Мамаев курган
Маленький аул Псейтук не избежал большой войны, и когда по весне на юннатских делянках школьники перекапывали землю под будущие урожаи, то лопаты всегда натыкались на ржавое и зазубренное железо – осколки снарядов и мин. Через аул проходила линия немецкой обороны, заранее укреплённая, ощетинившаяся долговременными огневыми точками, вкопанными в берег танками и орудиями. Десятки советских солдат погибли здесь при прорыве фашистских укреплений. Армия пошла вперёд, а могилы павших долгое время были разбросаны по полям сражений. Впоследствии было принято решение о торжественном перезахоронении останков советских воинов, и это событие стало ещё одним доказательством национального единства, фактом единой скорби людей всей округи. На свежий земляной холм яркой грудой ложатся весенние цветы…
«Помню это так хорошо, словно всё произошло вчера, – говорит Луиза. – Я не могла сдержать слёз, вспомнив маму, погибшую от фашистской авиабомбы совсем юной. Представляете, в двадцать лет! Для Мурата она была бабушкой. Бабушкой, которую он никогда не видел, но всегда ощущал через рассказы о ней её присутствие. Его цветы легли на общую клумбу над свежей могилой. Он подошёл тогда ко мне, обнял, смахнул ладонью мои слёзы и сказал:
– Это цветы, мамочка, незабываемой Самет, твоей маме, всем матерям, отцам, детям, погибшим на той проклятой войне…
В какое-то время нам с отцом стало казаться, что Муратик станет военным, – Луиза чуть задумалась, – как его дед, мой отец… Ему многое нравилось в армейской жизни. Прежде всего – товарищество, порядок. Он с огромным удовольствием смотрел фильмы об армии, особенно киноэпопею „Освобождение“, а на уроках военного дела за секунды разбирал автомат, дальше всех швырял учебную гранату, быстрее всех бежал кроссы.
Но особым потрясением для него стала поездка всем классом в Волгоград, состоявшаяся во время весенних каникул. Тогда практиковалась широкая экскурсионная программа для школьников, которая знакомила подрастающее поколение с крупными городами и памятными достопримечательностями нашей страны. И вот десятый, выпускной класс в полном составе едет в легендарный город, где в середине войны решалась судьба государства.
Десятиклассник Мурат. 1979 г.
Муратик вернулся буквально потрясённый не только впечатлениями от рассказов о Сталинградском сражении, но и от величественных памятников, и самого главного, венчающего вершину Мамаева кургана, – „Родина-мать“.
– Знаешь, мама! – рассказывал он по приезду. – Когда поднимаешься по гранитным ступенькам к пантеону с Вечным огнём, то кажется, сердце выскочит из груди от ощущения скорби и гордости… Только там начинаешь ощущать, какую гигантскую цену заплатил наш народ за свою свободу и независимость…
– Он ведь позже, когда уже работал в краевом правительстве, – продолжает Луиза, – всегда оставался под впечатлением от той волгоградской поездки и очень много сделал, чтобы привести в порядок памятники воинам на Кубани, где в течение полутора лет шла испепеляющая война…
Уже после кончины Мурата мы с Леной и внуками решили поехать в Волгоград – Лена настояла. Когда поднимались к памятникам, так остро вспомнили о дорогом для нас Муратике. Лена рассказывала, что когда они познакомились, он нередко делился с ней своими впечатлениями, подробно рассказывал о посещении Мамаева кургана, восхищался величественными монументами, венчающими мемориальный комплекс.
– Я ведь по профессии – строитель, – говорил он, – и представляю, какая это невероятная сложность – соорудить такую скульптуру как „Родина-мать“, какие уникальные инженерские решения надо принять и исполнить, чтобы навечно взметнулся над необозримыми волжскими просторами исполинский меч в руках каменной женщины, замершей в стремительном порыве…
И вот мы идём тем же путём, по которому когда-то шёл наш сын, муж и отец, и с трудом сдерживаем бурю самых сложных чувств. Поднимаемся по гранитной тропе, вдоль которой под скромными плитами лежат те, чьи имена золотом высечены в нашей многострадальной истории: командующие Сталинградскими армиями маршал В.И. Чуйков и генерал М.С. Шумилов, другие герои, павшие на этих склонах.
И к той вселенской скорби, которая посещала любого человека, ступившего на эту землю, добавляется и наше личное горе. Я долго держалась, подавляя в себе глухие рыдания, пока не увидела скульптуру скорбящей матери с умирающим на руках сыном, и тогда не выдержала. Как-то всё сразу сошлось в одном, мы плакали, обнявшись с невесткой… Да, я потеряла сына через много лет после той войны, но я ни на секунду не сомневаюсь, что, случись подобное сегодня, Мурат, не задумываясь, встал бы в ратный строй, ибо дороже Родины, России, для него ничего не было.
– Так надо, мама! – сказал бы негромко и пошёл туда, где, как считал, он сейчас нужнее… Он вообще был человеком долга…»