Чечня. С войной покончили ли счеты?
Они, конечно, очень разные – эти ребята в серых больничных халатах и с белыми, прямо под цвет рубах и простыней, лицами. Они родом из России, из разных городов и сел. И возраст самый разнообразный: 18-20-летние солдаты-срочники и 30-летние контрактники. Их объединяет одно – Чечня. Они лечатся в нашем Военно-морском госпитале. На сегодня война для них закончена.
Эти парни плохо спят по ночам, хотя говорят, что в госпитале за ними ухаживают как дома и что страх потихоньку покидает их. “Легкие” отделались обморожениями ног (говорят, сапоги тонкие) и пневмониями (“Да я ящики со снарядами разгружал и устал – лег на ящик. Мороз был. Не заметил, как заснул…”) “Тяжелые” закончили войну навсегда.
Дима – совсем мальчик. Он наш, из области, из поселка Волосово. Его страдания начались в торт момент, когда в блиндаж залетел минометный снаряд, ранив сразу четверых. Ночь они провели в этом блиндаже, только на утро удалось вытащить их оттуда.
– Двое умерли просто потому, что у нас не было лекарств. Ни промедола, ничего… У меня началась гангрена. Ногу спасти не удалось.
– А еще напишите, – включается моряк Павел, провоевавший по контракту 4 месяца, – 70 процентов наших ребят можно было бы спасти, если бы у нас была нормальная связь. Я даже жалел, что детские “воки-токи” не взял, честное слово…
Павел был ранен в деревне ночью. Часов в 12 он пошел с товарищами вытащить тела погибших товарищей, унести их с улицы.
– Ну, мы понадеялись, что у них молитва, а они как-то быстро помолились, в ускоренном темпе, что ли… И нас накрыло огнем из автомата и гранатомета. Меня в спину ранило. Вытащить-то меня вытащили, а вот связист с нашей огромной допотопной рацией ничего сделать не смог, и сам побежал за помощью.
У Павла позвоночник не задет – пуля прошла в сантиметре, и это, конечно, счастье.
– Еще поедешь?
– Думаю…
“Да ты о дочке лучше подумай!”, – говорим мы с Димой. Павел, в отличие от юных солдатиков в госпитале, у которых, как правило, и девушек пока не имеется (как-то не успели) – человек семейный. Но… семью нужно кормить. В Чечне платят по 900 рублей в день. Это – плата за страх.
…Юре Чибизову из Челябинской области 20 лет. Он пока не встает – лежит, укрытый одеялом до подбородка. Стесняется. Ранен, как и остальные, в Аргунском ущелье. Говорит, шел по тропинке замыкающим. Взорвалась граната. Те, что шли впереди – погибли. Юре сделали полостную операцию, пострадали также руки, ноги… Но – выжил.
Призванный на срочную службу, Юра прослужил всего полгода, после чего их экипировали и отправили в Чечню.
– Первые впечатления какие были?
– Как-то не верилось… Все непонятно, странно…
– А местное население как к вам относилось?
– Да по-разному… Кто помогал, кто отворачивался. Осторожно с ними нужно.
– Мать знает, что ты здесь?
– Нет, и я бы не хотел, чтобы она узнала. Потом расскажу, когда домой вернусь…
…А вот мама Сергея Пузыни – рядом с ним, сидит у кровати в этой тесной маленькой палате на троих. Приехала к сыну из Пскова. Сережа – красивый парень, с тонким, умным лицом. Он из тех, кого брали в армию после института, в котором не было военной кафедры. Сергей закончил Институт физкультуры. В Аргунском ущелье он потерял ногу.
Говорит, готовили их к войне всего месяц. И сразу отправили в Урус-Мартан.
Это случилось на сопке.
– Тропа, по которой должна была пройти наша разведгруппа была заминирована. Сапер прошел первым, но мины – пластиковые, их не всегда можно найти. Шли шаг в шаг. И тут – взрыв. Ребята тащили меня на плащ-палатке. Потом часа три ждали “вертушку”, наконец, отправили во Владикавказ. Ну и нагноение. Сначала отняли ногу ниже колена, потом – выше…
– Как думаешь, эта война – надолго?
– Ненависть у них в крови. Я согласен, первая война была бессмысленной, но вот эта… Я видел местных мальчишек, которые грозили нам и обещали мстить.
– Ну, у тебя-то наверняка есть девушка, которая…
– Она пока ничего не знает.
…Если кого в этой палате сильно уважают, так это капитана Олега, родом с Урала. Командиры разные бывают, говорили ребята. – Вот капитан за спинами не прятался, впереди шел. Поэтому и подорвался.
Олег – кадровый военный, служит с 1986-го года. Ранили, когда брал высоту.
– Я приказ выполнял. В Чечню – значит в Чечню. Это не первая моя горячая точка. Воевал в Приднестровье. Да у меня в роду все военные.
– Вот вы человек опытный… А рядом – ведь совсем мальчишки!
– А ведут себя героически. Эти мальчишки меня и спасли – 3 часа спускали на плащ-палатке. Нет, я еще ничего – ступни только лишился, и вот осколки в ноге. Но это – ерунда. Протез сделаю и вернусь в строй.
– Может, уже и война кончится…
– Я так думаю – гидру надо добить. Это надо видеть – они боятся и уважают только силу. Другого отношения им не понять.
А младшей дочке Олега всего 1.5 месяца. Это мне жена сказала. Но она мужу не возражает – понимает, что бесполезно.
Эти люди, конечно, герои. Не понимающие, тем не менее, во имя чего проявляют свой героизм. Молодые – говорят о погибших товарищах, о том, что “кровь за кровь”. Старшие – о русском духе, который “должен быть крепок”.
Один молоденький солдатик рассказал мне о том, как сидел во вражеском блиндаже и по случайно оставленной рации переговаривался с вахабитом.
– Он мне говорит: “Я воюю за ислам. А ты за что?”
– И что ты ему ответил?
– Да обезьяна ты, говорю…
У них нет слов. Но кровью уже заплатили.
Фото Владимира Григорьева