Фотоателье
Я вошла. После яркого солнечного света глаза с трудом привыкли к сумраку. Первое, что я отметила ,это был запах. Я не отличаюсь острым обонянием , но запах был специфическим. Пахло чем-то очень старым. Воздух был густой, он был наполнен смесью запахов. Одновременно пахло старыми обоями, содержимым старушечьего платяного шкафа, столярным клеем, долго ношенными ботинками и ещё чем-то непонятным, древним. Я спустилась по ступенькам вниз, держась за массивные перила. Помещение оказалось полуподвальным , с одним небольшим полукруглым окошком, в котором из-за пыли ничего не было видно. В старинной медной люстре горели лампы , но так слабо, что едва различались предметы. Вдоль стен стояли кресла, деревянный диванчик без обивки и три стула. В правом углу стоял круглый столик. В другом большое кресло, типа вольтеровского .И тут я увидела старушку, она сидела в этом большом кресле, согнувшись, и как я потом поняла, вязала что-то. Голова её была повязана полупрозрачной косынкой , на носу были круглые очки, губы ярко накрашены. Она что-то напевала , моё появление осталось для неё незамеченным. И только когда я подошла к ней близко, она оставила вязание и посмотрела на меня поверх очков. Выражение её лица менялось медленно ,как при замедленной съёмке. Через минуту или две она улыбнулась мне ,видимо, лучшей своей улыбкой. Я не понимаю по-итальянски, но несложно было догадаться, что она мне хочет понравиться и предлагает мне сесть рядом с ней на стул с высокой резной спинкой. Я села, поблагодарив по-английски. Но она не понимала по-английски. Мы стали объясняться жестами. Язык жестов понимает любой человек, главное, показывать точно и наглядно. Она попросила меня подождать и минут через пять вкатила деревянный столик на маленьких деревянных колесиках. На столике стоял высокий кофейник, пара чашек и блюдечко с двумя печеньями, похожими на наше овсяное печенье. Честно говоря, мне совсем не хотелось пить кофе, приготовленный этой древней старушкой в этом пыльном помещении. Но я поняла, что мой отказ обидит её. Я сделала глоток, кофе оказался удивительно вкусным и ароматными. Я допила весь. И тут старушка начала говорить, сопровождая речь жестами, она говорила долго. Я поняла, что она и есть владелица этого ателье и что она хотела бы сделать мою фотографию. Она написала на клочке бумаги цену, но я не поняла была ли эта цена в евро, потому что, если в евро, то это было бы очень дорого. Я долго отказывалась, но старушка настояла, и мне пришлось согласиться. Меня очень удивляло то, что это ателье вообще существует. Кому придёт в голову фотографироваться здесь, если каждый сейчас имеет собственный цифровой фотоаппарат.
Старушка посадила меня на высокую табуреточку, напротив старинного деревянного фотоаппарата, а сама вышла в соседнюю комнату. Так я сидела очень долго, пока не затекли ноги, потом я пыталась её позвать, но она не откликнулась. В конце концов, мне всё это надоело и я, взяв сумку, прошла в соседнюю комнату. Комнатка оказалась крошечной и абсолютно пустой, стены были отделаны пластиком с абстрактным рисунком, две ступеньки вели к пластиковой двери с узенькой стеклянной вставкой. Я открыла дверь и оказалась на улице, в каком-то маленьком тупичке. Поблуждав по переулочкам, я вновь вышла на единственную главную улицу города и направилась к своему отелю. Был уже вечер, я подумала, что Сана, наверное, ждёт меня. Я прибавила шагу и вскоре оказалась в своём номере, в котором не оказалось Саны. На столе лежала записка, что он не мог дозвониться до меня и уехал в Рим. На моём же мобильнике не было никаких пропущенных звонков, но меня очень удивило число. Если верить мобильнику, получалось, что я отсутствовала три дня. Я спустилась на ресепшн и узнала какое сегодня число. Мой мобильник не врал, я отсутствовала три дня. Я позвонила Сане и через полчаса , узнав как быстрее добраться до Рима, уже ждала автобус возле железнодорожной станции, ночью я уже была в Риме, в отеле, который мне назвал Сана. Я оплатила отдельный номер, оставила в нем сумку и отправилась в номер к Сане. Открыв дверь, он обнял меня. Час ушёл на то, чтобы рассказать, что со мной случилось. Он слушал меня с недоверием, потом проворчал, что я вечно попадаю в какие-нибудь истории, а потом мы уснули, крепко обнявшись. Может кому-то покажется, что было нехорошо со стороны Саны бросить меня в Монтекатини и уехать в Рим, но я его поняла. Дело в том, что в начале наших отношений я, чтобы отомстить ему за невнимание ко мне, демонстративно изменила ему с очень привлекательным парнем. Он простил меня, потому что и сам был не без греха, но, я думаю, где-то в глубине души, он затаил на меня обиду . Он не доверял мне. Поэтому и уехал в Рим. А мне пришлось принять это, как данность. Как говорится, сама виновата. Не надо было изменять, даже в отместку. К тому же я так любила его, что готова была простить ему любую его ошибку. Но и он мне многое прощал.