Вы здесь

Дома мы не нужны. Книга седьмая. И все-таки она вертится!. Глава 1. Полковник Кудрявцев. Двойник (Василий Лягоскин)

© Василий Лягоскин, 2017


ISBN 978-5-4485-6550-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Полковник Кудрявцев. Двойник

– Я вернусь, друзья! Я обязательно вернусь!

Кудрявцев опустил руку, которую задержал на несколько мгновений, подражая жесту римских гладиаторов, и отвернулся от «Варяга». Голова сама поднялась кверху, оценивая бесконечную вереницу ступеней. А сам полковник в это время пытался понять – что же сподвигло его на этот пафосный жест, и еще более жаркое восклицание в собственной душе. Обычно он, офицер спецподразделения, был более сдержан; даже когда судьба забрасывала его в такие ловушки, откуда, казалось, не было возврата. Теперь же впереди ждала лишь неизвестность – быть может, совершенно безобидная.

– А вот это мы сейчас проверим, – усмехнулся Александр, перескакивая упругим прыжком сразу через две ступени.

Мог бы и через три, и через четыре – их высота позволяла. Но сейчас требовалась больше выносливость, умение преодолевать бесконечно длинный путь – выматывающий и тело, и душу. Впрочем, эту лестницу бесконечной назвать было нельзя. Она закончилась через шестьсот ступеней, которые Кудрявцев отсчитывал машинально.

– Двести метров, – так же машинально перевел он этот счет, отмечая высоту, на которой располагалась широкая площадка; где ветры и дожди не оставили ни единого следа пребывания живых существ.

Впрочем, гораздо надежней для подобного вторжения была невидимые эманации, окружавшие цитадель. Почему-то для полковника эта атмосфера, напугавшая до дрожи в коленках даже таких отчаянных храбрецов, как Спартак, или сержант Левин, была вполне комфортной. Более того – в чем-то даже дружественной, если не сказать родной. Последнему обстоятельству было единственное, но вполне логичное объяснение. Ее частицы были привнесены сюда, к Цитадели, орлами и тираннозаврами – в легких, в эманациях панического ужаса; быть может, в мысленных образах. Привнесены от города, который отгородился от врагов точно такой же защитой.

– А защита эта, – констатировал Александр уже без всякого пафоса, – была создана; или, скорее, придумана мной. Значит, в ней есть что-то от меня. И если ощущения меня не обманывают, значит…

Он аккуратно отстегнул шлем и откинул его на спину, готовый в доли секунды опять заключить себя в замкнутый мирок абсолютной защиты. Но вокруг все действительно буквально «дышало» дружелюбием. И он тоже вдохнул полную грудь на удивление свежего воздуха. Скорее, удивление вызвало то обстоятельство, что воздух был напоен свежестью и ароматами города; словно за спиной Александра была не огромная дверь безжизненной твердыни, а привычные двери городской цитадели. И это только подтверждало гипотезу полковника. Впрочем, это не лишило Кудрявцева осторожности и обычной внимательности. Он бросил последний взгляд вниз, на «Варяг», который словно окутывала дымка – это, наверное, защита Цитадели по-прежнему пыталась проникнуть внутрь внедорожника. Полковник невольно скомандовал в пространство перед собой: «Остановись; оставь их в покое!». И мир словно понял его. Облачко, окружавшее «Варяг», мгновенно растаяло, и…

– Хватит, – остановил себя Кудрявцев, – оставим эксперименты на потом. Сейчас надо идти вперед; может, там меня уже ждут?

Он повернулся к дверям, до которых было не меньше сотни метров; пошел вперед, сканируя окрестности так же внимательно, как всегда. Мысль, что окружающий мир не позволит «обидеть его», нанести даже малейший вред, уже поселилась внутри, но не изменила его жизненного кредо – «Никто не позаботится о моей безопасности лучше, чем я сам!».

Двери, ведущие внутрь громадного здания, действительно превышали все мыслимые размеры – в человеческом понятии.

– Пожалуй, – усмехнулся полковник, – в них и тираннозавр смог бы протиснуться – если бы опустил свою зубастую морду.

Через пару секунд он чертыхнулся – на очередное собственное предсказание, оказавшееся реальностью, а больше из-за тугой волны зловония, которая вполне осязаемо вырвалась наружу в двери, открывшиеся с удивительной легкостью. Резкий наклон туловища вперед Александр сделал машинально; так в моменты смертельной опасности полковник надевал без помощи рук шлем. Руки тем временем лихорадочно настраивали костюм на максимальную вентиляцию. Так что торжественного «покорения» крепости не получилось. В Цитадель Александр вошел с вполне понятной опаской – не вляпаться бы во что-нибудь ужасное, что испускало вокруг себя нестерпимую вонь. Но нет – огромный вестибюль, в мельчайших деталях повторявший такой привычный, оставшийся в городе, только многократно увеличенный – был пуст и чист. А миазмы, которые, казалось, проникали даже сквозь скафандр, поднимались снизу – из подвалов, которые (еще одно предчувствие) простирались далеко за пределы Цитадели.

– Если только неведомый архитектор спроецировал и эту часть города, – подумал Кудрявцев, – но обследовать подвалы что-то не хочется; ни сейчас, ни потом. Мы лучше наверх, на обзорную площадку, над которой так сверкает изумрудно-зеленая пирамида. Интересно, воду в нее закачать догадались? А что касается подвалов… судя по тому количеству дерьма, что скопилось там, в них до последнего времени жили те самые динозавры. Спали, ели, размножались. Может, даже мечи ковали. А еще – гадили… ну, совсем, как в логове Седой медведицы. Интересно, это совпадение что-то означает? Получается, что эти зубастые монстры сами себя лишили дома. Жалеть не буду – лучше уж спать в голой степи, чем там.

Полковник не опустил глаз к полу, под которым, как ему представлялось, многие века обитали доисторические монстры. Он внимательно изучал дверь лифта, и стену рядом с ним, которая (в отличие от такой же в городе) была гладкой и абсолютно девственной. То есть, не имела кнопки вызова лифта. Мелькнула мысль, что строители здесь соблюли лишь внешний антураж, но не скопировали сложную начинку оригинальной цитадели, обеспечивающей комфортное проживание людей. Потом вторая – что тот самый неведомый архитектор был более продвинутым, чем комендант города, Валера Ильин. Что такие грубые и неэффективные материалы, как провода, троса и пружины, необходимые для лифта, были заменены чем-то иным, а кнопки не было по случаю отсутствия необходимости… что надо просто представить себе, как дверцы открываются…

Увы – если это и было так, команда полковника Кудрявцева вряд ли бы пробилась сквозь шлем скафандра; а снять его он не решился.

– Лучше я подсчитаю, сколько ступеней здесь, – решил он после минутного раздумья, – заодно проверю, правильно ли я оценил высоту цитадели.

Ступеней на лестнице оказалось ровно полторы тысячи; Александр такой скрупулезной точности неведомых строителей цитадели не удивился. Он вообще уже был готов ничему не удивляться. Но какой-то бесенок внутри вдруг шепнул: «Погоди, то ли еще будет!». Так, чуть слышно напевая полузабытую песенку Аллы Пугачевой, полковник Кудрявцев толкнул дверцу, ведущую в здешний штаб.

– Или зал заседаний вместе с обзорной площадкой, – остановился в дверях Александр.

Посреди зала, которому исчезнувшие столетия назад строители придали размеры и внешний вид помещения, которое в родной цитадели появилось усилиями Валеры Ильина и его помощников, стоял длинный стол с четырьмя креслами. Последние располагались те же столетия попарно так, что полковник, решивший для себя, что одно из кресел «ждало» именно его, не смог сходу определить, в какое из них нужно опуститься. Впрочем, этот вопрос он задал себе уже у первого окна, к которому скользнул стремительной плавной тенью. Сказать, что панорама неохватного пространства поразила его, он бы не решился. Все было вполне предсказуемым: бесконечные гектары площади, на которой колеса «Варяга» не оставили ни единого следа; сам внедорожник, терпеливо ждущий командира у ступеней, ведущих вверх… Самым примечательным был, пожалуй, краешек солнца, который можно было разглядеть разве что с высоты семи сотен метров от земли. Именно на такой уровень поднялся по бесчисленным ступеням Александр. Он представил себе, как чуть выше (еще на сотню метров, а может, и больше) солнечные лучи дарят свою энергию ослепительно-изумрудной верхушке цитадели.

– Маяк! – подумалось отчего-то Александру, – самый натуральный маяк. Интересно, кого еще принесет на этот сигнал?

Тот самый чертенок в душе заворочался, и хихикнул: «Жди! Обязательно принесет!». Он двинулся по периметру зала; от одного гигантского окна к другому, цепко обозревая окрестности – начиная от самого края их, терявшегося в сумраке тем сильнее, чем дальше Кудрявцев отходил от залитой солнечными лучами стороны, до подножия цитадели. Полковник едва не пропустил крошечное пятно, что сверкнуло далеко впереди – как раз в то мгновение, когда краешек солнца «уперся» в его затылок сзади. Это пятно висело, или парило в воздухе – так высоко, что до него доставали солнечные лучи.

– Значит, – определил Кудрявцев, – этот шар поднялся на высоту не меньше километра.

Почему он принял неведомый объект за шар? Полковник не успел ответить на этот вопрос – взгляд, скользнувший к подножию Цитадели параллельно этой мысли, наткнулся на объект, который поразил его гораздо сильнее, чем едва заметное яркое пятно; хотя его вид был знаком Александру в мельчайших подробностях. У ступеней, здесь погруженных в полусумрак, стоял «Варяг»! Тело рванулось к противоположному окну само, опережая команду, которую с опозданием подал пораженный мозг. А потом – еще стремительней – назад; чтобы убедиться – «Варягов» действительно было два! Чертенок в душе довольно хихикнул, и подтвердил, опять строкой из шлягера Примадонны: «То ли еще будет, ой-ой-ой!».

Полковник больше подпевать не стал. Смятенные было мысли потекли в привычном (критичном, и вполне спокойном) русле. Подселившемуся беспардонно чертенку, в котором он наконец-то опознал собственный пророческий дар, он подмигнул, и даже ответил; вполголоса:

– Ну, что ж, подождем. Хотя бы… вот здесь.

Теперь все внимание Кудрявцева было обращено к столу. Четыре кресла были совершенно одинаковы, но рабочие места перед ними, на первый взгляд, тоже не отличавшиеся друг от друга, все же имели различия. Впрочем, «рабочие» – было сказано слишком громко. На самом деле столешница перед креслами была девственно пустой, если не считать каких-то углублений, явно ждущих своего часа уже целые столетия. Сама собой пришла еще одна мысль; точнее, воспоминание – слова Анатолия – что артефакты аборигенов, камни-ключи, где-то ждут замки. И единственным объяснением волшебному числу «семь», которое напоминало о себе перед каждым креслом вполне подходящими под ключи отверстиями в столешнице, был тот факт, что в нагрудном кармане полковника ждали своего часа (и дождались!) именно столько камней.

Александр, прежде чем занять одно из кресел за столом, на мгновение замер, а потом медленно стянул с головы шлем. Задерживать дыхание не пришлось. Воздух в помещении был чист и свеж. Может, удушливые волны из подвалов Цитадели не доставали до ее верхних этажей, а может, именно эта комната, несомненно, самая важная часть громадной твердыни, была защищена лучше всех остальных… в том числе и от гнусных запахов. Один за другим камни, чье зашифрованное содержание было надежно зафиксировано в памяти полковника, оказывались на столешнице – как раз напротив гнезд, осветившихся чуть заметным желтым цветом. Другие «замки» тоже проявили свой цвет. Или это было вызвано самовнушением Александра?

– Нет! – подтвердил он правоту собственного зрения, – эти «замки» действительно отличаются от моих – не только цветом, но и своим внутренним содержанием; тем набором информации, которая ждет, не дождется второй половины в виде ключей. Интересно – подойдут ли эти ключи цветом так же, как мои? Точнее ключи прибрежных племен. Недаром еще Анатолий в пещере русов отметил, что эти алмазы имеют желтоватый оттенок; словно они несут в себе лучи никогда не заходящего солнца.

Теперь Александр действительно воспринимал эти семь камней как осколки солнца. Чем обернутся другие ключи? Те, которые подойдут для гнезд изумрудно-синего цвета, из которых ощутимо потянуло прохладным ветерком, наполненным запахами соли, свежевыловленной рыбы, и многого другого, без чего невозможно представить себе моря? Или другой группы гнезд, дожидавшихся своего часа напротив желтых, уже готовых принять в себя «солнечные ключи»? Из этих серо-коричневых отверстий дохнуло болотным смрадом, и ожиданием чего-то ужасного, и в то же время бессильного, заточенного в надежной клетке. Четвертая семерка «замков» была мрачно-черной. Она ничем не пахла; от нее лишь тянуло неотвратимостью вселенского конца… если только…

– Если только, – улыбнулся Александр, остановивший первый камень над гнездом, – в дело не вмешается полковник Кудрявцев. Я, или… вот он!

Дверь в кабинет бесшумно распахнулась, и на пороге остановился человек, заключенный в непробиваемую пластиковую броню, каждый квадратный сантиметр которой был хорошо знаком Кудрявцеву. Потому что точно такая же ладно облегала самого полковника, который чуть привстал с кресла, и махнул рукой в сторону другого, на противоположную сторону стола. Вошедший в помещение незнакомец свой шлем стянул с головы на ходу. Александр улыбнулся еще шире. Внутренне он был готов к тому, что сейчас перед ним предстанет копия; двойник, в котором различий от него, оригинала, не смог бы найти даже специалист по генетике.

Разница была в одном – второй «полковник Кудрявцев» не успел оббежать окна по периметру комнаты, и не видел второго «Варяга». И теперь с его лица никак не желало сойти выражение искреннего изумления, если не замешательства. Впрочем, Александр хорошо знал себя, а значит, и свой дубль (который, наверное, посчитал дублем именно его); предположил, что это замешательство продлится не дольше нескольких мгновений. Точнее – сменится обычной невозмутимостью и готовностью к действию раньше, чем это действо нужно будет воплотить. И действительно – вошедший полковник Кудрявцев улыбнулся ему так же оценивающе и хладнокровно еще до того, как кресло, на которое показал ему Александр, сдвинулось ровно на столько, чтобы человек внушительных габаритов свободно занял место за столом.

Еще одна пауза понадобилась для того, чтобы два командира внимательно изучили лица напротив, а потом удовлетворенно кивнули; практически синхронно. Им обоим не надо было объяснять, что означал этот кивок – и завершение процедуры знакомства, и (главное) осознание того, что широкая столешница разделяет двух разных людей. Наверное, только они сами («Ну, может быть, еще Оксана!», – подумал, и прочел такую же мысль в глазах визави Кудрявцев) смогли бы распознать те мельчайшие различия, что привнесли в лица людей события последних месяцев. Впрочем, были и вполне заметные изменения.

– Где это ты так загорел? – первым задал вопрос Кудрявцев-два, заставив первого улыбнуться еще шире.

Не от вопроса, а от этих самых приставок «один» и «два». Эту проблему он и предложил решить прежде, чем ответить на прямой вопрос, не имевший, как казалось, никакого отношения к такой знаменательной встрече.

– Предлагаю как-то обозначить нас, товарищ полковник, – кивнул он, резонно рассудив, что сидящий напротив человек появился в этом мире в тот самый миг, когда лицо Спящего бога разлетелось на куски в земном небе, – я человек скромный. Для своих просто Александр.

Полковник напротив рассмеялся:

– Ну, раз место скромника уже занято, согласен на Александра Николаевича. Так что насчет загара?

Александр такую настойчивость объяснил себе несколько нездоровым оттенком лица Александра Николаевича; искусственностью его загара. Он махнул рукой влево – туда, где в широкое окно по-прежнему вливались лучи не такого жаркого здесь солнца:

– Там, куда нас забросила последняя «шутка» Спящего бога (Александр Николаевич при этом понимающе улыбнулся) это солнце никогда не заходит. И жарит так, что… в общем, мы в первые же минуты едва не потеряли половину населения города. От солнечного удара. Хорошо, Света Левина не растерялась…

Улыбка на лице второго Кудрявцева потускнела, а потом исчезла совсем. Вместо нее сквозь побелевшие от внутреннего напряжения губы вырвались ужасные слова:

– А мы не успели… три десятка товарищей болотный гнус выпил. Досуха…

Лицо Александра становилось не менее страшным и безжизненным – по мере того, как в ставшем неестественно густым воздухе звучали одно за другим такие родные имена. И хотя он точно знал – все они в его городе живы, здоровы, и ждут его возвращения с добрыми вестями – сейчас он переживал гибель товарищей вместе с двойником. А может, еще острее – ведь тот уже сумел побороть свою боль, напластал на нее события, которые мало чем радовали и аборигенов, и нежданных гостей мира гиблых болот.

– Ну, теперь там от болот мало что осталось, – усмехнулся, наконец, Александр Николаевич, – разве что в памяти осколков римского племени. Да их детишек, с которыми пока не знаю, что делать.

– Зато я знаю! – воскликнул Кудрявцев-первый, усилием воли загоняя боль внутрь собственного сердца, – очень даже хорошо знаю! Потому что одну такую проблему мы уже решили!

– Рассказывай, – Кудрявцев-второй вскочил на ноги и рявкнул таким командно-непререкаемым голосом, что Александр невольно вспомнил те времена, когда был зеленым курсантом-новобранцем Ташкентского училища.

Вот так же он вскакивал, когда ротный старшина ожесточенно орал, явно наслаждаясь своей властью над вчерашними школьниками:

– Рота, подъем! Сорок пять секунд…

Александр Николаевич, очевидно, тоже вспомнил то благословенное время. Он расхохотался; но напряженный огонек в глазах не погас. И Кудрявцев принялся рассказывать о перипетиях появления в этом мире ЕГО города; о жестоком солнце, и об аборигенах, приноровившихся к этому неизбежному злу. Второй полковник, вновь, вслед за Александром, севший в свое кресло, переживал и кровавую драму в городе, и беды аборигенов с совершенно невозмутимым лицом. Но своего двойника он обмануть не мог; теперь в его сердце невидимыми шрамами откладывалась вся боль и страдания, что так скрывал от своих товарищей полковник Кудрявцев-первый. Впрочем, он не смог сдержать своего нетерпения, и даже восторга, когда Александр приступил, наконец, к описанию ритуала Магии смерти. Казалось, он сейчас опять вскочит, и увлечет двойника вниз, к своему «Варягу», и дальше – к огромному шару, в котором поместился целый мир Города, с единственным приказом:

– Быстрее! Показывай быстрее, куда надо лететь, чтобы провести еще один ритуал; теперь с римскими детишками.

Два взгляда вдруг метнулись вниз – к Камням, разложенным перед гнездами. Артефакты словно тоже уловили то желание полковника бросить все, и умчаться к неведомому побережью… Они вдруг замерцали; теперь не только далекое солнце, но и его семь крошечных осколков разгоняли полутьму в комнате. Рука Александра Николаевича словно сама потянулась к внутреннему карману. Один за другим напротив солнечных камней выстроились семь других – невзрачных, коричневых; но тоже несущих в себе необходимую информацию. Это Александр почувствовал, даже не взяв их в руки.

Александр Николаевич первым решился примерить ключи к замку; вернее – к замкам, которых всего на столешнице было двадцать восемь. Ровно половину из них заполнили Камни. По двум рядам артефактов, едва торчащих на столешнице, стремительно пробежали огоньки. Словно какой-то невидимый музыкант пытался настроить инструмент, способный одарить мир волшебной музыкой. Увы – настроить «инструмент», в котором не было половины «струн», или других важных частей, было невозможно. Это Александры почувствовали по раздавшемуся в их душах чуть разочарованному вздоху. Словно целая планета, набиравшая миллионы лет этот глоток воздуха, осторожно выпустила часть его; в великом нетерпении. Полковники понимающе переглянулись. Два ряда темнеющих пустых гнезд говорили сами за себя. Первым рассмеялся Александр Николаевич:

– И как мы будем называть их; наших тройников, и… черт – не знаю, как обозначить четвертого!?

Он ткнул пальцем в отверстия, откуда выбивались чуть заметные лучи цвета морской волны; потом остановил руку над черными гнездами. Последние словно вбирали неяркий свет внутрь себя, и улыбка Александра Николаевича растаяла – будто тоже провалилась в эти гнезда.

– Не завидую тому полковнику Кудрявцеву, который сейчас живет в подобной тьме, – подтвердил его опасения Александр, – думаю, на помощь ему, и всему городу надо спешить в первую очередь. Тебе спешить, Александр Николаевич. Ваш шар побыстрее нашего «Варяга» будет.

– А дети? – чуть растерялся полковник-второй.

– А детей мы заберем с собой. Пусть это будет чуть подольше, но зато надежней.

Александр Николаевич вскинул голову с немым вопросом.

– Потому что еще надо будет уговорить Витальку, вождя русов, и других вождей провести ритуал. Не уверен, что тебе удастся это сделать.

– А тебе?

Этот вопрос заключал в себе второй: «Неужели аборигены смогут различить нас? Неужели я не смогу подменить тебя на побережье?».

– Я попробую. Нет – я постараюсь!

Ответ тоже был с подтекстом, значения которого Александру Николаевичу объяснять не требовалось. Об изумительном чутье дикарей он и сам знал; просто сейчас его толкало вперед, к побережью, отцовское чувство, которое он невольно перенес на маленьких римлян.

Александру такие чувства не были чужды; по мере рассказа Кудрявцева-второго он погружался в жизнь города, рухнувшего в болота, и это, как предполагали оба, могло создать какие-то проблемы. Он вдруг рассмеялся, вызвав у двойника недоумение:

– Это я представил себе встречу двух Анатолиев, – объяснил он свое неожиданное веселье.

Кудрявцев-двойник его смеха не поддержал; напротив, нахмурил лоб:

– Ты лучше представь, как встретятся две Оксаны!

Александр быстро прогнал в голове разные варианты такой встречи; решил, что проводить такой эксперимент надо исподволь, подготовив обеих израильтянок к сюрпризу. Потом перед глазами пронеслась целая вереница лиц; в основном женских, отличающихся изрядной ревностью. Конечно, никаких поводов для проявления таких острых чувств никто давать не собирался, но женщины…

Полковники понимающе переглянулись, и приступили к разработке плана поисков еще двух Александров Николаевичей Кудрявцевых; с учетом всех сопутствующих неожиданностей – приятных и не очень…