Вы здесь

Дома мы не нужны. последняя битва спящего бога. Глава 1. Ринат Акимбетов. Командир татарских партизан (В. И. Лягоскин)

© Василий Иванович Лягоскин, 2016


Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Ринат Акимбетов. Командир татарских партизан

Голова не болела. Совсем не болела – хотя выпито было вчера столько, что Ринат даже потерял счет рюмкам; а уж что в них наливалось к окончанию вечера, не мог бы наверное, ответить никто из собравшихся в этой чисто побеленной комнате. Главным украшением в ней был богатый дастархан – длинный низенький столик, уставленный восточными яствами. Впрочем восточных – это для тех краев, для маленького татарского городка – в котором Ринат Акимбетов, тренер детской спортивной школы, жил уже три десятка лет.

А здесь, в еще более крошечном узбекском Янгикургане, блюда, источавшие вчера умопомрачительные запахи, язык не поворачивался назвать иначе, как родными. Плов, шурпа с косточкой, домашние самсы и манты; наконец шашлык – из гиссарского барана, того самого, курдюк которого пошел на плов. И все это великолепие, изготовленное повзрослевшими (язык опять таки не повернулся назвать постаревшими) одноклассницами, съели сами поварихи и их одноклассники.

Да – впервые за тридцать лет после окончания школы сразу пятнадцать выпускников десятой средней школы семьдесят седьмого года выпуска встретились на родной земле. Сходили вместе в школу; поудивлялись, что в ней ничего не осталось русского – а ведь это была когда-то единственная русская школа в районе, и учиться в ней было сверхпрестижно. По крайней мере дети всех местных начальников учились именно в ней. Но в их классе таких не было. По крайней мере и в те счастливые годы, и сейчас никто не выпячивал свое «я»; не хвалился обретенным богатством или свалившейся на голову славой.

Хотя поговорили немало. Весь вечер и часть ночи обменивались рассказами о прошедших десятилетиях; смеялись, вспоминая школьные годы – и все это, набивая животы так, что ближе к утру никто из одноклассников уже и не помышлял расходиться по комнатам, где их ждали кровати. Местных девчат (женщин, уже бабушек) проводили по домам еще ранним вечером (восточные традиции, куда денешься!); так что за столом теперь следила только хозяйка – Минаввар (по школьному Минюша); муж ее, тоже одноклассник, Амир, развалился во главе стола. По длинной стороне сидели Ринат, и еще два пузатых мужика – Абдусамат и Салим – которых он, если бы прошел мимо по улице, сразу бы не признал. Впрочем у последнего внушительное пузо не было так заметно на громадном плечистом теле. Пятым за длинным столом сидел столбиком вроде бы совсем не пьяный Рашит – самый стройный из собравшихся.

Ринат посмотрел на часы – как раз, когда в комнату вошла Минаввар – было ровно пять утра.

– Ну что, я вам больше не нужна? – усталым голосом произнесла женщина.

– Как это не нужна? – вскочил на ноги ее муж, – очень даже нужна.

По его лицу было видно, что прошедшие тридцать лет сделали их союз еще крепче. Но Ринат не позавидовал их счастью – у него самого семья была дома, в Татарстане, такая, что он каждую секунду хотел быть там, рядом с мамой, женой и пятью детьми – главной радостью и гордостью его жизни. Может поэтому он пробормотал про себя: «Это я тут никому не нужен!», имея в виду, что нужен он больше всего дома. Ринат даже прикрыл глаза, чтобы представить в памяти родные лица, когда рядом громко вскрикнула Минюша.

В открывшиеся тут же глаза хлынул свет, настолько яркий, что впору было снова зажмуривать что было силы веки. Акимбетов и сделал бы так, если бы с неба не упала тень – огромная и опасная, если принимать во внимание громкое хлопанье крыльев и грозный клекот невероятно большой птицы, летевшей в комнату, у которой почему-то не было стены, вперед растопыренными ногами. На лапах этих медленно разжимались огромные острые когти, жаждущие живой теплой добычи.

– И как я только замечаю такие подробности? – удивился машинально Ринат, вскакивая на ноги вместе со столом, с которого полетело вниз все, кроме скатерти.

Но звона и грохота разбивающейся о деревянный пол посуды он не услышал, потому что недалеко раздался дикий крик, и еще один орел (или что это был за хищник?) взмыл в воздух с дергающимся в когтях телом. А потом криков стало так много, что слух перестал их воспринимать, тем более, что Акимбетов полетел на пол вместе с одноклассниками, когда широкая столешница больно ударила его в грудь.

Черные когти глубоко вонзились в дерево; это было не то, за чем охотился орел, поэтому он наверное не взмыл вверх, как его более удачливые сородичи. Свалившись на задницу, на хвост (эту картину Ринат представил, ухмыльнувшись), пернатый хищник попытался достать человека клювом. Это был всем клювам клюв – огромный, изогнутый наподобие ятагану, точнее двум ятаганам, нацелившимся на Акимбетова. А тот вдруг вспомнил, что он не только тренер по баскетболу, но и бывший замкомандира разведвзвода, сержант Уральской горной бригады. Рука его нашарила рукоять длинного ножа, которым вечером резали по очереди арбуз. Арбуз попался сочный и сладкий, а вот голова орла… Главное – она слетела на пол с первого удара лезвием (вот что значит армейский навык!) – прямо под ноги незнакомой девушке.

– Стоп! – пораженно зафиксировал Акимбетов, – что значит незнакомая? Это же Минюшка Юлдашева – точно так она выглядела на выпускной фотографии, которую вчера рассматривали все вместе.

Он повернул голову направо – туда, где раньше его на ноги вскочил Амир; парень тоже с изумлением уставился на свою жену. Парень! Амир тоже выглядел сейчас не старше двадцати лет.

– Если бы вместо стены, куда влетел этот чудовищный орел, висело зеркало, – подумал Ринат, ощупывая быстро свои щеки с гладкой, без всяких морщин кожей; волосы – снова густые и волнистые. Он поднял к глазам руки – кожа на них начинает увядать первой; ему ли, профессиональному тренеру, не знать об этом!?

Восторг и счастье готовы были хлынуть внутрь парня – да-да, именно парня – если бы не пришедшая вдруг опять мысль о семье: «Как они там?». Впрочем, об этом можно, и нужно было думать позже, когда опасность, падающая сверху, исчезнет.

– А сама она не исчезнет, – понял Ринат, и скомандовал, снова вспомнив армейские годы, – Амир, Салим, берем стол и закрываем стену.

Парни тоже когда-то служили – вчера сами об этом рассказывали. Поэтому подхватили стол без рассуждений. Уже укрывшись за этим хлипким, по сравнению с гигантскими размерами орлов щитом (от одного ведь как-то защитил!) они осторожно выглянули; Минаввар вскрикнула опять – теперь уже громче. Да и как было не вскрикнуть, когда прямо на глазах у нее, и у парней, естественно, разворачивалась жуткая драма.

Огромный орел, словно обычный петух, наступал на трех человек, прижавшихся к стене смутно знакомого кирпичного здания, острый конец высокого зеленого шпиля которого невозможно было разглядеть за остатками потолка. Однако что-то царапнуло память Рината – где-то он видел уже эти стены и этот шпиль, готовый из за катаклизма упасть набок.

– Упал бы – придавил гада, – подумал Акимбетов, готовый выскочить из развалин дома Амира и Мунаввар с единственным оружием в руках.

Однако вмешательства не потребовалось. Пернатый хищник взмахнул крыльями, готовый поразить стальным крючковатым клювом в грудь парня, заслонившего собой девушку с ребенком. Край широкого крыла задел каменную кладку, и орел вдруг вскрикнул, словно его смертельно ранили, и отпрыгнул назад, заслонив проем в стене от окружающего мира.

Под когтями противно заскрипели жесткие перья птицы, обезглавленного обеденным ножом, и этот скрип подвигнул Рината еще на один подвиг. Еще один взмах ножом (удивительно какое острое и прочное лезвие попалось!) – и вторая голова на обрубке шеи, а вслед за ней и все громадное тело повалилось рядом с первой жертвой. Второе тело упало так, что прохода наружу почти совсем не оставалось – если только карабкаться по скользким, залитым кровью перьям. Но зачем, если на месте стояла дверь, в которую совсем недавно вошла Минюша, три месяца назад получившая первую пенсию по старости.

В эту дверь и шмыгнули осторожно друзья, собрав в узелки, получившиеся из разрезанной скатерти остатки еды и питья. Куда они спешили? Не лучше ли было остаться в комнате, в безопасном месте? Безопасном? – обе туши поверженных гигантов вдруг затряслись и поползли назад, открывая взглядам сразу несколько живых птиц, явно не гнушающихся мясом сородичей. Но и людей они тоже вряд ли оставили бы в покое. Сразиться же с ними в открытой схватке – дураков не было. Во всяком случае Акимбетов себя таковым не считал.

А вот то узкое окошко в кирпичной кладке, куда нырнули парень с девушкой и ребенком, счастливо отделавшиеся от неминуемой, казалось, гибели, почему-то манило. Что за чувство заставило красться туда друзей, Ринат и сам бы не мог сказать; больше того – никогда раньше он не поддавался таким вот позывам; всю жизнь был рационалистом.

Пернатые устроили шумную свалку; не воспользоваться этим было бы непростительной ошибкой – и вот уже вперед, подтянувшись крепкими руками, нырнул в окошко, отстоящее от земли больше, чем на полтора метра, Амир. Следом, ухватившись за протянутую ладонь мужа, исчезла внутри каменного здания Мунаввар. А здание, кстати, уже не было неизвестным – со стороны, окинув весь этот наклонившийся, подобно знаменитой Пизанской башне, комплекс, тянувшийся вверх полумесяцем на золотом шаре – Ринат конечно же узнал один из символов древней Казани – башню Сююмбике. Сотни раз он видел ее, гуляя по столице Татарстана; не раз бывал и внутри – тогда, когда высота ее была вдвое большей, чем сейчас. Мощных нижних уровней квадратного сечения не было; от средних ярусов – восьмериков – осталось полтора. Нижний, срезанный наполовину каким-то огромным лезвием, и позволил сейчас людям относительно легко забраться внутрь.

Орлы – по крайней мере один из них – заметили наконец бегство победителей двух их сородичей. С громким возмущенным клекотом хищник одним прыжком преодолел практически все пространство, отделявшее башню от бывшего дома Амира; ладонь Акимбетова, оставшегося последним снаружи спасительных стен, тем временем почти заполнилась красноватым порошком, который парень неосознанно скоблил с древних стен лезвием ножа. Несколько мгновений длилась эта операция; еще меньше заняло времени швырнуть пыль прямо в глаза обезумевшей от запаха крови птице. Нет – обезумела она после того, как ее крупные глаза заполнила эта пыль, а окрестности – неистовый вопль, в котором трудно было распознать что-то птичье. Если бы орлы могли говорить, этот крик сейчас бы означал: «Бежим! Опасность!». Во всяком случае, небо вокруг на несколько мгновений потемнело от крыльев взлетающих в панике хищников. Рината бросило бы мощным порывом воздуха на землю, если бы он не прилип спиной к кирпичной кладке.

И вот уже вокруг нет ни одного хищника – только истерзанные клочья их жертв заставляют сердца людей сжиматься от горя. Первым в окошко выглянул здоровяк Салим. Он протяжно засвистел, и это было очень скромной оценкой происшедшей трагедии…

Лишь поздно вечером уставшие парни закончили хоронить останки погибших людей. На истерзанных орлов сил уже не хватило. К концу траурных хлопот и Ринат, и его друзья, включая отважного парня, не побоявшегося «сразиться» с орлом голыми руками, назвавшимся Алимом, уже не обращали внимания на огромные тени в небесах, нарезавшие медленные круги, и иногда стремительно нырявшие вниз – в разных частях этой непонятно откуда взявшейся местности. Местность представляла собой что-то типа американской прерии, как ее представлял себе Акимбетов, местами прерываемой невысокими скалистыми горами. Взобравшись почти на самый верх смотровой башни, он прильнул к маленькому окошку, пытаясь разглядеть – куда ныряют за добычей летающий гиганты.

И увидел – далеко, у горизонта – развалины, подобные тем, что расположились у основания башни на пятачке двадцать пять на двадцать пять метров. Это было точной цифрой – природный шагомер у тренера был отменный, и он два раза прошел по периметру разоренного лагеря, проверяя себя. А заодно и оценивая, что им подарило провидения в качестве бонуса за ужас первых минут появления в этом мире. Ринат очень хотел бы поверить, что скоро все прояснится, и их, оставшихся в живых, эвакуируют в ближайший город, а оттуда домой, к семье. Хотел поверить, но не мог.

– Ребята, идите ужинать, – это Динара, жена Алима и бабушка (двадцати лет на вид) маленького Рустамчика – сегодня была дежурной по лагерю.

Ужинали на свежем воздухе, под светом заходящего солнца. У каждого из девяти выживших, даже у ребенка, за спиной торчал вверх, наподобие «Стингера», деревянный столбик-балясина. Их выломал, нисколько не смущаясь, Салим из перил лестницы, ведущей внутрь граненого шатра высокой покосившейся башни. И эти деревяшки спасали от орлов лучше настоящих ракет «земля-воздух».

Ужин был достаточно скромным – особенно если сравнивать его со вчерашним затянувшимся пиром. А потом все опять разбрелись по развалинам – теперь актуальны были не продукты, а спальные принадлежности. Ворчащих парней Ринат, взявший на себя командование, распределил по ночным сменам. Себе взял самую трудную, предрассветную – «собачью» – вахту.

– А неплохо было бы сейчас собачку отыскать хоть одну, – подумал он, отпустив зевающего Абдусамата, – а еще лучше – людей. Слишком мало нас… Решено – завтра иду с Салимом в разведку, а остальные пусть обустраиваются, наведут тут в развалинах порядок, насколько это возможно…

Разведку начали в направление поднимающегося солнца. Тихо позавтракав (чтобы не разбудить Рустамчика), парни вооружились – Ринат все тем же ножом, а Салим добытой где-то дубинкой внушительных размеров. Конечно, идти навстречу лучам низкого пока солнца было не самым лучшим выбором, но в этом направлении Акимбетова звал внутренний голос, и он решил довериться голосу чувств, а не разума – как вчера. И совсем не пожалел об этом, потому что скоро у них появился ориентир – идеально ровный обрыв метров трехсот, над которым они постояли с Салимом на безопасном расстоянии от края. А за ним, за краем, расстилалось безбрежное море, шума которого не было слышно – так тихо было сегодня и в воздушном и в водном океанах. Что это было за море? И опять подсказывало чутье – оно сродни тому, у которого он с семьей отдыхал в прошлом году. В Египте, если уж быть точным.

По краю этого обрыва они и пошли, по направлению против стрелки – совсем недалеко, даже ни разу не отдохнули. Потому что ровная линия обрыва тут поворачивала на девяносто градусов, а море под ним сменилось сначала чистейшим песчаным пляжем, а потом бескрайней, поросшей изумрудной травой, равниной. Сколько не вглядывались парни в горизонт, ни одной живой твари – ни двуногой, ни четвероногой, не было видно. Может потому, что все пространство надежно охраняли орлы, нарезавшие в вышине круг за кругом. Иногда один из них менял направление, целя ужасные когти и клюв в Рината с Салимом, но эта глиссада непременно заканчивалась крутой свечкой вверх – балясины надежно охраняли людей.

А потом глазастый Салим разглядел тот лагерь, что Акимбетов видел с высоты древней смотровой башни. В развалины разведчики вступали осторожно, ожидая увидеть не столько врагов, сколько ужасные останки пиршества пернатых. Но здесь было на удивление чисто – в смысле никакой тебе расчлененки, даже крошечных клочков плоти.

– Да, – протянул Салим, оглядываясь, – тут «птичкам» никто не мешал резвиться.

– Какие-то они неадекватные, – поддержал друга Акимбетов, – словно черт знает сколько времени голодали. Даже своих клевать начали.

– А здесь твоей Сююмбике нет? – еще раз оглядел лагерь Салим.

Он тоже был татарином, но на историческую родину не уехал, так и жил в родном Янгикургане; работал дальнобойщиком и изъездил множество городов в ближнем и дальнем зарубежье. А вот в Казань ни одного рейса не сделал.

– Ее здесь и не могло быть, – ответил Ринат, направляясь вглубь развалин, – Сююмбике одна на весь мир, а здесь вместо нее вот эта хижина.

Он подошел к непонятно как очутившемуся посреди железобетонных и кирпичных развалин строению из звериных шкур, имевшему почти правильную конусовидную форму. Нечто подобное схематически рисовал на печке Шарик из мультика про Простоквашино, и называлось это нечто вигвамом, жилищем индейцев. А внутри – чудо – действительно была индианочка, девочка не больше семи-восьми лет. Она сжалась в комок в углу хижины, испуганно поблескивая глазенками. Салим, поднатаскавшийся в поездках в английском, ничего путного расспросить у этой постепенно оттаявшей на его руках девчонки не сумел. Она пыталась что-то рассказать, постепенно убыстряя свое повествование. Увы – это была какая-то вариация испанского языка, в котором парни поняли только несколько самых распространенных слов.

Чаще всего девочка пальчиком показывала вверх, на крошечных отсюда (а на самом деле громадных) орлов, и на развалины, где – и без ее рассказа знали парни – вчера эти птицы устроили кровавый пир. Ринат остановился, восхищенно присвистнув – именно о таком внедорожнике – огромном «Линкольне Навигаторе» он когда-то мечтал. Мечтал рассадить по его шикарным кожаным сиденьям семью (все бы поместились без стеснения) и тронуть его от подъезда под шушуканье бабушек – подружек матери – сидящих на лавочке.

Он сам не заметил, как очутился за рулем, как негромко и призывно зарокотал четырехсотсильный двигатель, и как рядом встал Салим с ребенком на руках, замахавший свободной рукой так, словно отчаянно опаздывал куда-то и просил подвезти. Волна наваждения схлынула одним мгновеньем, и он заглушил мотор; выскочил из салона и проследил за направлением руки одноклассника, замершей теперь в одном направлении. В том, где с небес падал на землю, кувыркаясь неопрятной кучей перьев, один из крылатых хищников. Тут же раздался далекий звук выстрела, и еще один орел словно наткнулся на стену – замер там и тоже полетел вниз. Потом стрельба стала размеренной, но так же неизменно точной.

– Снайпер, – догадался Ринат, – надо бежать туда…

Он дернулся было вперед, но то самое чувство, что толкало его уже второй день навстречу неизвестности, сейчас завопило: «Нет! Туда нельзя – там враги!». И Акимбетов снова поверил внутреннему чутью, решил, что бросаться без оглядки к вооруженным людям, с таким хладнокровием расстреливающим птиц, безрассудно.

– И не жалко им патронов? – подумал он, и звуки выстрелов вдруг прекратились, словно его услышали.

Конечно, это уже было совсем из области фантастики, но тем не менее… парень решил перестраховаться. Подвергать опасности сильного, но совсем не сведущего в искусстве маскировки и скрытного наблюдения за противником Салима, а тем более маленькую индианочку, не стоило. Ринат протянул однокласснику ключи:

– Сумеешь?

Салим обиженно вскинул квадратный подбородок кверху:

– Издеваешься? Я ведь тридцать лет за баранкой, каждый день. Правда мы с тобой и ребятами вчера поддали как следует.., – он сам засмеялся неожиданной шутке, – так здесь и ГАИ наверное нет.

«Навигатор» уехал, осторожно переваливаясь на неровностях почвы, а Ринат побежал трусцой, забирая влево от предполагаемого местонахождения снайпера. Ориентиром для него было скопление скальных глыб на горизонте. Из было не так чтобы много, да и забраться наверх, не афишируя своего присутствия, было не очень просто. Но бывший сержант горной бригады справился с этой задачей. Даже пятикилометровый кросс не помешал, не отнял сил; напротив – они бурлили в мышцах, просящих дополнительной нагрузки. Это было вполне объяснимо с точки зрения физиологии – опыт десятков лет ежедневных тренировок получил энергию двадцатилетнего тела.

Но теперь надо было загнать эту энергию, эту радость и желание бежать и бежать глубоко внутрь. Теперь надо было вжаться в твердые камни, слиться с ними, чтобы не увидел даже малейшего шевеления тот, ради которого Акимбетов и предпринял этот марш-бросок. У подножия скалистого кряжа расположился лагерь – почти такой же, как татарский, или индейский анклавы. Такой же по размерам, но не по тому накалу страстей, что сейчас корежили этот островок развалин посреди холмистой прерии.

Очевидно, здесь жителям удалось быстро отыскать безопасное место, потому что было их много – десятка три. Чернокожие парни, девушки и дети стояли на коленях и молчали – очевидно под страхом наказания. Зато громко говорили и смеялись парни в камуфляжной форме, с оружием, которое они держали с небрежностью бывалых воинов. До этого лагеря сверху было не больше ста метров, и Ринат мог бы разобрать каждое слово вооруженных бандитов, но что толку – в английском, а немногие знакомые слова, указывали именно на этот язык – он был не силен. Зато разбирался в оружии. Автоматические винтовки М-16, самое распространенное оружие армии США, да и многих стран НАТО. Один, на первый взгляд безоружный; кряжистый и неестественно прямой – словно палку проглотил – внимательно оглядывал окрестности. И от этого взгляда хотелось вжаться в камни. Этот человек был опасен – опаснее даже высокого худощавого парня в темном одеянии, также осматривающего все стороны света, но уже в прицел длинной снайперской винтовки.

Вот кряжистый что-то негромко скомандовал, и шум внизу мгновенно прекратился. Он прошел вдоль длинной шеренги коленопреклоненных негров, что-то говоря не отстающему от него здоровяку. Тот кивал и повторял команды для остальных шестерых бандитов, расходящихся широкой цепью за спинами чернокожих. Главарь, дойдя до конца шеренги, на мгновенье задумался, кивнул чему-то, или кому-то, и шагнул в сторону, с совершенно невозмутимым видом наблюдая, как один за другим падают чернокожие под выстрелами в затылок.

И никто из них почему-то не вскочил, не попытался бежать, или броситься на убийц. Акимбетов вцепился зубами в кулак, чтобы не вскрикнуть, не вскочить в ярости. Что он мог сделать с одним ножом против вооруженных громил? Или против снайпера? Или – их командира, который, несмотря на внешнее отсутствие оружия, казался опаснее всех своих подчиненных, вместе взятых? Вот главарь поднял голову и поглядел на то место, откуда только что выглядывал татарин.

Чувство опасности взвыло внутри, и Ринат уронил голову на камень, не ощущая ни боли на лбу, ни теплой струйки крови, что мгновенно окрасила серый камень в месте его соприкосновения с головой. А пышную шевелюру словно пригладило горячим хвостом противотанкового снаряда, пронесшегося в миллиметрах от его макушки. Акимбетов не шевелился долгие минуты, уверенный, что бандит не сводит глаз с каменных глыб.

И только когда внизу заревел грозно дизельный движок, и шум его начал удаляться от лагеря, парень поднял голову. Поднял, чтобы убедиться – несуразный броневичок медленно ползет меж холмов, а за ним бредут, подталкиваемые прикладами, с десяток фигур в длинных женских одеяниях – все, кого бандиты оставили в живых.

– Понятно для чего, – пробормотал парень, лихорадочно размышляя, что сейчас ему делать, учитывая, что броневик полз в сторону индейского лагеря.

А оттуда ведут следы «Навигатора» к его друзьям! Ринат закрыл глаза и мысленно воспарил к небу, подобно орлам, которые нарезали круги очень далеко – запомнили, наверное, место, где один за другим падали вниз их мертвые собратья. И у него получилось! Он словно нарисовал план – вот эта груда камней; вот след броневой машины, затаптываемый голыми ступнями и подошвами американских армейских ботинок (точно – американских!). А вот – их лагерь, в центре которого опасно кренилась Сююмбике.

Тренер Акимбетов никогда в жизни так не бегал. В голове словно огненной иглой был нарисован треугольник, к одному углу которого медленно приближался моторизированный отряд бандитов с пленниками, а к другому бежал он сам, понимая, что неторопливость броневика смахнет словно рукой, когда он станет на след «Навигатора». Если верить этой «карте», то расстояние до родных стен древней башни не превышало семи километров. А если еще и не торопить невидимый секундомер, который отсчитывал секунду за секундой, получилось, что парень намного перекрыл мировой рекорд в беге по пересеченной местности.

Лица друзей, как раз усаживающих вокруг скромного стола (того самого, что защитил их в первые, самые страшные минуты пребывания тут), вытянулись от удивления при виде остановившегося рядом товарища. Особенно изумлен был Салим – ведь он был уверен, что Акимбетов вернется не скоро.

– Собираемся, – прохрипел марафонец, не дожидаясь, пока восстановится дыхания, – враги!

– Какие враги, – очень неспешно и чересчур вальяжно, на взгляд Рината, повернул к нему круглое лицо Абдусамат, – все враги улетели. А прилетят – у нас вот что есть.

Он потряс перед носом Акимбетова балясиной, и это взбесило парня.

– Встать! – вспомнил он вдруг, как «воспитывал» духов, ступив на первую ступеньку командной лестницы в армии, – бегом собираться!

И столько было в его голосе неприкрытой тревоги за товарищей, за маленьких детей, что все вокруг замелькало с немыслимой скоростью. Вот когда пригодился огромный багажник внедорожника; и шикарные сиденья тоже, в которых удобно расположились семь взрослых и двое детей – все, кроме человека, взявшего на себя бремя командования.

– Гони! – захлопнул он дверцу водителя – Салима, – вон в том направлении.

План в голове Рината так и не рассеялся, и сейчас его рука показывала в направлении, противоположном углу пропасти

Он резонно предположил, что это будет самая длинная прямая, по которой сможет здесь проехать автомобиль, если впереди его тоже ждет обрыв.

– А ты? – стекло внедорожника поползло вниз, и на парня уставились девять пар глаз.

– А я, – усмехнулся Акимбетов, – начинаю войну против американцев… Партизанскую войну…