В день, когда Америка стала частью мира
Говорят, 11 сентября Америка стала другой страной. Как будто в один момент закончилось детство, и миф о собственной исключительности и неуязвимости разлетелся вместе с башнями Всемирного Торгового Центра.
Я увидела Америку после – но я не видела ее до. Это делает задачу сложнее, и о том, насколько она изменилась я судила не только по собственным впечатлениям, но по рассказам, по воспоминаниям, по ощущениям тех, для кого эта страна – дом.
Но кое-что я увидела. Проведя весну в штате Иллинойс, я прилетела в Вашингтон в начале июня. Отель располагался в непосредственной близости от Белого Дома. Первое, что я услышала, включив телевизор у себя в номере, было паническое сообщение о том, что обитатели Белого Дома эвакуированы. Некий самолет, связь с которым не удалось установить, пролетел слишком низко над головой обитателя овального кабинета. Военные подняли тревогу. Говорят, что сам Президент оставался на месте. То ли из патриотизма, то ли его решили не беспокоить. Но степень готовности американцев буквально ко всему стала видна невооруженным взглядом.
…С этой энергичной, подтянутой женщиной, бывшей учительницей английского, мы не виделись много лет. Мои бывшие учителя языка ленинградской английской школы дали нам ценную способность адаптироваться в англоязычной среде. Без этого мое путешествие было бы невозможным.
Оказалось, что моя учительница английского давно живет в Нью-Йорке, на Манхэттене. А дело было так: однажды в Питере ее дочь-студентка отправилась в пункт обмена валюты менять деньги. Там же менял свои родные доллары довольно состоятельный американец. Так и познакомились. За этим последовала свадьба, рождение троих детей, и моя учительница Нина, бросив все, улетела нянчить внуков. Родителям некогда: папа работает в компании, офис которой находился в одной из башен Trade Center, мама – в банке. Вот так и получилось, что 11 сентября Нина (она уже привыкла к отсутствию отчества) сидела дома с двумя младшими внуками и смотрела в окно. Удивительно то, что ее зять Грег на работу в этот день не пошел – простудился, и эта банальная простуда, а может быть и что-то другое – судьба, Бог, карма – спасли ему жизнь. Телевизор был включен, и на экране появились странные кадры. Впервые в истории человечества трагедия такого масштаба транслировалась в режиме реального времени.
– Нина! – позвал Грег, но она уже видела происходящее из окна, не веря своим глазам.
– Меня потом спрашивали, что я видела, видела ли я самолет… Да, но только сбоку, и мне показалась, что это ракета.
Через минуту позвонила дочь. Голосом человека, генетическая память которого отягощена революциями, войной, сталинскими репрессиями и чем только не отягощена, она попросила срочно собрать детей, документы, необходимые вещи.
– Зачем? – удивилась мать. Она не верила, что все так серьезно. Не понимала, почему придется уходить из дома.
– Но я уже видела, как по воздуху полетели бумаги. Это была метель из бумаг. Потом – страшнее. Полетели люди. И я видела это своими глазами!
Она и сейчас не может говорить, плачет, но я прошу продолжать.
– Самое ужасное, что мы все потерялись. Грег побежал в школу за старшим сыном, дочка пришла домой и начала собирать детей и вещи, а я с восьмимесячным малышом в коляске и тяжелой сумкой уже ждала их на улице, когда во всем доме отключили электричество и связь, и полиция потребовала срочно идти с ними.
– Я говорила: “Как же я пойду? У меня там в доме дочка и внук!”, но мне не разрешили остаться.
Людей срочно эвакуировали. Они шли по парку, когда раздался приказ: “Ложись!” и взрыв. Это рухнула башня. Нина закрыла телом внука в коляске. Глаза обожгло, дышать было нечем из-за гари, черное облако закрыло солнце.
– Я спрашиваю мальчика: “Ты жив? Ну, пошевели ручкой!” Я думала только о том, что должна спасти внука.
…Я пытаюсь представить себе этот Апокалипсис, повторяющий кадры из “фильмов – катастроф”. Люди, которых вели из оцепленного центра в автобусы, не понимали, что происходит. Война? Конец света? Они не знали, где их близкие и живы ли они. Целый день длилось нескончаемое путешествие на автобусах, на катере, пешком. В какой-то момент Нина поняла, что не может идти – от пережитого шока отнялась нога, и в пункт приема беженцев на военной базе, куда они попали к вечеру, ее с ребенком просто внесли на руках. За все время малыш не проронил ни звука. Голодный, мокрый, перепуганный, он молчал до самого вечера.
Силы подходили к концу. Их хватило только на то, чтобы зарегистрироваться в большой книге. Через пять минут к ней бросился зять. И повел к дочери. Они все встретились там, на базе. И она снова плачет, вспоминая эту сцену. Слезящиеся от копоти глаза, перепуганные дети и то, как их кормили и одевали в одинаковые футболки.
– Я никогда этого не забуду. Это невозможно забыть. Ты знаешь, это ведь небольшой такой район Нью-Йорка, и мы там многих знаем. К этим башням мы ходили почти каждый день – я там покупала русские газеты. Очень тоскливо без русского языка, ведь все наше окружение – американцы. И я знала этих ребят из службы безопасности, которые работали там. Мы часто разговаривали. Они все погибли. Все, кого я знала”…
11 сентября американцы сделали для себя открытие – оказывается, Америку можно ненавидеть. “Добрая Америка” – эта национальная идея была скомпрометирована в один момент. Ведь многие – и в Америке, и у нас в России – не понимали, что стояло за этими атаками. Об исламском фундаментализме тогда мало кто задумывался…