Глава 4
Центурионы Второго легиона сидели на расставленных в несколько рядов табуретах в штабном шатре, дожидаясь, когда легат начнет совещание. Весь день прошел в неустанных хлопотах по подготовке к форсированному маршу, выступление в который было назначено на следующее утро. При этом точное место назначения до сих пор оставалось неизвестным для всех, кроме легата Веспасиана, однако он не счел возможным доверить эту информацию даже собственным командирам.
Только что зашло солнце, в воздухе было полно мошкары. Целые тучи насекомых вились вокруг зажженных масляных ламп, и то и дело одна из мошек, угодив по глупости в огонь, с треском вспыхивала. В глубине шатра стояла деревянная рама с натянутой на нее нарисованной на бычьей шкуре картой земель, прилегающих к ближнему отрезку реки Тамесис.
Третий ряд занимали шестеро центурионов Третьей когорты. У самого края, ссутулившись, сидел долговязый юнец, казавшийся чужим рядом со своими соседями – зрелыми воинами с суровыми, обветренными лицами. С густой щеткой темных волос и ясными карими глазами на худощавом лице, он мог показаться слишком молодым даже для рядового легионера. Кольчуга, надетая поверх нее просторная туника и кожаные перевязи не скрывали стройного телосложения, а обнаженные руки и ноги, пусть крепкие и жилистые, не бугрились могучими мускулами. Даже в доспехах и униформе, с прикрепленными к ремням знаками отличия, он походил на мальчишку, да и чувствовал себя, судя по тому, как нервно озирал шатер и собравшихся, несколько не в своей тарелке.
– Катон, да кончай ты, на хрен, дергаться, – проворчал центурион, сидевший рядом с юношей. – Ты прямо как блоха на сковородке.
– Да жарко здесь, вот я и ерзаю. Забавная погода, ничего не скажешь.
– Ну, по-моему, ты единственный, кого это забавляет. По мне, так с таким климатом, как на этом проклятом острове, и спятить недолго. Сыро, промозгло, если день пройдет без дождя, так считай за чудо. На хрен нам вообще было лезть в это поганое болото. Почему мы, скажи на милость, здесь торчим?
– Макрон, мы здесь торчим, потому что мы здесь торчим, – с улыбкой промолвил юноша. – И вот что: помнится, это ты вроде бы говорил мне, что такой ответ годится на все случаи жизни.
Макрон сплюнул на землю между носками своих сапог.
– Ну вот, стараешься ему помочь, а в ответ нарываешься на дерзость. И кто меня за язык тянул?
Катон вновь не удержался от улыбки. Всего несколько месяцев назад он состоял при Макроне оптионом, заместителем командира возглавляемой Макроном центурии, и во многом был обязан ему своими достижениями за два года службы по части армейской жизни и воинского умения. Но его самого произвели в центурионы, а когда десять дней назад Катон впервые стал командиром самостоятельного подразделения, на него вдруг навалился чудовищный груз ответственности. Это ведь не шутка: стоять перед строем из восьмидесяти легионеров с суровым, невозмутимым видом, изо всех сил стараясь не дать им догадаться, даже заподозрить, что их командир нервничает, переживает и вовсе не так уж уверен в себе. Катон прекрасно понимал, что такая оплошность мигом лишит его в глазах подчиненных всякого авторитета, и это понимание лишь усугубляло страх. Тем паче что времени на то, чтобы завоевать уважение и преданность солдат, у него не было. Уже то, что за столь короткий срок он ухитрился запомнить их имена, можно было считать подвигом, а уж о том, чтобы вникнуть в сложившихся обстоятельствах в особенности характера каждого, и речи не шло. Он муштровал солдат, пожалуй, с большим рвением, чем другие центурионы, но отдавал себе отчет в том, что по-настоящему принять его в качестве своего командира легионеры смогут лишь после того, как увидят в бою.
«Уж конечно, – не без горечи подумал юноша, – у Макрона-то все совсем по-другому». Макрон вышел в центурионы после десяти лет службы и чувствовал себя в роли командира как рыба в воде. Уж ему-то не приходилось никому ничего доказывать: одни покрывавшие его тело боевые шрамы служили достаточным свидетельством его отваги в бою. Вдобавок внешне Макрон являл собой полную противоположность своему молодому другу – низкорослый, но крепкий, поперек себя шире. Любому легионеру стоило взглянуть на него единожды, чтобы мигом понять: если ты дорожишь своими зубами, этого центуриона лучше не сердить.
– Ну и когда, наконец, начнется этот несчастный инструктаж? – ворчливо произнес Макрон, прихлопнув между делом пристроившегося на его колене москита.
– Встать! Смирно! – раздался громовой голос префекта лагеря. – Прибыл легат!
Центурионы вскочили с места и вытянулись, в то время как в шатер, откинув боковой полог, вошел командир Второго легиона. Веспасиан был мужчиной могучего телосложения, бородатым, с резко очерченным лицом. Уж никак не красавец, хотя в его облике было нечто располагающее. И уж во всяком случае, никто не видел на его лице холодной, высокомерной отстраненности, обычной для представителей сенаторского сословия. Впрочем, в силу того, что он сам лишь недавно выдвинулся из сословия всадников, а его дед и вовсе служил центурионом под началом Помпея Великого, этого командира, несмотря на высокий ранг, и его подчиненных не разделяла пропасть, связанная со знатным происхождением. Это сказывалось на отношении к нему подчиненных: бойцы любили Веспасиана, тем паче что он был умелым и удачливым командиром. На долю Второго легиона, сражавшегося под его началом, выпало больше славы и успеха, чем на долю любого другого подразделения армии Плавта.
– Вольно! Прошу садиться.
Веспасиан выждал, когда в шатре воцарилась тишина, нарушаемая лишь доносившимся из-за кожаных стенок шумом лагеря, занял место сбоку от карты и прочистил горло.
– Итак, от завершения кампании нас отделяет лишь один день. В настоящий момент войско Каратака в полном составе движется в западню, где его ждет полное уничтожение. Как только это войско будет разгромлено, а Каратак убит или пленен, подавить сопротивление оставшихся непокорными племен не составит труда.
– Ага, один день, как же, – шепнул Макрон. – Знакомая песня: сколько раз я ее уже слышал.
– Тсс! – шикнул Катон.
Убедившись, что все взоры обращены к нему, легат указал своим командирским жезлом на карту.
– Мы сейчас находимся вот здесь, совсем недалеко от реки. Наши разведчики из племени атребатанов сообщают, что всю эту местность туземцы именуют «три брода» – по очевидным причинам.
Легат поднял жезл и указал на участок к северу от бродов.
– Каратак отходит под натиском командующего Плавта, и его войско неминуемо прибудет вот сюда, на местность, прилегающую к бродам. До сих пор он не позволял втянуть себя в сражение и по приближении трех легионов под верховным командованием Плавта попросту отводил свои силы. Все к этому привыкли, и Каратак считает, что мы будем ждать от него такого же маневра и на сей раз. Однако сейчас он задумал нечто совершенно иное. Он собирается переправиться по этим трем бродам через реку и таким образом зайти в тыл нашей армии, чтобы отрезать ее от Лондиниума, основной базы снабжения. Конечно, даже в случае успеха этой затеи она не обеспечит ему победу, но положение легионов основательно осложнится, и на то, чтобы вернуть все хотя бы к нынешнему раскладу, потребуется никак не меньше нескольких месяцев.
Однако, как уже догадались самые наблюдательные из вас, глядя на карту, этот тактический ход связан с огромным риском. Эти три брода расположены на широкой петле Тамесис, и если проходы окажутся перекрыты, а к горловине петли подойдут легионы командующего, Каратак окажется в ловушке, прижатый к реке. Отступать будет некогда: ему придется либо сдаться, либо принять бой.
Завтра на рассвете Второй легион выступит к бродам, чтобы перекрыть переправу. Мы установим на дне реки заграждения, вобьем в него острые колья, а сами займем оборонительные позиции на берегу. Основные силы Каратака предпримут попытку переправы по этим двум направлениям – вот здесь и здесь. Эти броды широкие, и для их надежного перекрытия нам потребуется выделить значительные силы. Итак – Первая, Вторая, Четвертая и Пятая когорты выступят к броду, находящемуся ниже по течению. Поведу их я сам. Шестая, Седьмая, Восьмая, Девятая и Десятая когорты под командованием префекта лагеря Секста будут оборонять брод выше по течению.
Веспасиан переместился вдоль карты и легонько постучал жезлом по нужной точке.
– Третьим бродом Каратак скорее всего не воспользуется вовсе: он самый узкий, а течение на этом участке гораздо сильнее. Однако исключить то, что он для ускорения переправы направит часть своих сил сюда, нельзя, а позволить ему переправиться мы не должны ни в коем случае. Этим займется Третья когорта. Что скажешь, Максимий, твои ребята справятся?
Все головы повернулись к противоположному концу того ряда, в котором сидел Катон. Центурион, отличавшийся длинным, выступавшим на худощавом лице носом, командир когорты Макрона и Катона, поджав губы, кивнул.
– Ты всегда можешь положиться на Третью, командир. Мы тебя не подведем.
– На что я и рассчитываю, – улыбнулся Веспасиан. – Потому и поручаю вам дело, с которым вряд ли справились бы преторианцы. Помни, никто из них переправиться на наш берег не должен ни в коем случае. Чтобы привести кампанию к быстрому завершению, мы должны уничтожить их полностью. Ну, у меня все. Вопросы будут?
Катон обвел взглядом ряды в надежде на то, что кто-нибудь поднимет руку, но, увидев неподвижных центурионов, нервно сглотнул и сделал это сам.
– Командир?
– Да, центурион Катон?
– А что, если на каком-то из бродов врагу все же удастся прорваться? Как об этом узнают другие наши подразделения?
– Два наших кавалерийских отряда будут находиться со мной у первого брода, и еще по одному – с Секстом и Максимием. Если что-то пойдет не так, у каждого подразделения будет возможность оповестить остальных, и, если возникнет такая необходимость, легион сможет отступить сюда, на укрепленные позиции, под покровом темноты. Но нам следует сделать все, чтобы такая необходимость не возникла. Занять хорошие позиции, организовать оборону, добиться того, чтобы каждый легионер проявил себя наилучшим образом. Все преимущества на нашей стороне. Во-первых, наше появление будет неожиданностью, во-вторых, мы сможем подготовиться к встрече, и даже их пресловутая быстрота передвижения сыграет нам на руку, потому что они торопятся и начнут форсировать реку прямо с марша. Все сейчас зависит от нас: встретим Каратака как следует – и новая провинция, можно считать, завоевана и умиротворена. Если кое-где и останутся мелкие очаги сопротивления, подавить их будет совсем не трудно. Мы сможем сосредоточиться на разделе добычи.
Последние слова были встречены одобрительными возгласами, и Катон заметил, как засверкали в предвкушении дележа трофеев глаза его товарищей по оружию. Всем центурионам полагалась доля выручки от продажи в рабство пленников, захваченных в ходе прошлогодней кампании. Однако завоеванная страна попадала в руки императорских чиновников и откупщиков, извлекавших из работорговли огромные прибыли. Несправедливость распределения добычи была предметом постоянных сетований, особенно за выпивкой, но касалась в основном разницы между тем, что доставалось рядовым легионерам и командирам различных рангов: истинные размеры барышей всякого рода присосавшихся посредников большинство воинов себе даже не представляли.
– Еще вопросы будут? – осведомился Веспасиан. Последовало молчание, и легат, выдержав паузу, обратился к префекту лагеря: – Хорошо. Секст, можешь всех отпустить.
Командиры поднялись с мест и вытянулись. Как только легат покинул шатер, префект лагеря разрешил им удалиться, напомнив, чтобы никто не забыл получить в штабном шатре письменные приказы. Но когда центурионы Третьей когорты уже собрались разойтись, Максимий поднял руку.
– Не спешите, ребята. Сразу после вечерней стражи прошу всех собраться в моей палатке, надо поговорить.
Макрон с Катоном переглянулись, что было немедленно замечено Максимием.
– Специально для двух новых в нашей когорте центурионов: спешу заверить, что надолго я вас не задержу и тратить попусту ваше драгоценное время не стану.
Катон покраснел.
Некоторое время Максимий молча смотрел на юношу в упор, а потом, расплывшись в широкой улыбке, добавил:
– Просто хочу быть уверен в том, что прежде, чем прозвучит сигнал к первой смене караула, вы оба будете у меня в палатке. Понятно?
– Так точно, командир, – отчеканили оба.
Максимий резко кивнул, развернулся и зашагал к выходу. Макрон с Катоном проводили командира взглядами.
– Что бы все это значило?
Ближайший к ним центурион обернулся, бросил настороженный взгляд в сторону покидавшего шатер Максимия и, лишь когда тот пропал из виду, тихонько сказал:
– На вашем месте я бы держался настороже.
– Настороже? – Макрон нахмурился. – Ты о чем толкуешь, Туллий?
Гай Туллий являлся старшим по положению центурионом Третьей когорты после Максимия: он прослужил двадцать лет и участвовал во многих кампаниях. Сдержанный и не особо компанейский, он, однако, первым приветствовал Макрона и Катона в связи с их назначением в Третью когорту. Двое других центурионов, Гай Поллий Феликс и Тиберий Антоний, ограничились самыми скупыми словами, во всяком случае, в адрес Катона, и юноша нутром учуял их недоброжелательный настрой. С Макроном дело обстояло иначе: они помнили его еще по тем временам, когда были рядовыми, и относились с уважением, тем паче что командиром он стал раньше их обоих.
– Туллий! – поторопил сослуживца Макрон.
Туллий замешкался и уже открыл было рот, явно намереваясь что-то сказать, но передумал и покачал головой.
– Да так, ничего особенного. Просто постарайтесь с Максимием не ссориться. Особенно это относится к тебе, юноша.
Катон поджал губы, и Макрон, заметив это, не удержался от смеха.
– Да не будь ты таким обидчивым, Катон. Ты, конечно, центурион, кто бы спорил, но нужно с пониманием относиться к людям, которые по ошибке принимают тебя за мальчишку.
– Мальчишки этого не носят, – буркнул в ответ Катон, постучав пальцем по наградным медальонам, и тут же пожалел об этом действительно мальчишеском порыве.
Макрон поднял обе руки, словно сдаваясь.
– Все, все. Прошу прощения. Но оглянись по сторонам, Катон, ты видел хоть одного командира, который был бы не то что твоим ровесником, но хотя бы постарше тебя лет на пять? Боюсь, что ты – редчайшее исключение.
– Исключение-то он исключение, – спокойно добавил Туллий, – но высовываться ему с этим не стоит, если он понимает, что для него лучше.
С этими словами ветеран повернулся и последовал за Феликсом и Антонием к выходу из шатра. Макрон задумчиво поскреб подбородок.
– Что он имеет в виду?
– А ты не догадываешься? – горестно промолвил Катон. – Похоже, командир нашей когорты считает, что я не дорос до своей должности.
– Чушь все это!
Макрон ободряюще хлопнул младшего товарища по плечу.
– О твоих заслугах известно всему легиону. Ты не должен никому ничего доказывать.
– Скажи это Максимию.
– Понадобится – так и скажу. Если он раньше и сам этого не поймет.
Катон покачал головой.
– Максимий в нашем легионе всего несколько месяцев, прибыл с пополнением, когда мы находились на лечении в Каллеве. Скорее всего он обо мне почти ничего не знает.
Макрон потыкал в один из Катоновых медальонов.
– Все, что ему требуется о тебе знать, и так видно. А сейчас давай поспешим, а то, не ровен час, опоздаем к Максимию на инструктаж. А ведь мы этого совсем не хотим, верно?