Глава 7
Я очнулся на каком-то диване. Не знаю, сколько прошло времени с того ужаса в подъезде. В моих глазах всё расплывалось, и я видел только силуэты людей, двигающиеся передо мной в ярком, ослепительном до рези, свете.
Вскоре зрение стало лучше, и я увидел несколько врачей в белом, склонившихся надо мной с какими-то приборами, бинтом и шприцем.
– В общем-то, ничего страшного, – услышал я чей-то спокойный, ровный голос. – Надо бы его в больницу везти, да лучше бы не трогать. Рана-то пустяковая, но. …
– Понимаю, понимаю…
– Вы милицию вызвали?
– Да, вместе с вами, но что-то вот не видать.
– Что ж, надо подождать будет, – теперь я увидел, что говорит врач. Он обратился к своей напарнице. – Ну что, повезём?
– А чего его везти? – ответила она, глянув мне в глаза. – Он, вон, уже очнулся!.. Завтра оклемается, послезавтра встанет на ноги.
– Да, но. … А вы ему кем будете? – я понял, что врач обращается к кому-то из хозяев квартиры, которые стояли где-то за моим изголовьем.
– Да никем, в общем-то. Я его впервые вижу. Так просто, пожалели человека. Шутка ли – на лестнице лежит с ножом в груди. Как ещё жив остался!
– Ну, тогда надо забирать, – пожал плечами врач.
– Куда забирать?! – врачиха вытаращила на него удивленные глаза, будто недоумевая, что он чего-то не понимает. – Вон же, сказал человек, что он может у себя оставить.
Она перевела взгляд и указала рукой на кого-то за моей спиной.
– Да-да, – раздалось в ответ неясное шамканье. – Да-да, если хотите, а почему бы и нет…
– Ну, вот и отлично! – заключила женщина и развернулась, чтобы уходить.
– Подожди! – одернул её врач. – Постой, надо же хоть милицию дождаться, заключение дать.
– А что там давать? Вот, – врачиха извлекла из своей сумки мешок и принялась что-то царапать на нём ручкой. Минут через пять она протянула доктору листок. – Вот наше заключение. Всё в порядке, пошли.
Они вышли, и я теперь увидел хозяина квартиры, который пошёл их провожать. Вскоре он подошёл ко мне, и я увидел мужчину старшего возраста, но ещё не старика. Он посмотрел на меня внимательно и спросил:
– Как же это ты, парень? Как тебя угораздило?
– Не знаю, – я хотел пожать плечами, но острая боль пронзила тело, и невольный стон вырвался из груди.
– Да ты лежи, лежи, – хозяин квартиры сделал останавливающее движение рукой.
– Не надо милицию вызывать, – тихо попросил я.
– Почему? – изумился он.
– Не надо…
– Да, но и как же всё это…
– Почему они не забрали меня в больницу?
– Не знаю, не знаю. Кого сейчас поймёшь? Вот, попросили, чтобы оставил. … Хотя должны были забрать, – мужчина немного помедлил, но потом поинтересовался. – А ты сам, где живешь? Может, родителям твоим позвонить, сообщить, что с тобой случилось?
– Да нет, я не местный.
– А как же ты попал в переделку? За что тебя так?
– Да мало ли что случается…
– Верно-верно. Так, ты говоришь, милицию не надо вызывать?
– Не надо.
– Ну, хорошо, лежи пока…
На следующий день я почувствовал себя значительно лучше и смог осмотреть своё тело.
Рана была у сердца, но лишь слегка глубока, уже запеклась сверху кровью. Я попросил мужчину, чтобы он перевязал по новой слезшие повязки, а потом стал знакомиться.
Хозяина звали Сергей Васильевич. У него было двое детей. Ему было лет под шестьдесят, но выглядел он для своего возраста ещё удивительно молодо. Дети были довольно-таки маленькими. Сергей Васильевич объяснил, что это дети его невестки, а где она сама находится, я так и не понял.
На третий день я встал и начал ходить, хотя раны и ушибленная рука ещё болели. Когда хозяин квартиры куда-то отлучился, попросив меня присмотреть за детьми, я осмотрел комнаты.
Обстановка их была удручающе бедная, только на балконе, куда мне захотелось выйти, висели странные шкуры и шкурки разных мастей.
Не без брезгливого отвращения я осмотрел их, но так и не понял, с какого зверя они сняты.
Вскоре, ближе к полудню, пришёл Сергей Васильевич, принёс яблок детям, и мы сели есть какую-то баланду, приготовленную грубыми мужскими руками.
За столом я нечаянно поинтересовался происхождением шкурок и чуть не испортил себе аппетит, узнав, что они собачьи.
– Я собачником работаю, – пережёвывая кусок жёсткого мяса, произнёс Сергей Васильевич, и у меня в тот же момент возникло ощущение, что мы едим собачатину. – Хочешь посмотреть, как мы их ловим?
– Хочу, – неуверенно произнёс я, сам не зная, хочу этого или нет.
– Ну, тогда вечерком…
Когда его внучки, братик и сестричка, были уже в постели и быстро заснули, он спросил:
– Как себя чувствуешь?.. Идти можешь?..
Я согласно кивнул головой.
– Тогда идём. На, накинь это, – он бросил мне какую-то дерюгу из брезента, что-то вроде короткого плаща с капюшоном.
Я оделся, мы вышли из квартиры, осторожно притворив дверь, спустились вниз и сели на лавочку.
– А что дальше, – поинтересовался я.
– Сейчас, сейчас. Машина должна подъехать.
Минут через десять в ночной тиши послышался звук мотора, и к подъезду подъехал фургон.
Мы сели в кабину. Сергей поздоровался с молодым водителем, может быть, немного старше меня по возрасту:
– Здравствуй, Жорик, ты ружжо прихватил?
– А как же! Здравствуйте, Сергей Васильевич, а это кто?
– Это с нами, помощник. Поехали.
– Куда сегодня?
– На свалку, – он назвал район города, и пока мы пересекали его, рассказал историю, то ли придуманную им, то ли действительно происшедшую:
«На той свалке, как наговор: каждую осень такая свора собак собирается, что мимо ходить не посмей. Что их туда манит – не понятно, ведь груда железяк и больше ничего.
То ли в прошлом, то ли в позапрошлом году парень девку туда повёл, – ну, известное дело, зачем повёл. Так вот, на них там собаки напали. Девке-то удалось убежать, она на помощь и позвала. А от парня рожки да ножки остались. Один ботинок только и нашли. Вечером туда лучше не попадать».
– Неужели собаки могут человека съесть? – удивился я и почувствовал крупные мурашки на спине.
– А что тут удивительного?
– Ну, как, это же не волк всё-таки….
– Почему не волк? – вмешался в разговор Жорик. – Они же дикие. По лесам бегают и с волками, бывает, смешиваются кровью. Получаются полусобаки-полуволки – лютый зверь, человека не боится и беспощадный, кровожадный, похлеще всякого волка будет.
– Ну, если так, то это прямо бедствие какое-то и с этим надо бороться, – неуверенно произнёс я.
– А мы что делаем? – воскликнул Сергей Васильевич.
– Да нет, – помотал головой я, – не так. Это надо объявить настоящей войной бродячим собакам, и пусть все жители города, как могут, их уничтожают.
– Да ну-у! – скептически, с иронией протянул Жора, энергично управляя машиной. – Скажешь тоже! Не всё так страшно. Нас вполне хватает. Или ты нас без работы хочешь оставить?! – он засмеялся снисходительно над моим наивным предложением.
– Ничего я не хочу. Кто я такой?..
Вскоре мы оказались на окраине города. Улица неожиданно закончилась, и машина запрыгала по ухабистой грунтовке. Выехав из сада-дичка, мы увидели в темноте впереди непонятное жонглирование факелами.
Как оказалось это были подростки, мальчишки среднего школьного возраста. Они прятались за полуразвалившимся забором с проломом и оттуда метали в груды покорёженных, наваленных друг на друга автомобильных кабин бутылки с бензином, заткнутые горящими тряпками, и смолянистые факела, намотанные на длинные палки.
Бутылки бились среди железа, вспыхивали растекающимися кострами, озаряя багровыми сполохами скелеты машин, и там иногда, как призраки, появлялись тени собак, раздавались визги и рык.
– Эй, пацаны, вы што тут творите? – подошёл к ним Сергей Васильевич, держа в одной руке наперевес карабин, а в другой нечто, напоминающее сеть.
– Собак убиваем, – по-простому ответил один из них.
– Во, видал помощничков?! – повернулся Сергей Васильевич к ставшему рядом с ним Жоре, у которого также было оружие. На лице его в отсветах пламени засияла недобрая улыбка, с которой он вдруг бросился на мальчишек. – А ну, марш отсюда, шпана!
Пацаны прыснули в разные стороны, растворившись в темноте, и вскоре оттуда стали доноситься в ответ обидные ругательства в адрес «злого дядьки». Сергей Васильевич поднял карабин к плечу и поводил стволом из стороны в сторону, угрожающе прикрикнув:
– Я не шучу! Сейчас кто-то доиграется!
Для пущей убедительности, стремительно повернув руку и почти не целясь, он выстрелил в стоявшее метрах в десяти, у забора ведро, которое загорелось густо чадящей копотью.
Голоса из темноты затихли.
– То-то же! – резюмировал победу Сергей Васильевич. – А то вздумали тут шкуру собакам портить! Я вам покажу!.. Шпана!.. На, держи! – он бросил мне сеть, и она, раскрывшись в полёте дырчатой тенью, окутала меня с головой. – Будешь бросать на собаку, а когда она запутается – там есть специальный тросик – затягивать в мешок и относить в будку.
Выпутавшись из сети, я со злостью посмотрел на Сергея Васильевича, но он, видимо, по-своему понял этот взгляд:
– Или боишься?.. Тогда садись в кабину и…
– Да нет, не боюсь! – выпалил я, пытаясь дать ему понять моё настроение.
– Ну, раз так – пошли, – его, видимо, не задели мои слова.
Жора включил огромный электрический фонарь, и они полезли за забор, озаряемые всполохами пламени.
Я последовал за ними, стараясь не отставать. Мне сделалось вдруг страшно за своё здоровье и жизнь, стоило только подумать, что вдруг из темноты вылетит и хватанет за ногу какая-нибудь бешеная псина…
Металлолом высился справа и слева тёмными грудами, среди которых кое-где ещё догорал бензин и подожженный им мусор. Изредка в отсветах пламени и в свете фонаря, который держал Жора, мелькали собаки, остервенело щерясь на свет и поджимая хвосты.
Сергей Васильевич то и дело вскидывал карабин, но почему-то не стрелял. Жора осторожно крался рядом с ним, я следовал сзади.
Вдруг сзади, за моей спиной раздался приглушённый рык, и мелкая дрожь охватила моё тело. Я хотел попросить, чтобы Жора посветил туда фонарём, но не решился, боясь оказаться осмеянным мужиками.
Мы продолжали пробираться вглубь свалки, как неожиданно рык раздался совсем уже рядом.
Тут уже я не выдержал:
– Жора, посвети сюда!
Жора повернулся ко мне, и свет луча выхватил из темноты целую стаю собак, подобно шакалам кравшуюся за нами по пятам в темноте. Впереди всех была собака размерами своими похожая больше на волка, и только тёмная полоса на морде и спине делала её отличной от него.
Луч фонаря ослепил собак, и они остановились в полутора метрах от меня. Вожак их стоял, подняв переднюю лапу и собираясь, видимо, броситься вперёд. Остальные обступили его плотным полукольцом сзади, выжидая, что он предпримет.
– Э-э, сколько вас много! – удивлённо произнёс Сергей Васильевич, тоже обернувшись. – У меня и патронов на всех не хватит.
Вожак сделал шаг вперёд, приближаясь ко мне, и я невольно попятился назад, наткнувшись на Жору. Тот повёл фонарём вокруг и с присвистом произнёс:
– Слушай, Серёга, да они нас прямо окружили.
– Ну да?!..
– Да посмотри сам!
Сергей Васильевич выхватил у Жоры фонарь, и я оказался снова в темноте. Страшная псина была где-то совсем рядом, и мне не оставалось ничего больше, как ждать, что в любую секунду она может броситься на меня.
Луч выхватил из темноты подбирающихся с нескольких сторон среди мусора и покорёженного металла, спускающихся вниз с наваленных грудами кузовов и кабин собак. Они крались молча, и, если бы в это можно было поверить, то я бы решил, что эти голодные бездомные бродяги действовали, сговорившись заранее.
– Э-э, да тут пахнет керосином! – вскричал Сергей Васильевич. – Ты посмотри, что делается!..
Мне показалось, что голос его дрогнул.
– Зря ты бензин запалил! – посетовал ему в ответ Жора.
– А-а-а, чёрт!!! Что тут происходит!..
Чувствуя, что тот огромный пёс совсем рядом, я снова попятился назад.
– Что такое?! – спросил у меня Жора.
– Та псина, она совсем рядом!
– Серёга, ну-ка, посвети!
Луч фонаря скользнул к нам, и мы увидели, что вожак в полуметре от нас готовиться к прыжку.
– Ах ты, тварь! – Жора вскинул свою винтовку и выстрелил от пояса уже тогда, когда огромная туша с угрожающим рыком, скорее напоминающим рёв дикого зверя, оторвалась от земли.
Раздался оглушительный визг. В свете фонаря мелькнуло где-то рядом белое пузо животного с багровой рваной раной. Мы с Жорой отпрянули в стороны, собака, пролетев, упала кубарем чуть дальше того места, где только что стоял я.
– Стреляй, стреляй, Серёга! – услышал я из темноты голос Жоры.
Луч заплясал по земле, пытаясь поймать с визгом мечущуюся собаку. Раздался выстрел. Потом ещё раз выстрелил Жора. Визги смолкли. Вожак перестал шевелиться. Где-то далеко затихли раскаты пальбы.
– Всё, я остервенел! – признался Жора и, перезарядив винтовку, бросился в темноту. – Посвети, Серёга!
Было видно, как собаки разбегаются от него, и тех, что замешкались, он стрелял прямо у себя под ногами. Грохот выстрелов, визг собак, блеск пламени и силуэты, мелькающие в луче света, смешались в одну кутерьму.
– Жора, заканчивай! – крикнул Сергей Васильевич. – Пора браться за работу.
Но выстрелы продолжали грохотать, перебивая визг многих подстреленных, раненных и умирающих животных, раздававшийся вокруг на все лады.
– Ты слышишь, что я тебе говорю?!! – заорал ненормальным голосом Сергей Васильевич.
Жора подошёл к нам, и он посветил ему в лицо фонарём:
– Ты что, спятил?
– Да нет, в общем-то.
– А чего палишь, как придурошный?!
– А чего они такие наглые, твари?!
– Так, всё, успокойся, давай работать.
Мы принялись бродить, выискивая собак и отлавливая их сетью по одной и целыми группами. Мне показали, как это делать, и я занимался этим под присмотром Сергея Васильевича, а Жора бросал вторую, точно такую же сеть.
Собаки теперь не огрызались и не сильно-то пытались убегать, а, попав в луч света, поджимали хвосты и прижимались к земле, напуганные произошедшим. Без особого труда нам удалось отловить и набить их в фургон дюжины с три.
Когда дело близилось к концу, я отошёл в кусты и, встав, чтобы оправиться, услышал вдруг за своей спиной совершенно отчётливо вновь тот рык, от которого холодные мурашки поползли по моему телу. Онемев от ужаса, я обернулся, но в темноте ничего не увидел. Сергей Васильевич и Жора были где-то в дебрях свалки, далеко, чтобы помочь мне хоть чем-то.
Не помня себя от ужаса, я бросился наутёк, напролом через кусты. Подстёгиваемый страхом, наступающим мне на пятки, я не разбирал дороги, и мне казалось, что тяжёлое дыхание огромной собаки неотступно раздаётся за моей спиной.
Пробежав сквозь лесопосадку, я пересёк вспаханное поле, утопая в свежей, мягкой пашне, набрав земли в кроссовки и, то и дело, спотыкаясь и падая. Злобный рык и тяжёлое дыхание гулким звоном стояли в моих ушах.
Темнота вокруг, кусты и бездорожье сменились редкими огнями в окнах частных домов, потом призрачно освещёнными кварталами, улицами и тёмными дворами города, но я мчался вперёд, не в силах остановиться, не чувствуя усталости или одышки. Мне надо было бы обернуться назад, но страх не позволял этого сделать.
В конце концов нелёгкая вынесла меня на кладбище, и я сразу сообразил от страха, что пробираюсь между могил и скачу через их оградки. Когда же до меня дошло это, то холодный ужас, точно меткая стрела, пущенная из мрака ночи, пронзил моё сердце, и странное падение увлекло меня. Лишь, когда уже было поздно, я понял, что валюсь в какую-то яму.
Ударившись обо что-то головой, я потерял сознание, будто бы меня полностью отключили от внешнего мира, как ненужный автомат.
Очнувшись, я увидел, что лежу в нелепой позе на дне какой-то ямы. На память так и пришло, что же со мной произошло прошлым вечером, и лишь с трудом вскарабкавшись по крутой и скользкой глинистой стенке, я понял, что угодил в свежевырытую могилу, и вспомнил, как это произошло.
Едва я выбрался из ямы, как тут же обнаружил, что место это мне хорошо знакомо. Однако почему именно оно знакомо мне, память оказывалась ответить.
День очень быстро прибывал, а я всё стоял и стоял у свежевырытой могилы на перекрёстке двух кладбищенских дорожек, стоял, силился и не мог никак вспомнить, откуда же мне знакомо это место.
Народу вокруг становилось всё больше и больше, будто бы это был какой-нибудь парк или сквер в центре города, а не кладбище. Вскоре людей стало так много, что они стали толкать меня, то и дело задевая.
– А ну-ка, отойди, парень! – раздалось за моей спиной, и я увидел неказистого приземистого мужика, с бородой, который был в фуфайке на пёструю фланелевую рубашку и в дрянной собачьей шапке, не смотря на довольно-таки тёплую ещё погоду. Мужик шёл прямо на меня, махая впереди себя рукой.
За мужиком шла целая процессия, неся в руках венки и портреты, и тут до меня дошло, что кого-то хоронят, и что покойника я почему-то очень хорошо знаю.
– Кого хороните? – спросил я, но мужик лишь отодвинул меня своей здоровой пятернёй в сторону, освобождая дорогу к могиле.
Тогда я стал вглядываться в лицо на портретах, что несли в руках причитающие, голосящие, но всё же продолжающие своё движение вперёд на подкашивающихся ногах женщины и старухи в чёрных платках и косынках. Однако рассмотреть фотографию мне долго не удавалось, потому что она то исчезала за чьими-то спинами, то прыгала, а то вдруг и вовсе теряла ясные очертания, а меня к тому же отвлекали другие мелкие подробности происходящего.
Вдруг совершенно явственно привиделся мне лик моей матушки. Он был на этих портретах, но протирая от ужаса глаза, я вдруг увидел уже лицо Вероники, а потом оно превратилось в лицо её дружка.
И тут меня словно молнией прошибло, потому что я вспомнил, откуда я знаю это место. Да, это сюда, к могиле своего погибшего дружка подводила меня прошедшим летом Вероника, рассказывая жуткую и мало похожую на правду историю его гибели. Но почему теперь могила была пуста и свежа, будто бы её только на днях выкопали? Неужели его решили перезахоронить?
Процессия приблизилась к яме и поставила красный с чёрным гроб рядом с ней на две табуретки. Стали подходить навзрыд ревущие женщины, обнимать покойника, целовать его в лоб.
– Подойди, попрощайся! – услышал я у самого уха совет, произнесённый таким дружеским тоном приятного голоса, что невольно обернулся посмотреть, кто это может быть.
Это был человек в старинном фраке и столь же старой шляпе-цилиндре, из-под нешироких полей которой на меня смотрели зелёные, колючие, ярко горящие глаза. Рыжие усы неприятно выделялись на его бледном, как мел, лице, и напоминали аппликацию на детском рисунке на бумаге.
– Подойди, попрощайся! – вновь посоветовал мне странный до жути тип приветливо.
Я почему-то последовал его совету, но, приблизившись к гробу, с ужасом увидел самого себя, лежащего в нём.
– Попрощайся с покойником! – настойчиво преследовал мой слух дружелюбный голос.
Будто загипнотизированный я наклонился к мертвецу, но теперь его лицо было не похоже на моё.
– Поцелуй, поцелуй! – послышалось за спиной, и в тот же самый миг, когда мои губы были уже совсем близко от густо-жёлтой кожи покойника, мне вновь привиделось, что это я сам лежу в гробу.
Я отпрянул, попятился назад и увидел, как человек в котелке смотрит на меня, оскалившись в ослепительной улыбке.
– Что же ты испугался? – спросил он. – Иди ко мне, ну!
В ту же секунду холодная жуть молнией пронзила моё тело, потому что нога, отступая, не встала на твёрдую землю, и я повалился куда-то назад. Обернувшись в падении, я только и успел увидеть, что падаю в ту же самую свежевырытую могилу, что была приготовлена для усопшего.
Упав на спину, я больно ударился, и тут же сверху раздался голос «рыжих усов»:
– Давай руку!
Он протянул навстречу мне руку, и она стала удлиняться, дотянувшись вскоре костлявой, худой пятернёй до моего горла. Взяв за него, он вытащил меня наверх. Я закричал от ужаса, возросшего от того, что люди вокруг, совершенно не обращая внимания на происходящее, продолжали хоронить гроб с неизвестно чьим телом.
– Это твой труп! – сказал мне тип с рыжими усами. – Смотри, его опускают в могилу!
Он схватил меня за плечи и с лёгкостью бросил обратно в яму. Я упал на крышку заколоченного гроба и почувствовал, как комья сырой земли посыпались сверху.
– Я не хочу, не хочу! – вырвалось из моего горла, и я очнулся от кошмарного сна…
Было уже утро. В яме, в которой я оказался, стоял ещё полумрак, но небо над моей головой уже посветлело.
Я был удивлён происшедшим, но никак не мог припомнить, что произошло прошлым вечером. Голова гудела, как медный котелок.
Мне понадобилось довольно-таки много времени, чтобы выкарабкаться из двухметровой ямы. Вокруг меня действительно было кладбище, то самое кладбище, где мы когда-то были с Вероникой, и где был похоронен её дружок.
Место вокруг свежевырытой могилы показалось мне весьма знакомым, и я почувствовал, как бегут по спине мурашки, когда узнал, но быстрее того догадался, что яма-то была вырыта в том самом месте, где был похоронен тот самый Афанасий.
Странные воспоминания о совпадениях, преследующие меня, нахлынули вдруг, заполонив моё сознание, выдавив на челе холодные, крупные капли пота, и мне показалось, что я схожу с ума. Кошмары прошедшего странного отпуска не хотели отпускать меня, и наступали на пятки, неотлучно следуя за мной по жизни.
Мне стало вдруг удивительно, как это я ещё держусь и не умер или, действительно, не сошёл с ума.
Прошлое гналось за мной, взнуздав время, и когда настигало, из-под колёс его залихватского тарантаса обдавало меня с ног до головы холодной жижей липкого, проникающего в самую потаённую глубину души смертельного ужаса.