Среда воспитания
– Вольно или невольно, – вспоминает Луиза, – я росла в мире Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова, Тургенева, Есенина, Керашева, первого среди адыгейских писателей лауреата Сталинской премии, в сущности, основателя нашей национальной литературы. С детства меня окружали литературные герои, и, скорее всего, поэтому я и выбрала свою профессию. Скажу больше, бабушка Гошехурай всегда говорила, что не читающий человек навсегда обрекает себя не только на житейскую слепоту, но и на духовные костыли…
Мурат не просто рос в мире бабушкиных рассказов, с ранних лет он не мыслил себя без книги, что в школе, что в институте, всегда помня мудрые наставления Гошехурай:
– Запомни, внук, литературные гиганты ответят на любой вопрос, который перед тобой поставит жизнь… И совсем не важно, какой профессией ты овладел – стал инженером, математиком, врачом, агрономом, лётчиком или учителем.
Как-то в разговоре с мамой сын обратил внимание на то, что «под крылом» писательства, единственного, в сущности, духовного промысла, собираются люди самых неожиданных профессий: А. Чехов и В. Вересаев – врачи, Л. Толстой – артиллерист, М. Лермонтов – кавалерийский офицер, А. Куприн – пехотный офицер, Антуан де Сент-Экзюпери – лётчик, И. Бунин – недоучившийся гимназист, П. Бажов – учитель, С. Залыгин – гидротехник, К. Симонов и В. Распутин – журналисты, В. Высоцкий и Л. Филатов – актёры, Джек Лондон – путешественник. Словом, литературный талант однажды выводит одарённого человека на творческую тропу, по которой он идёт, озаряя путь не только силой своего вдохновения, но и всем предшествующим этому жизненным опытом, как правило, уникальным.
Мне до сих пор кажется, что Мурат Ахеджак склонен был попробовать себя в чём-то таком же, поскольку однажды охотно откликнулся на моё предложение поступить на заочное отделение факультета журналистики, который я тогда возглавлял. Он не ссылался привычно на занятость (а она у вице-губернатора, что называется, «по гланды»), понимая, что руководство сферой средств массовой информации требует и специальных знаний в том числе. И вообще, по большому счёту, он старался свою гуманитарную составляющую включать в анализ текущих процессов: общественных, политических, экологических, национальных, но прежде всего – общечеловеческих.
Я тогда не знал, откуда это у него, в общем-то, совсем молодого человека, прошедшего классический путь – детство в благополучной семье, сельская школа, пусть даже с золотой медалью, политехнический институт, строительное производство в небольшом городе, а затем стремительное продвижение на высшие посты в губернаторскую команду. Потом уже понял – природная одарённость у него с ранних лет была тесно совмещена с уникальной воспитательной средой, в которой опора на высокие духовные ценности являлась магистральной линией, где каждый был личностью, отдававшей делу и семье самые благородные качества.
Мурат из этого не потерял ни единого золотника. Увы, короткая до боли жизнь не позволила ему раскрыться полностью. И кто знает, возможно, доживи он до седин, мы бы, скорее всего, имели крупного летописца очень сложной эпохи, когда, надо признать, переход из одной общественно-политической формации в другую шёл трудно, но без крови, как это обычно происходило в нашей многострадальной истории. Заметьте, впервые без большой крови…
Безусловно, огромное влияние на формирование мировоззрения внука оказал дед – Юсуф Исмаилович Уджуху. После войны его оставляют в армии, рассматривая как перспективного, энергичного офицера, имеющего не только боевой опыт, но и многообещающие командирские данные. В 1949 году он оканчивает самое престижное в стране высшее военно-учебное заведение – Академию имени Фрунзе. В то время там учились только те, кто составлял элиту нашей армии, её героическое прошлое и славное будущее.
Я видел их коллективные фотографии по случаю окончания академии – любо-дорого посмотреть! Бравые подтянутые офицеры с мужественными, прокалёнными лицами, с вереницей боевых орденов на груди, многие – с Золотыми Звёздами Героев Советского Союза, вызывали гордость за нашу армию, особенно в молодых сердцах. Армия в те годы пользовалась небывалой любовью, поскольку была воистину народной и, что очень важно, многонациональной. Представители всех национальностей и народностей огромной страны охотно становились в военный строй, и когда на брусчатку Красной площади выходила парадная «коробка» Академии имени Фрунзе, с праздничных трибун звучали овации, перекрывающие мощные звуки военного оркестра.