Глава 5
Малюта сидел за столом, опершись на кулак и пьяно вглядываясь в дно пустой чарки. Его опухшее от пьянок лицо кривилось в гримасе улыбки, отпугивая посетителей. На протяжении двух месяцев каждый вечер он приходил в эту корчму, садился за один и тот же стол и напивался в дым. И чуть ли не каждый раз его визиты заканчивались пьяной дракой. Испуганный хозяин грустно поглядывал на редких гостей своего заведения. Буйный тысяцкий отбивал желание у народа приходить сюда. Дела в заведении шли все хуже и хуже, в то время как в соседних корчмах залы были битком забиты народом.
– Корчма-р-рь!!! Медовуху неси! Что-то совсем в горле пересохло.
Грустно покачав головой, хозяин обреченно пошел к его столу, неся в руках кувшин с напитком.
– Малюта, может, хватит тебе пить? Ты ж сам на себя не похож. Уже и в Дружине разговоры ходят...
Медведич, пьяно пошатываясь, поднялся на ноги, схватив корчмаря за ворот рубахи. Вглядываясь в него мутным взором, он нахмурился.
– Какие такие разговоры?
Хозяин вздохнул, испуганно отмахнувшись рукой:
– Да никакие. Это я так...
– Нет уж, ты говори! Какие разговоры ходят в Дружине? – Пьяно икнув, Малюта упал на лавку и ударил по столу кулаком: – Я знать хочу!
Поставив кувшин на стол, корчмарь пошел назад за стойку, тихо бормоча под нос ругательства. Говорить с медведичем, когда он во хмелю, – дело гиблое, того и гляди морду набьет. Заглянув в подсобку, хозяин кликнул сына и что-то прошептал ему на ухо.
– Беги к дому дружинного воеводы, к дядьке Тугдаме. Передай, что мне помощь его нужна, – снимая с крюка большой копченый окорок, отец вздохнул, – и гостинец от меня передай. Скажи, пусть поскорее приходит, покуда Малюта буйствовать не начал.
Мальчишка кивнул в ответ, жадно поглядывая на мясо. Рука его ненароком коснулась кармана, нащупывая маленький ножик. Отец нахмурился, поймав сорванца за ухо:
– Не смей на мясо даже глянуть! Уши оборву! Марш отсюда!
Налив очередную чарку, Малюта долго глядел в нее, вновь погрузившись в свои грустные мысли. Картины сражения двухмесячной давности преследовали его, вновь и вновь будоража сознание. Брат Ярослав. Как он мог поднять на него меч? На него, на старшего брата! Как не дрогнула его рука?! Малюта опрокинул сладкую чарку, добавляя горечь своей душе. Пожалел. Нужно было убить его, чтобы род медведичей не срамил! Тысяцкий в сердцах ударил кулаком по столу, вновь наполняя чарку. Эге ж, убить. Он усмехнулся, памятуя жестокий бой с братом. Такого, попробуй, убей – сам еле ноги унес, и на плече зарубка на память осталась. Что же это в мире делается, если брат на брата меч поднял? Куда же смотрят Боги? Чарка вновь опрокинулась, подливая масла в разгорающийся огонь. Чернава. Как долго он ее искал, скитаясь по белу свету, словно безродный. Поначалу она снилась ему каждую ночь, все о помощи взывала. Просыпаясь в холодном поту, он стискивал кулаки, желая покарать похитителя. И что? Малюта обнял голову руками, вспомнив ее ненавидящий взгляд. Чужая. Чужая невеста!
– Будь ты проклят, Стоян! Будьте вы все прокляты!!!
Медведич вскочил с лавки, выхватив из ножен клинок, и принялся яростно рубить ни в чем не повинный стол. Дверь корчмы отворилась, впуская внутрь дружинного воеводу.
– Меч в ножны, дружинник!
Услышав громкий окрик, Малюта обернулся, ринувшись, словно бык, к наглецу. Его мутный взор встретился с уверенным взглядом воеводы.
– Меч спрячь. – Произнес Тугдаме уже спокойным голосом, проходя в зал и присаживаясь за изрубленный клинком стол. – Корчмарь, медовухи! С тысяцким своим выпить желаю.
Медведич недовольно бросил меч на стол, кулем рухнув на лавку напротив.
– Чего пришел? Корчму спасать? Не боись, воевода, сегодня драки не будет. Некого тут бить, разбежались все, словно псы трусливые.
Тугдаме понимающе кивнул и непроизвольно коснулся рукой едва затянувшейся после сражения раны.
– Вот так, значит. Трусы разбежались, и храброму тысяцкому не на ком свою силу показать? Молодец.
Тугдаме принял кувшин из рук благодарно кивнувшего ему хозяина.
– Выпьем, Малюта?
Медведич пьяно потянулся рукой, пытаясь поймать ускользающую чарку.
– Э, брат, да ты, я вижу, уже хорошо на грудь принял, – покачал головой воевода, разливая медовуху по чаркам. – Ну, давай еще по одной, поговорим да по домам пойдем.
Медведич опрокинул чарку и усмехнулся:
– По домам, говоришь? А где у меня дом? А, воевода? Где мой дом? В казарме? Нет у меня ни дома, ни жены. Никого нет. Даже брата родного больше нет...
Тугдаме удивленно вскинул бровь. Целых два месяца он не мог понять, что творится с молодым тысяцким.
– Брата, говоришь, потерял? Видел, как он в той битве пал?
Малюта покачал головой, поднимая от стола свой мутный взор.
– Не пал он. Сразились мы с ним, грудь на грудь сошлись... Вот и потерял.
Тугдаме нахмурился, понимая, что дело нешуточное. Вновь наливая по чарке, он вздохнул:
– Убил, что ль, брата?
– Дурак ты, воевода. Как же я могу брата родного загубить. Негоже так. А вот он меня чуть к праотцам не отправил. Насмерть со мной рубился. И глаза, – Малюта замер, вспоминая взгляд Ярослава, – глаза на меня выпучил, словно не узнает меня. Ну, как так, Тугдаме? Как такое может быть, чтобы брата родного не видеть и не слышать?
Воевода кивнул, начиная понимать, в чем беда медведича.
– Колдовство – точно тебе говорю. Ты же видел, сколько ведьм в их воинстве? Говорят, ты собственной рукой двух ведьм зарубил? Молодец, тысяцкий, славное дело сделал!
Малюта нахмурился, с трудом извлекая из памяти обрывки воспоминаний. Женские крики, бегущие прочь ведьмы, окровавленный клинок.
– Что ж тут славного, Тугдаме? Бабу мечом рубить?! Да они мне каждую ночь снятся! Их глаза, крики, кровь. А рыжая, та и вовсе из головы не выходит. На нее рука не поднялась, больно красива девка.
Тугдаме усмехнулся, вытягивая из него слово за словом.
– Какая такая рыжая?
– А я почем знаю? Стала на пути, руку подняла, – Малюта на мгновение умолк, вспоминая, – и коня моего остановила. Про таких баб, верно, и говорят, что коня на скаку остановят...
– А ты что ж? Убоялся ее?
Лицо медведича вдруг стало серьезным, словно он протрезвел на мгновение.
– Не боюсь я никого, воевода. Просто в глаза ее зеленые заглянул... А она и говорит мне, мол, негоже на девку меч поднимать. В общем, отпустил я ее. А, может, сама убежала? Не помню.
Воевода неодобрительно покачал головой, начиная понимать, что к чему.
– Приворожила она тебя, Малюта. Сильно приворожила. Ведь по сей день она у тебя из головы не выходит. Сходил бы ты к волхву, кабы не сглазила.
Медведич расхохотался, хлопнув ладонью по столу, словно подводя итог их затянувшемуся разговору.
– Не пойду я никуда. И сглаза никакого не было. Просто права она. Нельзя на бабу меч поднимать.
– Ну, может, и так. – Тугдаме поднялся из-за стола, пристально глядя на Малюту. – А теперь, тысяцкий, слушай мой приказ. Забрал меч и марш в казарму! Сегодня последний день, когда я терплю твою пьяную рожу! И чтоб в корчму эту более ни ногой, не то разжалую и выкину из Дружины пинком под зад.
Малюта покорно кивнул, вставая из-за стола. Спрятав меч в ножны, он бросил на стол несколько монет.
– Эй, корчмарь! Не серчай, если что не так.
Хозяин радостно всплеснул руками, метнувшись к двери выпроваживать гостей. На улице Тугдаме обнял Малюту за плечи, заглядывая ему в глаза:
– А насчет брата я тебе так скажу. Кровь в ваших жилах одна течет. И как бы демоны ни ворожили, сильнее заклятья, чем родная кровь, ни один чародей еще не придумал. Потому не торопись от брата отрекаться. Думаю, не по своей воле он руку на тебя поднял. Спасать его надо, а не карать. Причину искать нужно. Виновного в той ворожбе покарать! Каждый до дна свою чашу судьбы испить обязан. Всем нам по плечу испытания, возложенные богами. Понял?
Малюта кивнул, поднимая голову к звездному небу и пытаясь отыскать мутным взором ковш Большой Медведицы. А Великая Макошь, будто насмехаясь над его горькими мыслями, продолжала плести свои хитроумные узоры судеб.
Проснувшись рано утром, Чернава поднялась с постели и подбежала к окну. Светало. Сердце возбужденно забилось в груди, словно сообщая ей, что сегодня будет особенный день. Колдунья бросила взгляд на дверь, которую уже целый месяц никто не запирал. С разрешения Правителя ей было позволено ходить по всему дворцу горы Меру. При одном лишь условии – не ворожить и не пытаться проникнуть в запретное капище. Добрый старшина всегда тенью следовал за ней, то и дело сам удивленно озираясь по сторонам. Дворец Уров не блистал богатством и роскошью. Высокие своды залов, массивные колонны, настенные фрески. Все говорило о мудрости и величии хозяев Меру. Дворец был их домом, вырубленным в недрах горы. Здесь они жили, познавали мудрость, славили богов.
Словно отвечая мыслям Чернавы, дверь открылась, и внутрь заглянул старшина Беримир.
– Проснулась, милая? Звала?
Колдунья улыбнулась, кивнув.
– Не звала, Беримир. Думала о тебе. Какой сегодня день?
Бывший старшина городских ворот, ныне страж Чернавы, всплеснул руками:
– Ну, ты даешь, девка! Совсем потерялась со своими прогулками по дворцу? День Велеса нынче! Правитель зовет тебя вместе с Урами выехать в Асгард на празднование. – Беримир хитро прищурился, подмигивая ей. – Соглашайся, Чернава, такой праздник лишь раз в году. Асгардцы знаешь как здорово умеют веселиться?!
Беримир достал из-за двери мешок и подмигнул Чернаве:
– На-ка, приоденься.
Вытащив из мешка переливающуюся на свету соболиную шубу, довольный стражник раскинул ее на руках, любуясь мехом:
– Хороша выделка! Сам шубу справил. У нас соболя хорошие... – Беримир удивленно моргнул, завидев слезы, навернувшиеся на глаза Чернавы. – Ты чего, девка? Неужто не по нраву тебе обновка?
Колдунья расплакалась, вспоминая точно такую же шубу, подаренную ей когда-то Малютой. Слезы потекли ручейками по ее щекам, и, отвернувшись к окну, она прошептала:
– Ничего, Беримир, шуба прекрасна. Спасибо тебе, добрый ты человек.
Сопровождаемая старшиной Чернава вышла из дворца и пошатнулась от сильного порыва ветра. Здесь, на самой вершине Меру, стояли десятки летающих кораблей в ожидании своих хозяев-чародеев. На одной из ладей суетилась обслуга, готовя парус к воздухоплаванию. Правитель терпеливо ждал свою гостью, прохаживаясь вдоль борта корабля.
Едва ступив на качающийся трап, Чернава схватилась за поручни, испуганно взглянув вниз. В тот раз, убаюканная магией Ура, она летела, словно во сне. Сейчас же боязнь высоты заставила ее испуганно сжаться, присев на лавку у борта.
Правитель развел руки в стороны, и послушный его магии корабль оторвался от земли. Чернава ойкнула, вцепившись в металлическую скобу-поручень. В этот раз все было иначе, не было восторга от полета. Безумный страх сковал ее руки и ноги, заставив колдунью отшатнуться от борта.
Правитель обернулся, успокаивающе бросив через плечо:
– Не бойся, Чернава, путешествия на наших кораблях безопасны. Ты же не сомневаешься в силе Правителя?
Девушка молчаливо покачала головой, лишь плотнее кутаясь в шубу. Суетливая команда заметалась по палубе, быстро поднимая на мачте паруса. Корабль устремился к Асгарду, вырываясь из густого покрывала облаков. Наконец-то переборов страх, Чернава осторожно придвинулась к борту, с опаской выглянув вниз. Из серых вод холодного моря вынырнул величественный кит, приветственно выбрасывая ввысь фонтан воды. Правитель улыбнулся, помахав ему рукой, словно старому знакомому:
– Здрав будь, владыка морей!
Без сожаления покинув борт корабля, Чернава ступила на городскую площадь, нерешительно озираясь по сторонам. Именно здесь проходили все народные празднования асгардцев. Это место было особым, и Чернава тут же почувствовала неимоверную силу, бьющую ключом из-под земли. Правитель улыбнулся, наблюдая за ее реакцией.
– Чувствуешь разлом в Земле-матушке?
Колдунья кивнула, окинув взглядом храмы Перуна и Велеса, стоящие друг напротив друга. Великие боги, извечно оспаривающие право сильного, даже здесь сошлись в противоборстве за силу. Сила, бьющая ключом из самых недр Земли, была чудотворной. Больных она от хворей исцеляла, слабым добавляла здоровья. Чернава прикрыла глаза, взглянув на храм Велеса сквозь пелену мира духов, и восхищенно охнула. От святилища исходило сияние, устремившееся потоком к небесам. Древний бог, чей день рождения сегодня праздновали многие племена и народы, радовался их дарам.
Чернава открыла глаза, испуганно взглянув на Правителя:
– Мне туда нельзя! – она непроизвольно коснулась живота.
Великий чародей понимающе кивнул, взглянув на небеса, откуда приближались корабли остальных Уров.
– Знаю, Чернава. Мы не станем входить в храм. Сегодня родился Великий Велес, помогающий простому люду. В отличие от Перуна он не приемлет войны, даруя людям блага и свое милостивое покровительство. Великий скотий бог, бог лесов, бог животных. Пускай же люди сами отблагодарят за его благодать. Мы лишь возрадуемся вместе с ними и проследим, дабы никто не преступал законов, оскверняя праздник.
Корабли Уров спустились на площадь, и один за другим великие старцы ступили на землю. Чернава съежилась под их пронзительными взглядами, словно была чем-то виновата перед ними.
Приветствуя Великих Древних, Правитель прошептал ей:
– Не бойся, колдунья. Они не причинят тебе зла, хотя и любви они к тебе не питают.
Чернава нахмурилась, встречая Уров холодным взглядом волчицы, готовой сражаться за свою жизнь.
– За что они меня так ненавидят?
Правитель не ответил ей, лишь указав пальцем в сторону длинной улицы:
– А вот и весталка объявилась. Начинается.
Дородная пышногрудая баба средних лет, слывшая в Асгарде известной ведуньей, быстро шла по улице, заглядывая в каждый двор.
– Эй, хозяйка! Выходи на опахивание!
Из дома выскочила немолодых лет баба, быстро захлопывая дверь перед носом любопытного мужа:
– Куда прешь! Дома сиди.
Весталка расхохоталась, прикрикивая из-за калитки:
– Правильно, хозяйка. Не пускай быка за ворота. Покуда опахивание не закончим, нечего бугаю по двору шататься.
Войдя в хозяйский хлев, весталка взмахнула веником, окропляя коров водой.
– Пускай хворь стороной их обходит. Быкам – силушки, коровам – приплода. Да будет полным их вымя, как полно оно у небесной коровы Зимун. Да оградит их Велес от ведьминого сглаза.
Весталка вышла из хлева, быстро направляясь к следующему дому. Накинув на голову пуховой платок, хозяйка последовала за ней. Так, переходя от дома к дому, весталка собрала немалое женское воинство, все ближе продвигаясь к храму Велеса.
Из дворов выбегала любопытная детвора, радостно возглавившая ритуальное шествие. Шустрые мальчишки предусмотрительно держались на расстоянии от воинственно настроенных мамаш. Весело подпрыгивая, они сбивали с крыш остроносые сосульки, приговаривая:
– Велес-Велес, сшиби рог с зимы!
Чернава недоуменно наблюдала за происходящим. Лица идущих к храму женщин были суровы в своем фанатизме. Оглянувшись на Правителя, она словно задала ему немой вопрос.
Ур улыбнулся, тихо прошептав в ответ:
– Да, Чернава. Не дай бог сейчас кому-либо с дурными мыслями перейти этим бабам дорогу – затопчут. У нас каждая баба, дите родившая, – ведунья. Все они, понятное дело, люди добрые. Только когда наступает день борьбы со злом – беспощадней врага не найдешь. – Правитель умолк, наблюдая за шествием и пытаясь подобрать правильные слова: – У нас день Велеса отмечают не так, как в ваших племенах. Древний бог многолик в своих проявлениях. У вас он медведь – хозяин леса, дарующий охотникам добычу. А у нас бык – символ плодовитости скота. А для арийских жен нет ничего более важного, чем плодовитость. Вот они и пекутся, чтобы коровы не хворали, телят здоровых рожали.
Чернава удивленно окинула идущих взглядом, через мгновение оценив правдивость слов Ура. От странного шествия, в коем насчитывалось уже более сотни женщин, стало исходить сияние силы. Это не было колдовским талантом, коим обладали ведьмы Стояна. Это была сила массы, сила, слившаяся в едином потоке и устремленная к единой цели – храму Велеса.
– Почувствовала? – Правитель внимательно наблюдал за ее реакцией. – Сегодня для них важный день. Твоя хозяйка Морана теряет силу. Великий Велес очистит землю от ее лютого холода, и весна утвердится в своем праве. А с ней – и первая борозда пахоты.
Будто в подтверждение его слов, женщины подошли к храму Велеса, остановившись у входа в капище. Казалось, они не замечали ни Правителя, ни Великих Уров. Действо, которое они свершали, было для них важнее всего в этом мире. Весталка взмахнула рукой, громко прокричав на всю площадь:
– Ну-ка, бабоньки, тащите соху. Пришла пора Волосу шерстку расчесать!
Весталку быстро впрягли в соху, словно быка.
– Давай, родимая, проложи борозду поглубже, чтоб зерно в земле укрепилось!
Размахивая косами, серпами и всякой разной земледельческой утварью, бабы двинулись за сохой, подбадривая натужно кряхтящую ведунью.
– Во имя хлеба родимого! Во славу Велеса Великого! Сбрось с себя, земля-матушка, студеное покрывало! Пробудись от сна зимнего, обнажи свое тело горячее! Да взрастет в тебе колос колосистый, да украсит твое тело волос золотистый!
Чернава задумчиво наблюдала, как вокруг храма троекратно прокладывают борозду, взывая к земле о плодородии. Наконец-то обряд опахивания был завершен, и из домов к храму стали сходиться мужики, неся в руках дары древнему богу изобилия. Десятки, затем сотни и вскоре тысячи людей столпились у врат храма, спеша поднести Велесу сладкие кушанья. Мед, орехи, молоко – все, что дарило жизнь и здоровье, возлагали к жертвеннику бога. Стены капища безмолвно взирали на просителей пустыми глазницами коровьих черепов, словно отыскивая взглядом злых духов, препятствующих празднованию.
Наконец-то Чернава кивнула, удовлетворенно оборачиваясь к Правителю:
– Кажется, я поняла...
Ур сурово оборвал ее на полуслове:
– Ничего ты не поняла. Мы чтим как светлых, так и темных богов. Нет света без тьмы, добра без зла. Даже для Мораны и Чернобога в нашей жизни есть праздничные дни. Мы так же восхваляем их величие, как величие светлых Перуна и Велеса. Но мы плюем трижды через плечо, отрекаясь от зла, и просим их не творить в наших судьбах горя. Ибо не место этим богам в Яви! – Правитель умолк, взяв ее под руку и направляясь к кораблю. – Спрашиваешь, отчего Уры тебя ненавидят? Я отвечу тебе, Чернава. Оттого ненавидят, что суждено тебе разрушить нашу светлую жизнь. Тебе и сыну твоему, что взрастает в твоем чреве.
Взойдя на борт корабля, Правитель решительно взмахнул рукой, поднимая ладью в небеса. Обернувшись к растерянной Чернаве, он продолжил свою беспощадную речь, пытаясь перекричать шумные порывы ветра:
– Морана нарекла тебя Ледеей, наделив силой, способной погасить искру жизни в нашем мире! Когда ты родишь сына от отца демона, не будет он знать жалости ни к чему живому. И он уничтожит все, что уцелеет после битвы Добра и Зла. И не будет ему равного противника. Борись с этим, Чернава, богами тебя заклинаю! Иначе явятся беспощадные демоны и превратят наш мир в Пекло! Вижу в тебе силы отречься от Зла! Борись!!!
Правитель направился на нос корабля, задумчиво вглядываясь вдаль. Сидя под трепещущими парусами, Чернава плакала, бережно сложив ладони на своем плодоносном чреве. С каждым светлым днем ее темный малыш подрастал, готовясь исполнить свою миссию на земле.