Дом на Арбате. 2014 год (Елизавета Топалова, 2016)

2014 год

1 апреля 2014 года, вторник.

Сегодня мне позвонили из управы района Арбат и предложили стать советником нового её руководителя Максима Дерюгина. Я «засветилась» в нашей управе в результате долговременного конфликта, который возник в нашем доме после появления в нём новых собственников.

В начале 2000-х годов мне пришлось пережить что-то, очень похожее на попытку рейдерского захвата моей квартиры. Хорошо известна старая истина о том, что как только у человека появляется что-то ценное, сразу же откуда-то возникают и люди, которые хотели бы это у него отнять. Подтверждение тому – толпы бездомных бомжей, наводнивших Москву после начала жилищной приватизации. И ещё большая толпа безвестно пропавших одиноких пенсионеров – собственников квартир, которых никто не искал и не собирается искать после их исчезновения. Возможно, что я тоже могла бы однажды пополнить их ряды.

Началось с того, что расположенную надо мной квартиру № 3 приобрела какая-то риелторская фирма. Квартира эта относилась к категории так называемого «вымороченного» жилья, перед приватизацией в ней жил со своей женой бывший директор гастронома, который располагался в доме на углу Арбата и Большого Афанасьевского переулка (тогда он назывался улицей Мясковского). Дом в начале 90-х пошёл под реконструкцию. За право проводить эту реконструкцию боролось несколько инвесторов. Тогдашний глава Арбатской управы, видимо, то ли кому-то что-то пообещал и не выполнил обещанного, то ли не хотел идти на какие-то сделки, но однажды его просто-напросто пристрелили в его же собственном подъезде. После реконструкции дома гастроном так и не вернулся на прежнее место, а директор с женой куда-то исчезли. Их место в квартире № 3 заняла та самая риелторская фирма, которая стала присматриваться к моей квартире. Юрист фирмы, молодой коренастый парень с разноцветными глазами, стал ласково предлагать мне свои услуги: подыскать подходящий обмен для моей квартиры, но, так и не найдя отклика, вплотную занялся ремонтом. Года два я днём и ночью слушала стук молотков и рёв болгарки над своей головой, а в завершение в результате этого ремонта в моей квартире обрушился потолок.

Я была в отчаянии. Юрист пришёл осмотреть содеянное и со словами соболезнования предложил мне в качестве компенсации обменять мою полуразрушенную квартиру на их, только что отремонтированную. Соблазн был велик. Но, взглянув в разноцветные глаза юриста, с непонятным азартом ожидавшего моего ответа, я поняла, что это ловушка. Я вежливо отказалась от предложения и сказала, что буду требовать от их фирмы компенсации нанесённого мне материального ущерба. Пришлось познакомиться с хозяйкой риелторской фирмы. Ею оказалась миловидная девица родом из Саратова. Она с пониманием отнеслась к моим проблемам и пообещала сразу же после сдачи квартиры в аренду возместить ущерб. Я простодушно согласилась подождать. Но квартиру никто и не собирался сдавать в аренду. Её вскоре продали, причём довольно странным образом. Девица вначале продала эту квартиру своему юристу, тот, в свою очередь, продал её своей маме, а уже мама продала эту квартиру новым жильцам. Ну а бывшие владельцы квартиры, так и не выплатив мне обещанного возмещения, исчезли в неизвестном направлении.

Разумеется, предъявлять претензии новому собственнику было бесполезно. Пришлось разыскивать даму из Саратова по всей Москве, чтобы предъявить ей судебный иск о возмещении ущерба. Искать пришлось долго: дама постоянно меняла места своего проживания, соответственно, и мне тоже приходилось обращаться в разные суды, но в какой-то момент она, видимо, расслабилась, потеряла бдительность, и мне удалось-таки её настигнуть и вытащить в мировой суд района Люберцы, где обнаружилось последнее место её регистрации. Когда она пришла в суд, я не сразу узнала в располневшей неопрятной женщине ту самую миловидную особу, которая так убедительно обещала мне при первой же возможности возместить нанесённый моей квартире ущерб.

Оказывается, женщина последний год провела в тюрьме, куда её засадил тот самый юрист со своей мамашей. Я даже пожалела о том, что с таким усердием преследовала её все эти годы. Но дело было сделано. Она оплатила мне свой долг, который я великодушно не стала индексировать на прошедшую за это время инфляцию и даже извинилась перед ней. В ответ она как-то загадочно улыбнулась и спросила меня, кто теперь хозяин квартиры № 3? Тогда я ещё не знала этого и ничего ей не ответила. Теперь думаю, что надо было бы расспросить её об этом подробнее. Возможно, что она рассказала бы мне много интересного.

Новый жилец квартиры № 3 Виктор Тарасов, невысокий светловолосый крепыш с цепким взглядом мутноватых серо-голубых глаз, сам нашёл меня. Он оказался одержим идеей создания ТСЖ – товарищества собственников жилья. Я отнеслась к идее создания ТСЖ довольно сдержанно: жилищные товарищества уже давно перестали быть какой-то экзотикой, вроде товарищества на Солянке, по образу и подобию которого в своё время создавалось и коммерческое товарищество в нашем доме. Уже давно был принят закон «О товариществах собственников жилья», в Москве были созданы сотни ТСЖ, которые брали в свои руки управление и обслуживание домов, сдачу в аренду находящихся в этих домах нежилых помещений, принадлежащих городу, получение средств от размещённых на фасадах домов рекламы и т. п. Но появление денег, а иногда это были очень большие деньги, многих стало буквально сводить с ума. Первых энтузиастов-романтиков в ТСЖ быстро сменили практичные прагматики, которые стали распоряжаться общественными деньгами как своими собственными. Люди, которых выбирали сами жители, чтобы избежать воровства и поборов государственных управляющих компаний, оказались в этом отношении ничуть не лучше, а зачастую даже намного хуже тех государственных чиновников от ЖКХ, которые раньше управляли их домами. И контролировать их оказалось совсем не просто. Конечно, были и другие ТСЖ, которые старались улучшить жизнь в своих домах, но почему-то их оказалось гораздо меньше.

Первый звоночек прозвенел в знаменитом доме на Солянке, где, к моему удивлению, жители стали жаловаться на своё товарищество, создания которого так долго добивались.

– А вы знаете, какую зарплату установил себе Басаргин? А какие шубы покупает себе Крылова? – задала мне сакраментальный вопрос одна из бывших активисток этого дома. – Они и свой банк «Жилкредит» создали специально для того, чтобы лучше было уводить деньги от аренды нежилых помещений! И театр в доме открыли, чтобы легче было деньги отмывать!

Не поверив, я решила выяснить правду у самих создателей товарищества на Солянке.

– А что же они хотят, чтобы мы всё для них делали бесплатно? Сами имеют в собственности квартиры, машины, даже грузовики, а хотят, чтобы мы с Басаргиным ходили в рубище и носили онучи, – обиженно развела руками Татьяна Крылова.

Несмотря на то что жители дома продолжали жаловаться во все инстанции вплоть до ФСБ, товарищество на Солянке продолжало функционировать и успешно выигрывало суды и у недовольных жильцов, и у московских чиновников, которые требовали обещанного капитального ремонта в доме на Солянке. ТСЖ не спешило начинать дорогостоящий ремонт, ссылаясь на нехватку денег.

С приходом нового мэра Собянина ситуация изменилась: новые власти серьёзно взялись за возвращение городу его собственности и доходов от её аренды. Недавно мне попалась на глаза заметка в одной московской газете, которая называлась «Колдунам не место на Солянке», где сообщалось о разгроме помещений, сданных в аренду товариществом на Солянке. Одно из них якобы было сдано каким-то экстрасенсам-колдунам. В качестве доказательства в газете была опубликована фотография «колдовского» помещения с почему-то явно православными иконами и зажжёнными перед ними свечами.

Виктор Тарасов не жалел слов, расписывая мне свои планы: сначала приватизировать землю под домом, потом взять под неё кредит и сделать надстройку нескольких этажей, устроить там мансарды, продать или сдавать их в аренду и делить вырученные деньги между членами ТСЖ. Я пришла в ужас от этих планов: какая такая надстройка, в ветхом доме XIX века постройки, где уже сто лет не было капитального ремонта? Он что же, хочет превратить наш дом в аварийный? Чтобы жильцов из него выселили? И вообще, кто ему разрешит делать надстройку в памятнике истории и культуры?

Я привела ему в пример пристройку к нашему дому, которую тоже начал делать один предприимчивый арендатор, после чего в соседнем подъезде появились трещины на стенах. Один из жильцов дома начал писать жалобы, судиться, и стройку прекратили. Сейчас это уродливое незаконченное строение стоит, затянутое зелёной сеткой, и дальнейшая судьба его не известна. А ведь в него уже вложили кучу денег! Наверняка под это дело набрали кредитов. Не позавидуешь теперь инициатору этой стройки-пристройки!

Однако мои доводы не произвели на молодого человека никакого впечатления. Он продолжил свою бурную деятельность, и ему удалось даже добиться снятия с дома статуса памятника истории и культуры. Москомнаследие в то время очень охотно откликалось на просьбы жильцов подобного рода и легко отдавало исторические здания. Ведь за дом-памятник надо нести ответственность, а тут жильцы берут всё это на себя!

К просьбам Тарасова подписать какое-то коллективное письмо с указанием данных паспорта и номера свидетельства о собственности я отнеслась довольно настороженно, памятуя о бывших собственниках «нехорошей» квартиры № 3.

Его иномарку не пускали на стоянку возле дома, и ему срочно понадобился статус старшего по подъезду, чтобы разогнать обидчиков. Потом я всё же подписала ему бумагу, Тарасов получил удостоверение старшего по подъезду и начал уже сам гонять «чужие» машины, размахивая полученными «корочками».

Получив какой-никакой официальный статус, новоиспечённый начальник по подъезду потребовал ключи у управляющей компании и принялся обследовать закоулки дома в надежде найти свободные помещения для сдачи в аренду. Его внимание сразу же привлекла моя запасная дверь в музей, и он, видимо, решил, что, пожалуй, здесь можно будет поживиться. Однажды, придя вечером после работы, я обнаружила на соседней площадке напротив своей квартиры сидящего прямо на ступеньках бомжа, который не сводил глаз с двери в музей. Бомж сидел в подъезде дни и ночи напролёт, прилежно ведя наблюдение. Выяснилось, что его привёл тот же Виктор Тарасов. Однако когда я стала задавать ему вопросы, он только отмахнулся, сказав, что этот бомж безвредный, и пусть себе живёт в подъезде. Заодно начал выяснять у меня, кто занимает помещение за музейной дверью. Тут я всё поняла и объяснила ему, что это отдельная дверь в музей Константина Юона, который находится в моей квартире.

Виктор Тарасов опять завёл разговор о ТСЖ, но и на этот раз я категорически отказалась поддержать его инициативу. Парень оказался злопамятным, и через некоторое время ко мне с инспекцией заявились двое проверяющих, которые сообщили, что поступил сигнал о незаконном функционировании в квартире музея. Я любезно провела их по комнатам, показала картины и сказала, что музей мой личный, и пока нет возможности сделать его открытым. Когда такая возможность появится, я обязательно получу все необходимые разрешения. Хотя проверяющие отказались сообщить мне, кто автор поступившего сигнала, я сразу догадалась, чьих это рук дело.

Новый жилец каким-то образом всё же сумел зарегистрировать ТСЖ в нашем доме. Председателем ТСЖ стала его родственница, Тарасова Надежда Валентиновна, как выяснилось позже, его мама. Она здесь никогда не появлялась и жила совсем в другом месте, на окраине Москвы, являясь, однако, собственницей квартиры на Арбате. После своего избрания она тут же передала полномочия и оформила доверенность на Виктора Тарасова, который, оказывается, вовсе не был собственником, за которого себя выдавал.

Я слышала, что в Москве действует упрощённый порядок регистрации ТСЖ, но всё же было непонятно, каким образом удалось зарегистрировать ТСЖ с таким странным председателем, который не живёт в доме? И было ли вообще собрание? Или Тарасов сам за всех расписался и отправил документы на регистрацию? Но я не стала вмешиваться в процесс: пусть парень попробует свои силы, наберётся опыта. Может, и будет от этого какой-то толк. Хотя бы для переговоров с управляющей компанией по разным вопросам, связанным с обслуживанием дома. Но оказалось, что я напрасно отнеслась к этому так легкомысленно.

Через некоторое время в подъезде опять появились бомжи. Грязные, опустившиеся люди сидели и лежали на лестничных площадках под батареями и на ступеньках. С каждым днём их становилось всё больше и больше. Дело было зимой, на улице стояли сильные морозы. Непонятно было, как эти люди вообще узнали код нашего домофона и смогли попасть в подъезд. Я позвонила по телефону в городскую службу «Социальный патруль», которая в Москве занимается бездомными. Мне сказали, что в сильные холода их принимают в ночлежку. Я вышла к бомжам и предложила им поехать на вокзал, где круглосуточно дежурит автобус «Социального патруля», он отвезёт их в Дом ночного пребывания в Марьино, где их накормят, продезинфицируют, выдадут тёплую одежду, желающим дадут направление на работу. Во всяком случае, зимой там можно будет пожить бесплатно и в тепле.

Бродяги послушали меня и уехали на вокзал. Какое-то время в подъезде их не было, а потом один из них вернулся. В новой экипировке, которую ему выдали в Марьино, он по-хозяйски развалился у батареи и лежал там круглые сутки, никуда не выходя. «Почему вы вернулись?» – спросила я у него. «Там плохо кормят, – ответил он. – А здесь из ночного кафе “Евразия” после банкетов мне приносят и закуску, и выпивку». Мне нечего было ему ответить, и я ушла, размышляя о том, что бы всё это значило и кто же снабжает бомжей в нашем подъезде выпивкой и закуской?

Вопрос разрешился, когда однажды, придя домой, я обнаружила в подъезде непонятное оживление. Какой-то молодой человек в комбинезоне ловко вывинчивал старый домофон и устанавливал новый. Рядом стояли жильцы из нашего подъезда. Мы познакомились. Это оказались новые собственники 4-й квартиры, которая расположена выше этажом напротив квартиры Тарасова: высокий худощавый молодой человек романтической внешности с нежным, как у девушки, лицом, и стоявшая поодаль женщина бальзаковского возраста, которую я сначала приняла за его маму. Оказалось, что это не мама, а жена молодого человека.

– Вы Смирнова Ирина Анатольевна? Это правда, что вы имеете какое-то отношение к маршалу Коневу? – обрадовалась я. Когда-то покойная Вера Петровна Кустова из 8-й квартиры, которая знала все новости в нашем доме, сообщила мне о том, что в 4-ю квартиру заселились родственники знаменитого маршала Ивана Конева.

– Это был мой муж, но он уже умер, – подтвердила женщина. – Мы жили в доме на Сивцеве Вражке, который пошёл под снос, а нам взамен дали эту квартиру на Арбате. Мы редко здесь бываем, больше обитаем на даче в Малаховке. Но вчера специально приехали, чтобы поучаствовать в собрании по выбору новой управляющей компании.

– Первый раз об этом слышу, – удивилась я. – Что это за новая управляющая компания?

– Новая управляющая компания называется «Арбат-сервис». Очень хорошая компания. Вы сами видите, только вчера мы её выбрали, а сегодня она уже наводит порядок, меняет домофон в подъезде, – сообщил мне молодой муж дамы, который отрекомендовался как Геннадий Викторович Харитонов, предприниматель по продаже бижутерии.

– А зачем нужно было менять управляющую компанию, ведь совсем недавно наш дом начала обслуживать новая государственная компания ГУП ДЕЗ «Арбат»? – недоумённо спросила я.

– Потому что нас всех достали бомжи. Мы хотим приходить в нормальный чистый подъезд. Поэтому мы все и проголосовали на собрании за новую управляющую компанию «Арбат-сервис»! – заявил молодой человек.

– Какое отношение управляющая компания имеет к бомжам? – удивилась я. – Бомжи – это дело полиции, куда должны звонить в этих случаях сами жители. А что это за управляющая компания «Арбат-сервис», где она находится и как её можно будет найти?

– Вообще-то я не знаю, как туда звонить, надо спросить у Виктора Тарасова, это он предложил нам эту компанию, а мы проголосовали, – замялся молодой человек и убеждённо добавил: – Но дальше терпеть этих бомжей в подъезде было уже невозможно!

– А где гарантия, что бомжи не узнают и код нового домофона? И вообще, может быть, проще было перепрограммировать старый домофон, а не ставить новый? Кстати, какой тариф на обслуживание у этой новой управляющей компании?

– Тариф на обслуживание? Это что? Я не знаю, спросите у Тарасова, – занервничал молодой человек.

– А почему вас не было вчера на собрании? – пришла на выручку своему спутнику пожилая дама. – Все эти вопросы вы могли бы сами задать на собрании.

– Я не была, потому что не знала об этом собрании, мне никто не сообщил об этом.

– А это объявление вы читали? – указала женщина на доску объявлений, на которой кто-то уже заботливо сменил вывеску с названием прежней управляющей компании и поместил новую вывеску с названием «Управляющая компания “Арбат-сервис”».

– Как-то даже не обратила внимания на это объявление. Но вообще-то мне кажется, что такой серьёзный вопрос, как выбор новой управляющей компании, не должен решаться с помощью объявления на заборе. Можно было бы и сообщить мне хотя бы по телефону о том, что будет собрание. Кто из собственников там присутствовал? И какие ещё вопросы там обсуждались?

– Вчера все собственники из нашего дома написали заявления о вступлении в ТСЖ, созданное в нашем доме Виктором Тарасовым. Вы тоже можете в него вступить, – предложил молодой муж дамы.

Я попыталась выяснить у них, когда и как было создано это ТСЖ, но ничего не добилась.

– Вся эта история с бомжами всех убедила в том, что надо что-то менять в нашем доме. Мы должны, наконец, сами взять в свои руки управление домом и стать его хозяевами! – как мантру, убеждённо повторяли дама и её молодой супруг.

Я не стала их переубеждать и решила сама выяснить, что это за новая управляющая компания «Арбат-сервис» появилась у нас в доме. В Интернете никаких сведений об этой компании я не нашла и стала звонить в Единый расчётный центр. Там тоже ничего не слыхали о ней. Обнаружить её удалось совершенно случайно. Не так давно в нашем доме вместо исторической аптеки открылся ночной караоке-клуб «Евразия», который установил музыкальный центр как раз под моей квартирой. Жизнь превратилась в сущий ад. Промучившись несколько месяцев, я стала искать возможности воздействия на нарушителей тишины в ночное время, и мне посоветовали объединить усилия с некой Людмилой Королёвой, которая давно активно добивается тишины на Арбате, борется с уличными музыкантами, использующими звукоусиливающую аппаратуру.

Людмила Королёва оказалась хозяйкой «Арбатской лавицы», магазина сувениров на противоположном от нашего дома углу Староконюшенного переулка и Арбата. Крепкая, довольно упитанная дама лет 50–60, с настороженным взглядом серо-голубых глаз чем-то напомнила мне Виктора Тарасова. Она довольно любезно ответила на мои вопросы. Правда, ничего нового не сообщила, кроме того что надо беспрерывно жаловаться во все инстанции. Зато когда я решила заодно спросить у неё, знает ли она что-нибудь об управляющей компании «Арбат-сервис», выяснилось, что эта компания обслуживает её дом № 41 в Староконюшенном переулке, где Королёва тоже организовала ТСЖ. На ловца и зверь бежит. Во время нашего разговора появился и директор этой управляющей компании Валерий Васильевич Ратушняк, небольшого роста чернявый мужичок с хитрыми, блестящими, как маслины, глазами, которого Королёва по-свойски называла просто Валерой.

– А какой будет тариф на обслуживание в нашем доме? – сразу поинтересовалась я у Ратушняка.

– 19 рублей 50 копеек за квадратный метр, – заявил Валера.

– Ну вы даёте! – воскликнула я. – Прежняя управляющая компания обслуживала нас по ставкам правительства Москвы, у меня в платёжке тариф 7 рублей 50 копеек, а с учётом моей ветеранской льготы вообще получается половина и этой суммы. Значит, мне теперь придётся платить за ЖКХ почти в пять раз больше, чем я платила раньше?

– А вы из какого подъезда будете? – ехидно осведомился Валера.

– Из первого.

– А, это там, где были бомжи? – многозначительно протянул он.

– Так, наверное, вы и устроили весь этот спектакль с бомжами? – догадалась я. – И за какие такие услуги вы собираетесь брать с нас 19,50? Вот рядом с нами, в бывшем цековском доме на Староконюшенном-32, управляющая компания берёт 15 рублей за квадратный метр, так у них сидит консьержка, ковры и пальмы в подъезде. Что же можно сделать в нашем доме такого особенного, чтобы брать за это 19,50? Для консьержки у нас и места нет…

– А что можно сделать за 7,50? – грудью встала на его защиту Королёва.

– С одного квадратного метра, – уточнила я.

– Да ничего вы не сделаете в доме за эти деньги! – заспорила она со мной.

– Очень много можно сделать! Во всяком случае, старой компании хватало этих денег, – возразила я.

– Да кому вообще нужен ваш дом, эта рухлядь! Скажите спасибо, что Валера вообще согласился взять его на обслуживание! Он и не такие дома обслуживает! Если хотите знать, 19,50 – это он с вас ещё по-божески будет брать. Вот, например, в нашем доме жильцы платят не 19,50, а 30 рублей, а в доме на Арбат-31, там вообще жильцы платят Валере 80 рублей. Есть такие дома, что и 100, и 500 рублей с квадратного метра берут за обслуживание!

– Ну знаете, я не могу платить такие деньги управляющей компании, – опешила я. – У меня нет магазина, как у вас, я простой профессор, для меня даже 15 рублей, как в бывшем цековском доме, – это много.

– Ну вот и сидите тогда в грязи, со своими бомжами, – бросила на прощанье Королёва и ушла к себе в подсобку.

– А вы вообще-то хотя бы сказали жителям на собрании о том, что плата повысится? – обратилась я к Валере. – Да они же устроят восстание, когда получат ваши платёжки!

– Не устроят, – усмехнулся Валера.

После этого разговора я решила позвонить жильцам дома № 41 по Староконюшенному переулку, который обслуживает компания «Арбат-сервис», чтобы разузнать об этой компании. Выяснилось, что далеко не все жильцы дома довольны её работой и вообще подозревают, что Валера с Королёвой, которая привела его в дом, дружно «пилят» вдвоём деньги, но за руку поймать их невозможно, вот жильцы и терпят, потому что переизбрать Королёву и вернуться в государственную управляющую компанию оказалось непросто – часть жителей её поддерживает, а другая часть собственников вообще в доме не появляется, сдавая свои квартиры в аренду. Счета за коммунальные услуги им присылают астрономические, самые маленькие по 15 тысяч рублей в месяц за обычную трёхкомнатную квартиру, льготы управляющая компания не оплачивает. Не все жильцы в состоянии платить такие деньги, и тех, кто не может платить, Королёва с Валерой таскают по судам. Другие платят, потому что им обещали за эти деньги отремонтировать чердак и начать сдавать его в аренду, тогда вроде бы деньги от аренды пустят на частичную оплату счетов за ЖКХ.

– Королёва вообще хотела, чтобы «Арбат-сервис» обслуживал все дома на Арбате, но пока у Ратушняка здесь только несколько домов, – по секрету сообщили мне.

Всё это мне очень не понравилось, и я решила обратиться в Жилинспекцию, чтобы она проверила законность появления в нашем доме и ТСЖ, и этой новой подозрительной управляющей компании «Арбат-сервис».

Тем временем Тарасов всё больше входил в роль «начальника» дома. Спустя несколько дней после установки нового домофона он позвонил в мою квартиру. Я открыла дверь и вопросительно посмотрела на него.

– Мне можно войти? – по-хозяйски спросил он и попытался нахально протиснуться в дверь.

– Нет, нельзя, – строго остановила его я. – Говорите, что у вас за дело ко мне.

– Мне все уже заплатили за установку нового домофона, только вы остались. С вас четыре тысячи рублей, – деловито сообщил он.

– А вы обращались в нашу управляющую компанию ГУП ДЕЗ «Арбат» с заявкой на установку нового домофона? Насколько мне известно, управляющая компания должна бесплатно устанавливать домофон в подъезде – это вопрос безопасности, на это выделяются специальные средства.

– Да, три раза обращался, они отказали, – явно соврал в ответ Тарасов.

– Тогда покажите мне копию вашей заявки с отметкой о том, что вы её подавали, – потребовала я. – И где сам счёт за установку домофона? Я спрашивала: мастер взял за работу 9 тысяч рублей, коробка стоит самое большее 5 тысяч. Итого максимум в 15–20 тысяч рублей обошлась установка домофона. Я знаю, что с арендаторов в нашем подъезде вы уже взяли 20 тысяч, значит, жильцам платить ничего не нужно! До свидания! И вообще, я собираюсь проверить законность вашего ТСЖ и новой управляющей компании. Вы обязаны были уведомить всех жильцов о проведении собраний, но не сделали этого.

– Я не виноват, что вы не открываете дверь, я приходил и звонил в дверь, чтобы пригласить вас на собрание, – пробормотал Виктор. Видимо, он не ожидал такого поворота дела.

– По закону инициатор собрания обязан известить всех собственников за десять дней под роспись или по почте. Это же серьёзное дело – создание ТСЖ и выбор другой управляющей компании!

– Согласен, что серьёзное. Вот и давайте завтра вечером проведём собрание, – сказал Тарасов. – Вот я вас сейчас приглашаю на это собрание, где мы и обсудим этот вопрос с другими жильцами.

– Поздно, я уже отправила заявление в Жилищную инспекцию с просьбой проверить легитимность ваших собраний. И по созданию ТСЖ, и по выбору новой управляющей компании. Поэтому собираться до окончания проверки нет смысла.

Однако на следующий день часов в восемь вечера пришла целая компания: Харитонов из 4-й, Карапетян из 5-й и Боровинских из 7-й квартиры, которые начали настойчиво звонить в мою дверь. Сам Тарасов, прислав гонцов, сам почему-то остался внизу.

Меньше всего мне хотелось поздно вечером устраивать в безлюдном подъезде разборки с четырьмя малознакомыми мужчинами. Кто их знает, что у них на уме? А может, Тарасов решил устроить мне «тёмную» за то, что я не заплатила за домофон? Поэтому я благоразумно через дверь ответила им, что сейчас не могу выйти. Но они продолжали упорно трезвонить в дверь.

– Вот теперь вы все свидетели, что она не открывает дверь, – послышался за дверью голос Виктора Тарасова, который поднялся наверх и тоже присоединился к своим товарищам. Видимо, он таким образом решил подготовиться к предстоящей проверке Жилинспекции и начал искать союзников, чтобы с их помощью обвинить меня в том, что я не открываю дверь.

На следующий день я сама позвонила сначала Карапетяну, потом Харитонову и объяснила им, что это неприлично – без предупреждения приходить в гости к женщине, и попросила в следующий раз вообще не приходить ко мне домой, когда им вздумается, а звонить по телефону. Заодно предложила им забрать у Тарасова те 4 тысячи рублей, которые они ему заплатили за домофон, и посоветовала впредь проверять этого шустрого парня, который, судя по всему, нечист на руку. К моему удивлению, этим я только подняла в их глазах его авторитет: Харитонов выразил своё восхищение ловкостью этого прохвоста, Гарик Карапетян тоже зауважал его ещё больше и сказал, что он не будет требовать у него назад уплаченных за домофон денег.

Осталось ждать результатов проверки Жилинспекции, но она почему-то затягивалась.

Наверное, информация обо всех этих боях местного значения каким-то образом дошла до управы, потому что сегодня, 1 апреля 2014 года, мне позвонила Людмила Алексеевна Трайгель – специалист управы по работе с общественностью. Она сказала, что в Москве по распоряжению мэра Сергея Собянина создаётся новый институт общественных советников, которые должны стать связующим звеном между жителями дома и управой района Арбат, и сейчас они подбирают активных жильцов, чтобы через них поддерживать эту связь.

Для начала она попросила меня провести телефонный опрос жителей дома по двум вопросам: первый – удобнее ли стало жить на Арбате, и второй – готов ли житель сотрудничать с управой для решения проблем нашего района? В анкете была ещё одна графа «Примечание», где нужно было по результатам опроса дать краткую характеристику проживающих в квартире на предмет благополучия семьи, наличия беспризорных детей и инвалидов, а также указать, на что жалуются жители.

Заодно Людмила Алексеевна пригласила меня сегодня вечером прийти на встречу нового главы управы Максима Дерюгина с жителями района. Встреча должна состояться в Досуговом центре на Смоленской набережной.

Такие встречи стали проходить тоже по настоянию нового мэра Собянина, который обязал глав управ и префектур города регулярно каждый месяц встречаться с жителями и выслушивать их жалобы. Раньше я никогда не бывала на таких встречах и охотно согласилась прийти. Дождавшись вечера, я отправилась в Досуговый центр.

Встреча проходила в довольно тесном помещении, за столом президиума сидел глава управы Максим Дерюгин. Это был молодой человек интеллигентного вида, лет тридцати, в очках. Видимо, он немного волновался перед встречей, хотя внешне старался сохранять спокойствие и невозмутимость.

Я хотела задать ему свой вопрос по ночному кафе «Евразия», но какая-то женщина меня опередила и задала похожий вопрос по ночному магазину в их доме, торгующему по ночам спиртными напитками. Дерюгин довольно твёрдо заявил, что помещения на первом этаже их дома – частная собственность, управа не имеет никакого отношения к арендаторам этих помещений, и все претензии жильцы должны адресовать собственникам. Что касается работы магазина, то управа, согласно последним решениям правительства Российской Федерации, не имеет права вмешиваться в работу малого бизнеса. Он посоветовал при нарушениях тишины в ночное время звонить по телефону 02 и вызывать наряд полиции.

Я подумала про себя, что уже давно следую этой схеме и вызывала полицию десятки раз. Но толку от этих вызовов не было никакого. Сразу после отъезда наряда всё начиналось сначала. Но я не стала задавать свои вопросы Дерюгину. Видимо, он действительно ничего не может поделать с неподотчётными ему арендаторами, по которым, тем не менее, неудобные вопросы задают именно ему. Я сидела на самой последней скамейке. Сзади меня стояли муниципальные депутаты во главе с руководителем тоже недавно избранного Муниципального собрания района Арбат Евгением Бабенко. Он громко комментировал вопросы жителей, по которым он уже был в курсе дела.

На следующий день с заполненными анкетами я пришла к Людмиле Алексеевне Трайгель.

– Как у вас прошёл опрос? – деловито осведомилась она. – Со всеми жильцами удалось связаться?

– Я обзвонила почти всех жителей нашего дома. Надо сказать, что неблагополучных семей у нас нет, а новые собственники – люди, судя по всему, не бедные. Все готовы сотрудничать с управой, но практически все отмечают ухудшение жизни на Арбате за последнее время, хотя многие живут здесь не так давно, – доложила я.

– Давайте начнём по порядку. Итак, первая квартира – это ваша? Вы ветеран труда, доктор экономических наук, преподаёте в вузе, живёте здесь с 1982 года. И вы тоже считаете, что жизнь на Арбате ухудшилась? – пробежав глазами анкету, она вопросительно подняла на меня глаза.

– Я написала в примечании, почему она ухудшилась: раньше в нашем доме была тихая аптека, а теперь ночное кафе, которое не даёт мне спать по ночам. И самое главное – с нарушителями спокойствия ничего нельзя поделать: полиция не может с ними справиться, – объяснила я.

– Ладно. Идём дальше – квартира № 2 – долгосрочная аренда Городского психоневрологического центра правительства Москвы. Что это за центр?

– Этот центр арендует помещение площадью почти 400 квадратных метров в нашем доме очень давно. Сейчас он консультирует будущих мам. Ходят туда толпами, дверь в подъезд не закрывается. Конечно, для жилого подъезда это определённое неудобство, особенно для меня, потому что центр находится со мной на одной лестничной площадке, и ко мне в квартиру постоянно звонят по ошибке его пациентки, но я на это не в обиде, пусть звонят, я к этому привыкла, пусть уж лучше будет консультация для беременных, чем какой-нибудь хостел, как в 7-й квартире в соседнем подъезде.

– Хорошо. Квартира № 3. Что о ней скажете?

– Собственником этой квартиры площадью 120 квадратных метров числится Тарасова Надежда Валентиновна. Именно числится, потому что я ни разу не видела её. Знакома только с её сыном Виктором Тарасовым, который в апреле прошлого года вроде бы создал в нашем доме ТСЖ. Я говорю «вроде бы», потому что сама не была на этом собрании и не знаю, кто там присутствовал, был ли на собрании кворум и, вообще, было ли оно на самом деле. До поры до времени я этим особо не заморачивалась: ТСЖ так ТСЖ. Но недавно это ТСЖ привело в дом частную управляющую компанию «Арбат-сервис», которая намерена брать за обслуживание в несколько раз больше недавно назначенной в наш дом государственной компании ГУП ДЕЗ «Арбат», которая обслуживала по городским ставкам, установленным правительством Москвы. Это уже меня тревожит. Тем более что, как я выяснила, репутация у этой компании не очень хорошая.

– И жители согласны платить больше, чем прежней государственной управляющей компании? – удивилась Людмила Алексеевна.

– Я не была на собрании, но догадываюсь, что жителям могли пообещать обустроить чердаки, которые потом можно будет сдавать в аренду, и за счёт этого вообще в дальнейшем избавить их от оплаты ЖКХ. Такими планами Тарасов когда-то делился и со мной. Идея действительно выглядит заманчиво, вот только я сомневаюсь, что жителям что-то от этого достанется. Скорее всего, под этим соусом будут годами тянуть из них деньги, как в соседнем доме в Староконюшенном переулке, который обслуживает эта компания. Да учитывая, что оборудовать чердак будут без разрешительных документов, потому как на ветхий дом им никогда не дадут такого разрешения, ещё придётся платить и штрафы. А потом, может быть, за свой счёт и сносить незаконную постройку.

– В некоторых домах на Арбате уже такие проблемы возникли, – заметила Людмила Алексеевна. – Дом Жолтовского на Смоленской площади, где находится вход в старое метро «Смоленская», Каковинский переулок. Ваши жители знают об этом?

– Дело в том, что в соседнем подъезде жители на последнем этаже ещё и очень страдают от того, что через пристройку к дому, которую законсервировали как незаконную, на чердак проникают бомжи и наркоманы. Поэтому некоторые жильцы готовы платить больше новой управляющей компании, которая пообещала им решить эту чердачную проблему. Это же очень заманчиво – и проблему с чердаком решить, и заодно ещё и получать от аренды чердака деньги! А для начала пообещала разобрать незаконную пристройку. Правда, я слышала, что однажды её уже собирались разбирать, но объявился её собственник. В своё время ему дали разрешение на земельный отвод под временную пивную палатку, а он стал сооружать на ней капитальное строение, примыкающее к дому. Дом покосился, в квартирах появились трещины, один из жителей подал в суд, и стройку законсервировали. Хотели разобрать пристройку, но её хозяин тоже подал в суд за посягательство на его частную собственность, и, пока идёт разбирательство, всё приостановилось.

– Когда пристройку хотели разобрать, хозяин этой пристройки вышел с ружьём, – многозначительно посмотрев на меня, сообщила Людмила Алексеевна.

– А квартиру Виктора Батенкова, который обращался с иском в суд, чтобы убрали эту незаконную пристройку, пытались поджечь: под дверь кто-то залил бензин и бросил спичку. Приезжали пожарные машины, жителей эвакуировали. Кстати, этот Виктор Батенков недавно скоропостижно скончался. Говорят, от сердечного приступа. Между прочим, ещё довольно молодой мужчина.

– Итак, двигаемся дальше. Квартира 4, – нахмурилась Трайгель.

– Здесь тоже новые собственники, вернее собственница, Смирнова Ирина Анатольевна, говорит, что она бывшая жена маршала Ивана Конева. Видимо, после его смерти она ещё раз вышла замуж и сменила фамилию. Сейчас Ирина Анатольевна вместе со своим новым мужем Геннадием Харитоновым постоянно живёт в загородном доме в Малаховке, а в квартире на Арбате они бывают наездами, в ней живёт её взрослая дочь от другого брака. Квартира довольно большая, больше 160 квадратных метров, в ней шесть комнат. Кажется, они пустуют, но собственники не против того, чтобы принимать участие в делах дома.

– Ну хорошо, идём дальше. Квартира 5.

– Здесь тоже 6 комнат, но поменьше: на 130 квадратных метрах живёт большая армянская семья бывших беженцев из Карабаха, хозяйка квартиры Карапетян (Никитина) Марета Вагаршаковна. Она вышла замуж за жителя коммуналки в нашем доме Анатолия Никитина. Никитин лечился от алкоголизма, потом сидел в тюрьме, вернулся на костылях, без одной ноги. Потом вообще куда-то исчез. Марета мне сказала, что она устроила его в какой-то пансионат. В квартире прописаны сын Мареты Гарик Карапетян, его жена, два сына, дочь, сестра, племянница, всего человек семь. Марета в своё время организовала коллективное письмо по кафе, которые установили вытяжную вентиляцию, с соответствующими запахами и круглосуточным гулом под окнами жителей. Но мы ничего не добились, и сейчас она уехала к своему второму сыну, который живёт в США.

– Хорошо, идём дальше. Что за квартира 5а?

– Это самая маленькая квартира в нашем доме, в ней две крохотные комнатки с общей площадью 55 квадратных метров. Раньше это была комната с кухней, там жила бывшая дворничиха Марья Ивановна Лексина. Она давно умерла, а хозяин квартиры сейчас – человек по фамилии Джаббаров. Он в ней не живёт, сдаёт в аренду какой-то турецкой фирме. Итого в первом подъезде 6 квартир. Остальные три квартиры нашего дома находятся во втором подъезде.

– А там кто живёт?

– В квартире № 6 на втором этаже уже много лет живёт старейшая жительница нашего дома и коренная москвичка, 92-летняя Александра Андреевна Гусева. Общая площадь квартиры – больше 140 квадратных метров, шесть комнат. Раньше здесь была большая коммуналка.

– У вас написано, что Гусева – участник Великой Отечественной войны. Её посещает социальная городская служба? – поинтересовалась Трайгель.

– Она не только участник, но и дочь погибшего на войне. На войне она служила в войсках связи. С ней сейчас живёт её внучка Ирина Витальевна Покровская, очень состоятельная женщина, которая помогла ей выкупить всю квартиру и заключила с ней договор ренты с пожизненным содержанием, и сейчас она ухаживает за бабушкой. Социальные работники старушку тоже навещают.

– Вот и хорошо, значит, с этим ветераном всё в порядке, – удовлетворённо сказала Людмила Алексеевна и обвела фамилию Гусевой кружочком.

– Следующая квартира № 7 выше этажом, та самая, которую поджигали. Самая большая квартира в нашем доме, 196 квадратных метров, в ней больше десяти комнат. Тоже раньше была коммуналкой, после отселения жителей была выставлена на продажу. Сейчас в квартире живёт бывшая жена Батенкова Глазырина Елена Леонидовна (он с ней развелся незадолго до смерти). В квартире прописаны ещё её мать и дочь от предыдущего брака, а также Валерий Семёнович Боровинских, видимо, её новый муж. Вместе с Глазыриной они держат в квартире хостел – мини-гостиницу для приезжих. Жильцы из соседних квартир одно время жаловались на нашествие постояльцев, но сейчас вроде бы договорились с хозяевами и говорят, что у них нет к ним претензий, – сказала я, мудро умолчав о том, что до хостела в квартире располагалось подпольное казино. Казино прикрыли по жалобам Покровской, которая теперь сожалеет об этом, так как нелегальное казино приносило гораздо меньше беспокойства, чем нынешний хостел, который действует вполне легально. Впрочем, Покровская сейчас подружилась с Боровинским и, по слухам, тоже в будущем (когда не станет бабушки) собирается открыть в своей квартире такую же мини-гостиницу.

– А кто живёт в 8-й квартире? – поинтересовалась Людмила Алексеевна.

– Это до сих пор коммуналка, в ней остались старые жильцы: две родственные семьи – Игнатьевой Светланы Григорьевны и её дочери. В этой квартире прописан ещё сводный брат Игнатьевой Лебедев Евгений Павлович, который недавно освободился из мест заключения, но, по словам Игнатьевой, он уже выписался в какую-то деревню. Ещё в квартире прописана, но не проживает наследница недавно умершей жительницы дома Кустовой Веры Петровны, которая за ней ухаживала по договору ренты.

Здесь я тоже умолчала о том, что наследница не проживает потому, что её просто-напросто не пускают в квартиру, но не стала рассказывать об этом Трайгель.

– Итого 9 квартир? – подытожила Людмила Алексеевна.

– Нет, десять, – поправила я. – Есть ещё одна квартира № 10, вход со двора, там раньше жила горбатенькая Надежда Фёдоровна Шутова, которая работала на почте. Она, как и я, осталась одна в большой 100-метровой квартире, остальные соседи получили квартиры, а оставшиеся комнаты не заселяли. Когда разрешили приватизацию в доме, она через риелторскую фирму разменялась и уехала в однокомнатную квартиру на Юго-Западе Москвы, а 10-ю приобрела новая собственница Козырева Ольга Нестеровна. Я с ней не знакома и вообще её никогда не видела. Говорят, что она живёт где-то в Майами, а квартиру на Арбате перевела в нежилой фонд и сдаёт в аренду какой-то фирме под названием «Аэростандарт».

Ничего не знала я и о собственниках нежилых помещений на первом этаже нашего дома. Приватизированные в начале 90-х, они неоднократно перепродавались, и собственники себя особо не афишировали. Известно было только, что у исторической аптеки появилось четыре разных собственника. Все они со временем перепрофилировали помещение, а недавно сдали его в аренду более прибыльным предприятиям общественного питания. Два кафе в нашем доме – «Сан Марко» и «Данкин и Донатс» – закрывались в полночь, и их присутствие ещё как-то можно было терпеть. Но зато недавно обосновавшийся в центральном подъезде ночной клуб «Евразия» работал круглосуточно и ночью без особых церемоний включал музыку, напоминающую ту, которую обычно включают шофёры-дальнобойщики, чтобы не уснуть в ночных рейсах. Может быть, эта музыка с барабанным боем и позволяла держать в тонусе ночных посетителей, но для меня это превратилось в настоящий кошмар, так как музыкальная установка находилась прямо под моей квартирой.

Измученная бессонными ночами, я пыталась найти общий язык с постоянно меняющимися администраторами заведения, которые вежливо обещали выключать музыку после 23 часов, как это положено по закону «О тишине», но ночью всё опять повторялось. На жалобу пришёл ответ из префектуры ЦАО – это частная собственность, и городские власти не могут воспрепятствовать собственнику сдавать помещения по его усмотрению, диктовать режим работы заведения, а если арендаторы нарушают тишину, жителям дома следует обращаться в полицию. Но полиция, куда я звонила по два-три раза за ночь, тоже ничего не могла с ними поделать. Собственника помещения, индивидуального предпринимателя Воробьёва В. В., найти было непросто – он был зарегистрирован и постоянно проживал где-то в Тульской области.

Случайно я узнала о том, что к нему зачем-то ездил Виктор Тарасов, однако, когда я попыталась узнать у него телефон Воробьёва, он сразу насторожился и отказался сообщить мне его. С чего бы это? Может быть, он сам и привёл этих арендаторов в наш дом? Или вообще с ними в доле? На все эти вопросы у меня не было ответов. Да и некоторые жители дома как-то не очень были мне благодарны за то, что я обратилась с жалобой на ТСЖ в Жилинспекцию и, таким образом, покусилась на обещанные им будущие доходы от аренды чердаков.

С Игнатьевой у меня, например, произошёл довольно неприятный разговор, когда я захотела узнать у неё подробности собрания по созданию ТСЖ в нашем доме.

– Что это за Тарасова Надежда Валентиновна, вы её видели, она хотя бы была на собрании? – спросила я.

– Да-да, она, кажется, была, но потом оформила доверенность на Виктора Тарасова, который теперь председатель нашего ТСЖ, – туманно объяснила Игнатьева.

– А вы хотя бы спросили у Тарасова, откуда он приехал, где работал раньше и где работает сейчас? – спросила я.

– А зачем? – удивилась Игнатьева.

– Как зачем? Ведь председатель ТСЖ – материально ответственное лицо. А вы доверили человеку, которого совсем не знаете, свои персональные данные, позволяете ему распоряжаться нашей общедомовой собственностью. Парень совсем молодой, ему нет и тридцати, а он уже купил себе дорогую иномарку. Откуда у него деньги? Может быть, он кого-то убил или ограбил?

– Наверное, ему папа купил, – недовольно возразила мне на это Игнатьева.

– А папа где деньги взял? – не унималась я. – Может, это вообще какие-нибудь чёрные риелторы, которые по вашим персональным данным где-нибудь в Дагестане найдут нотариуса и от вашего имени продадут и наши чердаки, и вашу квартиру?! Потом несколько раз перепродадут её, и вы уже ничего не сможете сделать. Знаете, сколько сейчас таких случаев? А судя по последней истории с домофоном, когда Тарасов надул соседей и положил себе в карман приличную сумму, ему вообще нельзя доверять. Если даже в таких мелочах он нас пытается дурить, как же ему можно доверять что-то большее?

– А вы сами-то двадцать лет назад тоже собирали с нас деньги, и где они теперь? – ехидно сказала Игнатьева. – Помните, как вы собирали с жильцов деньги на регистрацию товарищества, обещали всем новые квартиры. В результате ни денег, ни квартир! Тарасов тоже обещает, но он хоть денег с нас за это не взял!

– Как? – растерялась я. – Вы в самом деле всё это время думали, что я присвоила эти деньги? Тогда ещё не было закона о ТСЖ, и чтобы зарегистрировать коммерческое товарищество, нужно было создать уставный фонд, на него и собирали деньги.

– Не знаю, не знаю, может быть, и вы тоже положили наши денежки себе в карман, а теперь о Тарасове мне рассказываете. А ведь это были тогда совсем не маленькие деньги, 600 рублей мы с братом заплатили. Вы обещали нам за эти деньги найти инвесторов, купить отдельные квартиры. Помню вас, как вы тогда выступали перед нами, вся такая успешная. Мы вам поверили, отдали вам последние деньги, и что же? Мой брат недавно у меня спрашивал – когда же мы квартиры получим? Я же деньги на это сдавал!

– Странно, что вы спрашиваете это у меня, ведь вы выбрали тогда председателем товарищества не меня, а Олега Паничева. Неужели вы думаете, что следователь по особо важным делам Паничев позволил бы мне положить что-то себе в карман? И вы, наверное, забыли, что в мае 1992 года 600 рублей уже ничего не стоили, а после деноминации десять тысяч рублей уставного фонда превратились в 10 рублей? Из этих десяти тысяч 5 тысяч я заплатила своих собственных денег за тех жильцов, которые не могли сами внести свой вклад в уставный фонд.

– Интересно, а откуда у вас были такие деньги? И почему вы заплатили их?

– Я очень не хотела уезжать с Арбата, а создание товарищества давало шанс, – честно ответила я.

– А мне этот Арбат грёбаный и даром не нужен, если бы была возможность разменяться, я бы с удовольствием отсюда уехала, – отрезала Игнатьева.

– Может быть, это и хорошо, что у нас ничего не получилось, – сказала я. – Я знаю другое товарищество на Солянке, у которого как раз в этом смысле всё получилось. Огромный дом, в котором сотни квартир, много нежилых помещений, которые принадлежат городу. Это товарищество заключило контракт с городскими властями, которые разрешили им сдавать в аренду муниципальные площади на первых этажах и на деньги от аренды проводить капитальный ремонт дома и расселение коммунальных квартир.

– Хорошая идея, – одобрила Игнатьева.

– Хорошая-то хорошая, но вот говорят, что директор этого товарищества, вместо того чтобы направлять деньги на капитальный ремонт, установил себе зарплату на уровне топ-менеджера «Газпрома» и стал перекачивать всю аренду себе на зарплату, а жителям двадцать лет только обещал сделать капитальный ремонт. Они жаловались и Лужкову, и в ФСБ, были суды, но никто ничего с ним не мог поделать.

– Наверное, не очень хотели, а может, он делился с кем-то, – предположила Игнатьева.

– Не знаю, делился или нет, но в контракте оказался неучтённым какой-то ньюанс, и с юридической точки зрения нельзя было предъявить претензии, а может, юристы у города были никудышние, и Басаргин выигрывал у Московского правительства все суды. Но недавно по распоряжению Собянина ОМОН начал выселять арендаторов Басаргина, а Москомимущество предъявило иск товариществу на Солянке на 50 миллионов рублей незаконно полученных доходов. Не знаю, кто будет их выплачивать, потому что Басаргин, наверное, куда-то уже слинял. Видимо, придётся платить членам товарищества, потому что они, как и мы, были зарегистрированы как коммерческое товарищество. Уж не знаю, платил ли он какие-то дивиденды своим членам, скорее всего, нет, иначе они бы не жаловались на него. Так что, может, это и хорошо, что у нас ничего не получилось. По нулям, но хотя бы не в минусе, как сейчас на Солянке.

3 апреля 2014 года, четверг.

Сегодня мне позвонила Людмила Алексеевна Трайгель и опять пригласила на встречу с главой управы Арбат.

– Недавно уже была встреча с Дерюгиным, – напомнила я.

– Это была встреча с жителями, а сегодня будет встреча только с советниками. Уже набралось 80 советников, и теперь Дерюгин хочет встретиться и познакомиться с ними.

– 80 советников! Да это целая армия!

– Ну что вы, это очень мало! В нашем районе больше 200 домов. Надо от каждого хотя бы по одному советнику. Если у вас есть подходящие кандидатуры в других, ещё не охваченных домах, приводите их к нам.

Перед встречей я порылась в Интернете, чтобы узнать побольше о главе управы Арбат Максиме Дерюгине. Выяснила, что назначен он был чуть больше года назад, 1 февраля 2013 года. Родился 29 марта 1980 года в городе Рязани в семье военнослужащего, полковника воздушно-десантных войск. В Москве проживает с 1993 года, окончил общеобразовательную школу № 1004 с лицейскими классами. Имеет два высших образования, одно из них по специальности «Государственное и муниципальное управление», полученное в Государственном университете управления. Трудовой путь прошёл от мастера до начальника участка в строительном управлении, потом работал заместителем генерального директора столичного ГУП по эксплуатации и ремонту зелёных насаждений (почти эколог!), также был руководителем ДЕЗ (Дирекция единого заказчика), заместителем главы управы района Якиманка. На фотографии – молодой симпатичный, аккуратно подстриженный парень с непроницаемым лицом и слегка сдвинутыми бровями.

Решила копнуть поглубже – залезла на сайт «Оса», почитала «глас народа», отзывы на назначение. Привожу дословно: «Молодой павлин… очередная пустышка. Сразу получил скидки со всех ресторанов 50 %, сидит и думает, кого ещё развести». «А зачем Дерюгину делать что-либо для жителей? Ну какой ему с этого прок? Ср-ть ему на вас и на ваши голоса. Он наверняка откат заплатил, чтобы сейчас на Арбатском троне восседать, и видимо, очень немало заплатил!!! Сейчас отсидится здесь, деньжат поднакопит из арбатской казны и дальше себя во власть двигать будет». «Да что вы хотите от Дерюгина – сидит, штаны просиживает, толка никакого в районе. Никаких решений не принимает, явно отсиживается. Рычаги у него есть, а желания работать на благо жителей нет. Наобещает жителям и забудет». «На управе района Арбат должна висеть табличка “Оставь надежду, всяк сюда входящий”».

Но были и другие высказывания: «Дайте Дерюгину шанс! Он на Арбате лишь с февраля, ему нужно время, чтобы разобраться в этой клоаке, которую после себя оставила Черкасова (предшественница Дерюгина на посту главы управы Арбат). Не похож Дерюгин на крохобора, который, как щипач, ищет, в чей бы карман залезть или где на Арбате на халяву поесть…»

Да уж, не жалуют арбатцы свою власть. А каково самому Дерюгину читать о себе все эти перлы? С такими мыслями направилась я на встречу с главой управы.

В зале заседаний управы за длинным овальным столом собралось человек двадцать советников разного возраста – от совсем молоденькой девицы до пенсионного вида дядечки. Я разговорилась с сидящей рядом со мной ещё не старой женщиной, но с лицом, буквально изборождённым глубокими морщинами. Она оказалась советником от дома в Калошином переулке, дом 6, – Валентиной Алексеевной Вязенкиной. Недавно о ней написала наша районная арбатская газета. У неё проблема вроде моей: один из новых собственников, купивший квартиру на первом этаже, перевёл её в нежилой фонд и сдал в аренду ночному кафе, которое теперь не даёт ей покоя по ночам. Видимо, поэтому она так плохо выглядит: говорят, что от недосыпания люди быстро стареют. Мне самой знакомые говорят, что я за последние два года постарела лет на двадцать.

– Главное, что размещение кафе согласовали с жителями квартиры, которая расположена совсем в другом конце дома, а те, у кого окна выходят на кафе, даже ничего не знали о том, что на первом этаже откроется ночное кафе, – горько жаловалась мне Вязенкина.

– Значит, всё-таки какое-никакое согласование для собственника всё же необходимо? – заинтересовалась я. – А мне в аналогичном случае прислали из префектуры ответ на жалобу, что городские власти ну никак не могут повлиять на решения, принимаемые собственником нежилого помещения. Могли хотя бы написать для сведения, что размещение кафе было согласовано с жителями. Я бы в таком случае запросила, кто в нашем доме дал такое согласование.

Наш разговор прервало появление Дерюгина, который прошёл в зал и занял место во главе стола. Он сказал несколько вступительных слов и дал слово руководителю аппарата управы Юрию Николаевичу Нечаеву – рослому молодому человеку, который, по-видимому, курировал вопрос взаимодействия с общественными советниками. Он прочитал нам целую лекцию:

– Создание института советников главы управы – это совершенно новое дело, по сути, эксперимент, направленный на то, чтобы наладить прямой диалог с жителями района, определить потребности каждого жителя, которые через советников смогут влиять на работу органов власти. Каждый москвич, готовый вместе с главой управы делать жизнь москвичей удобнее, может стать общественным советником. Предполагается, что общественные советники помогут наладить реальный, конструктивный диалог между властью и жителями. Конструктивный – это подчёркивается, поэтому просто прийти и «покричать» не получится. Перед общественными советниками ставятся вполне серьёзные и конкретные задачи: проведение опросов и сбор мнений жителей по актуальным инициативам городских властей. С другой стороны, советники будут разъяснять жителям действия власти, важные нормативные документы. Эта инициатива вполне вписывается в общий контекст политики мэра Сергея Собянина: построение постоянной коммуникации с москвичами через городские информационные порталы, где каждый житель имеет право оставить собственное мнение. Эксперты признают, что аналогов, например, порталу «Наш город» нет ни в одном городе мира.

– Трудно зайти на этот портал, очень запутанная схема, – подал с места голос один из присутствующих, нарушив благостную картину, нарисованную оратором.

Тут зашумели остальные, набросившись с вопросами на главу управы Максима Дерюгина. Кто-то жаловался на забитые чужими машинами дворы после введения платных парковок, кто-то старался привлечь внимание к несанкционированному переустройству чердаков, кто-то выяснял, почему такие высокие цены на продукты на ярмарке выходного дня.

– Наш дом ветхий, в нём ничего нельзя делать, а собственник квартиры на последнем этаже ведёт строительные работы на чердаке, поднимает туда тонны цемента, а на все наши вопросы отвечает: «У меня все куплены, всё разрешено», – жаловалась какая-то женщина.

– Обо всех случаях несанкционированного переустройства прошу сообщать в комиссию по самострою, которую мы недавно специально создали для таких случаев, – отбивался глава управы.

– У нас ночной магазин не даёт жителям спать, собираетесь ли вы предпринять какие-то меры? – допрашивала Дерюгина другая женщина.

– Мы не можем вмешиваться в решение частного собственника о сдаче своей собственности в аренду и не имеем право закрывать магазин, – решительно отвёл претензии Дерюгин.

– Не закрывать, а изменить режим работы, – продолжала настаивать на своём женщина. Однако Дерюгин уже повернулся к другому советнику, молодому человеку богемной внешности в модном заграничном пиджаке, который начал говорить, слегка грассируя:

– Я предлагаю повысить штрафы за то, что собачки гадят на тротуарах. Я много лет жил в Нью-Йорке, там сначала собачки гадили, где хотели, и никто ничего не мог с ними поделать, а как только повысили штрафы до ста долларов, сразу проблема решилась сама собой.

Судя по заметному акценту, он совсем недавно приехал из Нью-Йорка. Меня очень заинтересовал этот молодой человек, и я решила после собрания спросить у него: правда ли, что последний мэр Нью-Йорка вывел из города все ночные увеселительные заведения? Но молодой человек, высказав своё мнение и «отметившись», исчез задолго до окончания встречи.

После встречи ко мне подошла сотрудница жилищного отдела управы Марина Баташова. Она попросила меня узнать мнение жильцов о недавно проведенном ремонте подъездов в нашем доме и, если не будет замечаний, прийти с кем-нибудь ещё из собственников подписать акт приёмки.

Вечером я обзвонила жильцов нашего дома. Замечаний по ремонту не было, но никто, кроме Тарасова, не изъявил желания пойти вместе со мной в управу. Когда я пришла утром в управу, он уже был там. Вместе с ним пришёл худощавый молодой человек в модной короткой курточке, который тут же подскочил ко мне и затараторил:

– Я актёр театра и кино Валерий Боровинских. Вы живёте в нашем доме? А почему не приходите на наши собрания?

– Наверное, потому что меня не пригласили, – ответила я.

– Ничего подобного! Лично я звонил в вашу дверь, чтобы пригласить на собрание. Вместе с Карапетяном и Харитоновым, потом к нам присоединился и Тарасов, он не даст соврать, – кивнул он в сторону стоящего поодаль Тарасова. – Вы нам не открыли дверь!

– А зачем вы приходили и звонили в дверь? Вы что же, не знаете номера моего телефона? А вообще-то, если вы хотели провести общее собрание, то существует определённый порядок оповещения жителей о предстоящем собрании. Об этом надо предупреждать заранее, за 10 дней до его проведения. Приду я или не приду – это моё дело, но оповестить вы обязаны, и не за пять минут до собрания, а за 10 дней, – повторила я и добавила: – А приходить в гости к незнакомым людям без предупреждения, тем более к женщине, когда вам вздумается, вообще неприлично. Если бы я была помоложе, то могла бы подумать, что вы меня домогаетесь.

– А вы знаете, сколько женщин меня домогается? – захохотал Боровинских.

Я не успела сообразить, что ему на это ответить. Вышла Марина Баташова и, увидев Тарасова, решительно заявила:

– Так, вы не собственник, с вами я разговаривать не буду.

– У меня доверенность от матери, – стал спорить Тарасов, размахивая какой-то бумагой.

– Мне нужны только собственники. Вы собственник? – спросила она у Боровинских. Тогда проходите.

Мы с Боровинских прошли через ограждение, а Тарасова охрана не пропустила, и он в бешенстве стал кричать что-то нам вслед, угрожая пожаловаться главе управы. Марина Баташова не обратила на это никакого внимания. Видимо, ей не впервой было так расправляться с нахальными посетителями. Но я, честно говоря, была немного смущена.

Мы прошли в кабинет на втором этаже, где я стала читать акты приёмки, которые предстояло подписать. Прочитав, я передала их Боровинских. Он, схватив их, хотел выйти, чтобы показать их поджидавшему внизу Тарасову, но Баташова решительно преградила ему путь и забрала у него бумаги. Боровинских стал шуметь и кричать, что он известный актёр, и если они не знают этого, пусть заглянут в Интернет, где о нём всё написано. В конце концов, не то его выпроводили, не то он сам ушёл, но подписывать акты приёмки выполненных работ пришлось мне одной. Было ужасно неприятно, что я ввязалась в эту склоку.

Когда я вышла из управы, Тарасов с Боровинских поджидали меня у подъезда.

– Значит, вы подписали эти акты? Теперь ищите себе хорошего адвоката, вам это так не пройдёт! – зловеще пообещал мне Тарасов.

– А что не так? – спросила я. – У вас и у других жильцов не было претензий по ремонту подъездов.

– Почему этот ремонт делал ГУП ДЕЗ «Арбат»? – с вызовом спросил он.

– Не понимаю, что вы имеете против ГУП ДЕЗ «Арбат»? Очень хорошая компания. Чем она вам не угодила? – спросила я. – Наконец-то нам сделали ремонт в подъезде. Лично я очень благодарна ГУП ДЕЗ «Арбат» за проведенный ремонт.

– У нас в доме есть ТСЖ, и мы выбрали другую управляющую компанию – «Арбат-сервис». Никакая другая компания не имеет права получать деньги и проводить работы в нашем доме, – с вызовом заявил Тарасов.

– Знаете, лично я не против ТСЖ, хотя и не присутствовала на вашем собрании, но я не понимаю, зачем вы всех тащите в эту управляющую компанию «Арбат-сервис», ведь ей придётся платить гораздо больше за обслуживание, чем в ГУП ДЕЗ «Арбат»? – спросила я.

– Ничего подобного, – стал отпираться Тарасов.

– Как же ничего подобного, когда я сама разговаривала с директором этой компании, фамилия его, кажется, Ратушняк, и он мне лично сказал, что будет брать с нас за обслуживание 19,50, а сейчас у меня тариф 7,50. Зачем нам нужна такая дорогая управляющая компания? Люди переходят в другие компании, чтобы платить меньше, а вы предлагаете идти в компанию, где надо платить в несколько раз больше.

– Ну да, 19,50, – нехотя подтвердил Тарасов.

– Как, в самом деле больше? Ты же обещал, что останется всё, как было! – ошарашенно обратился к Тарасову Боровинских.

– 19,50 – это только начало. Вот в соседнем доме в Староконюшенном переулке, который обслуживает эта компания, она уже подняла плату за обслуживание до 30 рублей, – добавила я.

– Так за 30 рублей сами жители проголосовали, – с досадой ответил Тарасов и сразу пошёл на меня в атаку: – А на вас я подам в суд за то, что вы всем звоните и наговариваете на меня всякие небылицы.

– Какие такие небылицы? О том, что вы надули жильцов с установкой домофона в подъезде? Впрочем, я не знаю, может быть, это не вы надули, а эта новая управляющая компания нагрела нас на такую сумму? 36 тысяч рублей, 200 процентов прибыли – не много ли для обычной установки домофона? Если даже в таких мелочах она столько накручивает, что же будет в остальном? И это при том, что государственная управляющая компания устанавливает домофоны вообще бесплатно!

– Вы за всё ответите, – продолжал угрожать мне Тарасов.

Я не стала вступать с ним в пререкания, повернулась и ушла. Боровинских бросился за мной.

– Как вы думаете, а почему в соседнем доме жители проголосовали за 30 рублей? – испуганно спросил он.

– Да откуда я знаю, почему они проголосовали за 30 рублей? А почему вы проголосовали за 19,50? Может быть, вас загипнотизировали? – с досадой ответила я ему.

Вечером полезла в Интернет и кое-то узнала об артисте Боровинских. Ему 50 лет. Приехал из Челябинска, в прошлом спортсмен-боксёр, окончил в Москве ГИТИС, помимо актёрской деятельности, занимается бизнесом. Постоянно работает в театре Моссовета. Снялся в нескольких фильмах, о которых я никогда не слышала, – видимо, они не шли в широком прокате. Удостоен какой-то престижной британской премии за свою актёрскую деятельность.

Ночью опять не давала спать музыка в кафе «Евразия». Если только можно назвать это музыкой. Первый раз я позвонила в начале первого ночи. «Хорошо, сейчас приедем», – отрапортовал дежурный отделения полиции, куда я позвонила. Приехали через 10 минут, какое-то время после этого было тихо, часа в два опять всё началось сначала. «Опять “Евразия” барабанит», – сообщила я дежурному. «Всё, принял, сейчас приедем», – с готовностью ответили мне. Машина приехала через 5 минут, но вновь после отъезда полиции возобновился концерт с барабанным боем. «Неужели вы ничего не можете с ними сделать?» – стала я выяснять уже под утро у дежурного. «Я вам советую: не поленитесь, пойдите утром в отделение полиции и напишите заявление», – посоветовал мне дежурный. «Да я уже полгода назад писала, мне даже ответ дали, что провели профилактическую беседу». «А вы ещё раз напишите, и сразу увидите результат. Дежурные тут ни при чём. Пусть участковый наведёт порядок на своём участке».

Я последовала совету дежурного и утром отправилась в Арбатское отделение полиции в Кривоарбатском переулке с заявлением, в котором, ссылаясь на полученный ранее ответ о профилактической беседе с персоналом «Евразия», просила принять более строгие меры, так как кафе продолжает нарушать тишину в ночное время. Была суббота, выходной день, и железная дверь в отделении полиции была наглухо закрыта. Когда я позвонила, дверь автоматически открылась, и передо мной выросла внушительная фигура полицейского с автоматом наготове.

– Вы принимаете сегодня заявления? – с опаской спросила я.

– Проходите, – сказал полицейский.

Дежурный взял у меня заявление и начал его регистрировать в разных книгах, я в это время присела на стул. Рядом уселся полицейский, который с воинственным видом встречал меня у входа. Теперь он мирно положил автомат себе на колени и, немного помолчав, стал расспрашивать меня о моих проблемах.

– Самое главное, что ничего нельзя поделать с этой «Евразией», – горько стала жаловаться я ему. – Жители обращались в управу, в префектуру, даже Собянину перед выборами письмо написали, но все отвечают: это частная собственность, малый бизнес, мы не имеем права вмешиваться, обращайтесь в полицию, а мы никакого отношения к этому не имеем.

– Ну да, как это не имеют? – возмутился охранник.

– Мне тоже кажется, что отношение они всё же имеют. Я вообще удивляюсь, как это можно: в жилом доме открыть ночное кафе?

– Гы-гы, – посмеялся в ответ мой собеседник. – Деньги всё делают.

Тем временем дежурный, закончив писать, снял копию с моей жалобы и передал мне: «Чтобы вы не забыли, о чём писали».

– Как вы думаете, это поможет? – с надеждой спросила я.

– Поможет, – кратко ответил дежурный и, улыбаясь, добавил: – Лет так через 15.

– Нечего сказать, успокоили, – ответила я уже безо всякой надежды.

Но ночные концерты на какое-то время всё-таки прекратились. Возможно, этому способствовало и то, что я получила письмо из Мосжилинспекции, где в ответ на мою жалобу мне сообщили, что вентиляционный короб у меня под окном установлен незаконно и подлежит демонтажу. Что касается уровня шума, то они отсылали меня в Роспотребнадзор, а по нарушению тишины в ночное время – опять же в полицию. О незаконной установке вентиляционного короба я не замедлила сообщить в отдел потребительского рынка нашей управы. Уж не знаю, что так повлияло, но после всего этого я стала спать по ночам спокойно. Возможно, ко мне стали относиться более уважительно как к опасной жалобщице, которая, судя по всему, не собирается угомониться.

16 апреля 2014 года, среда.

На сегодня назначена очередная ежемесячная встреча главы управы Арбат Максима Дерюгина с жителями. Тема встречи – работа правоохранительных органов. До этого на январской встрече жителей с главой управы работа участковых была признана неудовлетворительной. «Мы в своих домах лишены покоя, особенно в летнее время. Все наши жалобы остаются без внимания, стражи порядка реагируют на них очень неохотно, участковые фактически бездействуют, мы с содроганием ожидаем прихода нового летнего сезона», – писала газета «Москва-Центр» о высказываниях коренных арбатцев.

О ненадлежащем исполнении своих обязанностей некоторыми уполномоченными полиции района Арбат поведала и депутат Мосгордумы от Центрального округа Инна Святенко на собрании муниципальных депутатов в марте. По её словам, не все участковые района присутствуют на отчётных встречах с жителями, и привела конкретные примеры. «На эти встречи приходят жители, приходим мы, депутаты, а участковых нет, дозвониться до них невозможно, – пояснила Инна Юрьевна. – Я проинформировала руководство ГУВД об этих фактах».

Видимо, после этого и уволили участкового Сусанова, который подготовил мне ответ на мою жалобу о профилактических беседах с персоналом «Евразии». Конечно, не мешало бы мне тоже поприсутствовать на сегодняшней встрече, чтобы хотя бы узнать, кто теперь мой участковый, но идёт Страстная неделя, и как раз в это время вечером надо быть в храме на общей исповеди перед Пасхой. Подумав, я решила выбрать храм, тем более что вопросов к полиции у меня больше нет, а выслушивать чужие жалобы не очень интересно. Наверняка в газетах потом опубликуют отчёт о встрече, и я всё узнаю позже.

Удивительно, но моё заявление в полицию сработало – довольно продолжительное время кафе «Евразия» не включало музыку по ночам. Видимо, их то ли оштрафовали на приличную сумму, то ли каким-то другим образом наказали. Но зато теперь в течение ночи и выходя под утро из кафе, его постоянные посетители, которых я уже стала узнавать по голосам, демонстративно долго громко обменивались впечатлениями, стараясь всячески досадить вредной особе, лишившей их ночной отдых музыкального сопровождения.

А лавочку под моим окном с самого утра занимал барабанщик, который беспрерывно дубасил свой барабан. По знакомым звукам я узнала ночного барабанщика из кафе. Часам к трём подходила полураздетая девица и исполняла «танец живота» под барабанный бой. Одним словом, то, что происходило ночью в кафе, теперь демонстрировали под моими окнами днём. Десять – двенадцать часов выдержать беспрерывный барабанный бой было довольно тяжело, но я молча терпела, надеясь, что вскоре им это надоест. Действительно, барабан вскоре иссяк. Но ему на смену пришёл какой-то горластый парень, видимо, бывший футбольный фанат, который и ночью, и днём выкрикивал под окном какие-то бессмысленные речёвки. Это я тоже решила перетерпеть. Наверное, этот крикун надоел не только мне, потому что несколько раз вокруг него затевалась какая-то свалка.

Подозреваю, что «Евразия» наняла этого крикуна, чтобы компенсировать невозможность включать ночную музыку. И не жалко же им денег! Впрочем, для этого им наверняка хватает объедков со стола, которые достаются усердному крикуну.

2 мая 2014 года, пятница.

Сегодня рано утром публика опять вывалилась из кафе «Евразия» с громким шумом и свистом. Горластый парень тоже, видимо, закончил свой банкет и, заняв позицию против окон моей квартиры, опять завёл свои речёвки. Я вышла из дома в половине девятого утра, он всё ещё продолжал свою работу. Я немного постояла на пороге дома, потом, поколебавшись, подошла поближе, чтобы рассмотреть крикуна. Он слегка опешил от моего бесцеремонного любопытства и, замолчав, тоже уставился на меня. Вид у него был довольно затрапезный, под глазом красовался огромный фингал.

– Вы чего с утра базар устроили? Люди ещё спят, – довольно миролюбиво сказала я ему.

– Хватит спать, пора вставать, – заорал он в ответ. Его приятели грозно придвинулись в мою сторону.

– Вы откуда приехали, такие дикари? – спросила я. Кажется, это его задело.

– Из России! Мы русские люди! А вот когда чернож-пые приезжают в Москву, то вы все молчите, ничего им не говорите, – опять завопил он.

– Да вы ещё хуже, чем они, – с досадой сказала я и, махнув рукой, пошла по своим делам.

Вернулась домой я довольно поздно. Крикун куда-то пропал. Больше я этого забулдыгу на Арбате не видела. Видимо, он уехал к себе домой, не найдя понимания в Москве. К тому же погода в Москве сильно испортилась, начались холода, да и первомайские праздники закончились.

5 мая 2014 года, понедельник.

Сегодня я обнаружила на доске объявлений грозное предупреждение с требованием предоставить управляющей компании «Арбат-сервис» копию свидетельства о собственности, копию паспорта и т. д. и т. п. «Может быть, им ещё и ключи от сейфа, где деньги лежат?», – вспомнила я бессмертного Остапа Бендера.

В почтовом ящике обнаружился счёт за апрель от управляющей компании «Арбат-сервис» на 3 с половиной тысячи рублей. Почти такой же счёт мне прислала управляющая компания ГУП ДЕЗ «Арбат». Хотя тариф на содержание и ремонт жилья в счёте «Арбат-сервис» 19,50, то есть в три раза больше, чем у прежней управляющей компании, платежи откорректированы за счёт меньшей суммы за отопление и отсутствия платы за газ и радиоточку. Видимо, расчёт был на то, что я не стану особо вникать и подмахну, не глядя, счёт «Арбат-сервис». А если хоть раз оплатил, то, значит, уже вроде как признал эту компанию. Ну уж нет, этого они от меня не дождутся!

С этими двумя платёжками я тут же двинулась в Многофункциональный центр на Староконюшенном, где теперь располагался Единый расчётный центр.

– Вот пришли два счёта, не знаю, какой мне оплачивать, – обратилась я в окошко.

Бухгалтерша долго молча изучала оба счёта, потом ещё дольше копалась в компьютере, кривилась, вздыхала, глядя на экран, наконец, сказала мне:

– Управляющая компания «Арбат-сервис» у нас в расчётной системе не зарегистрирована, ваш дом находится на обслуживании в ГУП ДЕЗ «Арбат». Туда и надо платить.

Воодушевлённая её ответом, я решила сегодня же выяснить отношения и с Жилинспекцией, куда два месяца назад послала заявление о проверке легитимности существования ТСЖ «Давыдов» и управляющей компании «Арбат-сервис» в нашем доме. До этого я никак не могла дозвониться, трижды приезжала, но никак не могла попасть на приём. Сегодня как раз приёмный день, и я решила, наконец, выяснить судьбу своего заявления.

Начальник Жилинспекции по Центральному округу Булаева Надежда Викторовна оказалась молодой, грудастой, цветущей дамой с высокой халой на голове, так популярной у московских чиновниц. На все мои доводы, которые я ей приводила, она отвечала мне отказом: «Не пригласили вас на собрание? Ну и что? Не было кворума на учредительном собрании по созданию ТСЖ и сфальсифицированы подписи? Доказывайте это в суде! А чем вы, собственно, недовольны? Вам прислали счёт на 3 с половиной тысячи рублей? Так это нормальный счёт. Не хотите давать свои персональные данные в новую управляющую компанию? Так вас заставят в судебном порядке. Я не вижу никаких нарушений при создании ТСЖ и смене управляющей компании. Так решило большинство собственников в вашем доме, а меньшинство должно подчиняться большинству».

То ли она просто не хотела ничего решать, то ли она в сговоре с Тарасовым. Наверное, этот шустрый парень уже успел принять превентивные меры, и сразу после того, как я сообщила ему о том, что написала заявление в Жилинспекцию, побежал с конфетами улаживать дело в свою пользу. Хотя конфетами тут вряд ли обошлось, судя по той наглости, с какой эта чиновница защищала нелегитимное товарищество, и бессовестно убеждала меня в том, что чёрное – это белое. В конце концов, у меня лопнуло терпение, и я, пригрозив, что ни в коем случае не оставлю этого дела и обязательно доведу его до вышестоящей организации, ушла восвояси. Дама, кажется, немного струхнула, но сделала вид, что её это совсем не пугает.

6 мая 2014 года, вторник.

Вчера вечером написала новое заявление уже в Жилищную инспекцию по Москве с просьбой рассмотреть по существу мою жалобу, оставленную без внимания в нижестоящей инспекции Центрального округа, дополнив теперь жалобу конкретными указаниями на нарушения, допущенные при регистрации ТСЖ: это прежде всего передача полномочий избранных членов правления по доверенности лицам, которые не являются собственниками жилых помещений в доме, что категорически запрещается последними изменениями и дополнениями в Жилищный кодекс Российской Федерации, напомнила и о том, что избранные члены правления ТСЖ должны также представить справку об отсутствии у них судимости или запрета на занятие ими материально ответственных должностей.

С утра решила зайти к Марине Баташовой посоветоваться по поводу этого заявления.

– После двухмесячной волокиты вчера я, наконец, с четвёртого захода попала на приём к начальнику инспекции Булаевой, но она не усмотрела в документах по созданию ТСЖ никаких нарушений, хотя их множество, и они лежат на поверхности. Одного того, что не все собственники были уведомлены, достаточно, чтобы признать нелегитимность собраний и принятых на них решений. Видимо, она просто не хочет заниматься этим делом. Я написала жалобу в вышестоящую Жилинспекцию, хотела бы, чтобы вы её посмотрели.

Баташова внимательно прочитала моё заявление и посоветовала написать такое же ещё и в прокуратуру.

– Пожалуй, я сначала дождусь ответа от Жилинспекции, – сказала я.

– Согласна, не ваше дело – писать в прокуратуру, пусть этим лучше займутся муниципальные депутаты. Сегодня в 12 часов должен быть глава Совета депутатов муниципального округа Евгений Петрович Бабенко, я с ним поговорю, вы тоже к нему зайдите, он должен быть в курсе этого дела.

К 12.00 я подошла к приёмной Бабенко. Меня встретила молоденькая девчушка, оказавшаяся его пресс-секретарём Аллочкой (отчества её никто не мог вспомнить). Она предложила мне до прихода Евгения Петровича заполнить анкету и написать на его имя краткое заявление. Я написала и немного поговорила с Аллой.

– Много обращается просителей к Евгению Петровичу?

– В последнее время очень много, – вздохнула она.

– Значит, результат есть, – сделала вывод я. – А по каким вопросам обычно обращаются?

– Проведение капитального и текущего ремонта, а теперь ещё и шлагбаумы. Много спорных ситуаций.

– Ну да, кто-то за шлагбаум, кто-то против. Трудно быть арбитром в таких ситуациях, – посочувствовала я.

Тут появился сам Евгений Петрович – высокий представительный мужчина средних лет с модной сейчас небритой бородкой, но с довольно помятым лицом и глазами невыспавшегося лабрадора. Видимо, его пост нелегко ему даётся.

– Я живу на Арбате уже 30 лет и ещё никогда не писала жалоб, а теперь вынуждена этим заниматься, но не потому, что я такая вредная. Просто я не хочу платить деньги жуликам, – начала я.

– Я уже в курсе дела, только что переговорил с Баташовой. Я целиком на вашей стороне и обязательно напишу заявление от себя в прокуратуру, в Министерство жилищно-коммунального хозяйства: пусть наш новый министр ЖКХ Михаил Мень, который, кстати, живёт у нас в Хамовниках, знает, что творится у него под носом. Но вам надо с кем-то объединиться. Кроме вас, в вашем доме есть ещё недовольные этим ТСЖ?

– В том-то и дело, что я, кажется, оказалось одна, искать себе сторонников бесполезно, я даже не хочу тратить на это время, – удручённо ответила я.

– Почему? – озадаченно спросил Бабенко.

– У нас в доме-то всего десять квартир, но им всем наобещали заведомо нереализуемые вещи – сделать надстройку чердаков, сдавать новые площади в аренду и получать дивиденды. Ну вы же понимаете, на чём мошенники ловят доверчивых людей, – на глупости и на жадности. Никто не разрешит делать надстройку в ветхом доме постройки позапрошлого века, но, как говорится, чердачная идея овладела массами, – со вздохом объяснила я. – Под этим же соусом управляющая компания «Арбат-сервис» уже несколько лет тянет деньги у жильцов дома № 41 по Староконюшенному переулку. Сначала были вроде бы приемлемые счета, а теперь догнали тариф на обслуживание до 30 рублей за квадратный метр. Присылают счета уже по 15 тысяч в месяц, а с тех, кто не может платить, взыскивают по суду. Не знаю, почему они терпят всё это, для меня это загадка.

– Да жители этого дома не знают, как избавиться от своего ТСЖ и этой управляющей компании! – взорвался Евгений Петрович. – У меня сейчас жалоба, им не хватает 4 квадратных метра, чтобы переизбрать и ТСЖ, и управляющую компанию «Арбат-сервис». Как же ваш дом согласился перейти в эту сомнительную компанию?

– Откуда мне знать? Меня ведь на собрания не приглашают. Наверное, чтобы не мешала и не задавала неудобные вопросы. Я потом у жильцов спрашивала: как же вы проголосовали, даже не поинтересовавшись, что это за управляющая компания? А они мне в ответ: «Если она нас не будет устраивать, мы эту компанию через год переизберём». Да она за месяц может столько дел натворить, что потом за десять лет не расхлебаешься. Это же серьёзный вопрос, а они «хи-хи» да «ха-ха». Если бы это решение не распространялось и на меня тоже, я бы и не стала их отговаривать, пусть сами отвечают за свои решения, они же взрослые люди. Если люди хотят, чтобы их обманывали, их бесполезно переубеждать. Ещё и будут думать, что я лишаю их каких-то будущих благ.

– А как ваш Тарасов вообще вышел на эту управляющую компанию «Арбат-сервис»? – поинтересовался Евгений Петрович.

– Говорит, что случайно познакомился на Арбате с одной чудесной женщиной, Людмилой Михайловной Королёвой, которая оказалась председателем ТСЖ в доме № 41 по Староконюшенному переулку, и та ему посоветовала управляющую компанию «Арбат-сервис», которая обслуживает их дом. Вот он и притащил её к нам. Он предложил, все проголосовали, вопросов не задавали. Но я не поленилась, спросила жителей дома в Староконюшенном, как их обслуживают? Они мне сказали, что хоть за руку и не поймали, но подозревают, что Королёва и Ратушняк очень дружно вдвоём «пилят» их денежки.

– Ну, с Королёвой всё ясно, – прокомментировал Евгений Петрович. – Я же вам говорю, что жители дома в Староконюшенном не знают, как от неё избавиться. Проголосовать легко, а попробуй потом исправить допущенные ошибки, – не так-то просто, оказывается.

– Да зачем вообще нужно ТСЖ? – задала я риторический вопрос. – Все вопросы вполне можно решить без всякого ТСЖ на общем собрании жителей, сейчас общим собраниям даны большие полномочия. А ТСЖ – это значит взять себе на содержание, кроме управляющей компании, ещё одного нахлебника.

– Полностью с вами согласен, – поддержал меня Евгений Петрович. – Достаточно Совета многоквартирного дома, чтобы решать все вопросы, а не передавать свои права всяким непонятным ТСЖ. Им ведь нужна зарплата, персонал, машина – как-никак на Арбате управляют, и всё это жильцы должны оплачивать дополнительно.

Тут кто-то позвонил, и Евгений Петрович заторопился на какую-то очередную встречу. Я поблагодарила его за то, что он нашёл время принять меня и выслушать, а он пообещал гнать волну против жуликов в ТСЖ. Буду надеяться, что это не уйдёт в песок. Я ведь и сама тоже была депутатом, поэтому знаю, что не всё в его власти.

Вечером решила позвонить соседям. Сначала набрала телефон Светланы Игнатьевой. Поинтересовалась, получила ли она счёт от новой управляющей компании и собирается ли его оплачивать.

– Не знаю, я ещё подумаю, – безмятежно ответила Игнатьева. – Счёт на уровне того, что я платила раньше. Может, и стоит попробовать с новой управляющей компанией? Тарасов – юрист, наверное, он знает, что делает.

– Если он купил себе диплом, то это ещё не значит, что он стал юристом, – не удержалась я от ядовитого замечания.

– Не знаю, может, и купил, но мне он ничего плохого не сделал, и платить ничего не надо было за ТСЖ, – опять напомнила она мне о деньгах, которые в своё время заплатила в уставный фонд.

– Ну, дело ваше. Я вас предупредила, – сказала я.

– Предупреждён – значит вооружён, – скаламбурила Игнатьева.

Немного поразмыслив, я решила не обзванивать остальных жильцов. Какой смысл? Может, и не стоит им мешать, добиваться ликвидации этого лже-ТСЖ? Пусть попробуют, поработают с ним, глядишь, и сами поумнеют.

10 мая 2014 года, суббота.

Позвонила Александре Андреевне Гусевой из 6-й квартиры. Александра Андреевна – ветеран Великой Отечественной войны, в прошлом году ей исполнилось 90 лет. Я поздравила её с праздником Победы, спросила, поздравлял ли её кто-нибудь из управы. Александра Андреевна сказала, что получила от управы поздравительную открытку, а ещё и телеграмму от самого В. В. Путина (Администрация Президента рассылала такие поздравления всем ветеранам).

– А социальный работник к вам сейчас приходит? – поинтересовалась я.

– Да, приходила женщина уже несколько раз, покупала продукты. Но она так занята, так занята! У неё своих двое детей и мать лежачая больная. Она приходит вся уставшая, еле ноги волочит. Я её просила много раз: купите мне тыкву, а она мне всё отвечает: «Тыквы нет, тыквы нет». Вы не могли бы узнать, когда в «Седьмом континенте» будет тыква?

– Зачем вам покупают продукты в «Седьмом континенте»? – удивилась я. – Это очень дорогой магазин на Смоленской площади, рядом с МИДом, он для дипломатов и новых русских. Рядом с вами – Новоарбатский гастроном, прекрасный магазин, он к тому же даёт скидки для пенсионеров. И тыква там всегда есть. Если хотите, я вам принесу.

– Ой, миленькая, пожалуйста, принесите, я без тыквы не могу жить, я варю себе кашу с тыквой и пшеном, она разжижает кровь, у меня ведь тромбоз ног.

– Вы сами варите себе кашу? – ещё больше удивилась я. – А что же Ирочка?

– Ирочка уехала на месяц отдыхать на Кипр. Её пригласила соседка по дому в Староконюшенном, где у Ирочки квартира, которую она сдаёт каким-то иностранцам. У Ирочки тоже есть дача в Испании, так что в следующий раз она пригласит эту свою подругу в Испанию отдохнуть на её даче. Летом её практически не бывает.

– И она оставляет вас одну на такое продолжительное время? – со всё большим беспокойством стала расспрашивать я Гусеву.

– Ох, сначала она, после того как я подписала с ней договор, вроде бы и заботилась, покупала продукты, и очень хорошие продукты. Но последнее время она меня вообще не замечает. Наверное, она не думала, что я так долго проживу. Но я же в этом не виновата! А недавно вообще устроила мне страшный скандал. Дело в том, что один мой родственник оставил мне в наследство свою квартиру, а я недавно оформила её в наследство своему племяннику. Ирочка узнала об этом, подняла крик: «Ты что это квартиры всем раздариваешь?» Я ей говорю: «Ирочка, побойся Бога, вся эта квартира на Арбате после меня тебе достанется. Неужели тебе этого мало?» Тут она как раскричится на меня: «Эта квартира уже и так моя! Моя! Захочу – не будет вас здесь!» Я ей сказала: «Ирочка, я не буду с вами на эту тему говорить» – и ушла. А теперь она, видимо, решила меня измором взять. Сама не помогает и родственникам запретила. Я вроде бы нашла себе женщину, она мне убирала, готовила кушать, продукты покупала, я ей платила, пенсия у меня хорошая. Но перед праздником эта женщина уехала к себе в Молдавию и заодно прихватила с собой все мои сбережения, всё, что я на похороны себе собрала. Я ведь ничего не запираю, всё нараспашку. Но мне Бог помогает. Вот теперь вы позвонили… Но вы, пожалуйста, ничего Ирочке не говорите о том, что я вам жаловалась на неё. Она ведь очень злопамятная, а мне с ней жить. Вы мне, пожалуйста, звоните почаще, не забывайте меня, одной так тоскливо сидеть в четырёх стенах!

– А я-то думала, у вас всё хорошо, – растерянно сказала я. – Но раз такое дело, я буду вам звонить и помогать. Может, и Ирочкина совесть тогда проснётся?

12 мая 2014 года, понедельник.

В газете «Метро» прочитала небольшую заметку о том, что после майских праздников Государственная Дума собирается рассмотреть закон о запрете продажи алкоголя в магазинах, расположенных на первых этажах жилых домов, и ряд других антиалкогольных законов.

Я сразу догадалась, что, вероятно, та самая женщина, которая на встрече с главой управы Арбат Дерюгиным пытала его насчёт ночной продажи алкоголя в их доме, вышла на депутата Гончара, который уже много лет «окормляет» Центральный округ. Соответственно, он, наверное, и выступил с такой законодательной инициативой.

Я прикинула, что после майских праздников законопроект будет рассматриваться в первом чтении, а ко второму чтению, когда вносятся основные поправки, я смогу обратиться к тому же Гончару, чтобы он дополнил магазины ещё и ресторанами, расположенными в жилых домах. Потом подумала, что ещё лучше, если с таким предложением я обращусь и к Жириновскому, и даже набросала письмо на его имя, но вовремя вспомнила, что к такому известному политику, как Жириновский, письма приходят мешками, и он их никогда не читает. Где гарантия, что какой-нибудь неграмотный помощник не засунет моё письмо в урну для мусора? Решила немного подумать, выждать время.

И действительно, вскоре решение появилось. В той же газете «Метро» обнаружила информацию ещё об одном депутате Госдумы по фамилии Литвинцев, который выступил с законодательной инициативой об ограничении звуковой рекламы в мегаполисах. Депутат малоизвестный, наверняка моё письмо попадёт прямо ему в руки, и если он обратит на него внимание, то вполне может дать дополнение в уже внесённый антиалкогольный закон при втором чтении.

Можно, конечно, для страховки написать и Жириновскому, и Гончару. Можно вообще обратиться ко всем председателям депутатских фракций. Но вопрос не тянет на глобальность. Хотя вот, например, мэр Нью-Йорка вывел из города все ночные клубы, и жители трижды избирали его мэром. Избрали бы и в четвёртый раз, но по их законам можно только три раза избираться мэром.

13 мая 2014 года, вторник.

Решила утром сходить за бесплатными местными газетами в управу и по дороге встретила главу управы Максима Дерюгина, который, видимо, направлялся на какое-то совещание. Я его не сразу заметила, он тоже мельком взглянул на меня, и из выражения лица я поняла, что моё лицо ему уже знакомо, хотя я ни разу с ним не общалась. Возможно, он узнал меня по фотографии на удостоверении советника, которое он подписывал.

Встреча оказалась знаменательной. В газете «Вечерняя Москва», которую я взяла на столике в управе, как раз оказалась статья о главе управы Арбат Максиме Дерюгине: газета периодически давала на своих страницах информацию о чиновниках Москвы. Теперь вот статья о Дерюгине. Название статьи «Глава управы, для которого лучший отдых – кататься с детьми на роликах». И его фотография в полный рост – этакий красавчик в модном тёмно-сером костюмчике с бордовым галстуком. Из текста стало ясно, что катается он на роликах не со всеми детьми, а только со своими, правда, не уточнили, сколько их у него и сколько им лет. Видимо, ещё маленькие, пишет, что недавно ходили в зоопарк – дети были в восторге. А вообще, парень любит рыбалку, где, по его словам, отдыхаешь и телом, и душой. В прошлые выходные всей семьёй ездили на природу. Уловом был доволен. Кстати, жена отлично готовит рыбу – его любимое блюдо. Иногда ходит в спортивный зал, десять лет занимался восточными единоборствами, но сейчас на тренировки времени не хватает.

Любит благоустраивать скверы и памятники – не зря ведь до этого был заместителем главы управы соседнего района по благоустройству. Прекрасно понимает собачников, поскольку у самого дома две собаки – русский охотничий спаниель и йорк. Недавно по просьбе жителей открыл собачью площадку на Новинском бульваре. К августу обещает закончить благоустройство народного парка в Первом Смоленском переулке у дома № 24, проект которого обсуждал вместе с жителями. 9 мая на Новом Арбате, на его пересечении с Новоарбатским переулком, открыл сквер имени Николая Киселёва, командира партизанского отряда в Белоруссии, который в 1942 году спас более двухсот евреев, проживавших в белорусской деревне Долгиново, за что в Израиле его назвали русским Шиндлером.

В детстве мечтал стать космонавтом или, на худой конец, лётчиком, одно время даже собирал модели самолётов. Никогда не думал, что будет когда-то главой управы, хотя и стремился к госслужбе. Но на военной службе себя не видел, хотя его родители – военные-десантники: отец – полковник, мама – старший сержант. Семья жила в военных городках, часто переезжала, так что о дисциплине знает не понаслышке.

Просыпается в 5.30, заваривает кофе и выезжает – ровно в 7.00 начинается его рабочий день. Сначала – объезд района. Выходит на площади и идёт пешком по Арбату. Затем возвращается в управу, проводит мониторинг портала «Наш город», даёт поручения, составляет дальнейшие планы. И, конечно, ежедневно встречается с жителями, причём, как правило, во дворах – на месте выясняет, какие у них проблемы.

В другой газете «Арбатские вести» наконец-то прочитала отчёт корреспондента газеты Сергея Ермолюка о встрече Дерюгина с жителями, состоявшейся 16 апреля, посвящённой работе правоохранительных органов, на которую я не ходила. На фотографии за столом президиума – сам Дерюгин и начальник отдела внутренних дел по району Арбат Игорь Янчук – стриженный под бобрик ещё молодой, но уже мордастый и с массивной шеей брюнет. Он вкратце рассказал присутствовавшим на встрече арбатцам о текущей работе участковых уполномоченных полиции и профилактике правонарушений в жилом секторе и на территории района, а затем, по сложившейся традиции, ответил на их вопросы. Вот как описывает этот диалог корреспондент газеты.

«Житель дома № 47 на улице Старый Арбат задал вопрос об уличных музыкантах. Для них на исторической улице было выделено три точки: у стены Цоя, у музея Пушкина и у памятника Окуджаве. По его словам, жители соседних домов не согласны с таким решением властей и требуют пересмотреть вопрос, так как постоянный шум от живой музыки уже просто всех достал.

(Что бы они сказали, если бы их доставали, как меня по ночам, звуки синтезатора? А живую музыку, тем более до 23 часов, я бы с удовольствием слушала. Во всяком случае, очень жалею о концертах безымянного певца, который раньше чудесно исполнял песни с микрофоном под моими окнами. Сейчас он куда-то исчез, видимо, кто-то пожаловался).

Отвечая на этот вопрос, Игорь Янчук посетовал на эту ситуацию, которая сложилась с уличными музыкантами. История эта, как известно, тянется не один год. Местные власти и представители правоохранительных органов пытаются помочь жителям в решении проблемы, но не всё так просто. На защиту музыкантов встали центральные телеканалы. Так, например, в телесюжете об уличных музыкантах Арбата, показанном телеканалом «Россия», сотрудники полиции районного ОВД выставлены в неблаговидном свете. Игорь Янчук сообщил собравшимся, что в настоящий момент материалы по данной проблеме рассматриваются в суде.

Не меньше, чем музыканты, арбатцам досаждают бомжи. И, судя по реакции участников встречи, вопрос с бомжами очень болезненный: когда один из жителей поднял эту тему, зал буквально вскипел. Каждый второй был готов рассказать свою историю, связанную с людьми без определённого места жительства.

Людей без определённого места жительства и средств к существованию многолюдные места привлекают прежде всего возможностью лёгким способом насобирать денег на выпивку и еду. В большой толпе всегда найдутся сердобольные граждане, у которых вид опустившегося попрошайки вызывает чувство жалости. Но главное препятствие в разрешении проблемы не в этом. По словам Игоря Янчука, проблеме этой не один год, но взять и убрать бомжей с наших улиц не позволяет существующее законодательство, ведь даже в ту же ночлежку, в реабилитационный центр бомжей без их согласия не забирают. Ещё ситуацию усугубляют торговые точки, которые реализуют такому контингенту дешёвую алкогольную продукцию.

А вот жителям дома № 47 на Старом Арбате неудобства доставляют постояльцы хостела, который разместился в квартире № 2. Они поинтересовались, как можно повлиять на владельцев этого заведения. Игорь Янчук им ответил, что полиция имеет право проверять документы у тех, кто там снимает жильё (ночует), и, если есть нарушения, принимать соответствующие меры в рамках Кодекса об административно-правовых нарушениях. Контролировать работу хостелов, закрывать их полиция не имеет права.

Жители также сообщили начальнику районного ОВД, что в квартире № 14 по адресу Большая Молчановка, 17, проживают мигранты в количестве 20 человек. Они там якобы делают ремонт, а заодно и временно живут, ночуют. Жильцы дома поинтересовались, имеют ли мигранты на это право?

На это Игорь Янчук им ответил, что по поводу миграционного учёта нарушений там нет, документы у всех в порядке. Мигранты в этой квартире находятся с разрешения собственника, количество ночующих законом не оговорено. Полиция не имеет права их задерживать или выгонять из квартиры.

Очень много вопросов и нареканий от жителей в адрес управы прозвучало на тему незаконного строительства верхних этажей и мансард в старых арбатских домах. По словам жителей, причём подкреплённым документально, фундаменты старых зданий не рассчитаны на возрастающую нагрузку, ведущаяся реконструкция напрямую угрожает безопасности и жизни проживающих здесь людей.

Один из красноречивых примеров привёл на встрече житель дома № 17, расположенного на улице Большая Молчановка, Андрей Попов.

– Организация, занимающаяся такой реконструкцией в нашем доме, ввела в заблуждение и жильцов, и руководство банка, который располагается на первом этаже, и даже ДЕЗ. Под благовидным предлогом ремонта кровли фактически было начато строительство ещё одного этажа с жилыми помещениями. Благодаря стараниям жителей реконструкция дома признана незаконной ещё несколько месяцев назад. Есть предписание административно-технической инспекции о прекращении строительных работ и сносе строительных лесов. Однако леса до сих пор стоят. Что нужно сделать, к кому обратиться, чтобы их убрали? А вы знаете, что стены нашего пятиэтажного дома, который был построен в начале прошлого века, ходят ходуном от этой реконструкции? А если он завтра сложится, как карточный домик, кто будет нести ответственность? На новом этаже устанавливаются стальные конструкции, открытым способом ведутся сварные работы. Существует реальная угроза пожара, поскольку в доме деревянные перекрытия. Имеют ли пожарные право доступа на эту территорию, с тем чтобы прекратить ведущиеся там работы?

Ситуацию прокомментировал замначальника 2-го Регионального отдела надзорной деятельности управления по ЦАО Главного управления МЧС России по г. Москве Олег Блохин:

– Вы можете, конечно, вызвать пожарную службу. Но пожарные должны заниматься тушением огня, а не просто взламывать двери. Если по факту никакого возгорания нет, а пожарные взломали дверь собственника, то уже на следующий день от него может поступить в прокуратуру заявление на незаконные действия сотрудников МЧС. Если помещение жилое, мы не имеем туда доступа без согласия собственников. И не путайте надзирающую структуру с теми, кто занимается собственно тушением пожаров.

Глава управы Максим Дерюгин добавил:

– Мы создадим комиссию, в которую войдут представители МЧС, ДЕЗ, других структур, и выйдем на объект для его обследования. По итогам обследования будут приняты необходимые меры. Со своей стороны жильцы вправе подать в суд на эту организацию, чтобы нежилые помещения (в данном случае чердак) были возвращены в их общедомовую собственность».

17 мая 2014 года, суббота.

Прочитала в газете, что сегодня депутат Государственной Думы Гончар принимает жителей района Якиманка, а в следующую субботу будет приём для жителей района Арбат. Я позвонила по указанному телефону, чтобы записаться на приём, но телефон был постоянно занят, и я решила съездить на Якиманку, чтобы записаться на приём лично. Заодно на всякий случай написала заявление, где предлагала Гончару выступить с законодательной инициативой об ограничении размещения ночных увеселительных заведений на первых этажах жилых домов, как это давно сделано в Нью-Йорке и многих европейских столицах, где в ночное время запрещена продажа даже обычных товаров, не говоря об алкоголе. Обосновала это тем, что уже несколько лет жители Арбата страдают от того, что после приватизации нежилых помещений в 90-е годы их заполонили рестораны и ночные клубы, а органы местного самоуправления и полиция не могут справиться с этой проблемой.

После встречи я подошла к Гончару и, извинившись, что не успела напечатать письмо, попросила записать меня на следующую встречу с жителями Арбата.

– Прекрасный почерк, – заметил Николай Николаевич, бегло пробежав глазами моё заявление. – Приходите без всякой записи. Я буду принимать через неделю в здании гимназии на Новинском бульваре, дом 3.

24 мая 2014 года, суббота.

На приём к депутату Гончару я пришла пораньше. Он тоже приехал раньше назначенного времени и, увидев меня, сказал:

– Я вам звонил, но тот телефон, который вы указали в заявлении, не отвечал.

– Да, это мой домашний телефон, в рабочее время меня дома нет, – ответила я, умолчав о том, что мобильный телефон я не указала потому, что во время лекций его отключаю, а по дороге на работу плохо слышно.

– У меня у самого рядом с моим домом на Ленинском проспекте расширяют трассу, а это дополнительный шум, стоимость квартир в доме сразу упадёт. А я как депутат ничем не могу помочь даже себе. То, что вы предлагаете, очень сложно сделать. Чтобы провести закон, надо его согласовать со всеми регионами и с правительством, надо, чтобы проголосовало больше половины депутатов. В общем, это большая волокита. Может быть, вы назовёте какой-то конкретный адрес?

– Пожалуйста, – сказала я, и тут же при нём написала заявление с просьбой помочь демонтировать музыкальную установку кафе «Евразия», которая по ночам не даёт спать жителям дома.

– Дело в том, – туманно начал Гончар, прочитав моё заявление, – что первые этажи теперь принадлежат частным собственникам, а они вправе сдавать свою собственность кому хотят, и никто этому не вправе воспрепятствовать.

– Я это знаю, жители нашего дома уже давно жалуются. Вы, конечно, понимаете, что не только музыка мешает. И курят, и громко разговаривают под окнами ночью, и пьяные разборки устраивают. Но на каждый чих не будешь вызывать полицию. А музыка – это стационарная установка. Они приспособились в последнее время: в два, три, четыре часа ночи включают «туш», наверное, для самых щедрых клиентов, и замолкают. Пока полиция приедет, у них тишина, и ты вроде бы в дураках…

– Хорошо, – согласился Гончар и спрятал заявление в свою папочку.

Тут стали подходить жители Арбата. Появился и председатель арбатского муниципального собрания депутатов Евгений Петрович Бабенко. Он вопросительно посмотрел на меня, видимо, вспомнив, что я жаловалась ему на ТСЖ и управляющую компанию в нашем доме.

– Я здесь по другому вопросу, – объяснила я. – Хотя, возможно, эти вопросы как-то между собой связаны. Жители дома никак не могут справиться с ночным кафе «Евразия». Мы начали жаловаться ещё до Дерюгина, перед выборами мэра писали Собянину, в ответ из префектуры пришла отписка, где нас уверяли в том, что городские власти ничего не могут сделать с собственниками приватизированных нежилых помещений на первых этажах, и рекомендовали обращаться в полицию.

– Так напишите заявление на моё имя, мы отберём у этого кафе лицензию на алкоголь, – обнадёжил меня Евгений Петрович.

– А это возможно? – с надеждой спросила я.

– Конечно, – заверил меня Евгений Петрович.

Я тут же написала ещё одно заявление на его имя с просьбой вывести из дома или хотя бы изменить режим работы ночного кафе «Евразия», которое уже несколько лет терроризирует жителей дома своей музыкой, пьяными драками и т. п. Бабенко посмотрел заявление, одобрительно кивнул и тоже спрятал в свою папочку. Потом он обратился к Гончару как к депутату Государственной Думы помочь остановить незаконную надстройку дома на Новом Арбате, которая, несмотря на все предписания всевозможных инстанций, тем не менее продолжается.

– Дом находится на правительственной трассе, по которой каждый день проезжает президент, и вдруг там ведётся стройка, о которой никто ничего не знает, которая никем не разрешена. Пожалуйста, поднимите этот вопрос на уровне Государственной Думы, мы не можем справиться с незаконным строительством, это просто какая-то эпидемия началась, – взывал он. Гончар в ответ согласно кивал.

Жителей Арбата пришло на приём не так много, всего человек семь. Кто-то сразу же проинформировал депутата, что Мария Гайдар, которая зарегистрировалась кандидатом от оппозиции на предстоящих в сентябре выборах в Московскую городскую думу, уже проводит во дворах встречи с жителями.

– А вы знаете, кто выдвигается на выборы в Московскую думу от оппозиции? Актёр Леонид Ярмольник! Он идёт на выборы от той самой Гражданской платформы, которая недавно устроила антивоенный марш в Москве под бандеровскими знамёнами! – сделал страшные глаза Гончар. Но публика не особенно была настроена слушать его лекцию на политические темы. Пожилая пара попросила депутата похлопотать, чтобы им получить бесплатную путёвку в санаторий.

– Он ветеран войны и имеет право на бесплатную путёвку… – начала жена.

– Ветеран войны или участник войны? – уточнил Гончар. – Это, в общем-то, разные вещи. Напишите мне заявление, чтобы я мог приложить его к своему письму в Минсоцтруда, и обязательно укажите свой статус.

Пожилая пара тут же уселась за стоящее в зале пианино и в четыре руки стала писать заявление на имя Гончара.

– Скажите, а это правда, что муниципальная поликлиника скоро станет платной? – задала вопрос другая посетительница. – Вы не можете послать по этому поводу запрос и как-то воспрепятствовать этому?

– Обязательно выполню вашу просьбу, – охотно откликнулся Гончар и после некоторой паузы добавил: – Если вы тоже напишете заявление на моё имя и в нём точно укажете, кто, где и когда вам сообщил эту информацию.

Женщина сразу прикусила язык. Видимо, источник информации был ОБС – «одна бабушка сказала», и Гончар, как опытный бюрократ, это прекрасно понял.

Под занавес я спросила у Гончара, когда будет принят закон о лицензировании управляющих компаний, уже даже президент Путин об этом говорил в своём недавнем выступлении.

– Этот закон уже рассматривается в Государственной Думе, – коротко ответил Гончар и добавил: – Но встречает яростное сопротивление, прежде всего от фракции «Справедливая Россия», точнее, от депутата этой фракции Галины Хованской.

Я приняла к сведению его ответ и кивнула. Недавно газеты сообщали, что Путин вызывал Сергея Миронова – председателя фракции «Справедливая Россия» и потребовал ускорить принятие закона о лицензировании управляющих компаний.

27 мая 2014 года, вторник.

Зашла в гости к Александре Андреевне, принесла ей нательный крестик.

– Ой, спасибо вам большое. А где вы покупали этот крестик? – спросила она.

– В нашем храме апостола Филиппа, в Филипповской переулке, раньше он назывался Аксаковским.

– А, я помню эту маленькую церквушку, мы там отпевали свою тётю. Помню, там сердитая женщина работала в храме, на всех ругалась, всех отчитывала.

– Эту женщину звали Зоя, она давно умерла, причём прямо на посту, она всегда стояла у поминального канона, где ставят свечки за умерших. Она не злая, просто считала, что должна всех учить, как вести себя в храме. Она и меня тоже отчитывала за то, что я однажды пришла в храм в брюках. Я ей сказала, что эти брюки женские, но она всё равно ругалась на меня. После этого я перестала приходить в храм в брюках. А церковь эта хоть и маленькая, но очень значительная. Это подворье Иерусалимской церкви, а в Иерусалиме находится главная христианская святыня – Гроб Господень, и настоятель этой церкви назначается в Иерусалиме самим Иерусалимским патриархом, и он обязательно грек. В этой церкви Василий Сталин отпевал своего отца. Сталин был не против церкви, особенно после войны, но Хрущёв потом начал гайки завинчивать и преследовать верующих.

– Да, я в 60-х годах работала в оперной студии костюмершей, и там если узнавали, что кто-то из артистов поёт в церковном хоре, их тут же увольняли, – подтвердила Александра Андреевна.

1 июня 2014 года, воскресенье.

Позвонила Александре Андреевне, чтобы узнать, как её самочувствие и не нужно ли ей что-нибудь.

– Нужно, миленькая, – отозвалась еле слышно Александра Андреевна. – У меня лампочка перегорела на кухне, ничего не вижу, вы не поможете её поменять? Сама я боюсь влезать на табурет, чтобы не упасть.

Лампочку на кухне я заменила быстро. После этого Александра Александра Андреевна повела меня в комнату, где вытащила из ящика коробку с прибором и попросила измерить ей давление. Она жаловалась на головную боль и головокружение. Однако прибор оказался сломанным, и я предложила вызвать «Скорую помощь».

– Как-то неудобно, – сказала Александра Андреевна.

– Почему неудобно? У вас может быть гипертонический криз, а в таком состоянии как раз нужна медицинская помощь, – сказала я.

Я позвонила «03», и через некоторое время к дому подъехала карета «Скорой помощи». Я вышла их встретить, пришли мужчина и женщина. Они вначале выяснили, действительно ли Александра Андреевна – ветеран Великой Отечественной войны, потом измерили давление (оно оказалось повышенным), дали какую-то таблетку, пообещали завтра позвонить в нашу поликлинику, чтобы пришёл участковый доктор. Александра Андреевна полезла в стол, достала оттуда 500 рублей и сунула женщине. Та не возражала. Когда они уехали, Александра Андреевна стала сокрушаться, что дала деньги только женщине и что надо было бы столько же дать и мужчине.

– «Скорая помощь» приезжает бесплатно, – сказала я, уже сожалея о том, что вызвала «неотложку» и ввела Александру Андреевну в напрасные траты.

– Если завтра придёт участковый врач, она, наверное, будет ругать меня, – забеспокоилась Александра Андреевна. – Как-то она была у меня, очень была недовольна, даже не выслушала, поговорила с кем-то по моему телефону по своим делам и ушла, даже не попрощалась.

– А разве участковый врач не обязан регулярно посещать ветеранов войны? – удивилась я. – Я читала в газете, что перед Днём Победы обследовали всех ветеранов войны.

– Ой, ну что вы, кому мы нужны! – обречённо махнула рукой Александра Андреевна. – Я сама как-нибудь измерю себе давление, но надо купить новый аппарат для измерения давления.

Я тут же предложила ей свои услуги и принесла новый аппарат, который купила в соседней аптеке за 600 рублей. Обрадованная Александра Андреевна тут же со мной рассчиталась, а потом опять полезла в стол, достала 500 рублей, чтобы заплатить мне ещё и за мою услугу.

– За кого вы меня принимаете? – возмутилась я.

– Миленькая, извините меня, я не хотела вас обидеть, просто я к этому не привыкла, меня всегда окружали люди, которым за всё нужно платить, – стала оправдываться Александра Андреевна.

– Давайте договоримся, что в следующий раз вы всегда будете говорить мне, что нужно купить, – предложила я. – И вообще не будете связываться с теми, кто за каждый чих берёт с вас деньги.

Сразу после Александры Андреевны я зашла проведать ещё одного ветерана из соседнего дома, в прошлом ответственного партийного работника. В 90-е годы он лишился жены и единственного сына, остался один, перенёс инсульт, но как-то сумел выкарабкаться и жил один в просторной трёхкомнатной квартире на третьем этаже, в престижном доме в Староконюшенном переулке. Недавно у него появилась хозяйка, которая стала наводить марафет в его квартире, но я по старой памяти продолжала его навещать.

Немного посидела у него и пожаловалась, что житья не даёт ночное кафе на первом этаже дома: хронический недосып из-за того, что они по ночам включают музыкальную установку как раз под моей квартирой.

– Просто какое-то бедствие на Арбате наступило после приватизации нежилых помещений. Кругом одни кабаки, – посетовала я.

– У нас в доме тоже была такая же ситуация, – стал вспоминать мой сосед. – В 90-е годы кто-то каким-то непонятным образом приватизировал подвал в нашем доме. Это помещение несколько раз перепродавалось, и последний собственник решил устроить там ночной клуб со стриптизом. Но этот номер у него не прошёл, жители восстали, и сейчас этот подвал уже несколько лет стоит заброшенный. Я могу вам дать телефон очень толковой женщины из нашего дома, вы с ней поговорите, может быть, она что-то дельное вам посоветует. Она у нас председатель домкома.

– Наверное, ТСЖ, а не домкома? – уточнила я.

– Нет-нет, это точно не ТСЖ. Нам предлагал один новый собственник организовать ТСЖ в доме, но у нас живут люди опытные, все в прошлом ответработники, бывшие послы, они категорически отказались от ТСЖ. Кажется, у нас организовали Совет многоквартирного дома, а председателем выбрали Аллу Владимировну Титову, она оказалась очень хорошим организатором, жильцы ею довольны.

Придя домой, я сразу же позвонила по её телефону. Выслушав меня, она сказала:

– Так вы всего два раза писали заявление в полицию? Это мало. Надо, чтобы таких заявлений набралась толстая пачка. Тут надо учитывать бюрократический момент: они отчитываются по количеству расследованных и закрытых заявлений, поэтому чем больше вы их напишите, тем лучше. Если они не будут реагировать, у них сразу же упадут показатели. А звонить по телефону бесполезно: они захотят – приедут, захотят – не приедут, и вы будете им звонить без всякого полезного результата, тогда как письменные заявления фиксируются, и они на них должны обязательно реагировать, – учила она меня.

2 июня 2014 года, понедельник.

В половине третьего ночи кафе «Евразия» опять включило свою установку с барабанным боем и ударными инструментами, и эта какофония продолжалась до 4 часов утра. Потом компания, в честь которой играл туш, с шумом удалилась домой, а я так и не смогла уснуть до самого утра.

На этот раз, вместо того чтобы звонить в полицию, я, встав пораньше, села за сочинение нового заявления на имя начальника Арбатского ОВД Янчука. Теперь я детально изложила все подробности: что звуковоспроизводящая установка находится в подвале прямо под моей квартирой, что даже при негромком включении вибрация и сильная акустика дома усиливают звук, и он распространяется по всей квартире, не позволяя уснуть. На основании Закона города Москвы «О тишине» я просила принять меры к прекращению работы музыкальной установки в ночное время.

Когда я появилась в отделении полиции, дежурный первым делом проверил содержимое моей сумки, в которую я положила ноутбук и папку с бумагами. Только после этого меня допустили к окошку, в которое я отдала своё заявление.

– Теперь я буду вам каждый день приносить заявления, пока не прекратятся эти концерты, – пообещала я и заодно поинтересовалась, кто теперь участковый на нашем участке вместо уволенного Сусанова. Новый участковый как раз появился в дверях.

– Что у вас? – спросил он.

– Ночное кафе «Евразия» каждую ночь веселится, а я после этого весь день ползаю как сонная муха, – мрачно сообщила я.

– Заявление написали? – осведомился участковый.

– А как же!

– Разберёмся.

Я попросила у дежурного сделать копию моего заявления с отметкой о дате принятия. Он долго возился с копировальным аппаратом и в конце концов сообщил, что он не работает. Вместо копии заявления он выдал мне корешок регистрационного талона, на котором были указаны дата заявления и фамилия того, кто его принял. Посмотрим, сработает ли новая тактика.

11 июня 2014 года, среда.

Всю неделю музыку не включали, но демонстративно устраивали шумные разговоры под окнами. Вот и сегодня, начиная с четырёх утра, напрягая все свои голосовые связки, верещали часов до пяти. Около шести утра опять вышли и устроили страшный гвалт, но я уже встала и начала заниматься своими делами, не обращая внимания на вопли внизу. Надеюсь, что когда-то им надоест это. Пусть орут, лишь бы свою рок-музыку не включали по ночам.

Спустилась вниз и обнаружила в почтовом ящике сразу два письма от Жилинспекций: одно, наконец-то, от инспекции по ЦАО за подписью заместителя Булаевой (почему-то она сама не стала подписывать), другое – по Москве, куда я жаловалась недавно. Оба письма совершенно одинаковые, только бланки разные. По смыслу – отказ, ссылаясь на то, что документы в порядке, и судя по ним, никто не передавал своих полномочий по доверенности другому лицу, и что отсутствие справки о судимости не является препятствием. И опять адресовали меня в суд!

С этими письмами пошла в управу, позвонила Марине Баташовой, она спустилась ко мне, и я отдала ей одно из писем:

– Они совершенно одинаковые. К сожалению, ничего утешительного, – уныло сказала я.

– Ничего, Бабенко послал от своего имени жалобу Гончару в Государственную Думу, в Мосгордуму депутату Ирине Святенко и в прокуратуру, – сообщила Марина. – Но вообще-то Жилинспекция должна следить за этим, а не прокуратура.

– А Жилинспекция умывает руки, – вздохнула я. – Я принесла вам сегодняшнюю статью в газете «Московский комсомолец», где описывается аналогичная история: там тоже какая-то банда под видом ТСЖ захватила целый многоэтажный дом, и жители ничего не могут сделать, пишут жалобы, а им отвечают: сами выбирали, сами и разбирайтесь.

– В том-то и дело, что не выбирали, – поджала губы Марина, поблагодарив за газету. – Но не отчаивайтесь, я только что с совещания в префектуре, в следующем году все дома переведут в государственную управляющую компанию «Жилищник».

– Только в следующем году? – разочарованно протянула я.

– Ничего, ждать осталось немного, – обнадёжила меня Баташова.

12 июня 2014 года, четверг.

Позвонила Александре Андреевне, чтобы передать ей котлетки из сёмги, которые она просила ей купить в Новоарбатском гастрономе. В трубке слышался шум, видимо, рядом кто-то разговаривал. Когда я пришла, оказалось, что это Ирочка, которая уже вернулась с отдыха на Кипре. Она открыла мне дверь, сухо поздоровавшись со мной.

– Как вы загорели! – восхитилась я совершенно искренне. Она действительно выглядела как негритянка в своём белом махровом халатике, с модной короткой стрижкой.

– Только недавно приехала, – немного смягчилась Ирочка.

– Вы не выписываете газету «Московский комсомолец? – спросила я.

– Нет. А что?

– Там в последнем номере очень интересная статья о ТСЖ в доме на Ленинском проспекте. Кстати, вы получали от новой управляющей компании счета на оплату? Вы будете их оплачивать?

– Конечно, я уже заключила с «Арбат-сервис» договор, – важно сказала Ирочка.

– А мне, видимо, придётся переходить на прямые расчёты с ресурсоснабжающими организациями. Я не хочу платить непонятно за что «Арбат-сервису» по завышенным тарифам, – сказала я.

– Ваше право, – снисходительно ответила Ирочка.

– А вы знаете, что жители дома в Староконюшенном, который обслуживает «Арбат-сервис», сейчас жалуются в муниципалитет и просят их избавить и от этой управляющей компании, и от ТСЖ в их доме. Сначала «Арбат-сервис» присылал им небольшие счета, а потом всё больше, больше. Уже самый маленький счёт перевалил за 15 тысяч. И жаловаться некому – это частная компания.

Ирочка изменилась в лице, но ничего не ответила. Я отдала Александре Андреевне котлетки, попрощалась и ушла, оставив Ирочку в мрачном раздумье.

13 июля 2014 года, пятница.

Сегодня 13-е число, да ещё и пятница. Я решила из дому нос не высовывать, тем более что дождливая погода не благоприятствовала этому. Но около полудня позвонила Александра Андреевна:

– Вы сейчас дома? – спросила она. – Ирочка уехала до завтрашнего вечера, её сейчас нет. Вы не могли бы ко мне сейчас зайти, я хотела с вами поговорить. Только ничего не приносите, у меня всё есть.

Я не послушалась и, наспех перекусив и захватив с собой душистую монастырскую медовую коврижку и стаканчик с черешней, отправилась к Александре Андреевне, гадая, о чём она со мной хочет поговорить.

– Я хотела вам рассказать о своих отношениях с Ирочкой. Боюсь, что она вынашивает какие-то планы относительно меня. Я чувствую давление со стороны родственников.

– А что за родственники? – поинтересовалась я.

– Видите ли, Ирочка мне не родная внучка. Григорий Васильевич до меня был женат на одной женщине, она когда-то была известной спортсменкой-пловчихой, но потом спилась, вела разгульный образ жизни. У них был сын Виталик. Когда Гриша развёлся со своей женой, а это было ещё до встречи со мной, Виталик был уже взрослый, у него родилась дочка Ирочка, внучка Гришеньки. Он хотя был в разводе, но продолжал жить в одной квартире со своей бывшей женой. Она вела себя безобразно, Гриша был на грани нервного срыва. А познакомились мы так: я работала в оперной студии костюмершей и в антракте несла костюмы, а Гриша играл в оркестре, и в антракте вышел покурить, я проходила мимо и поздоровалась. А на следующий день Маша из бутафорской мне сказала, что кто-то со мной хочет познакомиться из оркестра. Я ей говорю: «Там же все женатые». Она мне ответила: «Нет, там есть один неженатый». А он был уже год как в разводе. Мы встретились, Гриша был очень интересный. Мне он понравился. Но я уже тоже побывала замужем. Замужество было неудачным, через полгода мы разошлись, и я решила, что вообще не буду выходить больше замуж, жила у своих дяди и тёти на Арбате. Они приютили меня, когда на фронте погиб мой папа, а мачеха вышла второй раз замуж, и я стала ей мешать. А у дяди с тётей погиб в самом начале войны их единственный сын, и они взяли меня к себе. Но скоро и я тоже получила повестку, и меня отправили на Ленинградский фронт.

– Первый раз вы вышли замуж до войны? – спросила я.

– Нет, первый раз я вышла замуж уже после войны, когда меня демобилизовали. Он пришёл к нам настраивать пианино, мы познакомились, стали встречаться, и он сразу сделал мне предложение, я согласилась. Тётя с дядей тоже вроде одобрили. Я переехала жить к нему. Но у нас с ним не получилось жизни. Я ведь была совсем неопытная, а у него, оказывается, было не всё в порядке как у мужчины. Он терзал меня каждую ночь, я стала нервная, худая, тётя заподозрила неладное, стала спрашивать меня, как я живу, я ей всё рассказала, и она сказала, что мне нужно развестись. Мне было ужасно стыдно идти в суд, муж никак не хотел меня отпускать, везде меня преследовал, и тётя придумала, как от него избавиться. Подложила мне на живот подушку, вроде я в положении. Когда он пришёл опять уговаривать меня вернуться, я ему сказала: «Поздно» – и показала на живот. Только после этого он от меня отстал.

– А где вы работали после войны? – спросила я.

– После войны я закончила курсы кройки и шитья, преподавала на курсах. Потом работала смотрительницей в музее Пушкина на Кропоткинской. Однажды там ко мне подошёл актёр из оперной студии и спросил: «Что ты тут делаешь? Иди работать к нам, у нас требуется костюмер». Так я и стала работать в театре. Это было моё, я ведь до войны посещала музыкальную школу. Потом появилась мачеха, она была против, и мне пришлось бросить занятия музыкой, но я всегда стремилась к театру. Там я и встретила своего Гришеньку. Это была судьба. Мне уже было лет под сорок. Дядя и тётя были старенькие. Тётя заболела, у неё ничего не болело, но она худела, таяла, как свеча. Через некоторое время после того, как мы с Гришей расписались, она умерла. Дядя пережил её всего на три месяца, с ним случился инфаркт. Конечно, я бы одна не справилась со всем этим, что на меня обрушилось. Но я уже была с Гришей, тётя с дядей его прописали, и он ушёл из квартиры, где жил с бывшей женой, которая постоянно трепала ему нервы. Врач, который его смотрел, сказал: «Как вы вообще живёте при таком нервном истощении?» Мы оказались нужны друг другу. Просто вцепились друг в друга и прожили вместе тридцать лет, как один день. Последние годы он сильно болел, и когда он лежал в больнице последний раз, он мне сказал, что только благодаря мне он прожил столько лет.

– А сколько лет прожил Григорий Васильевич? – спросила я.

– Когда он умер, ему было 82 года. Он умер неожиданно. Неожиданно для меня, сам-то он, конечно, всё чувствовал. Я его вечером навещала в больнице, и он мне сказал: «Шура, я хочу тебе что-то сказать. Когда меня не будет, родственники моей бывшей жены будут предлагать тебе переехать к ним. Не соглашайся. Ты очень доверчивая. Они тебя могут обмануть». Я ему сказала: «Ну что ты сейчас о таких вещах говоришь, вот вернёшься домой, и мы поговорим на эту тему». А он домой уже не вернулся. Утром мне позвонили из больницы и сказали, что он умер. Получилось, что это были его последние слова. Видимо, он уже знал, что скоро уйдёт. А родственники: сын и жена сына – потом действительно уговаривали меня съехаться с ними, но я отказалась.

– Но потом всё-таки не послушали Григория Васильевича и заключили договор с Ирочкой? – напомнила я.

– А у меня не было другого выхода, – горестно ответила Александра Андреевна. – В начале 90-х в квартире оставались прописанными я, слепая Ольга и Олег Паничев. Он потом купил себе квартиру, а в своей комнате прописал сына Димочку. Он здесь не жил, только был прописан. Потом слепая Ольга умерла, её никто из родственников не хотел хоронить, комната у неё была неприватизированная, им ничего не досталось. Пришли из милиции, завернули её в покрывало и унесли. А в её комнату участковый привёл целую орду курдов, они ему платили за это. Их был целый табор, они заполонили всю квартиру, я не знала, куда от них деваться. А потом объявили приватизацию. Сын Паничева Дима тоже претендовал на освободившиеся комнаты. Но суд решил в мою пользу, Ирочка выкупила эти комнаты и предложила мне заключить с ней специальный договор по уходу, чтобы потом всё досталось ей. У меня не было другого выхода. Курды не хотели уезжать, всё тянули, но она поставила им ультиматум, и они без звука исчезли. Я бы, конечно, без неё с ними не справилась. И выкупала она свободные комнаты за свои деньги.

– Но по льготной цене и от вашего имени, – заметила я.

– Да за эти комнаты настоящая война разгорелась. Димочка даже пытался меня отравить газом. Я случайно ночью вышла из комнаты и увидела, что газовые конфорки открыты. Я, конечно, их закрыла и легла спать. Потом, когда он утром пришёл, я ему сказала: «Не думала, что ты на такое способен». А он сделал вид, что не понимает, о чём я ему сказала. Ну да Бог с ним! Я не думаю, что он сам до этого додумался, наверняка это его бабка, мать Олега Паничева, его подучила. Но её судьба за это наказала. Она моложе меня: ей всего 80 лет, а она уже лежачая. Квартиру свою переписала на внучку от первого брака Олега Паничева, а та ждёт не дождётся, когда бабка помрёт. Она мне иногда звонит. Недавно жаловалась, что на Пасху хотела угостить внучку куличиком, а та ей в ответ сказала: «Да подавись ты, бабка, своим куличиком». Она сыну пожаловалась на внучку, а тот ей говорит: «Я, мать, терплю, и ты терпи».

– Родная внучка так с бабушкой разговаривает? – не поверила я.

– Да, родная внучка, которой она свою квартиру отписала, – подтвердила Александра Андреевна. – Я иногда думаю: ну чего я хочу от Ирочки, она же мне не родная, тут родные дети и внуки знать не хотят своих родных! Сын Григория Васильевича Виталик тоже ведь отца совсем не навещал, когда тот лежал в больнице. Гришенька несколько раз просил меня ему позвонить, чтобы он пришёл, я ему звонила, а он каждый раз мне отвечал «Мне некогда». Так и не пришёл попрощаться с отцом перед смертью. Но и когда сам Виталик умирал, ему тоже несладко было. У него случился инсульт, жена отвезла его на дачу, и он там лежал, никому не нужный, пока не умер.

– Ирочка – это их дочь? – спросила я.

– Да, Ирочка – это внучка Григория Васильевича. Он, конечно, всегда поддерживал связь с сыном и помогал ему, Ирочку я тоже считала своей внучкой, ведь у нас с Гришенькой не было детей. Но для меня она совершенно чужой человек, да и по духу совсем другая. Она вся пошла в свою бабку, жену Гриши, даже её фамилию взяла – Покровская. У неё были связи в МИДе, благодаря этому Ирочка закончила МГИМО. Но бабушка любила погулять. И Ирочка тоже в этом на неё похожа. Первый раз она вышла замуж за очень хорошего парня. Но уже через месяц они развелась, потому что этот парень застал её в постели с соседом. Потом она вышла замуж второй раз, надо сказать, тоже удачно, она ведь интересная. Второй Ирочкин муж Серёжа занимался снабжением дипломатов, часто ездил в заграничные командировки, она тоже ездила вместе с ним по заграницам и нигде никогда не работала. Но потом у него начался роман с молоденькой секретаршей, Ирочке стало об этом известно, она закатила мужу скандал, и он обещал порвать отношения с этой секретаршей. После этого Ирочка ко мне пришла и заявляет: «Я еду в Париж». Я ей говорю: «Ирочка, вы же только что помирились, куда ты едешь, одна, без мужа?» А она мне отвечает: «Что же я, должна сидеть возле него? Никуда не денется, он у меня в ногах валялся, просил прощения». И что же? Она вернулась из Парижа, а он опять с этой секретаршей. И как она ни старалась, он к ней уже не вернулся, женился на этой молодой. Теперь она жалеет. А исправить уже ничего нельзя. Что же она хотела? И не таких, как она, бросают. Тем более ей тогда было уже за сорок. А сейчас ей уже 55, она оформляет пенсию. Неужели ей полагается тоже пенсия? Она же никогда не работала!

– Но вы говорили, что Серёжа всё равно помогает Ирочке? – спросила я.

– Серёжа хороший парень. Он помогает, но не Ирочке, а двум их дочерям, и он им запретил вообще что-то рассказывать матери о нём. Одной дочери недавно купил трёхкомнатную квартиру, сейчас там ремонт идёт. Двухкомнатная квартира, где они жили раньше, освобождается, её будут сдавать, ещё одна четырёхкомнатная квартира в Староконюшенном переулке, которую она отсудила после развода, тоже сдаётся в аренду, но, видимо, денег Ирочке всё равно мало, она привыкла жить на широкую ногу. Я чувствую, что уже мешаю ей. Чувствую, что когда мне звонят, ей это не нравится. Она хотела бы меня изолировать от окружающих, чтобы быть хозяйкой во всей квартире. Боюсь, как бы она меня отсюда не спровадила.

– А что написано в вашем договоре с Ирочкой? – начала допытываться я.

– Да я же слепая, ничего не видела, когда подписывала, – призналась Александра Андреевна. – Наверное, она всю квартиру уже на себя переписала. И дочек своих она здесь уже прописала, и внуков, наверное.

18 июня 2014 года, среда.

Вчера была встреча жителей Арбата с префектом Центрального округа Виктором Фуером в помещении издательства «Наука» в Шубинском переулке у Смоленской набережной. Зал был большой, и, видимо, из-за опасений, что придёт мало людей, мне позвонила из управы Людмила Алексеевна Трайгель и попросила поприсутствовать на встрече. Опасения её оказались напрасными, зал оказался полон. В президиуме сидели Фуер, наш глава управы Арбат Максим Дерюгин, зам. префекта по спортивно-массовой работе (встреча была как раз посвящена физкультурной тематике) и ещё какой-то чиновник префектуры, кажется, заместитель Фуера по торговле и потребительскому рынку Литошин, тот самый, за подписью которого пришла жителям нашего дома отписка на жалобу по поводу кафе в нашем доме. Он же и открывал встречу, предоставив слово первому – главе управы Арбат Дерюгину.

Конец ознакомительного фрагмента.