Сказки бабушки Гошехурай
– Что хорошо помню, – рассказывает Луиза, – так это рассказы старших о моей маме, особенно истории бабушки по отцу, Гошехурай, и её дочери, тёти Цацы, моей кормилицы. Говорили, что Самет была удивительно живой, доброй, с сияющими счастливыми глазами, к тому же Аллах наградил её замечательным голосом. Она часто пела мелодичные песни, которые слышала во время радиопередач и запоминала на слух. Аульчане ещё долгие годы вспоминали её, искренне оплакивая. Я помню, как в детстве часто ловила на себе жалостливые взгляды соседей, которые заранее считали меня круглой сиротой. Так вполне могло быть, поскольку после очередного госпиталя папа снова и снова возвращался на фронт…
Но если говорить откровенно, Луиза никогда не ощущала себя потерянной, а уж тем более – лишённой заботы. Мать и отца ей заменила бабушка, та самая Гошехурай, и её дочь Цаца, которые сделали всё возможное, чтобы маленькое дитя как можно быстрее вышло из ощущения сиротства. Она постоянно была окружена семейной любовью и опекой. Луиза росла вместе с сыном Цацы, своим двоюродным братом Сагидом Пшимафовичем Катбамбетовым. Они и теперь, когда Сагид уже стал уважаемым человеком, опытным инженером-механиком, главой семьи и отцом троих детей, продолжают дружить семьями. Ведь несмотря на техническую профессию, Сагид продолжал, как в детстве, увлекаться поэзией, помня наизусть многие стихи Пушкина, Лермонтова, Маршака, Теучежа… И это было, несомненно, влияние их родной бабушки, по тем временам – уникального человека, одной из самых образованных женщин довоенной Адыгеи. Не секрет, что в ту пору коренное сельское население только постигало азы грамотности. Юная Гошехурай, как губка, впитывала в себя поток знаний, которые несло в далёкие аулы новое время. Поэтому именно книга стала её постоянным спутником…
– Она и Цаца были самыми начитанными людьми из тех, кого я когда-либо встречала, – вспоминает Луиза. – Уже потом, много лет спустя, и Муратик завороженно слушал бабушкины рассказы. Гошехурай знала множество сказок и народных сказаний. Мало того, она доносила их до слушателя столь проникновенно, что оторваться от этих рассказов было невозможно. Вечерами, когда мы гостили у бабушки Гошехурай, Муратик пристраивался рядом на диване и, затаив дыхание, слушал. Иногда только спрашивал: «Наночка, а дальше что было с этим Былагъуц?» Былагъуц – герой бабушкиного повествования…
Одолев всю аульскую библиотеку, Гошехурай пошла дальше. Друзья Адылгирея открыли для неё абонемент в областном центре и присылали в аул книги, причём рядом с новинками всегда шли произведения адыгейских писателей на родном языке. Она владела им в совершенстве, прививая и внукам любовь к родному языку, а заодно и уважение к национальным обычаям и традициям, прежде всего – почтение к старшим и любовь труду.
Гошехурай была великой труженицей, и жизнь словно испытывала её на крепость. Кто знает, что бы сталось с Луизой, не будь у неё такой бабушки. Только перенесла смерть любимой невестки, как новое горе обрушилось на неё – в Курском сражении гибнет Адылгирей. Его пронзительные стихи о Родине, мужестве и отваге были не просто громким звуком, они были его путеводной звездой по жизни.
Он погиб летом 1943 года в самом страшном сражении, в котором, по сути, окончательно хрустнул хребет ненавистного врага. Гибель Адылгирея, казалось, окончательно сломила мать, она часто уходила за околицу аула, смотрела в ту сторону, где грохотала война, и просила Аллаха, чтоб он сохранил жизнь её оставшимся сыновьям. И Аллах её услышал… Он же прикрыл своей заботливой рукой и маленькую Луизу. Девочка росла живой, любознательной. Её голос, как звонкий колокольчик, возвращал Гошехурай к жизни, заставлял думать о будущем…
Друзья сына никогда не забывали бабушку, часто приезжали в аул. Уже став большими людьми, писателями, и Паранук, и Тлюстен, и особенно Киримизе Жане, работавший долгое время председателем Адыгейского радиокомитета, всегда находили время, чтобы повидаться с матерью погибшего друга. Они оставляли ей свои произведения, считая, что лучшего советчика и более взыскательного критика, чем Гошерухай, найти трудно. Это действительно было так! Любую книгу она читала внимательно, скрупулезно вникая не только в суть повествования, но и в язык изложения, считая, что чистота и ясность литературного языка – то одно из основных условий проникновения в читательское сердце…