Очень интересный стиль, но, боюсь, ты не совсем выполнила задание. Когда судьи из национального комитета будут читать ваши сочинения, им будет интересно узнать, что День Смека значит для нас, а не для пришельцев.
Помни: капсулу откроют только через сто лет, и люди будущего не будут знать, каково это жить во время нашествия инопланетян. Если твое сочинение победит, то они будут читать его, чтобы выяснить это. Может, начнешь рассказ до момента, когда появились бувы? У тебя есть еще время переписать сочинение, прежде чем нужно будет отправлять заявки на конкурс. Если попытаешься, я смогу повысить оценку.
Пока что 3+
Благодарность Туччи
8 класс
Подлинный смысл Дня Смека
Часть вторая, или Как я училась не беспокоиться и любить бувов
Хорошо. Начну рассказ с того момента, как появились бувы.
Полагаю, придется обратиться к событиям почти двухлетней давности. Именно тогда у моей мамы появилась та родинка на шее. Когда ее похитили.
Естественно, я не видела, как это произошло. С похищениями всегда так. Никого не похищают на футбольном матче, в церкви или сразу после того, как Кевин Фромки выбивает у тебя все учебники из рук на перемене, а все вокруг смотрят и ржут, и у тебя нет другого выбора, кроме как зафитилить ему в глаз.
Нет. Людей всегда похищают, когда они едут за рулем по пустому шоссе глухой ночью или прямо из спален, пока они спят, а возвращают раньше, чем кто-то хватится. Я знаю. Я проверяла.
Именно так случилось с мамой. Однажды она ворвалась в мою комнату с бешеными глазами и волосами дыбом и велела осмотреть ее шею. Я проморгалась ото сна и уставилась туда, куда она показывала. Я послушалась без лишних вопросов, поскольку в последний раз она меня будила утром сто лет назад, когда Том Джонс выступал в утреннем эфире, или к газете приложили купон на клевые плащи.
– Что я должна увидеть? – пробормотала я.
– Родинку, – ответила мама. – Родинку!
Я взглянула. Определенно там была родинка, коричневая и выпуклая, словно пузырек на пицце. Она располагалась четко посередине шеи в районе позвоночника.
– Просто фантастика, – зевнула я. – Отличная родинка.
Родинка
– Ты не понимаешь, – сказала мама, оборачиваясь, и что-то в ее глазах заставило меня проснуться. – Ее туда поместили! Вчера ночью!
Я моргнула пару раз.
– Пришельцы! – закончила мама с безумным видом.
Теперь я полностью проснулась. Присмотрелась и даже ткнула в родинку пальцем.
– Не думаю, что тебе стоит ее трогать, – быстро пробормотала мама и отпрянула. – Я действительно считаю, что тебе ее не стоит трогать ни в коем случае.
Голос мамы прозвучал как-то странно. Невыразительно и скучно.
– Хорошо, – сказала я. – Прости. Ты что-то говорила про пришельцев?
Мама вскочила и начала расхаживать по комнате. Теперь ее голос снова звучал нормально, разве что немного возбужденно. Она объяснила, что инопланетяне в количестве двух штук разбудили ее вчера посреди ночи и что-то вкололи в руку. Показала мне место укола, и на внутренней стороне правого локтя определенно виднелась какая-то красная точечка. Она знала, что они ее куда-то везут, но заснула на минуточку, а проснулась в огромной блестящей комнате.
– Погоди-ка, – попросила я. – Ты уснула? Как ты могла уснуть в такой момент?!
– Не знаю. – Мама покачала головой. – Мне не было страшно, Кнопик, просто не было и все. Я была полна покоя.
У меня имелись собственные соображения, чем конкретно переполнена мама, но я не стала ими делиться.
Дальше она поведала, что пришельцы, целая толпа, притащили ее на корабль, чтобы она сложила постиранное белье. Они объяснили, правда, не словами, а с помощью весьма замысловатых жестов, что очень впечатлены ее умением складывать постиранную одежду. Ее подвели к столу, на котором высилась куча ярких резиновых костюмов с множеством крошечных рукавов и штанин. Она принялась за работу. Пока мама складывала костюмы, она случайно заметила еще одного человека, латиноамериканца, как она сказала, в дальнем конце комнаты. Его пришельцы пригласили открывать банки. Мама решила, что нужно что-то сказать, хотя бы поздороваться, но перед ней находился слишком громадный ворох костюмов, которые следовало сложить. Вдруг она ощутила жар и боль в шее сзади, и перед глазами все потемнело. Когда она очнулась, было уже утро.
– Они поместили ее на мою шею. С помощью какого-то специального ружья, – сказала мама, кивая.
– Но зачем? – поинтересовалась я. – Ради чего раса… разумных существ станет путешествовать через всю галактику, чтобы просто подсаживать людям родинки?
Мама выглядела немного обиженной.
– Я не знаю. Откуда я могу знать? Но вчера родинки не было. Ты должна это признать!
Я взглянула на родинку, пытаясь припомнить. Но кто запоминает родинки?
– Кнопик, ты ведь веришь мне, да?
Теперь позвольте поделиться с вами тем, что я не сказала. Я не решилась сказать, что это всего лишь ночной кошмар. Я не упомянула, что мама слишком много работает и переела сыра перед сном. Я не сказала ей в пятнадцатый раз, что очень хочу, чтобы она отказалась от снотворного.
Зато я сказала, что верю ей, поскольку таковы правила в нашем доме. Когда мама как-то раз возвратилась из продовольственного магазина, где подрабатывала, с куском испорченного мяса, которое не дала скормить мусорному контейнеру, я соврала, что мясо выглядит очень аппетитно. Потом я тайком выкинула его. Однажды, когда я вернулась домой со школы и обнаружила, что мама спустила все наши сбережения на пылесос за восемьсот баксов, который приобрела у торгового агента, обходившего все квартиры, я наврала, что это здорово. Затем я раздобыла его телефон и вернула наши деньги. Точно так же я наврала, что верю ее рассказам про пришельцев.
– Спасибо, Кнопик, милая девочка. – Мама крепко обняла меня. – Я знала, что ты мне поверишь.
Наверное, стоит объяснить про прозвище Кнопик. Так меня зовут дома. Вообще-то в свидетельстве о рождении значится «Благодарность Туччи», но мама зовет меня Кнопиком, с тех пор как поняла, что слегка переборщила с имечком. А друзья зовут меня Дар.
Думаю, я рассказываю вам все это, чтобы объяснить, какая она, моя мама. Когда меня спрашивают о ней, я отвечаю, что она очень красивая. Когда собеседник уточняет, а мама у меня такая же умная, как я, я повторяю, что она очень красивая.
– Милая девочка, – прошептала мама, раскачиваясь взад и вперед.
Я обняла ее со спины, и мое лицо оказалось в нескольких сантиметрах от родинки.
Есть компании, которые утверждают, что якобы у них имеются открытки на любой случай жизни. Если кто-то из их представителей читает это, то знайте, я не смогла найти открытку с надписью: «Прости, что все твои друзья позабыли тебя, после того как тебя похитили пришельцы», когда она мне понадобилась.
А бедная мамочка просто не умеет держать рот на замке.
Она разболтала о случившемся всем в магазине. В том числе и о том, как складывала белье. Особенно заострив внимание на складывании белья, как будто это действительно важная деталь. Интересно, уж не специально ли пришельцы делают такие вещи, чтобы те, кого они похищали, выглядели полными идиотами.
Меня похитили инопланетяне и заставили складывать белье.
Меня похитили, и пришельцы заставили меня чистить водосточные желоба.
Понимаете, о чем я?
Поэтому люди перестали общаться с ней. Обычно мама и другие дамы из магазина по средам ходили пить коктейли «Маргарита», которые подавали в огромных керамических сомбреро. Но тут одна за другой нашли повод не ходить, и у мамы внезапно освободилась среда. В одну из недель она послала меня шпионить, и я прокралась к мексиканскому ресторану, где они собирались, и заглянула внутрь. Разумеется, остальные дамы из магазина сидели там, напивались из сомбреро и хохотали. Могу поклясться, они смеялись над мамой.
– Они там? – спросила мама, когда я вернулась в машину с задания. – Ты их там не видела, правда?
Я резко села на свое сиденье.
– Правда.
В какую-то другую среду я заметила, что родинка изменилась. Я точно знаю, что это была среда, поскольку это был Вечер-Шоколадных-Кексов-и-Фильмов-Где-Парни-Снимают-Рубашки, который вытеснил посиделки с «Маргаритой», как только стало ясно, что ее коллеги из магазина собираются сходить к зубному или заниматься необъяснимыми срочными семейными делами каждую среду отныне и до конца света.
Разумеется, в тот момент до конца света оставалось всего несколько месяцев, но это целая тьма походов к дантисту.
Как бы то ни было.
Мы испекли шоколадные кексы. Главный герой только-только снял рубашку, чтобы поплавать. Я играла с мамиными волосами, когда увидела ее родинку. Она стала раза в два больше и была теперь странного темно-фиолетового цвета.
Я задержала дыхание.
– Когда… это произошло? – спросила я.
– Ммм?
– Когда она стала… такой?
Мама повернулась и посмотрела на меня:
– Ты о чем, Кнопик?
– О твоей родинке. Она стала больше, – объяснила я, прижимая к ней палец.
Мама вскочила с пола, лицо ее стало напряженным.
– Не трогай, – произнесла она бесцветным голосом. – Это не игрушка.
Мне стало чуть-чуть обидно.
– Я знаю, что это не игрушка. Конечно, нет. Но она огромная. Кому захочется такую гигантскую игрушку. Если только мальчики, но это меня не касается…
– Просто не трогай, – огрызнулась мама и ретировалась на кухню.
В тот момент, когда она уходила, я увидела, что родинка светится. Всего на секунду. Ярко-красным, как рождественский фонарик на елке.
– Ой! – крикнула я вслед маме. – Погоди-ка минутку.
Я побежала на кухню, где мама уже развернулась, чтобы встретить меня.
– Слушай, детка, – начала она. – Я не сумасшедшая, я просто…
– Заткнись! – перебила я. – Я должна тебе сказать…
– Не тебе меня затыкать. Сама заткнись.
– Мам…
– Мне не нравится такое поведение. Ты ведешь себя необыч… айно. Необычайно или необычно? Как правильно?
– Мам, тебе надо избавиться от этой родинки, – сказала я.
– Что? Зачем? – Мама выглядела растерянной.
– Она стала больше, чем раньше, да и цвет поменялся. А такие родинки обычно являются признаком рака.
Мама начала яростно мотать головой.
– Я не позволю какому-нибудь шарлатану разрезать меня на кусочки, – заявила она.
– Но я видела, как она светится, буквально секунду назад!
На кухне повисло тяжелое молчание. Мама смотрела на меня так, будто у меня ноги растут из головы.
– Светящиеся родинки определенно злокачественные, – добавила я. Это почти наверняка была ложь, но мне не хотелось проигрывать в споре.
Мама замялась. Затем она аккуратно дотронулась до родинки. Полагаю, ей не очень понравилось то, что она нащупала, поскольку она резко отдернула руку и опять затрясла головой, как будто в ухо попала вода. Она пыталась вытрясти из себя какую-нибудь идею.
– Я взрослая, а ты маленькая, – наконец сказала она и ушла с кухни.
Наши споры часто заканчивались именно так. Но не в этот раз.
– Мы не можем просто проигнорировать это, – произнесла я медленно елейным голосом. – Нужно быть смелой и пойти к доктору. Ты помнишь доктора Филлипса? Тебе показалось, что он страшный, но все оказалось…
– Господи, Дар, прекрати говорить со мной так, – проворчала мама, отпихивая меня в сторону. – Все само наладится.
Я фыркнула:
– Ну конечно. Как и все остальное тут? Да, все остальное как-то само собой налаживается, и тебе не приходится ни о чем беспокоиться, думать или что-то предпринимать. Но знаешь, почему сейчас иначе? Потому что в этот раз я могу все поправить!
– О, Кнопик, не надо…
– Мне нужна твоя помощь, поскольку я пока что не доктор и не могу взять родинку и изучить, пока к ней прикреплена ты, поэтому мне нужно лишь, чтоб ты сделала, как я прошу!
Мама довольно долго простояла в дверном проеме и при этом выглядела сердитой, потом грустной, затем снова сердитой.
– Поговорим утром! – сказала она и хлопнула дверью.
Правда, двери у нас дешевые и легкие, так что подходят для хлопанья, как воздушный шарик для игры в бейсбол.
– Мам… – вздохнула я. – Мам, ты…
Дверь снова открылась, и мама прошмыгнула мимо меня в другой конец коридора.
– Я знала, что это твоя комната, – пробормотала она.
Вечер-Кино-про-Парней-с-Голым-Торсом был безнадежно испорчен, поэтому мы обе рано пошли спать, но через три часа меня разбудили двенадцать стаканов воды, выпитых перед сном. Через несколько минут я уже сидела за компьютером.
Я включила компьютер, забыв, что конкретно наш из тех, что при включении издают громкий звук, словно хор произносит «А-а-ах!».
– Тсс, – цыкнула я, зажав руками колонки. – Тупой комп!
Я выглянула в коридор. Света нет, все тихо. Я устроилась в кресле, запустила браузер и вошла на один из популярных медицинских сайтов. Главная страница порадовала историей про коклюш и предложила спросить доктора, подходит ли мне «Чубусил». Затем я наконец смогла вбить мамины симптомы. Я напечатала: «родинка меняет цвет, размер». А через мгновение добавила: «светится». И нажала клавишу «ввод». Поиск выдал примерно сто сорок статей с оптимистичными названиями «У вас рак?», «Ой, нет! Рак» и «Да, у вас рак. И что теперь?».
Я разволновалась, кликнула на самую первую статью и начала читать. Может, родинки и впрямь светятся, подумала я. Но в первой статье об этом не говорилось ни слова. Как и во второй. Я прочла пять статей, прежде чем поняла, что в поиск вошли только слова «родинка», «меняет», «размер» и «цвет». И нигде не говорится про свечение родинок. Только в одной статье упоминалось о «здоровом блеске», и то там речь шла про студии загара.
Знаете, что бывает в историях, когда герой или героиня думает: «Готов(а) поспорить, я правда не видел(а) никаких призраков. Это просто простыня. В цепях. Летящая через нашу кладовую. Визжащая. Нет, это просто у меня разыгралось воображение». Вы же помните, с какой ненавистью относитесь к подобным героям? Вы ненавидите их, но при этом уверены, что вам-то хватит ума опознать привидение, когда встретитесь с ним, особенно если вы герой истории «Визжащий призрак».
Это именно та часть истории.
Проблема в том, что вы не понимаете, что попали внутрь самой истории. Вы считаете себя просто ребенком. Вы не хотите верить в родинку, или в призрака, или во что-то еще, когда приходит ваша очередь. Я решила для себя раз и навсегда, что родинка не светилась. Это была игра теней, галлюцинация, соринка в глазу или что там еще придумывают люди, когда хотят объяснить то, чего на самом деле не было. В любом случае я перестала верить, что родинка светилась. Пришлось.
Но это не важно, поскольку я все еще была убеждена, что она изменила цвет и размер, а это уже само по себе достаточно страшно. Я выключила компьютер и прокралась в коридор. Хрюня последовала за мной, урча и выписывая небольшие восьмерки у меня под ногами. Наверное, она решила, что пора на ранний завтрак, но, когда я ее не поняла, принялась мяукать.
На мгновение я подумала, что мама меня застукала, когда услышала ее голос из спальни. Я замерла. Голос продолжал звучать: слово, пауза, слово, пауза, словно бы мама играла в лото и озвучивала выигрышные номера. Меня охватило любопытство, поэтому я подкралась потихоньку к двери спальни. Она была приоткрыта, и я приставила ухо к щели.
– Трактор, – сказала мама.
Трактор? Я заглянула в комнату.
– Горилла, – продолжила она. – Апельсин… Домино… Зрение… Мышь…
Она лежала на спине и разговаривала во сне. По-английски и по-итальянски. И ей снилась странная перекличка.
Я послушала еще, ожидая, что она остановится или скажет что-то вразумительное. Я плохо знаю итальянский, но понимала, что итальянско-английский словарь не поможет мне прояснить, что же я слышу.
– Лазанья, – сказала мама.
– Спокойной ночи, – буркнула я и пошла в постель.
Утром я записала маму к дерматологу. Медсестра сказала, что номерки есть только на прием через месяц. Я вежливо нагрубила по этому поводу, и после оживленной беседы было велено прийти на следующей неделе.
Следующая неделя. Я ее как-нибудь уломаю, решила я, кладя трубку. Я тогда была несказанно рада, поскольку еще не предполагала, что мама исчезнет через четыре дня.
Давайте я перепрыгну через эти четыре дня, так как про них рассказывать особо нечего. Обеды, сон, споры с мамой, поскольку она ни в какую не соглашалась пойти к врачу, как будто бы ничего не изменится вовек.
Мы шатались по магазинам, паковали подарки, забрели в церковь, нарядили белую пластиковую елку. Если бы моя жизнь была кинофильмом, то это была бы нарезка сцен под музыку, так ленивые режиссеры обозначают течение времени. Знаете, это были бы забавные короткие клипы про нас с мамой: вот мы в магазине примеряем разные наряды и забавные шляпы, вот пытаемся приготовить гоголь-моголь, но крышка блендера отскакивает, и яичная смесь забрызгивает стены и нас, а мы смеемся.
А вот мы на Рождество колядуем возле чьего-то дома. Ой, а хозяева оказались евреями! И все это под какую-нибудь классическую рождественскую музыку. А дальше – бац! – и прошло четыре дня. Это было в канун Рождества, но я не буду заострять на этом внимания, поскольку это не рождественская история. Это история о Дне Смека.
Все случилось ночью. Я лежала в кровати, но не спала. Просто лежала и прислушивалась к шуму машин, к людям, которые слишком громко разговаривали на улице, и о чем-то размышляла. Ну, наверное, о том, что на следующий день наступит Рождество, куда ж без этого. Хотя я понимала, что мама старается не шуметь в гостиной, но совершенно очевидно, что она все еще бодрствует, набивая рождественские чулки конфетами, компакт-дисками и всякими безделушками или заворачивая подарок. Через какое-то время шум стих, а я заснула, но вскоре проснулась, испугавшись ужасного грохота.
Грохот шел откуда-то сверху, с крыши. Да, признаю, на миг я подумала, что это Санта-Клаус. Я уже пребывала в рождественском настроении в тот момент, поэтому, спотыкаясь, бросилась к окну, чтобы посмотреть, что происходит.
С первого взгляда я увидела вот что: огромный пожарный рукав, похожий на шланг пылесоса, спускается с крыши и растворяется в темноте. Я посмотрела наверх, чтобы понять, к чему он прикреплен, но увидела только какую-то темную махину высоко в небе. Тут взвыли все автомобильные сигнализации в районе и залаяли все собаки.
Я услышала, как мама кричит из гостиной:
– Канноли!
А потом:
– Наушники!
Я побежала в коридор и остановилась в дверях.
– Венчик!
Мама заснула прямо за набиванием чулок подарками. И она, должно быть, и правда крепко спала, поскольку сидела, запихнув руку в чулок чуть ли не по локоть. Она расположилась на полу, прислонившись к дивану, а конфеты и ленты валялись вокруг.
– Шахматная доска!
Правда, теперь она не произносила слова нараспев, как раньше. Она выкрикивала их с красным лицом, а глаза были крепко закрыты.
– Граната!
Я с гулко колотившимся сердцем подползла к ней и рассмотрела родинку. Она мигала, совершенно явственно, переливаясь разными цветами – фиолетовым, красным, зеленым, снова и снова.
– Мам?
– Печенье! – ответила она.
– Мам, проснись!
– Объявлять!
Я взяла ее за ту руку, на которой не было чулка, и потрясла, но мама так и не открыла глаза.
– Мама! – закричала я.
– Мама! – закричала мама, но я думаю, это было просто совпадение.
Я правда не помню, что она еще выкрикивала. Не знала, что однажды меня попросят это записать. Наверное, какие-то существительные и глаголы. Определенно звучало имя президента, но не помню, какого именно, и марка ее любимого шампуня. Но я помню точно последнее слово. Я помню последнее слово, которое она произнесла.
– Зебра!
А потом все закончилось. Слова перестали слетать с ее губ. Глаза ее не открылись, но минуту мама сидела тихо. Я снова потрясла ее:
– Мам… мам…
Она встала, да так быстро, что потащила меня за собой. Родинка стала однотонно-фиолетовой и перестала переливаться. Просто яркое пятно. Но с тех пор я возненавидела фиолетовый до конца своих дней.
Я разжала руки, и мама прошла через кухню к черному входу. Я решила, что она сейчас врежется в дверь, но мама спокойно сняла цепочку, открыла засов и вышла на пожарную лестницу. Я пошла за ней, жалея, что не успела обуться. На улице было морозно.
– Ку-у-да мы идем? – спросила я, спускаясь по лестнице следом за мамой.
Оказавшись на улице, я смотрела под ноги, аккуратно обходя осколки стекла и мусор. Мама так и не ответила, но ее фиолетовая родинка зловеще поглядывала на меня.
Не знаю, когда я впервые ощутила жужжание. Мне кажется, я его слышала уже некоторое время, еще до пробуждения, хотя это был звук из разряда тех, что может звучать на заднем плане, фоном, не раздражая, типа пения цикад летом. Но теперь это жужжание стало громче. Я инстинктивно поняла, что мы движемся в направлении источника звука.
– Ма-ам, пора домой. Сегодня же Ро-о-ждество, – процедила я сквозь зубы, сжимая их, чтобы не стучали. – Если пойдешь со мной, то я приготовлю тебе гоголь-моголь. Какой-нибудь необычный гоголь-моголь. С ромом. Или… водкой. С любым напитком, где на бутылке нарисован пират.
Мы шли к кладбищу Оак-Хилл. Это хорошее кладбище с высокими каменными стенами и массивными склепами. А еще с обелисками и статуями плачущих ангелов. В обычном состоянии мама туда ни ногой.
И тогда я наконец увидела ЭТО. Оно было огромное – это раз. Больше, чем вы могли бы ожидать, и даже еще больше. Оно плыло по воздуху медленно, словно пузырь. Но только пузырь с щупальцами. Снежок размером с половину футбольного поля, у которого из брюха торчат пожарные рукава. Внезапно оно стало светиться. Нет, не мигать, как самолеты. Создавалось впечатление, будто шар заполнен светящимся газом, бледно-желтым и бледно-зеленым. И фиолетовым. А внутри шара были шары поменьше, а еще какие-то платформы и конструкции, а там… двигались крошечные фигурки. Но нет! Не работает. В моем описании корабль кажется значительно меньше, чем на самом деле, а это грех.
Это было ужасно. И неправильно. При одном только взгляде на эту штуковину возникало ощущение будущего поражения. Это был огромный летающий чудовищный конец света.
Несколько следующих дней все казалось мне неправильным. Я не причесывалась и не чистила зубы. Я так и не открыла рождественские подарки. К чему утруждать себя? Теперь здесь пришельцы. Я не слушала музыку. От музыки хотелось плакать. Музыка была слишком прекрасна. Я говорю не только о Бетховене и компании. Я рыдала, даже слушая старые альбомы «Эн Синк». Я рыдала, услышав песенку, которая играла в фургоне с мороженым. Я не могла смеяться, и чужой смех меня злил. Это эгоистично и ненормально, так же как сжигать деньги, к примеру. Но я опережаю саму себя.
Корабль приземлился. У него не было никаких шасси. Просто шесть шлангов вытянулись, словно ноги, удерживая вес корабля. А потом он… пошел. Иначе мне это не описать. Вся эта громадина двигалась на нас на гибких ногах, словно жук. Я покрутила головой, ища помощи, но больше на улице никого не было.
– Мам! Просыпайся! Просыпайся! – заверещала я.
Она стояла, не двигаясь, и я подбежала и схватила ее за ногу.
– Мам! Я люблю тебя! Прости! Пойдем домой!
Корабль задрал ногу, и она поползла в нашу сторону, словно гигантский червь. Когда она приблизилась… я отпустила. Я отпустила свою маму. Отпустила и спряталась за склеп. Потому что испугалась. И я знаю, что заслуживаю того, что вы обо мне подумали из-за этого.
Шланг наделся маме на голову и проглотил ее до талии. Она не двигалась и не издавала ни звука. На ее руку все еще был натянут рождественский чулок для подарков. Затем раздался звук типа «у-умп», и мама поднялась в воздух, она парила, и ее всасывал в себя этот огромный жужжащий шар.
Не знаю, смогу ли я описать все, что было дальше. Звучит так, как будто я пытаюсь придать ситуации излишний драматизм, но это не так. Не так для всех остальных. Вы падаете, потому что у вас подкашиваются ноги. Причем падаете не на колени, а на задницу, прямо на кочку плотоядных росянок, как обладатель титула Идиот года. Вы зовете маму, поскольку правда думаете, что это ее вернет. А когда не помогает, то кожа словно бы натягивается, как барабан, а легкие будто наполняются ватой, и вы уже не можете позвать маму, даже если бы захотели. Вы не можете подняться, вы не можете придумать четкий план, поскольку хочется только взорваться, словно фейерверк, и умереть. Это единственное, что можно сделать.
Вот и все. Вообще-то нет, но это все, что я собираюсь вам рассказать. Меня просили написать о том, что было до нашествия, и вот мой ответ, хотя это вообще-то личный вопрос и, возможно, его не стоило задавать. Но это все.
В любом случае.
Простите, парой абзацев выше я написала слово «задница». Простите за грубость.
Я просидела какое-то время на том кладбище. Не помню, как встала и как шла домой, но я оказалась дома. Сделала себе сэндвич, села в кресло. Я знала, что это возможно. Время от времени я понимала, что грудная клетка пуста, а в голове шумит, и я начинала хватать ртом воздух, словно умирающая рыба, пока не наполняла легкие снова. Потом я смотрела в одну точку и ни о чем не думала. Ни о чем. Это наскучило. Я услышала, как урчит в животе, и задумалась: а был ли сэндвич? Поэтому вернулась на кухню и обнаружила, что сэндвич все также лежит на кухонном столе, а четко по центру, словно подающий в бейсболе, сидит таракан.
В тот момент у меня наконец начал оформляться план. Думаю, есть какая-то зона мозга, наверное, где-то в затылочной части, которая не перестает верить в чудеса. Именно эта зона внушала пещерным людям веру в то, что если рисовать лосей на камне, то на следующий день охота будет удачной. И эта зона все еще фурычит и у современных людей, из-за нее вы думаете, что существуют счастливые носки, или что, вписав в лотерейный билет дни рождения детей, можно сорвать куш. А мне из-за нее казалось, что я могу остановить время на кладбище просто по мановению руки или вернуть маму, окликнув ее. Сейчас эта зона активно работала, снова и снова обдумывая, как бы вернуться назад во времени и что тогда делать.
Космические корабли, кстати, нельзя долго держать в секрете. Их демонстрировали по всем телеканалам, кроме пятьдесят шестого, где все еще крутили старый комедийный сериал. Показывали новости о кораблях, истории о том, как люди реагируют на их появление. Некоторые были счастливы, и меня от этого тошнило. Народ стрелял из ружей в воздух от радости. Большинство паниковали. Кто-то занимался мародерством, думаю, они решили, что после нашествия инопланетян им срочно понадобятся DVD-проигрыватели. Полагаю, тогда еще никто не понимал, что появление бувов не сулит ничего хорошего, поскольку их мам не засасывали через шланги. Я могла бы пойти и рассказать им, но совсем разболелась. Похоже, все-таки нельзя гулять по кладбищу декабрьской ночью без ботинок и пальто, без того, чтобы провести несколько следующих дней в поту и ознобе, скрючившись над унитазом. Я пыталась позвонить в службу спасения, в ФБР, в Белый дом и хоть кому-то рассказать о маме, но телефонные линии были перегружены. Думаю, слишком много народу звонили друзьям и родственникам, чтобы спросить:
– Ты слышал о пришельцах?
Их собеседник отвечал:
– О каких пришельцах?
Тогда звонивший говорил:
– Включи телевизор!
– Какой канал?
– Любой, кроме пятьдесят шестого!
В результате мне не удалось никого предупредить. Но они и сами все поняли совсем скоро. Как оказалось, корабль, который забрал мою маму, был еще маленьким. Махины размером с Род-Айленд появились в небе над моим городом, над Нью-Йорком, Лос-Анджелесом, Чикаго, Далласом, не говоря уж о Лондоне, Тель-Авиве, Москве и сотне других мест. Сначала они просто висели как медузы. Но потом эти медузы начали откусывать куски предметов. Никто не понимал, в чем дело. Я уверена. Мы же не знали тогда про их пушки. Безумные пушки бувов, которые стреляют без звуков и вспышек. Мы знали только, что у статуи Свободы внезапно исчезла голова. А еще куда-то делись купол здания конгресса и верхушка Биг-Бена. Слушайте, а знаменитая Пизанская башня превратилась в Ничем-не-Примечательный-Пенек в Пизе. Великая Китайская стена превратилась в Великого-Лежачего-Полицейского. В корабли бувов были встроены огромные пушки. Сами же бувы четко знали, куда нужно стрелять. Они нас провоцировали.
Мне приходится рассказывать об этом. Не могу выкинуть из головы. Вы, люди будущего, скорее всего вообще не знаете о нашествии инопланетян. Вы тогда еще даже не родились. Но, возможно, с тех пор случилось еще что-нибудь реально плохое. Сто лет – большой срок. Когда это произошло, уверена, вы чувствовали себя просто ужасно. Вы наверняка перепугались, огорчились и хотели, чтобы это закончилось. Именно такими были мои ощущения во время вторжения инопланетян, да, наверное, все так себя чувствуют. Но вы ведь были и взволнованны. Самую чуточку. Вы сидели на краешках своих кресел, размышляя, а что произойдет дальше?
Корабль бувов
А может, вы даже немного гордились. Гордились, что вам повезло пережить что-то столь важное, о чем можно поведать внукам. Вы смотрели на себя по телевизору, чтобы удостовериться, что выглядите смелыми, стойкими и в меру печальными?
Думаю, другие люди испытывали именно это. Долгое время после вторжения по телевидению, радио и просто на улицах люди повторяли друг другу: «Все изменилось. Мир никогда не будет прежним. Пришельцы все изменили».
И это правда так. Это понятно без слов. Но когда об этом постоянно талдычат, то слова напоминают дружеское похлопывание по спине. Все изменилось, но мы выжили, нужно мужаться. После каждого чудовищного информационного повода или оповещения о чрезвычайной ситуации мы думали: «Теперь нам есть о чем рассказать».
Простите! Забудьте, что я вообще завела этот разговор. Я понятия не имею, о чем думали в тот момент другие люди. Это только я так думала. Я ужасна.
Когда не происходило ничего нового, новостные каналы показывали одни и те же кадры снова и снова. Безголовые статуи, пропавшие здания, причем их отсутствие казалось настолько странным, что вы готовы были поклясться, что все еще чувствуете их, как фантомные конечности на месте ампутированных. Мне приходится помнить, что и некоторых людей стерли так же чисто, как лица с монумента на горе Рашмор. Когда это случилось, на статуе Свободы были туристы. Кто-то гулял по Великой Китайской стене. И все они исчезли, были стерты. Я верю в рай благодаря этим людям. Я представляю, как они, шаркая ногами, проходят через райские врата, моргая в смущении, как путешественники, которые заснули в поезде. Я хочу, чтобы там их отвел в сторонку добрый незнакомец и сказал: «Вот что произошло».
Я совру, если скажу, что думала об этих несчастных тогда. Я не могла сосредоточиться ни на чьей потере, даже мамы. Голова отупела от картинок. Мой мозг был завернут в эти картинки и убран подальше в ожидании, когда я им снова воспользуюсь. Наверное, я в нетерпении ожидала, что сейчас что-то произойдет.
В ответ на этот межгалактический вандализм стянулись все армии мира, мы давали отпор. Ну, про это я особо рассказать не могу. Никто не вручил мне оружия и не отправил меня сражаться, пытаясь поддержать водный баланс моего организма, поскольку меня тошнило. Но я смотрела все это по телику, как кино. Если подобрать правильное озвучание, то это могла бы быть комедия.
Выглядело все так: мы выводили свои танки, реактивные самолеты, солдат с винтовками. А еще боевые машины пехоты «Брэдли». Понятия не имею, что это, но у нас их много. А еще вертолеты, авианосцы и тысячи холодных смертельных ракет, которые смотрели чудовищными глазами из своих подземных нор. Могло бы кого-то впечатлить, если бы не размеры кораблей бувов, которые висели над облаками, словно новые луны. Но потом, в самом конце, дело даже было не в том, чьи пушки больше. Бувы приготовили нам сюрприз, который в народе быстро прозвали Пчелами.
Эти штуки летали, большинство из них было размером со шмеля, и жужжали. Их тела покрывали крошечные проводки, которые выглядели как антенны или лапки. Но они были серебряные, бескрылые и со странной мешаниной из глаз на плоских головах. В одном экземпляре смотрелись бы мило на цепочке для ключей.
Пчелы
Они спускались с кораблей целыми роями, а потом разбивались на группы согласно какому-то скрытому плану. Некоторые были размером с огурец, а другие, если верить теленовостям, такие маленькие, что были не видны невооруженным взглядом.
Наши солдаты по глупости стреляли по ним. С таким же успехом можно было бы охотиться на колибри. Они пытались разогнать их с помощью гранат. Я так думаю, простите, я пытаюсь описать все правильно, но не сильна в этой области. Учителя никогда не просят написать сочинения о джазе или о моей коллекции обуви.
Ладно.
Важно то, что Пчелы охотились не за людьми, а за нашими вещами. Они налетали на стволы танков. На дула орудий. Забирались в моторы, просачивались через щели, чтобы атаковать наши компьютеры, облепляли спутниковые тарелки, как пчелы подсолнух. Думаю, они что-нибудь делали и с этими боевыми машинами пехоты.
А потом эти малышки вышли из себя. Они использовали всю свою энергию разом и выстреливали, как попкорн. Раскалялись добела, а когда остывали, то оставляли после себя зернышки дымящегося металлического шлака. Все наше оружие, все компьютеры и передатчики, которые нужны были для борьбы с пришельцами, внезапно засорили комки бесформенного металла, напоминающие блестящие экскременты. Простите за дерзость.
Я думаю, что стоило взять камни или палки и сделать хоть что-то, но в тот момент бувы наконец решили пообщаться. Они послали сообщение через все теле– и радиостанции, которые еще работали. Это было очень длинное сообщение на приличном английском, но с теми же визжащими интонациями, что и у Джей Ло. Я про бува по имени Джей Ло, а не про актрису/певицу/духи.
Избавлю вас от подробностей. Вот основные моменты:
А. Бувы открыли эту планету, теперь, разумеется, она по праву принадлежит им.
Б. Их великое предназначение – колонизация новых миров, так что они ничего с этим поделать не могут.
В. Они очень извиняются за любые неудобства, но уверены, что человеческая раса мирно вольется в общество бувов.
Г. Если у кого-то есть другие идеи, то стоит знать: теперь у каждого президента, премьер-министра, короля и королевы на планете в ноздре живет по пчеле.
Вот и все. Человечество было завоевано к обеду. Люди по всему миру печально стреляли из ружей в воздух.
Это практически переносит нас в то время, с которого я начала. Вскоре после того, как они нас завоевали, бувы начали высаживаться из кораблей и переселяться в наши города. Большинство жителей спаслось бегством, и бувы просто входили в современные города-призраки, восхваляя своего славного капитана Смека за то, что обеспечил им такую тьму симпатичных пустых домов, чтобы было где поселиться. Некоторые люди пытались противостоять бувам подручными средствами, но эти попытки пресекались. Может, вы видели знаменитые кадры, на которых мамочка с тремя детьми обороняет свой дом бейсбольной битой, бешено размахивая ею на ступеньках своего дома, а бувы в униформе медленно перемещаются по участку.
Некоторые люди не смогли уехать из города после появления бувов, и это почти всегда плохо заканчивалось. Это печально закончилось для моей соседки сверху.
Я увидела ее у подъезда как-то днем. Она несла шкатулку с драгоценностями, стопку фотоальбомов и маленького чихуахуа по кличке Билли Ди Уильямс.
– Мисс Уайли! – крикнула я из окна спальни. Она остановилась и подняла голову. – Вам не нужна помощь? Куда вы собрались?
Мисс Уайли поставила вещи на тротуар. Билли Ди тут же поковылял по газону и съел жука.
– Привет! Я уезжаю, – сказала она.
– Куда уезжаете?
– Я прожила тут двадцать пять лет, – вздохнула мисс Уайли. – Ты знаешь об этом?
– Да. Так куда вы едете?
– Это больше не моя квартира. Она теперь принадлежит им, как я полагаю. Один из них так сказал. Явился ко мне и велел убираться во имя их капитана, как его там…
Я попыталась понять, что она говорит. Пришелец в нашем доме? Прямо сейчас, прямо над моей головой?
– А я думала, они селятся в городах ниже по побережью, – сказала я. – Так говорили в новостях.
Мисс Уайли пожала плечами. Она готова была заплакать, судя по виду.
– Мама дома?
– Нет. Ее… нет.
– Извинись перед ней. У меня все еще ее форма для запекания, и я не думаю, что она получит ее обратно.
Я заверила, что все в порядке, и поинтересовалась, есть ли у нее место, где остановиться – она собиралась к сестрам. Должно быть, такие сцены разворачивались повсеместно – бувы просто появлялись у вас на пороге без предупреждения и вышвыривали вас вон. Или вы могли обнаружить одного из них у себя в гараже пожирающим вещи, а потом он пробирался на кухню или в спальню, как бездомная кошка, и селился там навеки.
Кстати о кошках. Примерно в это время случилось Великое-Предательство-Домашних-Кошек. Это мое название, можете использовать его, если захотите.
Это событие особо не освещали оставшиеся человеческие СМИ, но слухи расползлись быстро. Кошки обожали бувов. Они бросали своих человеческих хозяев целыми стадами, выпрыгивали из окон или просачивались через маленькие дверцы, как школьники в последний день перед каникулами, терлись о завоевателей, лизали им ноги.
Я не выпускала Хрюню гулять, но даже она всячески пыталась выбраться наружу. Она пробовала совершить побег, когда меня не было дома, но нужно было преодолеть еще две двери, чтобы выйти из здания, так что ей не удавалось продвинуться дальше лестничной клетки. Когда какой-то був проходил по улице мимо, Хрюня с несчастным видом смотрела на него из окна, опершись лапками на стекло, как героиня трагедии. Я чуть было не выпустила ее пару раз, но она все-таки больше мамина кошка, чем моя.
За смехотворно короткое время бувы решили, что люди не желают мирным образом вливаться в их культуру. Они обратили внимание на тех, кто убегал, вместо того чтобы приветствовать новых соседей, даже если при этом бувы занимали их дома.
Капитан Смек лично появился на телеэкране с официальным обращением к человечеству (разумеется, он называл нас не человечеством, а Благородными Дикарями Земли, видимо, в тот момент мы еще жили на Земле).
– Благородные Дикари Земли, – обратился он. – Долгое время мы пытались жить в мире…
Вообще-то пять месяцев.
– …Долгое время бувам пришлось страдать от вашей враждебности и нетерпимости. С печальным сердцем я теперь соглашаюсь, что бувы и вы не смогут существовать как одно.
Помнится, в тот момент я очень разволновалась. Правильно ли я расслышала? Бувы улетают. Ну и дура я была.
– Поэтому теперь я щедро дарю вам Человеческие Резервации – территории, которые навсегда ваши и никогда не будут отняты.
Я уставилась в телевизор с открытым ртом.
– Вообще-то мы тут поселились первые, – сказала я жалостливо.
Предательница Хрюня громко урчала.
Какое-то время шла церемония. Бувы подписывали договоры с представителями разных народов мира. Это выглядело странно, и причины были более чем очевидны. Обычно на важных политических событиях полно мужчин в строгих костюмах, но к бувам присоединились совершенно обычные граждане. Тетка, которая подписывала договор от имени Чешской Республики, держала на руках младенца. Представитель Марокко был в футболке с логотипом «Пепси». Когда дошло до Соединенных Штатов, то нашу страну представлял какой-то белый парень, которого я раньше никогда не видела. Это определенно не был президент. Или вице-президент. Или спикер Палаты представителей. Или вообще хоть кто-то, мелькавший по телевизору или где-то еще. Это был грустный нервный парень в джинсах и рубашке из джинсовой ткани. Он сутулился. У него были густые усы и очки. А еще пояс для инструментов, черт возьми! Простите за грубость. Позднее мы узнали, что это был случайный водопроводчик. Кажется, его звали Джефф. Но для бувов это не имело ни малейшего значения.
Вот тогда-то американцам подарили Флориду. Один штат на триста миллионов человек. Там будут серьезные очереди в туалет.
После этого объявления был назначен День переселения, и за людьми прислали ракеты. Я же решила добираться своим ходом, меня чуть не подстрелили по дороге, потом я выехала через заграждение, потому что шоссе были разрушены. Мы с Хрюней тусовались в магазине, я спряталась от бува по имени Джей Ло, но потом поймала его в ловушку и отпустила, когда он пообещал починить мою машину. И она стала летать, а не катиться. И теперь у нее были шланги и плавники.
Вы еще тут? Замечательно.
Мы сложили вещи в летающую машину, которую я теперь называла «Упоение», и устроились на своих местах. Каким-то образом Джей Ло уговорил меня подбросить его до Флориды. Его скутер, как оказалось, не приспособлен для таких дальних поездок, кроме того, он пустил его на запчасти, чтобы переделать мою машину. И еще он настаивал, что меня с меньшей долей вероятности подстрелят бувы, если рядом со мной будет кто-то из них.
Я не хотела пускать Джей Ло на переднее сиденье. Слишком по-дружески. Но если он сядет сзади, то будет казаться, словно я его водитель, кроме того, так легче за ним присматривать. Хрюня улеглась на подголовнике бува. Думаю, она предпочла бы его колени, но коленей не было.
– Итак, – произнес був, дрыгая ножками, – как мне называть?
Я задумалась на минуту. Он не будет звать меня Дар. Так меня зовут только друзья.
– Благодарность, – ответила я.
Джей Ло уставился на меня. После затянувшейся паузы он произнес:
– Круто!
И отвернулся.
Мне все равно, решила я. Я вставила ключ в замок зажигания, машина очнулась и взревела, как сонный белый медведь. И тут все эти шланги и прочие прибамбасы начали трястись и махать. Мне предстояло узнать, что после тех изменений, что внес Джей Ло, замок зажигания остался единственным элементом, который делал то, что и должен делать.
Педаль газа теперь стала педалью тормоза. Педаль тормоза открывала багажник. Руль заставлял машину подниматься и опускаться. Чтобы повернуть налево или направо, нужно было крутить ручку магнитолы. Это еще ничего, поскольку мы все равно не могли поймать никакую волну, но тут я совершила глупость и вставила кассету, и наши сиденья откинулись назад. Мы полежали так около минуты, глядя в потолок.
– Я могу что-нибудь спеть, – предложил Джей Ло.
– Заткнись! – буркнула я.
Ручник отвечал за подачу стеклоочистительной жидкости. Рычаг, отвечающий за дворники, теперь открывал бардачок. Если включить вентилятор, раздавался гудок, а если нажать на гудок, то срабатывала защелка капота… оттуда вырывалось пламя.
– Подожди! – закричал Джей Ло, выскакивая наружу.
Капот зевнул, а потом срыгнул огненный шар в небо. Джей Ло порылся в своем ящике с инструментами, бросил нечто, напоминающее таблетку аспирина в огонь, и внезапно машина покрылась чуть ли не метровым слоем пены.
Около получаса ушло на то, чтобы очистить автомобиль от нее. Пена была холодной и пахла, как сироп.
– Знаешь, – произнесла я, когда мы в очередной раз собрались тронуться с места, – я не знаю, сработает ли. У нас мало топлива, а я не в курсе, где можно достать еще. Да и вообще не уверена, деньги еще существуют или уже нет.
Джей Ло улыбнулся.
– Я кое-что покажу.
Он присел рядом с бензобаком и сунул в него шланг на всю длину, потом втянул воздух через шланг (немаленького, кстати, диаметра!) и оттуда вылилась тонкая струйка топлива. Джей Ло поймал несколько капелек бензина странным приспособлением, напоминающим маятник с небольшими пузырьками по обе стороны и какой-то компьютерной начинкой посередине. Затем он отпустил шланг, и бензин полился на перемолотый асфальт.
– Эй! Ты разбазариваешь топливо!
– Это не важно! Смотри!
Он повозился с компьютером, и вся конструкция зажужжала. Затем из маленького пузырька испарилось все горючее, словно кто-то вынул затычку. Я не понимала, куда оно делось.
– Хороший фокус, – пробормотала я. – Теперь бензина нет вообще.
Джей Ло не обратил на меня внимания, и через секунду дно второго пузырька начало заполняться бензином непонятно откуда.
– Погоди-ка. Что это только что было?
Був широко улыбнулся:
– Я телепортировал топливо из одной местности в другую.
– Телепортировал?! Телепортировал? Вот здорово! Вы можете телепортировать вещи?
Улыбка стала не такой широкой.
– Только некоторые.
– Но… – Я упустила самое важное. – Как это нам поможет? Нам все еще нужно топливо.
Джей Ло снова расплылся в улыбке.
– Контур обратной связи, – сказал он.
– Контур обратной связи?
– Ну да.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Где-то вдалеке прокаркала ворона.
– А теперь я должна спросить…
– Компьютер превращает топливо в компьютерные данные. Длинный код. Мы должны передать код, то есть топливо, но только чуть-чуть, не все.
– Не все, – повторила я.
– Да… а теперь главный фокус. Фокус в том, что мы обманываем компьютер, и он думает, что нужно телепортировать все.
– Угу.
– А нам не нужно.
– И…
– Мы будем оставлять большую часть топлива в одной емкости, но обманывать компьютер, будто все должно быть в другой, и глупый компьютер будет удваивать топливо, чтобы наполнить вторую емкость. Это как копирование файла. А потом наоборот, и так снова и снова.
Джей Ло опять что-то подкрутил, механизм вновь зажужжал. То, что произошло дальше, напоминало фильмы с замедленной съемкой, когда вы наблюдаете, как растет цветок, – обе емкости загудели и наполнились жидкостью. И теперь бензина было раз в сто больше, чем когда он начал.
Какое-то время мой мозг не давал мне поверить в то, что я вижу. Однако я уже привыкла ко всяким необычным вещам, так что быстро очухалась.
– Ты сделал бензин, – констатировала я.
– Да.
– Ты просто типа… клонировал топливо?
– Можно и так сказать.
– Невероятно! – воскликнула я. – Вы можете телепортировать! Можете клонировать вещи! Можете телепортироваться во Францию, а вместо себя оставить клона, чтобы делал за вас домашку.
Був нахмурился.
– Все хотят, чтобы клон работал за них. Но если ты не хочешь делать работу, почему клон захочет?
– Ладно, – кивнула я. – Но вы можете телепортировать. Можете попасть куда угодно. Зачем нам вообще ехать?
Тут Джей Ло совсем скис. Видимо, я затронула больную тему.
– Бувы не могут телепортироваться. Человеки и бувы не могут телепортироваться и не могут клонироваться.
– Но ты только что…
– Невозможно. Топливо можно телепортировать и клонировать, потому что оно одно и то же, хоть как его мешать. Сложные существа типа бувов не одно и то же, и даже простейшие типа вас не одно и то же.
– Эй…
– Телепортирующий компьютер не должен знать, в каком порядке создавать новый бензин. Это не важно. А если взять бува или человеков, то важно.
Наконец я поняла.
– Ты имеешь в виду…
– Если тебя телепортировать, то компьютер не сможет отследить все молекулы и получишься не ты, а пудинг.
– Ой!
– Будет как молочный коктейль из блендера.
– Хорошо! – Я подняла руки. – Я поняла.
Снова повисло неловкое молчание. Потом Джей Ло занялся клонированием бензина, а Хрюня с урчанием путалась у него под ногами.
– Эй, я что… ты рассердился? – поинтересовалась я, тут же задумавшись, а зачем спросила. – В чем дело?
Джей Ло вздохнул. Это прозвучало как хруст.
– Бувы очень долго пытались разрешить проблему. Около… – он закатил глаза, как будто считал в уме, – ста лет на ваше время.
– Господи!
– Как скажешь.
Через некоторое время мы оказались в пути. Трудно было освоить управление «Упоением», но я быстро учусь. Джей Ло только стискивал зубы и цеплялся за подлокотник примерно первые пятнадцать миль, поэтому пришлось и дальше время от времени резко проваливаться вниз или делать крутой поворот, чтобы он не расслаблялся.
– Я действительно хороший водитель, – заверила я после особенно рискованного и ненужного снижения.
Джей Ло проблеял что-то на своем языке. Надеюсь, это была молитва. Или ругательство.
Какая-то бродячая собака решила перебежать нам дорогу, я ударила по тормозам, вернее, в новой модификации по газам, причем слегка переусердствовала. Джей Ло пролетел вперед и ударился головой о лобовое стекло со шлепком.
– Пристегнись, – скомандовала я.
– Возможно, я мог бы вести время от времени, – предложил був.
– Нет. Прости. Не твоя машина.
Джей Ло потер голову. Там уже вспухла шишка и меняла цвет под его кожей, словно кольцо настроения, знаете, есть такие, которые реагируют на ваше самочувствие.
– Я ее перестроил. Она наполовину моя.
Я задумалась.
– Конечно, – рассудительно подтвердила я. – Но это незаконно, если ты сядешь за руль. У тебя же нет прав!
– Ах, – кивнул он. – Конечно.
И снова в машине повисло долгое молчание. Это молчание словно бы стало еще одним пассажиром и смотрело на меня выжидающе. Мне казалось, оно напоминало поведение Билли Милсапа из моего класса, который на каждом уроке садился поближе ко мне. Он не произносил ни слова, не отвечал на вопросы, но всякий раз, когда я бросала на него взгляд, он смотрел на меня в упор. Не улыбался и даже не отворачивался, если я его застукивала. Молчание в машине было невидимым Билли Милсапом, сгорбившимся, словно гоблин, на заднем сиденье. Как и любое молчание, оно не было до конца гробовым, поскольку слышалось дыхание Билли. И с течением временем этот звук становился все громче, что опять же совершенно случайно вызывало воспоминания о Билли Милсапе. Когда молчание заполонило собой весь штат Делавэр, а Билли Милсап вырос до таких размеров, что торчал из открытых окон, я не выдержала.
– Жаль, что нет музыки, – намекнула я.
– Прости, – ответил Джей Ло.
Мне не нравилось, когда он извинялся.
– По крайней мере, вы не разрушили все дороги, – заметила я.
После долгой полосы раскрошенного асфальта шоссе снова стало гладким.
– Это ликвидационные команды, они вырывают дороги…
– Взрывают, а не вырывают.
– Да. Они взрывают дороги вокруг больших человеческих городов. Я сам не знал, зачем так надо, потому что не знал о человеческих машинах, что они катаются.
Он произнес слово «катаются», как будто это было что-то милое.
– Кстати, а что ты делал у «Мопо»? – поинтересовалась я. – И один.
– Я был на антенном поле.
– На антенном поле? Нет такого!
– Это… – Он подыскивал нужные слова. – Большое поле, заполненное высокими антенными вышками. Для ваших радио. Меня отправили переделать вышки. Для нужды бувов.
– Для нужд, – поправила я.
Мы проезжали мимо брошенного города, мимо пустых зданий, напоминающих мавзолеи.
– Работа… – продолжил був, – заняла слишком долго. Я пропустил поездку. Поэтому ты любезно предложила мне подвезти.
А еще мне не нравилось, когда он делал комплименты. Кроме того, возникло ощущение, что он чего-то недоговаривает про свою работу, но и я не особо делилась своими секретами.
– Может, сыграем в какие-нибудь игры, которые подходят для езды в машине, – предложила я. – В автомобильные игры.
– Что это?
Я попыталась вспомнить игру, которая была бы для него доступна.
– Я загадаю предмет на определенную букву из того, что вижу. А ты отгадывай! Начали! Я гляжу-гляжу-гляжу – и что же я вижу? Кое-что на букву «Г»!
– Сосиски, – предположил Джей Ло.
Больше в игры мы не играли.
Как ни странно, разговор зашел о старых телешоу.
– Как называлась передача, – сказал Джей Ло, – в которой мужчина переодевался в платье?
Я нахмурилась.
– Одного этого недостаточно. Это давняя традиция – мужчины переодеваются в платье и так появляются на телеэкране.
– Милтон Берл! – вспомнив, крикнул Джей Ло.
Он смеялся – по крайней мере, я решила, что это был смех, – целых две минуты. Я понятия не имела, кого он упоминает.
– А еще передача, где парни в шлемах бегут друг на друга.
– Похоже на американский футбол, – сказала я. Или на кадры с поля боя, подумала я.
– Да. Тоже очень забавно.
– Ты смотрел все эти передачи после того, как бувы прилетели сюда?
– О нет! Мы получали смекландские передачи очень давно. Много лет. Сигналы путешествуют в пространстве, и мы ловили их у себя дома. Ты знаешь сериал «Я люблю Люси»?
– Типа того.
– Ты видела ту серию, где Люси пытается убедить Рикки взять ее в большое шоу?
Он снова рассмеялся. Как тромбон, звучащий под водой.
– Да, – наконец произнес он. – Клёво.
Опять это слово.
– А вы учили английский по нашим телепередачам?
– Ой, нет. У нас были учителя. Но некоторые шоу можно понять даже без человеческих слов.
– Ох.
– Знаешь, что интересно? – спросил був. – Перед тем как мы прилетели в Смекландию, я думал, это будет более забавным. И более захватывающим. Я все знал только по телесигналам и считал, что здесь все постоянно спотыкаются и гоняются друг за другом на машинах. Но тут не похоже на то, что в телевизоре. Я про Смекландию.
– Нет… – подтвердила я. – Жизнь – это тебе не телешоу. По телевизору все происходит быстро. А еще там есть герои, которые спасают людей от таких, как вы.
Я крутанула руль, глядя на длинную желтую ленту впереди. Казалось, я всосала в себя весь воздух из салона. Желудок немного сжался, когда Джей Ло посмотрел на меня, а потом быстро отвел глаза.
Когда мы остановились на ночлег, Билли Милсап вымахал уже размером с океанский лайнер.
Для привала я выбрала специально оборудованную остановку для отдыха. Это был островок нормальности, за который я уцепилась. Можно было бы переночевать в городе, возможно, мы даже нашли бы заброшенный мотель. Но тогда меня окружали бы серые пустые улицы и здания, а мне не нравится то, что они уже сейчас выглядят как руины, как памятник цивилизации, которая недолго, но цвела пышным цветом, а теперь погибла. На остановке мы были бы просто двумя автомобилистами, которые отдыхают после длинного перегона.
Итак, мы припарковались на остановке для отдыха «Джеймс К. Полк».
– Что написано на знаке? – спросил Джей Ло.
Это были первые слова за несколько часов.
– Остановка для отдыха «Джеймс К. Полк». Мы здесь передохнем.
Глаза Джей Ло забегали, когда мы подлетели к приземистому домику.
– А можно? Мы ведь не Джеймс Каполк.
– Уверена, он не станет возражать.
Оказалось, что это отличное место для отдыха. Видимо, никто не подумал мародерствовать здесь, и торговые автоматы были набиты конфетами, жвачками, печенюшками, крекерами с сыром, такими желтыми, что даже стали дополнительным источником света, арахисом, газировкой и мятными конфетками. Джей Ло интересовали только мятные конфетки, так что остальное досталось мне.
– Как обычно вылезает еда?
Я поморщилась.
– Ну, обычно мы кладем туда деньги. Но денег у меня с собой особо нет.
– Тогда я сломаюсь.
– Сломаю.
– Сломаю.
Джей Ло покопался в своем ящике для инструментов, в котором, как я уверовала, найдется абсолютно все, и вытащил нечто похожее на аэрозольный баллончик, если бы их выпускали в форме почки.
– Отойди.
Почка выпустила голубой туман с запахом кофе. Джей Ло покрыл им всю переднюю панель аппарата и сделал шаг назад, чтобы полюбоваться своей работой.
– И что теперь?
– Пождать, – ответил Джей Ло, когда плексиглас задымился.
Я сказала «отлично» и тем временем захотела воспользоваться туалетом.
– Ага, – кивнул Джей Ло и пошел за мной в женский туалет. – Мне тоже нужно сделать эту вещь.
– Стоп! – Я загородила проход. – Ты не можешь сюда входить. Это комната для девочек.
Когда слова слетели с моих губ, я поняла, что это глупо. Глупо и, возможно, неправильно.
– Ты же… мальчик? – спросила я. – Не пойми меня неправильно или что-то такое…
– Джей Ло мальчик, да.
Я решила не останавливаться на этом.
– Значит, у бувов… тоже есть мальчики и девочки… как у нас?
– Разумеется, – пробурчал Джей Ло. – Не будь смехотурной!
Я улыбнулась еле заметной улыбкой.
– Прости.
– У бувов есть семь полов: мальчик, девочка, мальчико-девочка, девочко-мальчик, мальчико-мальчик, мальчико-мальчико-девочка и мальчико-мальчико-мальчико-мальчик.
На это я совершенно не нашлась, что ответить.
– Я пойду в туалет, – наконец сказала я. – А ты можешь воспользоваться вон тем.
Джей Ло потрусил в мужской. Он остановился перед дверью, глядя на нарисованного там человечка. Через секунду був вытащил из своего волшебного ящика нечто типа фломастера, пририсовал человечку еще шесть ног и вошел внутрь. А я закрыла за собой дверь женского туалета.
Там было совершенно темно, если не считать островка лунного света, падавшего из окошка. Воздух был спертым и каким-то густым. Он обтекал меня, и я обернулась в него, словно мумия в тряпки. Было здорово побыть в одиночестве хоть немного. Но я не увлекалась, поскольку пришла сюда по делу. Я не стала долго смотреть на свое отражение. Не плакала. Со мной все было нормально. Мне не терпелось доехать до Флориды. Там пляжи. Солнце и веселье. А еще там парк развлечений «Мышиное королевство». Мама всегда его обожала.
Потом я помыла руки, ополоснула лицо и присоединилась к Джей Ло снаружи.
Он стоял перед автоматом и пожирал мятные пастилки. Передняя стенка практически полностью испарилась.
– Не думаю, что ты захочешь что-то из остального, – сказала я, махнув рукой в сторону ожидавшего меня изобилия джанк-фуда.
Джей Ло ответил громким хрустом.
– Нет. Мятки.
– Нельзя же питаться одними мятными пастилками. Мне вообще-то все равно.
Джей Ло сглотнул.
– Я еще нашел очень вкусные хрупкие пирожные в комнате для бувов.
Только спустя несколько месяцев я поняла, что он съел освежители из писсуаров.
Я бы предпочла спать на улице и смотреть на небо. Небо было очень красивым, когда почти вся страна была обесточена. Правда, теперь оно выглядело еще и опасным. Интересно, увижу ли я еще когда-нибудь обычное ночное небо, а не черное море, полное акул.
В любом случае снаружи обитало слишком много насекомых. У меня появился целый браслетик из покрасневших укусов на каждой лодыжке, а вокруг Джей Ло комары просто роились. Мы провели ночь в машине: я на заднем сиденье, а Джей Ло с Хрюней впереди. Возможно, я одна из немногих людей, кому довелось слышать храп бува. Этот звук будет преследовать меня до могилы.
На следующее утро мы быстро сделали все дела и отправились в путь. Знаете, иногда вы можете пробыть довольно долго рядом с каким-то запахом, но нужно уйти и вернуться, чтобы почувствовать, что этот запах есть. Когда мы парили над дорогой между штатами, я ощутила запах.
Ну, придется признаться, что к тому моменту, я не мылась уже четыре дня. Все как-то времени не было. Я понюхала у себя под мышками, но пахла совершенно нормально. Тогда я взглянула на Джей Ло. Хрюня с урчанием терлась о его ноги.
– Ты чем-то пахнешь? – спросила я.
– Я пахну ароматом сосны, – ответил он, глядя на ароматизатор в виде елочки, который болтался на зеркале.
– А ты не пахнешь, случайно… чем-то рыбным?
Джей Ло поболтал ногами.
– Я не знаю, как пахнет это «рыбное». Б-а-у-о!!!
Он напугал меня.
– Что случилось?
Джей Ло нахмурился, глядя на Хрюню.
– Кошка меня кусала!
– Укусила? Хрюня не кусается.
Хрюня все еще урчала, пытаясь потереться о ноги Джей Ло, которые теперь были надежно прижаты к его приземистому телу.
– Но теперь кусает! Теперь она отличная кусалка!
– Может, не стоит болтать ногами? Чего ты ожидал от нее, если ты ее напугал?
Но я знала, что он ее не пугал. Внезапно все сложилось. Я наклонилась вправо и сделала глубокий вдох через нос. Рыба!
– Это ты! – радостно заорала я. – Ты пахнешь рыбой!
Джей Ло обомлел.
– Не-е-е-ет, – решительно возразил он. – Я не пахну…
– Пахнешь! – настаивала я. – Как рыба. Весьма вонючая. Неудивительно, почему вас так любят кошки. Вы же как огромные ходячие суши!
Джей Ло посмотрел на Хрюню.
– Тогда, наверное, мне нужно помыть себя!
– Ты прощена, Хрюня, – засмеялась я. – Ты не могла удержаться.
– Пожалуйста, не смейся, – проворчал Джей Ло. – Это не клёво, когда…
Я перестала смеяться. Несколько минут мы ехали молча.
– Слушай. Откуда ты взял это слово «клёво»? Так больше никто не говорит.
– Никто?
– Почти никто.
Був пожал плечами, не сводя глаз с Хрюни.
– Не знаю. Так меня научил учитель. А что, это не слово?
– Слово, – ответила я. Как бы объяснить? – Просто ты его используешь так, как его обычно уже не используют. Если не возражаешь, то не произноси его больше.
Джей Ло кивнул.
– Я не возражаю. Не хотел тебя расстроить, Кнопик.
Я резко затормозила. Сердце колотилось где-то в пальчиках ног.
– Вылезай! – завопила я.
– Куда? В наружу? Здесь? Хорошо.
Что-то в моем лице заставило Джей Ло выкарабкаться из машины на обочину. Хрюня выпрыгнула следом.
– Я должен… я…
Я захлопнула дверь у него перед носом.
Не знаю, сколько я просидела так, вцепившись в руль. Внутри меня все бурлило. Может, тридцать минут. Или четыре часа. Короче, от тридцати минут до четырех часов. Джей Ло стоял без движения рядом с машиной. Я вылезла, захлопнула дверь, обошла автомобиль и встала к буву лицом.
– Где ты выучил это слово?
Он сцепил пальцы.
– Я уже говорил, что я выучил его у учи…
– Я не про «клёво»! – заорала я. – Где ты выучил слово «Кнопик»?
– Это же… хорошее слово.
– Где ты его выучил?!
– От учителя. Это выражение симпатии.
Я прислонилась к машине. Внезапно из легких выкачали весь воздух.
– Нет. Это не выражение симпатии. Такого слова вообще нет. Его используем только мы – я и моя мама.
Мне не хотелось снова упоминать его. Мне не хотелось, чтобы этот був знал, как больно сделали мне его соотечественники. Но тут он сказал кое-что, что перевернуло все с ног на голову.
– О! Это объясняет! Твоя мама, наверное, была учителем Джей Ло.
И вот тут я превратилась в кричащий торнадо, состоящий из одних только кулаков. Я начала запускать в бува все, что попадалось под руку.
– Что? Перестань! Нет! За что? – верещал он.
Я залезла в машину, схватила его ящик с инструментами и начала выбрасывать содержимое ящика, пока був улепетывал вниз по холму.
– Пожалуйста… не надо… нам это понадобится…
Я нашла одну из тех аспириновых штук и запустила ему в голову. Внезапно он превратился в огромного неуклюжего снеговика, за которым тянулись хлопья пены.
– Ай, помогите! Помогите сейчас!
Я схватила его. Пена взрывалась вокруг нас. Я хотела ударить его по лицу. Он пробормотал что-то на своем языке, и мои костяшки стукнулись о шлем, напоминающий аквариум, который захлопнулся на его голове.
– Тупица! А ну-ка снимай шлем!
– За что?
– Ты украл мою маму! – завопила я, потирая руку.
– Момаму?
– Мою маму!
Мы сели буквально бок о бок. Я готова была снова наброситься на него.
– Ой, да! Твоя мама, наверное, была одной из наших учителей. Мы пригласили много человеков учить бувов!
Я задыхалась.
– Родинка… родинка… На шее.
– Да! Устройство памяти! Туда записывались все слова, которые она произносила или думала на протяжении долгого времени. Потом бувы позвали ее обратно, чтобы забрать родинку. Информация была загружена всем бувам, которые собрались жить, где вы живете. Твоя мама очень помогать!
У меня зачесались глаза. Я зажала их ладонями.
– Помогает? Она… она жива?
Очень больно спрашивать подобное. Только тогда я поняла, что считала, что мама мертва.
– Разумеется, жива! – воскликнул Джей Ло. – Что за вопрос? Она жива и ждет свою доченьку Благодарность во Флориде.
Я не смогла выбрать, броситься ли мне обнимать его или дать по голове, поэтому решила просто сидеть. Перед глазами плавали фиолетовые круги. Я никак не могла отдышаться. Было такое чувство, что я собираюсь грохнуться в обморок. Через пару секунд я так и сделала.
После драки тяжело было общаться так, как мы это делали раньше. Я досадовала, немного на Джей Ло, немного на себя, за то, что слишком устала и не могу даже толком возненавидеть его. После того, что я узнала, мне казалось, что я вправе закопать бува где-нибудь и поехать дальше в одиночестве. Но он сидел, сжавшись в комочек, на пассажирском сиденье, напряженный и остерегающийся девочки и кошки, которые наверняка в любой момент могут начать снова бить и кусать его.
В конце концов я сдалась и съехала с шоссе к мотелю, чтобы мы передохнули в какой-нибудь из комнат и приняли душ. Территория мотеля была пуста, если не считать енота. Кто-то сорвал свое недовольство на автомате по продаже мороженого. На парковке стояли брошенные машины, а в бассейне плавал мопед. Один из торговых автоматов был вычищен целиком. Второй был привязан цепью к пикапу, который проехал метров пятнадцать, прежде чем врезаться в телефонный столб. Автомат смялся в лепешку, а его содержимое разграбили.
Вдалеке в небе маячила гроздь пузырей. Самые маленькие из них были больше, чем минивэн. По форме она напоминала осьминога или спутник, за которым летели усики из отдельных пузырей. Мне показалось, что эта штука следит за нами, когда мы подходили к зданию.
Джей Ло нагнулся перед ручкой двери комнаты номер четырнадцать. Я ожидала увидеть какое-нибудь интересное приспособление, которое растопит замок или превратит его в бабочек, и была разочарована, когда був просто поковырял в нем шпилькой для волос.
Из душа минут десять лилось нечто, похожее на соус, но потом пошла чистая вода. Пока Джей Ло мылся, я сидела и смотрела на дверь в ванную, размышляя: я ведь могла бы уехать прямо сейчас, бросить тебя здесь. Через некоторое время Джей Ло появился, и теперь настала моя очередь.
Мы уехали из мотеля, унеся кучу полотенец и маленьких кусочков мыла, как все обычно и делают.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВО ФЛОРИДУ –
было написано на большом металлическом знаке. Он был изготовлен в форме штата, на котором рисунками были изображены достопримечательности, местные деликатесы и товары, идущие на экспорт. Именно так я узнала девиз штата – «Уповаем на Бога», что просто ужасно «оригинально», главный напиток – апельсиновый сок, и тут полно стариков и болот. Так держать, Флорида!
– Что там написано? – спросил Джей Ло, когда мы пролетали мимо.
– Ты что, читать не умеешь? – поинтересовалась я.
Он уже не в первый раз задавал подобные вопросы.
– Мы просто слишком быстро пролетели.
Я вздохнула.
– Там было написано «Добро пожаловать во Флориду!» и еще куча всего про пляжи и апельсины.
– Да, я облюбовал апельсины. Может, можем добыть немного…
Его перебил пронзительный вой позади нас. Я бросила взгляд в зеркало заднего вида, которое не осмеливалась трогать, поскольку иначе отваливался глушитель, и увидела, что к нам приближаются мерцающие огни.
– Странно, – сказала я. – Такой шум. Это же сирена. Но только очень странная сирена.
Создалось такое впечатление, что за нами следовал коп. Но я была уверена, что копов больше не существует.
– Как ты думаешь… – начала я, но Джей Ло полез на заднее сиденье.
Он плюхнулся туда и натянул одно из наших одеял на себя, свернувшись калачиком. К нему под одеяло тут же забралась Хрюня.
– Что с тобой?! – закричала я, одним глазом посматривая, что происходит позади нас.
Ночью сложно было что-то разглядеть, кроме мигалки, но я поняла, что это не патрульная машина и не мотоцикл. Это была одна из катушек с рогами типа той, которую бросил Джей Ло.
– Бувокоп, – прошептала я и рассердилась. Что, если этот був представляет угрозу? Ведь это именно тот случай, когда Джей Ло должен меня защищать! – Ну-ка сядь на место! – завопила я, замедляя ход.
В зеркало мне было видно, как приближается с левой стороны був на скутере и как дрожит под одеялом Джей Ло на заднем сиденье.
– Глупый був! – воскликнула я, а коп уже был тут как тут.
Поравнявшись с моим окном, он постучал по стеклу маленькой лягушачьей лапкой. Я опустила стекло.
– Что вы сказали? – спросил був низким булькающим голосом.
Он был одет в серо-зеленый резиновый костюм и шлем, на вершине которого была вмонтирована мигалка. Мигалка все еще вращалась и переливалась фиолетовым и зеленым, зеленым и фиолетовым, издавая чудовищный шум, правда, теперь уже потише. На плечах у бувокопа красовались вычурные эполеты, как у капельмейстера уличного оркестра. По мне, так немного чересчур для того, у кого даже и плеч-то нормальных нет.
– Что я сказала? Когда?
– Только что.
Глаза бува сузились. Секунды шли. Сирены снова и снова завывали.
– Это по-французски, – нашлась я.
– Повторите еще раз.
Я замялась. Знает ли он французский.
– Глю па де бю-ю-юф.
– А что это значит?
– Это комплимент. Мне понравился ваш скутер.
Кажется, я выбрала правильную тему для разговора. Я видела краем глаза его скутер, и он был позамысловатее, чем у Джей Ло. Груда хрома и аквариум с черепашками в задней части. Бувокоп широко улыбнулся и надулся от важности. В прямом смысле слова надулся – его голова стала немного больше.
– Да-да, – сказал он, похлопывая по одному из рогов. – Благодарю.
– Le moron. Дебил… – любезно кивнула я.
Вскоре улыбка бувокопа испарилась, и он сосредоточился на деле.
– Почему вы приехали так поздно? Другие уже тут три дня назад!
– Ну… я просто думала, что доберусь своим ходом на машине, чтобы на меня не пришлось тратить драгоценное место в ракете.
При упоминании о машине, був окинул внимательным взглядом «Упоение», при этом в глотке у него что-то поскрипывало и завывало.
– Человеческие машины не летают!
– Ну, – призналась я, – это не совсем…
– Почему эта летает? – прорычал був. Его брови скруглились, а потом сомкнулись симметрично, как на смайлике «гнев». Голова снова стала чуточку больше. – Кто-то это сделал?
Клянусь, его рука поползла к бедру, и это напомнило мне о тех пушках. Я, не подумав, брякнула:
– Да.
В зеркало заднего вида я разглядела, как огромный одеяльный ком за моей спиной снова затрясся, как осиновый листочек.
Ладно, я не настолько глупа. В этот момент у меня вновь появилось ощущение, что Джей Ло не был со мной до конца откровенен. Возможно, у него какие-то проблемы. Может быть, он даже бувопреступник. Наверное, поэтому он попросил подвезти его до Флориды, чтобы спрятаться среди людей. Проблема в том, что я не знала и не могла знать того, что должна была. Если я его сдам, то у меня будут неприятности? Или хуже, если я не сделаю этого?
– Кто это проделал? – потребовал був. – Кто?
– Був, – медленно произнесла я. – Какой-то инженер.
– Где?
– На севере. В Пенсильвании. Пару дней назад.
Лицо бувокопа просияло. Казалось, мои слова его очень заинтересовали.
– А он работал с антеннами? В антенном хозяйстве?
Разумеется, он работал, и теперь я точно знала, что у Джей Ло какие-то неприятности. Самое простое на свете – ткнуть пальцем назад в этот дрожащий одеяльный шар, и сказочке конец. Но тут я подумала, глядя на медленно раздувавшуюся голову бувокопа: «Ваши забрали кое-что у меня. То, в чем я очень нуждалась. А теперь у меня кое-кто, кто нужен вам». Я и бровью не повела:
– Про антенны он ничего не говорил. Он вообще плохо говорил по-английски. Но сказал, что едет куда-то на север. В Канаду.
– Ха! – воскликнул був, и его голова сдулась с легким свистом. – Так далеко ему не забраться!
– Мммм. Так… я могу ехать дальше? Во Флориду?
Казалось, був расслабился и осматривал машину небрежно.
– Значит, вы не знаете, что случилось?
– Нет, – ответила я, хотя вопрос мне не понравился. – А что случилось?
– Вы можете поехать, – сказал он. – Вы не единственный, кто опаздывает. Отправляйтесь в Орландо. Отчитаетесь первому буву, которого встретите.
– Они помогут мне найти мою маму?
– Момаму?
– Мою маму. Мне нужно…
– В Орландо. Отчитайтесь первому буву, – повторил он, и тут его взгляд замер на заднем сиденье. Конкретно на одеяле.
– Это что…
– Всего лишь моя кошка, – быстро сказала я. – Хрюня! Вкусняшка!
Хрюня мяукнула и выползла из-под одеяла.
Був нахмурился.
– Вашу кошку зовут Хрюня-Вкусняшка?
– Э-э-э… да.
– Вы, человеки, такие странные, – заметил он и улетел прочь.
– Та-а-а-ак! Ну-ка, говори! – велела я.
Бувокоп остался далеко позади, и Джей Ло потихоньку вылез из своего укрытия, как слизняк из-за камня.
– Говорить? – переспросил он, накинув одеяло, словно пончо. – Есть о чем говорить?
– Я согласилась взять тебя с собой только потому, что ты должен был защищать меня при встрече с другими бувами. А теперь оказывается, что у тебя неприятности еще покруче моих!
Джей Ло издал звук «ма-а-а-а!». Я решила, что это был смех.
– У меня нет неприятностей, – сказал он, а его глазки тем временем бегали от окна к окну.
– Тогда почему ты…
– Это Карл. Я не захотел встречаться, потому что должен денег.
– Я не хуже твоего слышала, что он сказал…
– Она сказала, – поправил меня Джей Ло. – Она.
– Она?
– Она.
Я пожала плечами.
– Отлично. Я своими ушами слышала, что она сказала про антенны. Они тебя ищут. Можешь честно рассказать почему или будешь и дальше валять дурака, но я-то знаю, что тебя ищут.
Последние мои слова стихли, но потом ничего не последовало, лишь жужжание машины и хлопанье шлангов. На этом фоне раздавался булькающий звук дыхания Джей Ло на заднем сиденье. Я выглянула в окно, но было слишком темно, чтобы что-то увидеть. Мне бы хотелось полюбоваться пейзажами и вспомнить, как мы приезжали сюда вместе с мамой. Ходили на пляж, ездили в парк аттракционов «Мышиное королевство». Я поняла, что, может быть, снова увижу «Мышиное королевство», если нас не остановят до Орландо. Не остановят бувы.
– Слушай, – сказала я, когда меня осенило, – а где все люди?
– Хм?
– Ну, здесь должно быть, типа, триста миллионов человек. Я думала, что будут палатки и укрытия и люди будут бродить повсюду.
Джей Ло прижался лицом к стеклу.
– Да. Много человеков. Ни одного бува. Человеки везде.
И тут закралась ужасная мысль. Я вспомнила о людях в концлагерях во время Второй мировой, нацисты велели им принять душ, но душ почему-то не работал, зато через вентиляцию запускали отравленный газ, пока все до единого не погибали. Затем я вспомнила очереди на ракеты.
– Что… бувы с ними?.. – Мой голос дрожал. Я боялась это произносить: – Что бувы сделали с ними?
Джей Ло выполз из-под одеяла целиком.
– Я? Я ничего с ними не делал. Я занимаюсь техобслуживанием, а не человеческим транспортом…
– Джей Ло!!! – завопила я. Машина замедлила ход и парила вдоль полосы безопасности. Но я не обращала внимания. – Скажи мне правду, Джей Ло! Скажи мне правду. Скажи мне!
Джей Ло взглянул на свои лягушачьи ручки и кивнул, закусив губу. У меня сжался желудок и вытянулось лицо. Но я не собиралась плакать, что бы ни случилось.
– Я… не начальник отдела техобслуживания, я…
– Нет! На это мне плевать. Что на самом деле случилось со всеми людьми?
Джей Ло выглядел потрясенным.
– Ох… я не знаю…
Я внимательно изучила его лицо. Он правда не знал. Джей Ло совершенно не умеет врать.
– Ты думал, что они здесь? – спросила я.
– Да, я думал.
Мы сидели какое-то время в остановившейся машине, размышляя, куда все делись. Я вспомнила слова бувокопа «Значит, вы не знаете, что случилось?».
Джей Ло снова перелез на переднее сиденье. Хрюня заурчала и улеглась у меня на коленях, если вы можете себе такое представить.
– С ними все хорошо, – подал голос Джей Ло. – Скорее всего, их забрали в какое-то другое место. Ты не должна ожидать такие плохие вещи от бувов.
Но они уже делали аналогичные «плохие вещи», подумала я, однако вслух не произнесла, поскольку он бы не понял. Историю пишут победители – так у них говорится.
Я заметила, что мы висим над канавой около шоссе, и снова взялась за руль.
– Будем держаться подальше от главных дорог, пока не поймем, что происходит. Не хочется снова натолкнуться на Карла… или Карлу?
Джей Ло поморщился.
– Ее зовут не Карл. Я вообще ее не знаю.
Я чуть не воскликнула «я так и знала!», потом почти кивнула, но в итоге так и осталась сидеть. Я вырулила с обочины, а потом начала пробираться по улицам города, который некогда был Джексонвиллом. Затем я сказала:
– Итак, ты не начальник отдела техобслуживания, да?
Джей Ло покачал головой.
– Нет. Я скорее из тех, кого вы называете… эээ… ремонтером.
– Мастером?
– Да, бувомастером, – грустно сказал Джей Ло. – Я был на том поле, чтобы изменить антенны для нужды бувов.
– Для нужд. Это ты уже говорил, – напомнила я.
– Да… но я не говорил, что я совершил очень большую ошибку с антеннами. Я не сделал работу правильно. Теперь я должен держаться подальше от бувов. Прятаться с человеками.
Я могла бы сказать Джей Ло, что люди вряд ли были бы рады ему больше, чем бувы, поскольку такие, как он, украли их планету, но меня отвлекло от этой темы здание впереди.
Ночь была безлунная, я могла бы вообще не увидеть ЭТО. Но оно попало прямо в пятно света от моих фар. Я слегка повернула машину по часовой стрелке и навела лучи света на синие корявые буквы на стене ресторана:
ЮДИ-ЭЛ –
ДИТЕ-И В ОРОЛЕВСТВО-КА –
СТРЕЧАЕМСЯ-ВЭ ОД-ПЭ АМКОМ-ЗЭ
БАБ
– Что там написано? – спросил Джей Ло, наклонившись над приборной панелью.
Я уставилась на него, нахмурившись.
Джей Ло посмотрел на меня, а потом снова перевел взгляд на стену.
– Это вообще английский? Столько палочек.
Это было какое-то зашифрованное послание, разумеется, но от кого? Трудно поверить, что кто-то столь наивен, что думает, будто такой легкий шифр обдурит бува. И еще труднее поверить, что это и правда случилось. И тут ребус сложился.
– Ты не умеешь читать, да? – спросила я.
Джей Ло потирал подушечки своих пальцев снова и снова.
– Ммм… Нет…
– Тебя не учили? Ты не… – Я сделала кислую мину от того, что предстояло произнести. – …научился от моей мамы?
– Почти никто из нас не умеет читать человеческие слова. Это очень сложно. Не похоже на слова бувов.
– В смысле?
– Ну… чаще всего у человеков… такие маленькие плоские картиночки, и каждая картинка значит часть слова. Это… как строить слово из разных кирпичей.
У меня ушла секунда, прежде чем я поняла, о чем он говорит.
– Буквы! Ты про буквы! Из них строят слова.
– Да! У нас нет таких штук. У бувов слова состоят из пузырей.
– Пузырей.
– Да. Пузыри в воздухе. В зависимости от размера пузырей, толщины их стенок и того, как они соединяются друг с другом, мы понимаем, что это за слово.
Я вспомнила странные грозди пузырей, которые летали тут и там. Это всего лишь были надписи. Знаки.
Конец ознакомительного фрагмента.