День второй: суббота, 24 декабря
Заканчивается декабрь, скоро новогодние праздники. Сегодняшнее утро выдалось более морозным, чем предыдущие, подумал я, поеживаясь. Минус 7—8, а то и все 10. Дорога, ведущая к рынку, была чиста, и я, поправив на теле «амуницию» – деньги и оружие, тронулся в свой обычный путь. Левая кисть как обычно, в пакете, согревает рифленую рукоятку пистолета, правая в перчатке помогает ходьбе.
У поворота на рынок стоит мент, старший опер майор Мороз.
– Савва, а я тебя тут жду-дожидаюсь.
– Чего надо? – спросил я, снимая перчатку и пожимая ему руку.
– Начальник хочет тебя видеть.
– Какой такой начальник?
– Начальник РОВД, полковник Пилипенко.
– А… – протянул я, – ну да, у нас тут теперь целый полковник в начальниках объявился. А что ему надо, не сказал?
– Он тебе сам все расскажет, – усмехнулся майор.
Что ж, придется идти, подумал я и потопал к зданию местной милиции.
Так и отправился, с боевым пистолетом, который я сунул за пазуху в кобуру, и толстыми пачками денег в карманах, не арестовывать же он меня приглашает, подумал я.
Нынешний начальник полиции, полковник, был не из нашего города, приезжий. Сверху спустили, десантировали, как шутили местные. Раньше все как-то свои, доморощенные менты занимали этот пост, теперь вот залетного поставили. Да и полковников в нашем заштатном городке прежде не было, этот первый. Внешне полковник, которого я как-то раз мельком уже видел, был несколько карикатурного вида: невысокого роста, несоразмерно крупная голова смешно смотрелась на довольно тщедушном теле, зато в его взгляде сквозила железная воля, и даже внешне в нем чувствовалась хватка настоящего ментяры. Опер по специальности, боевой мент.
У входа в приемную я столкнулся с ментом с погонами подполковника Федорчуком. Раньше он был начальником полиции, теперь, очевидно по возрасту, перекочевал в отдел вневедомственной охраны.
– О, привет, Савва, тебя уже арестовали? – весело спросил он.
– Тебе это в свое время не удалось, Вова, а другие, видишь ли, умными оказались, предпочитают со мной дружить.
– Да ладно, если я хотел бы, точно бы посадил, – произнес он. – Я тебя жалел.
– Иди давай, проверь своих работниц, что на пультах дежурят, пощупай их за задницы, жалостливый ты наш. А то если ко мне на квартиру воры проберутся, будешь отвечать по всей строгости закона, – пошутил я.
– Ты бы хоть когда бутылку поставил, – сказал Федорчук, и исчез из поля моего зрения.
Хозяин кабинета оказался на месте.
Когда я, постучавшись, вошел, он встал из-за стола и, широко улыбаясь, пошел ко мне навстречу, рука протянута для приветствия. Отчего это он так радуется, насторожился я. Наверняка сейчас попросит денег в долг.
– Здравствуй, Савва, здравствуй мой дорогой земляк.
– Здравствуйте, Семен Захарович. (Ф.И.О. хозяина кабинета я узнал из таблички на входной двери). – Я огляделся в кабинете. – Все мы земляки на этой планете, – осторожно ответил я на его приветствие, пожимая маленькую, но крепкую ладошку полковника.
– Нет, мы с тобой настоящие земляки, – продолжал веселиться полковник. – Я с твоим отцом родом из одного села, Будеи, небось бывал там в гостях у дедушки с бабушкой. Мы с твоим отцом в босоногом детстве наверняка бегали вместе, играли в войнушку. Он, правда, постарше меня, лет на 10, пожалуй. Умер папа твой, слышал?
– Прошлой зимой я его похоронил, – сказал я, и мы оба помолчали. (Надо же, полковник изучил мое досье. А то, что досье на меня имеется в РОВД, да и в КГБ, я знал наверняка).
– Да, а как там у тебя на валютном поприще? Все хорошо, бизнес продвигается? – улыбка полковника пронизывала меня насквозь.
– Это не бизнес, Семен Захарович, это так, бизнесок по типу добычи рыбы-прилипалы. Слизнул несколько долларов на разнице курсов, проел-пропил их сегодня, и счастлив. На текущий период, я считаю, этот способ добычи пропитания имеет право на существование, хотя, понятно, что с вашей точки зрения находится он за гранью закона, ну а если завтра банки откроют свои кассы, узаконят обмен, то все, валютчики больше не понадобятся, все будет под буквой закона.
– Ты прав, пожалуй. Тогда следует подумать о настоящем бизнесе, как ты к этому относишься?
– Если честно, я по натуре и самоощущениям не бизнесмен, а так, мелкий посредник. Это мой уровень. (Сказав это, я вдруг подсознательно ощутил, что впервые сказал, озвучил правду, что так оно и есть).
– Короче, земляк, все, что я хотел тебе сказать, так это то, что теперь у тебя в полиции есть хороший знакомый, который, если что, в обиду тебя не даст. Можешь теперь с легким сердцем нарушать закон, если по мелочам, конечно, – усмехнулся своей шутке полковник.
– Понятно, Семен Захарович, – ответил я, выдавив из себя фальшивую улыбку. – И очень приятно. То есть, вы хотите сказать, если я кого грохну, от вас защиты не ждать, посадите? (Пистолет уже реально жег мне подмышку).
– Посажу, конечно, убийство не мелочь. Даже в наше весьма неспокойное время.
– Что ж, спасибо за прямоту. Рад нашему знакомству. Но не смею более тратить ваше драгоценное время. Разрешите идти? – Я попятился к дверям. – Обязательно встретимся еще. – С этими словами я удалился.
Вот оно в чем дело, подумал я. Иди там знай, хорошо это, что такой земляк в моем городе появился, или плохо, и куда еще занесет меня это новое знакомство с одним из сильных мира сего.
На рынке, несмотря на ранний час, уже вовсю кипела жизнь. Предпраздничная распродажа: бойко продавалось мясо, овощи, зерновые, бобовые. Несли и валюту, но в основном по мелочи. На этом фоне резким контрастом выделился момент, когда двое местных «мафиози», скажем так, из второго эшелона, отозвали в сторону одного из наших валютчиков, Мишку, и попросили его обменять им пять тысяч долларов на молдавские леи. Спросили, управится ли он за час, а затем они подойдут. Миша ответствовал, что успеет и с форсом оглядел нас с высоты своего роста. Услышав названную ими сумму, я слегка позавидовал Мишане; сегодня, на мой взгляд, предстоял такой день, что до самого обеда, возможно, такую сумму не наменяешь, повезло коллеге. Мишка, к слову сказать, не только везунчик, но и красавчик: молодой, всего 26 лет, высокий, крепкий, щеки на морозце розовые, как у девчонки. Еще и холостой к тому же, то есть завидный жених.
Но понемногу работа входила в колею, в течение часа среди прочих ко мне подошли несколько проституток, каждая меняла по 20—50 зеленых, не более, говорили, что на продукты. Меня многие из них, особенно из тех, кто постарше, помнили еще по работе в баре. Работали они теперь по месту, обслуживая заезжих курортников, а также многочисленных румын, зачастивших в последнее время в наш город, кто по делам бизнеса, кто еще зачем-то, ведь Молдова с Румынией теперь вроде как братья, то ли родные, то ли двоюродные, то ли сводные, во всяком случае я еще в этом не разобрался. Или же в новогодних отпусках все проститутки, или же застой в работе, то ли вся наличность у них в долларах, и леев не хватает на каждодневные нужды, подумал я, отсчитывая очередной из них леи.
Подошел один из давешних «мафиози», забрал приготовленные Михаилом деньги, даже пересчитывать не стал. «Я тебе доверяю» – сказал. И пригласил Мишу на пиво – «за быстро проделанную работу», но тот отказался.
Как-то незаметно в очень короткий период времени, буквально за четверть часа, на пятачке среди прочего люда появилось много местных «мафиози», они подходили к валютчикам, здоровались, делились новостями, шутили, смеялись. Наши мафиози в основном бывшие боксеры. Со многими из них я прежде занимался в спортзале, с некоторыми многие годы, то есть как спортсмены и как личности они росли, можно сказать, на моих глазах, так как я был постарше многих их них как минимум на несколько лет. Затем мое внимание привлекла подъехавшая к комиссионке, расположенной прямо напротив входа на рынок, впритык к универмагу, незнакомая мне «мазда», которая стала к стене магазина задом. Внутри ее, как я успел разглядеть, сидели четверо громил. Глядя на их рожи о роде их деятельности задумываться не приходилось – бандиты и все этим сказано. Я отозвал одного из местных мафиози, Птенца (кличка такая), в сторону и спросил:
– Это че, ваш босс приехал?
– Это один из главных людей в преступном мире Молдовы, кличка Варчан, не слыхал? – прошептал он в ответ. – Еще не вор в законе, но в верхах.
– Да откуда мне знать такое, лоху, – ответил я. Кличку я толком не расслышал, пишу теперь на слух, да и зачем она мне вместе с ее хозяином, подумал я тогда и отошел от машины подальше. На всякий случай.
Но оказалось, что этот самый мафиози имел ко мне какие-то претензии, потому что спустя четверть часа один из наших местных «мафиози» подошел и сказал:
– Савва, тебя этот, который из Кишинева на «мазде» приехал, зовет.
– Это еще зачем? – скривился я.
– Не знаю, – пожал он плечами.
Пришлось идти, куда же мне деваться, в родном городе нахожусь, не прятаться же, в самом деле.
Начало разговора с главным заезжим мафиози оказалось обескураживающим. Матерый урка, отсидевший на зонах неоднократно и, вероятно, немалые сроки, привык, как видно, разговаривать именно так.
– Тут разговоры ходят, что ты людей дуришь, а, Борман?
Борман с некоторых пор моя кличка. Был бармен, стал Борман.
– Не знаю, о чем ты, – угрюмо ответил я. – Что-то пострадавших не видно, никто не жалуется, значит, неверная у тебя информация.
– Ты… если я говорю, значит… Да я… да ты знаешь, что я тебе… – истерически вскричал он, лицо говорившего побелело, и стоявшие поблизости местные мафиози, слышавшие наш разговор, тоже изменились в лице. – Все, слышишь ты?! Тебе не жить! На земле больше нет места для нас двоих, или ты, или я. Понял??? На твоём лбу написан приговор. Я все сказал… И очень скоро вопрос будет решён.
На душе стало противно до липкости, непроизвольный страх почти парализовал меня, словно отточенный бандитский нож был уже занесен над моим беззащитным телом. Признаться, такие разговоры не для моих нервов, я ведь обычный человек, не герой и не урка, в «горячих точках» не бывал, и даже в армии, можно сказать, не служил, полгода в стройбате – это ведь не служба… А чтобы справиться с таким, нужен Чак Норрис, никак не меньше. Или же опытный снайпер…
– К чему такие крайности?.. – пробормотал я, но мне не дали договорить, кто-то из окружения приезжего бандита оттащил меня, буквально выпихнул в сторону и спустя минуту я обнаружил себя идущим… непонятно куда.
– Савва, – догнал меня валютчик Миша, тот самый, красавчик. – Савва, ты можешь мне помочь? – Губы его дрожали, голос тоже, и теперь красавчиком его назвать было затруднительно.
– Что случилось? – отстраненно спросил я, и подумал, что выгляжу в настоящий момент не лучше, а, пожалуй, и похуже его, и сам нуждаюсь в помощи, только непонятно чьей.
– Ты ведь помнишь, Савва, этих двух бандитов, тех что утром мне пять тысяч зелени на обмен принесли?
– Ну да, помню, – ответил я, вновь подумав, что проблема Михаила наверняка мелочь по сравнению с моими вновь создавшимися проблемами.
– Так вот, – продолжал Михаил. – Я поменял им всю сумму, потом пришел один из них, забрал деньги, это ты и сам видел, а спустя час пришел другой и заявил, что это его деньги, а своего приятеля, с которым он приходил утром, он не знает и знать не желает. Случайный, говорит, попутчик, впервые его видел. Представляешь? И, типа, гони бабки, зачем их другому, чужаку отдал… Что мне теперь делать, Савва, как ты считаешь? Ты ведь знаешь, что эти двое кореша, все время вместе, а теперь просто кинуть меня хотят.
– Иди к своему тезке, Мишане, – посоветовал я, – он должен помочь, все же он наша крыша. (Миша был наш «крышеватель», который собирал деньги с нас, валютчиков, и еще, видимо, с кого-то, а затем передавал их в общак).
Сказав все это, я с видом обреченного (а я себя именно таким теперь и считал) пошагал в бар, расположенный в кинотеатре на втором этаже, где в одиночестве залпом выпил двести граммов коньяку. Если мне и предстоит вскорости умереть, а слова одного из главных бандитов Молдавии я не мог считать шуткой, то к чему тогда беречь здоровье. Смешно, согласитесь. Коньяк на меня совсем не подействовал, и вскоре я, свернув работу, прервав и торговлю магазина, отправился вместе со своими продавцами домой. Нет, дорогой я не оглядывался по сторонам, я понимал, что обещанное приезжим бандитом не произойдет в ближайшие день-два, но вскоре мне наверняка следовало бы опасаться. Конечно, одной из первых моих мыслей было в самые ближайшие дни найти и грохнуть этого самого урку самому, чтобы опередить его, избавиться от своего страха, а также и от источника этого самого страха. Но наивно было даже думать об этом всерьез – у меня не было таких денег, чтобы нанять кого-то для такого дела, да и обустраивать подобные делишки я не умел, а сам… Я ведь даже кличку его толком не расслышал, где же я его буду искать, и, самое главное, как привести в исполнение задуманное. Он наверняка по таким местам обитает, где я не бываю, и ночует там, где мне и в голову не придет его искать. Нет, понадеемся на Бога, решил я. Чему быть, того не миновать. При этом я понимал, что любой бывший зэк, «присевший на иглу», то есть, наркоман, за порцию зелья с удовольствием пырнет меня ножом хоть в подъезде дома, хоть на рынке, хоть в людской толпе, даже среди бела дня. Или должник какой, таких нынче полно. Или «отмороженный», которых теперь тоже хоть пруд пруди.
У выхода с рынка меня поджидал мужчина средних лет, одетый в пальто с каракулевым воротником, какие прежде, в советские времена, были в моде у работников среднего и высшего ранга города и района. Прежде он был директором совхоза, тут же вспомнил я, впрочем, как выяснилось из дальнейшего разговора, он им и остался. Имя его было Леонид, немало славных дел мы с ним провернули в прошедшие, благословенные, еще советские времена. Когда я в баре работал, а он был молодым, подающим большие надежды специалистом в сельском хозяйстве.
– Да, Лёня, добрый день! – пожал я его протянутую ладонь. – Какие проблемы?
– Слушай, Савва, нужна твоя помощь, – сказал он, уводя меня в сторону подальше от толпы людей, копошившейся около рынка. – Мне требуется человек, который может пересчитать 160 тысяч долларов, и дать мне гарантию, что эти доллары не фальшивые. – Я кивнул. – А также мне нужны будут леи из расчета на 20 тысяч долларов.
– Все это решаемо, – еще раз кивнул я. – Когда нужно?
– Да можно прямо сейчас, – заявил Леонид, кивнув на стоявший неподалеку «Уазик». – Человек уже приехал, у меня дома находится, деньги у него с собой. Осталось рассчитаться.
Я прикинул, сколько у меня имеется в наличии лей, и решил, что их будет достаточно.
– Я готов, – сказал я ему, локтем правой руки нащупывая пистолет в подмышечной кобуре. Не бросать же заниматься своим делом в ожидании конца, так можно сгореть от одного лишь ожидания. ({Ожидание смерти хуже самой смерти}).
– Сколько ты берешь за такую работу? – спросил Леонид.
– Придется тебе рассчитаться со мной по часовому тарифу, – ответил я, – но не знаю пока, сколько у нас на это времени уйдет. Двадцать пять зеленых в час, это моя ставка.
– У меня в совхозе рабочий за месяц столько получает, – насупился Леонид.
– Ответственность большая, – улыбнулся я ему обезоруживающе. – Потому и зарплата договорная, – проговорил я уже твердо. – Заметь, тебе надо гарантировать, что доллары не фальшивые, а подобная страховка тоже денег стоит.
– Елки-палки, весь урожай следующего года на корню продаю, представляешь? – проговорил Леонид, когда мы с ним уже сели в машину, – а каким он будет, даже богу неведомо. Всё ведь от погоды зависит.
– И кое-что от бога всё же. Ладно, понадеемся на лучшее, – усмехнулся я, и мы тронулись в путь.
Дорога в село, в котором проживал Леонид, заняла не более получаса. В большом частном директорском доме нас встретила хозяйка – растрепанная полная женщина лет 35—37, в недавнем прошлом, по всей видимости, довольно симпатичная брюнетка. По комнатам бегали двое мальчишек лет 8—10, обстреливая друг друга из водяных пистолетов. Ну и времена, блин, невесело подумал я, дети в войнушку играют и взрослые от них не отстают. За столом в гостевой комнате сидели двое кавказцев, как оказалось, грузин. Я поздоровался с ними по-грузински, назвал свое имя, они тоже представились, очень удивившись моим познаниям, которые, впрочем, этим самым приветствием и ограничились, если не считать еще с десяток матерных слов. Нам предстояло, как я понимал, провести несколько часов вместе, поэтому надо было искать и находить контакты.
Доллары оказались в основном сотенного достоинства, более половины новыми купюрами, что, как известно нам, валютчикам, и прочим, кому приходится с ними дело иметь, добавляет сложности, так как их довольно неудобно считать, особенно из нераспечатанных еще пачек, где купюры идут по порядку и такое впечатление что они сидят одна в другой. Супруга Леонида, Елена, следила за моей работой ревностно, так как по профессии была бухгалтер, но уже через полчаса после начала подсчета денег заявила, что никогда еще не видела, чтобы так быстро считали деньги, хотя на своем веку повидала и кассиров, и банковских работников, и всяких прочих финансовых деятелей.
– А я вас, между прочим, помню, – сказала она мне во время пятиминутного перерыва, пока грузины доставали из своей машины очередной пакет с деньгами, а я пил в кухне чай. – Вы единственный в нашем городе мужчина, который делал в парикмахерской маникюр. – На мой недоуменный взгляд женщина пояснила: – Вы, конечно, ногти не красили, но их вам обрабатывали.
Я улыбнулся и кивнул:
– Правильно, было такое, я ведь работал в баре, с людьми, поэтому старался иметь ухоженные руки.
Во все время подсчета денег грузины ревностно следили за моими руками, что не помешало мне затырить (на всякий случай) пару сотенных бумажек. (Ловкость рук). Еще несколько бумажек показались мне подозрительными, и я их временно отложил в сторону. Затем я все же купил у них эти купюры, но по весьма заниженной цене, как бракованные. Работу мне засчитали как за четыре часа, поэтому я заработал еще сто долларов, что в общем составило чуть более четырехсот.
Когда мы закончили подсчет, и грузины, распрощавшись, уехали восвояси, Леонид, стоя у стола, растерянно смотрел на груду лей и долларов, лежавшую перед ним.
– Ну, допустим, леи я завтра на зарплату раздам, люди уже полгода денег не получали, а с этими что делать?
– Че загрустил? – спросил я его. – Дело сделано, в чем проблема?
– Не знаю, что с оставшимися долларами делать, – сказал он, задумчиво трогая зеленые купюры и вопросительно глядя на жену, словно ожидая ее совета.
– А чего тебе переживать? – спросил его я. – Пусть тебя эта проблема не беспокоит. – Хозяева уставились на меня в четыре глаза, а я тем временем продолжал: – Оставшиеся деньги в сумме 140 тысяч я с собой заберу, а тебе сейчас расписку напишу. Не будешь же ты их теперь в подвале дома ныкать, за бочкой с засоленной капустой, а потом ждать каждую ночь, что придут грабители и все отберут, так? Через год я тебе по процентам верну пятьдесят тысяч зеленых, а когда потребуется, и всю основную сумму: сто сорок тысяч в упаковочке. Идет?
– Идет, – растерянно произнес Леонид. – Я даже и не думал о таком раскладе.
– Захочешь, 25 тысяч получишь уже через полгода, когда опять зарплату будешь давать, – подмигнул ему я. – А я их пока прокручу, че деньгам зря пылиться. Деньги работать должны.
– А у тебя их того, не отберут? – спросил Леонид, когда я протянул ему расписку.
– Проблемно им будет, – твердо ответил я. И выразительно похлопал себя по подмышечной кобуре. – А теперь отвези меня домой, как и обещал.
– А что насчет выпить по стакану вина, закусить? – спросил Леонид, кивая супруге, – у моей жены всё готово.
– Теперь уже поздновато, и деньги как бы без присмотра останутся, если выпью, – твердо ответил я, хотя мой нос уже примерно с час как щекотали вкусные запахи, доносившиеся из кухни.
До дома я добрался благополучно, спрятал деньги, слегка перекусил, затем подхватил свою спортивную сумку и потопал к городскому ДК – дворцу культуры.
Там в вечерние часы в спортивном зале собирались погонять мяч бывшие спортсмены. На тесной баскетбольной площадке играли порой до трех десятков человек, разбитых на две команды и увлеченно соревнующихся между собой. Когда игроков было слишком много, мы создавали третью, а то и четвертую команду. Сегодня на площадке собралось не более двух десятков человек, из которых более половины составляли нынешние мафиози. Мне сегодня не столько был важен футбол, хотя и полезный для здоровья, сколько мне хотелось узнать, насколько серьёзны были заявления заезжего мафиози, вдруг он, человек вспыльчивый, многим всякое такое говорит, угрожает, а на самом деле ничего не выполняет. (С другой стороны, кто бы тогда его уважал, если бы все его заявления были болтовней). Короче, я влился в ряды одной из команд и стал полноценным игроком, одновременно размышляя, кто бы меня мог правильно проинформировать. Соразмерно возрасту и весовому показателю, я старался держаться у своих ворот, являясь как бы защитником. Соперникам мое появление вблизи ворот не понравилось, так как я довольно ощутимо тормозил развитие их сумбурных атак. Между игроками то тут, то там то и дело вспыхивали небольшие стычки: тот того без необходимости стукнул по ноге, другой корпусом выбросил соперника за пределы поля и так далее. Я тоже в пылу игры снес кого-то в своей штрафной, оказалось, что парень этот тоже был из мафиозной структуры, но деятельность его была сосредоточена в Кишиневе.
– Ну ты, мастодонт, – вскричал он, останавливаясь и потирая ушибленную ногу. – Нельзя ли помягче?
– Не нарочно, земляк, ты же понимаешь, игра это, – сказал я мягко, дружески ударяя его по плечу.
Но он не принял игрового тона.
– А то ведь можем и по другому разобраться, – сказал он.
– И это не проблема, – ответил я. – Только игру закончим, я буду ждать тебя в раздевалке.
Спустя полчаса, в раздевалке, он подошел ко мне.
– Извини, Савва, погорячился, чего только в игре не бывает, – сказал он.
– И ты извини, игра есть игра, не специально ведь.
Он шагнул ближе и приобнял меня за плечи.
– А ты ведь меня не узнал, – сказал он смеясь. – Я – Бигля, человек, которого ты спас на озере, когда я тонул, двадцать лет назад.
– Точно, – ответил я, рассматривая своего собеседника. – Извини, тогда, кажется, ты еще без штанов ходил и в основном под стол пешком, как говорится, трудно теперь тебя узнать.
Мы рассмеялись.
– Да я за тебя хоть кого придушу, – сказал он просто. – Мать тебя очень уважала, ведь ты тогда спас всю мою семью – отца, мать и меня.
– Почему уважала в прошедшем времени? – быстро спросил я, зная, что его матери вряд ли больше сорока пяти.
– Умерла она, Савва, в прошлом году. Не дождалась из тюрьмы, переживала очень.
Конец ознакомительного фрагмента.