Глава 5
Эх, Краснодар, столица Кубани! Город солнца, гостеприимства, пересудов и казачьего трудолюбия. Шелковицы, жареные семечки, многоцветный, гудящий, как улей, базар, городской драмтеатр, пенное цветение фруктовых деревьев и белые соцветья душистых акаций. Стоит отсюда уехать, чтобы понять, как трудно жить от этого чуда вдали. Никогда прежде Тоня Туманова не отличалась привязанностью к родному краю. Она мечтала о настоящей столице, где каждый метр – история, каждый театр – легенда, где здания охраняются государством как памятники старины, но не сносятся как развалюхи, где по реке плывут пароходы, а не допотопные лодки со скрипом уключин, где уже одно только место рождения дает превосходство. «В Москву, в Москву!» – бредила Тонечка Туманова вслед за чеховскими инфантильными сестрами и – отправилась в жалкое подобие районного центра. Антонина Аренова не пожалела об этой подмене ни дня.
Прошел год с того вечера, как она вернулась в свой пустой дом. Остались позади потерянность, страх за мужа, непонимание, как жить в одиночку. Помогла, как всегда, тетя Роза, встретившая со слезами родню на вокзале. После объятий, восторженных восклицаний над внучатым племянником и обеда с жареным карпом, щедро залитым луково-помидорной подливкой, под рюмку домашней наливки родственница предложила обсудить дальнейшую жизнь.
– Теть Роз, – взмолилась Тоня, – дай хоть в себя прийти! Мы же только что с поезда. Я, вообще, еще ни о чем не думала. Если тебя волнуют деньги, пожалуйста, не беспокойся. Мне будут перечислять из Сашиной части.
Тетка выразительно покрутила у виска указательным пальцем.
– Ты, я вижу, совсем свихнулась в своей тайге. Может, напомнишь, дорогая племяшка, когда я волновалась по этому поводу?
– Прости.
– То-то же. И, кстати, прекрати, наконец, называть меня тетей. Я своих не рожала, потому что ты у меня за дочку была, есть и будешь всегда. Замуж, между прочим, не вышла по той же причине, все боялась, «дядя» будет не так хорош, – язвительно подчеркнула она возможный родственный статус. – Помнишь Леонтия Семеныча?
– Нет.
– Ну, он тебе еще нитки цветные таскал, мулине для вышивки, забыла?
Племянница вспомнила долговязого рыжего дядьку с передним золотым зубом. Этот зуб пятилетнюю Тонечку особенно привлекал, потому что соседская Наташка согласилась дать за него бумажную куколку. Увы, зуб не выпадал, какие бы твердые ириски ни подсовывала гостю маленькая хозяйка, и желанный обмен не состоялся.
– Рыжий?
– Ну.
– А ты, что, собиралась за него замуж?
– Тю! – фыркнула тетка. – Я с ним даже не целовалась, в кино несколько раз сходили – и вся любовь. Он же не мужик – пустое место. Однажды на ноябрьские снег выпал и тут же, естественно, растаял, так ты бы видела, как он эти лужи обходил, – она вдруг вскочила с дивана, вышла на середину комнаты, нахмурила лоб, вытянула по-гусиному шею и, подтянув вверх воображаемую штанину, потрусила на цыпочках от серванта к закрытой двери, за которой спал Илюшка. Это выглядело так комично и нелепо, что Тоня, не выдержав, расхохоталась. Тетка плюхнулась рядом на стул. – Я с ним как-то весной случайно в универмаге нашем столкнулась. О, – говорю, – привет! Ты что здесь делаешь в рабочее время? А он мне важно так: тружусь тут. – Серьезно? – спрашиваю. – Кем же? – Заведующим, – отвечает. И приглашает в свой кабинет, дескать, глянь, дура, какого мужика упустила, жила бы сейчас, как королева.
– А ты?
– Что я?
– Пошла?
– Да на кой лях он мне сдался? Я, конечно, и сама уже ягодка залежалая, но он, вообще, никуда не годится: жирный, лысый и изо рта воняет. Нет уж, я лучше в очередях за колготками буду давиться, чем быть при таком «короле», – тетя Роза, которая раньше всегда отличалась сдержанностью, даже строгостью, все больше удивляла племянницу. Она вела себя, как легкомысленная девчонка, уверенная в своем обаянии и довольная отсутствием старших.
– Теть Роз, – осенило вдруг Тоню, – ты влюбилась?
– Послушай, Антонина, давай договоримся: не зови меня больше этим дурацким «теть». Тети на базаре пирожками торгуют, а я для тебя – самый преданный друг и единственная родня, очень любящая, между прочим.
– Точно влюбилась!
– У нас в роду, вроде, цыганок не было. В кого ты такая?
– Наверно, в тебя, милая моя Розочка.
– А что, очень заметно? – выдала себя наивным вопросом тетка.
– А что, – поддразнила племянница, – не смотришься в зеркало?
– Ладно, об этом после, не обо мне сейчас речь. Сама-то что собираешься делать?
– Ждать Сашу.
– Ждать да догонять – хуже нет. Это даже ребенку известно. Надо чем-то заняться.
– Без прописки кто ж меня возьмет на работу?
– Значит, будем решать проблему прописки. У меня паспортистка знакомая, попробуем через нее хотя бы временную сделать. Ты родилась в этом городе, жила. Муж – военный летчик, в Афганистане служит, почти герой – должны разрешить. А заартачатся – на лапу дадим. Завтра пойдем в магазин, приемник купим. У меня только радио да телевизор.
– Зачем?
– Голоса вражьи слушать. Их, правда, глушат безбожно, но если повезет, можно кое-что поймать. Знаешь, на каких самолетах твой Аренов летает?
– Да.
– Вот и послушаем американцев, те хоть скажут: кого подбили и сколько. А у нас – сплошная трескотня да вранье. Ладно, дорогая племяшка, давай спать, утро вечера мудренее.
С утра родственница бурлила энергией. Сбегала на базар, купила любимые Тонины помидоры «бычье сердце», малосольные огурцы, персики, янтарные сливы, душистое подсолнечное масло, сметану, которую можно резать ножом, домашнюю курочку для внучка – нагрузилась, точно биндюжник. Приготовила обед, двухкомнатную «хрущевку» заполнил аромат кубанского борща, заправленного старым салом. Испекла оладьи, укутала полотенцем тарелку, сварила манную кашу и постучала в дверь.
– Просыпайтесь, сони, подъем!
…Это было чудесное утро, когда все вокруг словно сговорилось оказать услугу: погода, природа, люди. Ласковое сентябрьское солнце не обжигало, а грело. На перекрестке, у гастронома бабульки торговали цветами – из бидонов торчали разноцветные охапки гладиолусов-георгин-хризантем, бесшумно скользили троллейбусы, проносились грузовики с арбузами и капустой, облокотившись на пухлый локоть, скучала в киоске «Мороженое» продавщица, лениво поглядывая на прохожих, – пахло югом, домом, покоем, где душа, как довольная сытая кошка, уютно сворачивается в клубок, уверенная в своей приближенности к раю.
– Светка Косенчиха доложила, что в овощной к вечеру арбузы завезут. Может, купим?
– Обяз-з-зательно! – подпрыгнул Илюшка и повис, ухватившись за их руки.
– Ах, ты, умница! – умилилась тетя Роза, целуя ребенка. – Бабушка всего тебе накупит: и помидорчиков, и арбузиков, и винограда, все будешь кушать, золотце мое. Надо только тачку у Косенков забрать, уже неделю как держат. Возьмем сразу пару мешков, под кровать закатим, и горя не будем знать. Арбузы очень полезны для кишечника. А завтра приготовлю синенькие с мясом. Вы с Ильей оба, как с креста снятые, вам нужно хорошо питаться, сил набирать. Ничего, Кубань быстро на ноги вас поставит.
– Мы не больные, – улыбнулась Тоня.
Племянница наслаждалась теткиной болтовней, точно божественным пением, обретая уверенность в себе, в будущем, в жизни. Все будет хорошо, Саша вернется, они снова заживут, как прежде, даже лучше. Ему дадут орден, он, конечно, это заслужит. С боевой наградой поступит в школу летчиков-испытателей, как об этом давно мечтает. Она, конечно, по-прежнему против, но доля жены военного летчика – терпеть, верить и ждать, поэтому придется одобрить это решение, все равно Аренов всегда поступает по-своему. Они станут жить в каком-нибудь большом городе, может, даже в Москве, будут ходить по театрам, музеям, в кино. Отдадут Илюшку в хорошую школу, нет, лучшую, потому что сын летчика-испытателя, героя Афгана достоин только самого лучшего. К тому же, Илья умный мальчик, развивается не по возрасту быстро. У Ареновых появится много друзей – образованных, талантливых, интеллигентных. О муже, безусловно, напишут в газетах: немыслимо утаивать информацию о человеке, который ради укрепления мощи своей страны ежесекундно рисковал собственной жизнью. Возможно, ее тоже попросят дать интервью: нельзя же писать о муже, обходя молчанием его жену. И вот тогда она скажет, что, если не хватает силы жить в постоянном ожидании известия о славе или гибели любимого человека, если такой силы в женщине нет, лучше женой летчика не становиться.
– Антонина, ты что, заснула на ходу? – вывел из мечтаний тетушкин голос. – Проходи к третьему кабинету, занимай очередь, жди меня, я скоро. Пойдешь с бабушкой в гости к тете? – промурлыкала она Илье, подхватила его на руки, подмигнула племяннице. – Для давления на психику, – и решительно зашагала по коридору вперед, неся ребенка, словно парламентер – белый флаг.
…Родной город принял свою беглянку. Разрешил временно поселиться, намекая, что постоянный порог для жены офицера, выполнявшего интернациональный долг, не убран, но лишь отодвинут. Это подтверждало главное: в стабильности можно быть уверенной только на пару с мужем.
День, когда Тоня получила первое письмо, решено было отметить как праздник. Тетка, сиявшая не меньше племянницы, предложила.
– Давайте, ребятки, я поведу вас в одно местечко. У нас тут на Красной открылось новое кафе, по телевизору даже показывали, в новостях. Посидим, мороженое закажем, папке вашему косточки перемоем, пусть ему там икнется. Пойдешь, казак?
– Пойдешь! – без колебаний четко выдал Илья, потом забавно наморщил лоб, задумался и добавил. – Моложеное полезно для голла, – при этом вид у него был авторитетный и важный.
– Не ребенок – лектор из общества «Знание», – восхитилась тетя Роза. – А скажи, дорогой, бабушке: ты кубанец или казак?
– И кибанец, и казак.
Тетка залилась счастливым смехом, сочно чмокнула мальчика в загорелую щечку.
– Ладно, дети, я пошла переодеваться. И вы собирайтесь, через пять минут выходим.
Кафе, которым их надеялась поразить тетушка, оказалось закрытым. На двери висела табличка с лаконичным объяснением «по техническим причинам». Каким образом мороженое увязали с техникой, было неясно, но возмущаться не имело смысла, и они решили пройтись по центру. Людей посмотреть, себя показать, а попадется на глаза что-нибудь симпатичное – повторить попытку.
Тоня с удовольствием наслаждалась прогулкой, которую не могли испортить даже теткины ахи и охи. Тетя Роза, не бывшая нигде дальше Сочи, с ужасом выслушала рассказ, как ее «дети» заблудились в тайге.
– Ты бы хоть обо мне подумала, – хваталась впечатлительная родственница за сердце. – Я ж не переживу, если с вами что-то случится!
– Перестань делать из мухи слона, мы здоровы и живы.
– А муха большая? – встрял Илья.
– Маленькая, – Тоня чуть замедлила шаг, проходя мимо большой террасы: на столиках – живые цветы в синих вазочках, молодые опрятные официантки в нейлоновых голубых халатиках, приятная негромкая музыка.
– А слон? – не отставал любознательный сын.
– Большой, – хорошо бы здесь посидеть, но своих денег кот наплакал, а разорять Розочку не хотелось. Тетка и так основательно потратилась, спустила все свои отпускные.
– Солнышко, – наклонилась наблюдательная родственница к Илье, – мороженое хочешь?
– Да-да-да!
– Пойдем, бабушка купит.
– А мама?
– Мама тоже пойдет, – решила за племянницу тетка и, не оглядываясь, повела малыша к одному из свободных столиков.
Аппетитно слизывая с ложки пломбир, тетя Роза принялась за воспитание.
– Если еще раз замечу, что ты пытаешься сэкономить на ребенке, не взыщи, устрою скандал.
– Зачем ты нас сюда привела? Деньги девать некуда?
– А если будешь заглядывать в мой карман, выпорю. И не посмотрю, что ты уже мать. Как тебе не стыдно, Антонина? Да я счастлива, что у меня есть, на кого тратиться! Не давай ребенку большие куски, горло будет болеть. Неужели до тебя до сих пор не доходит, что ближе и дороже вас с Ильей у меня нет никого!
– Боюсь, не доходит, Роза Евгеньевна, – раздался за спиной насмешливый мужской голос.
– Митенька, – расцвела, обернувшись, тетушка, – вот так встреча! Какими судьбами? А я слышала, ты в Киеве обосновался. Садись, дорогой, в ногах правды нет.
Из-за теткиной спины вышел Дмитрий Овчинников, любимый тетушкин ученик и первая любовь племянницы. До перевода в городской отдел народного образования Роза Евгеньевна учила школьников химии. В Овчинникове она души не чаяла, считала его аналитиком от природы и прочила блестящее будущее ученого. Митя был старше Тони Тумановой на восемь лет и, когда ей повязали пионерский галстук, он уже был студентом. О влюбленности стеснительной девчушки юноша не подозревал. Частенько захаживал к учительнице за специальной литературой, рассуждал о преимуществе химии над другими науками, советовался, как решить проблему выбора между органикой и неорганикой. А рядом обмирала от восхищения смешная малявка с косичками, закрученными забавными баранками над ушами.
– Боже мой, неужели это ваша племянница, Роза Евгеньевна? – весело изумился теткин любимчик, разглядывая Антонину. – Тонечка, это, правда, вы или ангел спустился с небес?
– Мама, что такое ангел? – тут же вцепился в незнакомое слово младший Аренов.
– А ты, малыш, стало быть, ангелочек, – констатировал Дмитрий и пожаловался. – Почему небеса так несправедливы, Роза Евгеньевна? Кому посылают целый сонм ангелов, а кому – ведьм да чертовок, что, впрочем, одно и то же.
– Справедливость, Митенька, как капризная женщина: никакой логики, одна причуда. А причуды понять невозможно, с ними приходится только мириться.
– Представьте меня вашей племяннице, Роза Евгеньевна. Думаю, эта прекрасная незнакомка меня совсем не помнит.
– Ошибаетесь, – возразила «незнакомка», – я отлично вас помню. Вы пили чай из большой синей чашки с золотым ободком и объедали нас вишневым вареньем.
– Хочу валенья! – решительно заявил Илья.
– Любишь сладкое? – полюбопытствовал Дмитрий.
– Да-да-да!
– Правильно, мозг надо с детства питать углеводами, тогда вырастешь умным. Хотя, по правде, парень, от ума только беды, и в этом еще одна вселенская несправедливость. Ладно, не буду вам больше мешать. Иногда при общении вступает в силу закон перехода количества в качество, и тогда радость вырастает в скуку. В таких случаях главное – не упустить этот момент, правда, малыш? – Илья не ответил, радостно стукнул ложкой о край розетки. – Ну, что ж, молчание часто является завуалированной формой согласия, – заключил Дмитрий, поднимаясь со стула. – Рад был встрече, дорогая Роза Евгеньевна.
– Взаимно, Митенька. Заходи в гости, посидим, потолкуем, чайку попьем с вишневым вареньем. Я по привычке каждое лето запасаюсь парой литровых баночек. Наверное, не теряю надежды, что как-нибудь навестишь старую зануду.
Конец ознакомительного фрагмента.