Дневник бывшей атеистки. Глава 1. Если бога нет, то все позволено (Д. И. Косинцева, 2018)

Всем ли нужна вера в Бога?

С тех пор, как я внезапно превратилась из убежденной атеистки в автора христианского блога, у меня часто спрашивают неверующие читатели: «А точно ли всем людям необходима вера в Бога?» Ведь «живут же многие люди и так нормально». И я развожу руками – я не знаю. Потому что всегда поражалась, что какие-то люди вообще живут нормально. Я лично никогда не была нормальной. Даже в исключительно странной физматшколе. Даже в нашей довольно странной немецкой группе на гумфаке. Люди, которые знают меня вживую, простите меня, я прекрасно понимаю, что для вас я всегда была немножко «из-за угла мешком ударенная». Вот была Даша всю жизнь странненькая, а теперь еще отчебучила – в религию ударилась. Мой блог плохой христианки вообще был заведен как гетто, чтобы не разводить полемику на мой стене Вконтакте и окончательно не распугать всех «нормальных» знакомых. Именно поэтому меня поражает, что люди, которые казались мне нормальными, вообще читают мой блог: сестра, брат, одногруппницы и даже, как недавно выяснилось, тетя!

У Макаренко есть персонаж-правдоискатель, который очень похож на меня. Над ним смеются нормальные веселые подростки.

Вот два характерных диалога:

«– Ну зачем вы обижаете Николая? Пусть человек думает, он до чего-нибудь и додумается. – Хто? Колька додумается? Да никогда в жизни! Колька – знаете кто такой? Колька ж Иисусик. Вин же „правды шукае“. Вы бачилы такого дурня? Ему правда нужна! Он правдою будет чоботы мазать».

«– Правда одна: люди. – Сказал! – смеется Карабанов. – А ты что… ты уже и у кошек правду шукав?»

Вот это все про меня. Поступившая на гумфак вместо нормальной специальности из чистой жажды познания, потом еще и на философский за той же неясной материей. Невротик, депрессарик, истеричка, которая все никак не могла «найти себя». Не умела строить отношений и сменила троих гражданских мужей, с каждым из которых ну вот-вот уже собиралась жениться. Вечно читающая какие-то книжки про «в чем смысл жизни, что такое счастье, что есть истина» и прочую философскую муть. Конечно же, страдающий либерал, вокруг которого было сплошное быдло из «этой страны»…

Короче, ЛИЧНО МНЕ ОЧЕНЬ НУЖЕН БЫЛ БОГ.

У меня есть много хороших знакомых, которые с виду нормально устроились и без веры. Я ужасно рада за них! Я даже в страшном сне боюсь представить, как буду их «миссионерить» без их инициативы. Для меня это страшный сон: хуже, чем выйти голой на улицу.

Я просто восхищаюсь теми людьми, у которых все хорошо без особых духовных поисков. Они нормально строят семью, не страдают любовными разочарованиями, у них все хорошо с самоопределением и работой. Они комфортно чувствуют себя в окружающей среде, люди кажутся им хорошими, мир – прекрасным и справедливым, их не накрывает безнадега при мысли о смерти, у них нет суицидальных мыслей, они помогают людям и умеют любить, умеют справляться с негативом, их не мучает чувство одиночества, они не тянутся к сигарете или к бутылке, они бодро идут утром на любимую работу, а вечером возвращаются к любимой семье. Они не ищут отчаянно смысла, счастья и любви, их жизнь не напоминает маниакально- депрессивные горки, они не источают яд на тему «этой страны», гада начальника или «мужиков-козлов».

Не знаю, может быть, таким людям и правда совсем не нужна помощь Бога? Может, «закон написан в их сердцах»? Не мне судить об этом. И уж точно не мне лезть к ним без спроса со своим откровением.

Но не все люди такие, к сожалению. Есть укушенные философией, не сумевшие вписаться и сидящие на каких-то форумах часами. Есть те, кто вдруг мучительно начинает чувствовать, что «чего-то не хватает» в их вроде бы устроенной жизни. Есть те, кому не дает покоя окружающая несправедливость. Кто вдруг увидел тьму в собственной душе и не знает, как справиться с ней. Кому интересно, как же устроен мир и человек, что такое хорошо, а что такое плохо?

И если вы один из них – то БОГ ВАМ БУДЕТ ОЧЕНЬ КСТАТИ.

Можно метаться между политикой и эзотерикой, между теориями заговора и обидой на «тех, кто страну развалил», закапываться в философию, а потом провозглашать, что «главная философия – это заработать бабло», влюбляться до потери пульса, а потом кричать, что все бабы одинаковые, лечиться по рецептам из телевизора или искать себе через интернет тибетского гуру, бороться за справедливость, а потом убежденно говорить, что «пора валить, никому здесь ничего не нужно»… Да мало ли как еще затыкать себе в душе дыру размером с Бога.

Но – честное слово – эта дыра ликвидируется лучше всего именно Богом! Мой скромный опыт говорит именно об этом. Я знаю по себе, что можно с иронией отвергать «устаревшие религиозные догмы» и при этом быть сдавленным прессом кучи других догм, которые даже не можешь осознать; можно возмущаться «бессмысленными ограничениями, которые делают человека несчастным», а самому оставаться несчастным и растерянным без всяких ограничений; доказывать, «что добро возможно и без Бога», а самому презирать и ненавидеть людей, и ощущать свое полное бессилие по части того, чтобы делать хоть какое-то добро даже самым близким.

Все это не про вас? Я рада!

Есть совпадения? Тогда, может, стоит задуматься вот над этим предложением:

«Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко».

Про относительность добра

Мы, искушенные гуманитарии, конечно, знаем, что мораль относительна и представления о добре и зле меняются от века к веку и от культуры к культуре.

Проблема в том, что относительность добра понимаем не только мы, умницы и интеллектуалы, читавшие книжки по религиоведению. Все в этой стране живут с относительной моралью. Гопники, которые квасят пиво и отмучивают у прохожих мобилы, понимают относительность добра. Бизнесмены, которые платят откаты, понимают относительность добра. Чиновники, берущие взятки, понимают относительность добра. Учителя, вбрасывающие бюллетени, понимают относительность добра. Судьи, выносящие решения по разнарядке, понимают относительность добра (и закона). Как показывает практика, закон не работает, если добро относительно. Какие ни придумай антикоррупционные схемы, если человек хочет воровать, он будет воровать. А почему бы не воровать? Воровство – вообще понятие относительное…

Относительность добра – это даже уже не тренд, это бытовуха, мещанская азбука. Относительность добра усвоена и практикуется всеми. И вот мы пожинаем плоды относительности. Как говаривал Федор Михалыч, «если Бога нет, то все позволено». Ну вот, у нас как раз сейчас все позволено. Царство произвола – как мне удобно понимать добро, так я его и понял. Каждый просыпается с утречка и переоценивает ценности. Никаких тебе замшелых всеобщих ограничителей, ведь мы же умные люди. Все морали хороши, выбирай на вкус. Сейчас, например, особенно в моде воровская мораль. Почему бы и нет? Когда абсолют в дефиците, сойдет и такая. Можно еще придумать «исконные традиции русского народа» или «гуманистические ценности». Или «гражданскую доблесть». Или «офицерскую честь». Каждый выберет по потребностям, лучше всего из разных мест понадергать. Каждый себе составит «правила жизни», как в Эсквайре. Ведь каждый из нас все понял, каждый из нас – прекрасный камертон добра. Ах, зачем же мы тогда грызем друг другу глотки? Ну добро-то ведь относительно!

А если бы все-таки было абсолютным? Какая жизнь тогда бы началась, ребята… Ну, если бы…

Добра и зла не существует?

Мне кажется, отсутствие разницы между добром и злом – это концепция для ленивых. Ведь если добро и зло есть, то ведь надо сражаться за добро против зла. А лень, неохота, и вообще я с работы и устал… Мне кажется, именно эта усталость лежит в основе всей концепции «толерантности». Я хороший, вы хорошие – да все мы хорошие, ребята. Только не трогайте меня. Хрупкое фальшивое перемирие. В этой логике нетолерантный экстремист Христос давно был бы под запретом: он постоянно разжигает: «Не мир принес, но меч»! Как разжигает любой, в ком энергии чуть побольше, и он направляет ее на поиски Чего-Нибудь. Чего им, дуракам, больше всех надо? Так думает не абстрактная «цивилизация», так думают обычные люди. Добра какого-то ищут, счастья человечеству – вот психопаты. Нет же счастья и добра! Так что можно и дальше сидеть на диване.

Зачем нужна мораль

«Что такое мораль? Откуда она взялась? В ней нет логики. Логику можно придумать и под такую мораль, и под сякую. Подлецы часто успешнее приличных людей, но вот счастливее ли? Если бы были счастливее, то мы жили бы среди сплошных подлецов. В мире торжествовали бы сила и подлость. А ведь это совсем не так. Сила проигрывает мужеству, подлость – честности, ненависть – любви. Не сразу, но всегда в конце концов», – говорит Ходорковский в интервью Борису Акунину.

То есть мораль – она вовсе не для того придумана, чтобы «короли и священники правили оболваненным народом». Да, она «нелогична» с точки зрения рационалиста. Именно потому, что связана с чем-то таким непонятным и странным, как человеческая душа (да, да, та, которой вроде как нет ). Но эта душа болит у любого рационалиста, у которого ее якобы нет – фантомные боли, одним словом. Человек иррационально счастлив и нелогично несчастен.

Можно сколько угодно переоценивать добро и зло с точки зрения логики, выгоды, экономической целесообразности, эволюции, государственной необходимости и чего угодно еще. Можно придумать миллион логичных моралей. Если бы зло всегда называлось злом, оно бы проиграло без вариантов. Но зло – это всегда целесообразность, выгода, продиктованная обстоятельствами необходимость и т. д. Что угодно – только не счастье. То счастье, которое рождается в невидимой и нелогичной (а может быть, и «несуществующей») человеческой душе, рождается только добром. Старым, добрым, «отсталым», традиционным, «скучным», «устаревшим» добром.

Однажды один из моих читателей написал в комментариях: «Никто не чувствует тепло и радость, идя вразрез с совестью. Это миф современности. Удовольствие от воровства весьма иллюзорное и искусственное. А когда ты подлинно счастлив – то кто ж тебе судья?»

И когда ты подлинно несчастлив – никакое рациональное обоснование этому не поможет. Вот и весь «критерий истины» для «религиозных сказок», якобы нелогичных и ненужных. Можно отказаться от души, от Бога, от «отсталой морали» с ее ограничениями, чтобы жить стало легче, жить стало веселее. Веселее и легче – но вот только вряд ли счастливее. Да и надолго ли это «веселее и легче» – тоже большой вопрос. Как быстро эта легкость бытия станет невыносимой?

Вот еще цитата из того же интервью:

«Мы живем не для того, чтобы только загрязнять воду и воздух. Мы все существуем для чего-то большего. Для чего – не знаю, и никогда не узнаю. Я верю, что есть Великая Цель у человечества, которую мне не дано постичь. Люди назвали эту цель Богом. Когда мы ей служим – мы счастливы, когда уходим в сторону – нас встречает Пустота. Пустота, которую не может заполнить ничто материальное».

Изобретаем мораль

Сбросим обветшалую религиозную мораль с корабля современности! Давайте изобретем новую коммунистическую/арийскую/толерантную/(нужное вписать) мораль. Вот тогда-то заживем.

Тема изобретения морали – вообще очень вкусная. Огромное количество исследований в XX веке показывает, что у разных обществ из разных времен мораль совершенно разная. Из этого как бы напрашивается вывод: все морали равны, и христианская ничуть не лучше какой-нибудь другой. Мораль – это просто результат договора, или результат навязывания определенных правил для регулирования общества. Договор этот происходил когда-то в стародавние времена, условия изменились – и нет ничего плохого в том, чтобы умные, интеллигентные люди условия договора пересмотрели и заново определили, что такое хорошо, а что такое плохо.

И вот тут мыслители вступили на скользкую дорожку. На каких основаниях изобретать мораль? Ну, есть разные мнения, но вообще, конечно, максимум добра для максимального количества людей. Ну ок, а если добро сегодня оборачивается злом завтра, или сегодняшнее зло послужит завтра всем на благо? Тут начинается тема «этики последствий» – или попыток оценить поступок по последствиям. Надо сказать, сомнительных попыток: слишком мало человечество может прогнозировать в своей истории, как показывает практика.

То есть можно сколько угодно говорить о том, что «Бога нет, но зато Христос был гениальным учителем нравственности», – но вот вся ценность этой «нравственности» разбивается при допущении, что христианская мораль – всего лишь одна из возможных. Действительно, если воспринимать мораль как изобретение людей – то да, умные люди вправе ее пересматривать. Если же мораль – это порождение всеведущего и всесильного Бога, у которого есть неограниченное знание о человеческой природе, – это совсем другое. Бог явно знает больше нас о том, как мы устроены, и если говорить об «этике последствий», то Бог знает последствия наших действий вплоть до бесконечности и моральные правила сформулировал для нас исходя из этого всезнания. В таких условиях любой пересмотр морали выглядит по меньшей мере рискованной затеей.

Как-то смотрели мы с мужем фильм «А что бы вы сделали?» – так себе триллер, слабая копия «Пилы». Но зато там есть прекрасная иллюстрация на тему «аморальных, но оправданных действий». Героине дается выбор: в жестокой игре убить невинного человека и получить деньги для спасения больного брата или уйти ни с чем, но ее партнер по игре останется жив. Героиня, блондинистая милаха, взвешивает последствия, дрожащими руками стреляет в партнера по игре и получает деньги для спасения брата. Возвращается домой – а брат покончил жизнь самоубийством. Вот тебе и «взвесила».

В общем, любая self-made этика наталкивается на слишком большое количество переменных, то есть в итоге – на жуткую неопределенность.

К тому же, когда интеллигент и гуманист читает что-нибудь про то, что все морали равны, все морали нужны, он не до конца представляет последствия этого вывода. Обычно ему представляется что-нибудь в духе «геям можно жениться» или «секс вне брака – это нормально». Но проблема в том, что это ведь совсем не предел для «пересмотра морали»! Это только цветочки. Однажды начав пересматривать, светская этика тонет в болоте субъективности. На что она может опереться? На ценность человеческой жизни? А как же польза нации, польза и жизнь многих людей?! – возразят гуманисты с мышлением помасштабней. Ведь ради них можно и человеческой жизнью пожертвовать… и не одной… Ну все, пошло-поехало. А почему бы и нет? И у интеллигентного гуманиста нет аргументов против массовой бойни во имя добра, кроме животного ужаса.

На хлеб детям

Все еще уверены, что можно быть добрым человеком без Бога? Тогда мы идем к вам. Доказывать, что не все йогурты одинаково полезны.

Последнее время я постоянно натыкаюсь на одну и ту же мысль, выраженную даже похожими словами: «Я делал омерзительные вещи, хотя человек я не злой, но надо же было заработать на хлеб своим детям!» Последний раз я прочитала фразу про детей в интервью прокурора, который на условиях анонимности разоблачает коррупционную систему, в которой сам участвовал. То есть человек видел всю гадость происходящего, совесть у него ныла, но он продолжал когтями держаться за свое место, как и многие герои его истории, – «чтобы заработать на хлеб своим детям».

Вот он – типичный хороший человек без Бога. Раздавленный внутренними противоречиями, несчастный. С виду волк, а внутри – раб системы-мясорубки, из которой не может вырваться, потому что надо на хлеб детям зарабатывать.

На хлеб. И на кроссовки. И на айфон. Ну и так далее по списку. Всегда сложно поставить границу между необходимым и достаточным, между жадностью и «накормить своих детей», для кого-то накормить – значит обучить в Кембридже и купить лофт, собственно, поэтому в итоге коррупционная составляющая в госзакупках может достигать астрономических процентов. У всех голодные дети.

Но это не главное. Бывали времена и посуровее, и выбор у людей был жестче. Ведь, например, в сталинское время над человеком, который отказался бы подличать и доносить по приказу, реально угроза голода, ссылки, тюрьмы и расстрела висела. Вот там и правда речь про хлеб могла идти. И не только про хлеб детям, а и про жизнь и свободу им. Ты не расстреляешь – расстреляют тебя.

И фашисты ведь тоже хотели накормить своих детей – по большей части люди, вырывавшие в концлагерях у евреев золотые зубы, были респектабельные буржуа, а не злобные агрессивные маньяки. Просто были как все. Просто зарабатывали на хлеб своим детям.

Одним словом, если приглядеться, то все зло в мире происходит оттого, что люди всего лишь хотят накормить своих детей. А для этого можно и душу продать, чтобы получать в конце месяца на карточку свои 30 сребреников.

Это как раз случай, когда человек («центр вселенной», «сам себе бог») сгибается под тяжестью моральных противоречий и в итоге перемалывается Системой. Мораль, из которой убрали Бога как ненужный элемент, мораль, в центре которой человек, – такая мораль становится «что дышло, куда повернешь, туда и вышло» – то есть, проще говоря, такая мораль больше похожа на решето. Потому что ну а что делать? Стать сволочью и накормить детей? Или быть честным человеком и поставить детей под удар?

Ведь действительно, если Бога нет, то кто о детях-то моих позаботится, кроме меня? Хочешь не хочешь, а крутись. В христианской системе все иначе: «делай, что должно», а о последствиях Бог подумает. И устроит все, как надо. И детей накормит. И произойдет это удивительным для «нормального» человека способом. Потому что «неисповедимы пути Господни».

Договор с дьяволом человек заключает не ради чего-то экстраординарного, а «как все», очень обыденно: «Я тебе душу продаю, а меня чтоб с работы не уволили». Не звучат трагические басы, не наползают тучи. Все это происходит только в душе у человека. Договор этот заключается со Сталиным, Гитлером или любым другим исполняющим обязанности князя мира сего. Да и заключается чаще всего неявно, просто подразумевается. И человек не чувствует себя злодеем в черном плаще, нет. Он просто как все, разумный человек, сделавший трезвый расчет.

Но, как всегда, разумный и трезвый расчет рано или поздно оборачивается против «рассчитывавшего». Потому что в договоре с дьяволом всегда очень много звездочек. На семью неизбежно наползает какая-нибудь тень – ненависть, предательства, болезни, аддикции, преступления.

Для детей оказывается важнее, чтобы их родители оставались просто честными людьми, не брали взятки, не сажали невинных, не воровали бы, пусть бы даже и не могли купить своим детям крутые гаджеты и дорогие шмотки. То есть, в современном понимании, «не смогли бы своим детям на хлеб заработать», но зато бы и людьми остались. Получается так, что детям было бы лучше без такого «хлеба». Потому что не хлебом единым жив человек.

Религия не нужна?

Я уже сбилась со счета, сколько раз мои читатели поднимали вопрос светской этики. Спрашивают меня, например, вот так: «Не надо придумывать старичка на облаке и посланного им сына, чтобы осознать простые правила, по которым надо жить. Не нужна она, религия, в этом смысле. Простой инженер Семенова создает образ человека, которому хочется подражать. И не нужно никакого Иисуса».

Когда-то я тоже думала, что старичок на облаке и его сын – совершенно лишние. Но к сожалению, главная проблема всегда в том, что у всех свои «простые правила, по которым надо жить». И эти правила всегда можно описать художественно-убедительно. У Николая II правила одни, а у Владимира Ленина – другие; у немецких арийских героев – одни, а у советских партизан – другие; у твоей мамы – одни, а у тебя – другие; у римских героических легионеров – одни, у Христа – другие; у толерантных европейцев – одни, у русских националистов – другие. Можно написать книгу про героических националистов, а можно – про обаятельных геев. И все они как бы за добро, но это добро слишком разное. Как любил говорить за чашечкой морфия Фридрих Вильгельм Карлович Ницше, «добро и зло относительны».

«Простые правила, по которым надо жить, говорите? – ответила бы я. – А не хотите ли Макиавелли почитать для сравнения?» У него своя мораль «крепкого государственника»:

«Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое – не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести». И вообще, «государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности».

Вот такие «простые правила», которые служат общественному порядку. Куда там «старичку на облаке с посланным им сыном»…

Иисус и другие герои

И вообще, действительно, почему мне хочется подражать Иисусу, а не Ведьмаку, Волкодаву, Одину, Че Геваре или Штирлицу?

Вопрос интересный. Действительно, есть масса прекрасных книжек, которые дают пример для подражания. В общем и целом их герои – это такие суровые мужики с мощным (а)моральным каркасом. Герои не идеальные, но симпатичные. Они крошат зло направо и налево, несут свет и изрекают мудрость. Короче, им хочется подражать. С ними веришь, что вот побольше таких вот ребят – и все наладится. Пофиксим баги, искореним зло, спасем феечек.

Этот этап формирования ценностей я бы назвала «язычеством». Собственно, таких вот суровых, но справедливых ребят и воплощают языческие боги. Язычество – это не обязательно руны на волосатой груди и косички в мужских бородах. Это такое мировоззрение, когда ты – носитель света, а вокруг – носители тьмы. И ты должен выжигать зло во славу добра и восстанавливать справедливость, спасать род/отечество/веру/свободу/демократию/вон-ту-блондинку-с-формами (нужное подчеркнуть). «Око за око, зуб за зуб». Грешники должны быть повержены, праведники вознесутся. С этих позиций ведутся все войны на этой планете – никто не хочет ведь считать себя головорезом, все сражаются за правду.

И все идет хорошо, пока ты не начинаешь доходить до одной интересной мысли, которая сильно усложняет сюжет борьбы добра со злом. А именно – злые могут быть отчасти добрыми, а добрые – очень даже злыми. И более того – именно ты, рыцарь в сияющих доспехах, можешь быть самым настоящим носителем зла! К сожалению, для защиты от этой мысли у нас внутри выстроены мощные механизмы психологической защиты, поэтому при столкновении с ней есть два варианта: 1) эту мысль в принципе отвергает мозг; 2) мозг говорит: «Ты злой? ну так, значит, зло – это отлично, зло – это так, как должно быть, это естественно, а все добренькие – идиоты!» После этого ты носишь черную кожаную косуху и играешь за зергов или пускаешь в ход красивую мошенническую схему и покупаешь навороченное авто (внешние проявления могут быть самыми разными, зависит от таланта и возможностей). А если еще почитать Ницше, то понимаешь, что всякая мораль и нравственность – это вообще ловушка для недочеловеков.

Наконец, может наступить и финальный этап. Ты понимаешь, что если зло – это нормально, то все тлен и проще лечь и умереть прямо тут. Хотя и может на минутку захотеться себя убить (тоже ведь борьба со злом).

Так вот если ты пережил эту минуту отчаяния и не вскрыл себе вены, то можешь начать интересоваться христианством (как это случилось со мной). Раньше этому мешали как минимум три вещи: 1) невозможность принять тот факт, что ты плохой (10 заповедей устарели, так что это нормально, что я меняю парней); 2) уверенность, что ты лучше всех знаешь, что делать со своей жизнью (а «религия – это инструмент управления массами»); 3) негероическая личность главного героя – собственно, Христа.

И в тебе начинает брезжить мысль, что зло – это зло и ты – плохой. Но где-то есть и хорошее. Мечом махать бесполезно, но надежда есть. Ты понимаешь, что главный твой враг – внутри тебя. И ты задаешь себе вопрос: а что же делать, если нельзя победить зло, просто кому-нибудь вломив? Если от борьбы со злом количество зла только возрастает? И вот тут появляются всякие интересные вещи вроде «подставь левую щеку». Это очень трудно для восприятия. Это как геометрия Лобачевского и квантовая механика, вместе взятые, – только в области понимания добра и зла. Ты начинаешь понимать, что НЕ вломить кому-нибудь – сложнее, чем вломить. И еще много чего интересного. И вдруг героические персонажи книжек становятся плоскими и меркнут на фоне Иисуса, который говорит об умопомрачительных парадоксах и заявляет, что он знает способ победить зло внутри себя! И демонстрирует это. Показывает, что без зла можно обойтись, что можно победить зло добром, а не другим злом. И ты понимаешь: «Се – Человек», в смысле вот это Человечище! И все остальные герои и сюжеты бледнеют перед сюжетом Евангелия, в котором собраны все самые сложные драмы, самая глубокая психология и самый эпичный эпос. И еще в нем самый обаятельный и мощный герой, которому хочется подражать.

Быть хорошим без религии?

«Зачем молиться и верить, если можно просто быть хорошим?» – недоумевают люди. Такие наивные и милые, сама такой была… Вообще, человеку очень легко чувствовать себя хорошим, по себе знаю. И поэтому так легко верится, что каждый человек может просто «поступать хорошо». Поэтому многие люди уверены, что им не нужна ни мораль (я сам всегда отлично различаю добро и зло), ни вера, ни прощение – ведь если я хороший, то за что меня прощать и к чему мне все эти древние книжки и попы сомнительной нравственности?

И мне хочется сказать: а ты вот попробуй быть хорошим. Ну вот попробуй – серьезно. К примеру, попробуй не просто не говорить грубость, когда очень хочется, но и вообще любить тех, кто вроде как должен бесить. А еще если ты, к примеру, устал и голодный… Интересно, получится? У меня что-то не получалось – даже быть средненько доброй с ближними, просто построить минимально добрые отношения с близкими. Не клеилось, и все.

По моему опыту, стоит только всерьез попробовать «быть хорошим», как взмолишься Богу: «Господи, я вообще ничего не могу, я такой гад на самом деле, что делать, нет сил, ПОМОГИ!» Сразу забываешь про всех попов на «мерседесах» и в часах. Сразу открывается такая навозная яма в душе, что зажмуриваешься в ужасе. Только и причитаешь: «Господи, помоги!» Вот тут-то действительно понимаешь, что светская этика что-то бледновата и нужны все эти «средневековые религиозные пережитки» – а именно настоящий всесильный Бог, – чтобы вытащить тебя из этой навозной ямы. Кто хоть раз в нее всерьез заглянул, в эту яму (которую люди поэтические именуют бездной), того уже не прельстят рассуждения добряшек-гуманистов, которые за «добро просто так, оно же в человеческой природе».

Ага, конечно, на словах-то мы вроде все добрые. На словах-то добро у человека в природе. А вы на практике попробуйте. А никто пробовать не рвется – все ведь и так достаточно хороши – в смысле не убиваем и не насилуем, уголовный кодекс блюдем – к чему эти религиозные перегибы, что уж, и обидеться нельзя? Да и сами эти, религиозные, не очень-то – вон есть злые, и агрессивные, и на «мерседесах»… в общем, можно расслабиться, я не хуже ихнего. Чего напрягаться, я и так хороший.

Клайв Льюис писал: «Ни один человек не знает, насколько он плох, пока по-настоящему не постарается быть хорошим». А мне хочется добавить: ни один человек не сможет быть по-настоящему хорошим, пока не поймет, насколько он плох. И не просто плох, а настолько бессилен и безволен, что не в состоянии эту плохость победить. Вот только тогда есть шанс получить сверхъестественную помощь. Ведь фарисеи тоже были «хорошими», и поэтому грешники, которые хотя бы понимали, что они грешники, и оказались ближе к спасению.

Но почувствовать себя плохим сложно. Гораздо приятнее чувствовать себя хорошим – и причитать, как плох мир вокруг, катить бочку на равнодушных друзей, на неверную возлюбленную, на бюрократов, на жену, на соседа, на мировое правительство, на казнокрадов и душителей свобод. Вот и приходится разрываться между сплетнями про коллегу и смакованием последних новостей про попов на «мерседесах» и прочие ужасы «этой страны». Главное – не заглянуть случайно к себе в душу.

Зачем быть добрым?

Когда я пыталась пойти по пути «зачем быть христианином, если можно быть просто добрым?», то этот вопрос в итоге переформулировался так: а на кой вообще быть добрым, если ты не христианин? Если Бог есть, ты хотя бы получаешь бонусы в виде сдвигания гор и Царствия Небесного. Если Бога нет – то бонусы от добра весьмааааа сомнительны. То есть когда я была последовательной атеисткой, я была и вполне последовательной аморалисткой.

Я часто слышу обвинения в том, что христиане постоянно кривят душой и выкручиваются, когда надо обсуждать жестокости Бога или жестокости инквизиции. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, как начинают вилять «моральные материалисты», когда им надо обосновать добро! Натурально, надо вертеться как уж на сковородке, чтобы аргументировать за добро без привлечения «иррационального».

А вот если быть до конца честным, то получается скорее как у одного комментатора в моем блоге: «Я прихожу сейчас от своего атеизма к тому, что действительно никак нельзя объяснить понятие совесть, ну вообще никак, с точки зрения теории эволюции его не должно существовать абсолютно и никак. И мне лично кажется, что только христианство дает ответ на этот вопрос цельно».

Добро, совесть – все это абсолютно нелогично с точки зрения материализма. Каких только разнокалиберных попыток научно обосновать добро я не перебрала, пока была атеисткой! Все они ужасно пресные, неубедительные, мало что объясняющие. Ну, к примеру, что «сотрудничество у нас в генах» и выработано эволюцией. Ну хорошо: история показывает, что люди успешно сотрудничают определенными группами, попутно отправляя представителей других групп в газовые камеры. Ой, ну да, конкуренция – это же тоже эволюционный инструмент… Так чем тогда вообще «добро» отличается от «зла», чем тогда газовые камеры хуже сотрудничества? Побеждают сильнейшие – все во благо эволюции.

И вот так всегда случается с «научно обоснованным добром»: оно вечно с душком, подразумевает то концлагеря, то эволюционно обоснованную мужскую полигамию, то еще что-нибудь эдакое. У Достоевского Великий инквизитор как раз хочет двигать добро без веры и обосновывает вновь пришедшему на землю Христу, что он вообще тут лишний. Когда «Бога нет» и через человека он не действует, то человек превращается просто в некачественный биоматериал, который поневоле приходится облагораживать бесчеловечными методами.

То есть на фоне вегетарианских попыток выработать стерильное гуманное «добро без Бога» убедительным выглядит только полный аморализм. Он редко формулируется как «Добро – а на фига?» Скорее как «А мы сейчас сделаем свое прогрессивное добро с блэк-джеком и концлагерями». В общем, все как у Ницше. Нацист с винтовкой выглядит в таком свете честнее, последовательнее и привлекательнее, чем прекраснодушный интеллигент, который пытается что-то обосновать «за гуманизм».

Потому что «добро без Бога» неизбежно превращается в унылое морализаторство. Я могу понять, зачем любить ближнего, чтобы двигать горы. Но попробуйте убедить меня, что надо любить ближнего, потому что это хорошо и эволюционно обоснованно. Я ухмыльнусь и скажу, что естественный отбор рулит, – и с чувством полного удовлетворения пущу ближнего на мыло. И это будет вполне философски обоснованно, честно и последовательно.

Аморальный Христос

Вообще Христос – личность аморальная и безнравственная. Он скорее похож на какого-нибудь доброго разбойника, чем на учителя нравственности.

У Честертона прочитала такую мысль: до и после Христа было много писателей «в нравственном духе». По большей части все они пережевывают одни и те же общие места. В отличие от всех этих учителей нравственности, Христос не говорит банальностей.

Действительно, Христос хвалит раздолбайку Марию, а не хозяйственную Марфу. Над блудницей не произносит нравоучительную речь о вреде блуда, а приводит парадокс, который сразу разгоняет всех борцов за нравственность. С фарисеем и мытарем то же самое: Христос не говорит о том, что нравственная жизнь рождает душевное спокойствие. Христос не говорит о том, что добродетель – источник богатства и семейного благополучия, а превозносит бродяг и бомжей, заодно говоря, как трудно богатому войти в Царствие Небесное. Про семейные ценности и говорить нечего: как их только Иисус не принижает: говорит, что «враги человеку домашние его»; одному ученику не дает проститься с родными, а другому вообще говорит, что проповедь важнее похорон отца и нужно «оставить мертвым хоронить своих мертвецов».

В общем, Христос постоянно рвет шаблон своим слушателям. Это плохие новости для тех, кто считает Христа просто учителем нравственности, при этом часто подразумевая, что нравственность – это мило, но она немного устарела. Да, добродетель устарела еще 2000 лет назад при Римской империи, не зря добродетельные и просвещенные римские граждане постепенно скатились в тиранию, эзотерику и прочий угар. Нравственность – это человеческое, слишком человеческое. Слишком общее. Слишком унылое. Всем юным и горящим сердцем плоды нравственности кажутся не плодами, а сухофруктами. Именно поэтому я так зачитывалась Ницше в свои 18 лет – Ницше, который честно спрашивает:

«А с чего человеку вообще быть добрым? Жизнь – это хаос, который с потрохами сожрет вас с вашей унылой схематической добродетелью. Нравственность – это для слабаков и деградантов».

Но в Христе и христианстве есть нечто поинтереснее, чем добродетель. Нравственность – это хорошо, но в этом случае лучшее – враг хорошего. Христос был революционен по отношению к добродетели своего времени и остается революционным и по сей день. В нем есть загадка, парадокс, неумирающие сила, энергия, свежесть, вызов. В христианстве, как и у Ницше, «человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком». Христос учит не как вести здоровый образ жизни, а как ходить по канату. А лучше – летать.

Добро – это не главное

«Мне кажется, что центр всего Евангелия – не в этическом учении», – говорит митрополит Антоний Сурожский.

Главная проблема светской этики – то, что она проваливается в никуда. Непонятно – зачем быть добрым? Мой давний знакомый отец Иоанн, специалист по теме основ православной культуры в школе (и их альтернатив), как-то рассказывал, что в школьных учебниках по светской этике пытаются невнятно аргументировать некий «разумный эгоизм». Вроде как эгоистом быть стыдно, а альтруистом глупо. Надо выбирать что-то среднее.

Но Ницше вот убедительно и художественно доказал, что злым быть полезнее и разумнее. Про Макиавелли я вообще молчу. Так что в общем и целом остается прав Достоевский – если Бога нет, то все позволено.

Цитату митрополита Антония Сурожского я взяла из его бесед с атеистами. Атеист, который общается с митрополитом, говорит, что «мифология» веры – это, конечно, ерунда, но зато христианство дало человечеству этическое учение. А митрополит говорит, что центр учения Христа не в этике, вызывая у атеиста легкий шок. Мне на самом деле это «мракобесие» теперь тоже стало глубоко понятно. Суть в том, что добро действительно полезно. Но при этом задействуются кое-какие неочевидные закономерности из того самого «невидимого мира», «мифологии». То есть то, что ты сделал гадость и получил выгоду, – это видимая вещь, ее Макиавелли и Ницше отлично разглядели. А вот то, что ты сделал гадость, а потом заболел? С виду связи нет, с материалистической точки зрения действует случайность. Но с точки зрения закономерностей невидимого порядка, которые описаны в Евангелии, связь самая очевидная.

Бог дал человеку правила добра не потому, что у Бога синдром маленького начальника, не потому, что хочет человека в чем-то ограничить, а потому, что хочет научить человека, как правильно применять свою жизнь, чтобы не сломать ее. Бог, дающий скрижали Моисею, похож на маму, которая говорит не совать пальцы в розетку и не глотать жвачку. Бог в курсе, как пользоваться этим миром, потому что сам его делал. У зла нет никакой самостоятельной природы, как нет самостоятельной природы у несоблюдения техники безопасности. В принципе, для людей просветленных добра и зла действительно нет. Кто уже прочувствовал логику божественного, тому костыли этики вообще не нужны. «Люби – и делай что хочешь», – советует блаженный Августин. Потому что вся система нравственности – это только комментарий для тех, кто не понял сразу тему про любовь. Этакие мнемонические правила для первоклассников. Когда учишься печатать вслепую, невозможно поверить, что когда-нибудь сможешь печатать слова, не глядя на клавиатуру, не думая при этом о буквах и вообще не вспоминая, куда тыкать. Но со временем это приходит. Я уверена, что со временем можно освоить «слепопечатание любви», то есть делать добро без специального размышления о добре. Быть «по ту сторону добра и зла», раз уж зашла речь о Ницше. Но изучать добро, забывая про любовь, – все равно что досконально разучивать расположение букв на клавиатуре и при этом ничего не печатать. Бог дал Моисею подробный алфавит, но потом заметил, что люди слишком сконцентрировались на алфавите и при этом не используют его, чтобы общаться с Богом. Я думаю, каждый знает об этом противоречии на опыте изучения иностранного: что лучше – подробно знать английскую грамматику или уметь общаться с носителями языка? Без настоящего «носителя языка» добра, Бога, язык этики – мертвый язык. Любители добра и носители гуманистической этики в этом случае – просто ребята со странным хобби, над которыми потешаются все разумные, безнравственные и эффективные. Но в логике веры действия добра – это реальный «язык», это код, который задействует определенные механизмы в невидимом и пока еще не объясненном пространстве. При этом действия добра – это и есть те «слова», на которые Бог отвечает. Слова человеческих языков для Бога гораздо менее интересны и слышимы. Собственно, поэтому «не всякий, говорящий Мне: „Господи! Господи!“ войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7: 21).

Практичный сатанизм

Сатанизм во всех своих видах – глубоко практичен, эффективен и даже гуманен. У Честертона встретила интересную мысль, что идолопоклонники, приносившие массовые жертвы детей своим жутковатым демонам, – это были не какие-нибудь дикари, а представители высокоразвитых и даже уже несколько упадочных цивилизаций. Например, Карфаген был продвинутым современным мегаполисом с высокой деловой активностью. Это не мешало его интеллектуальной элите сжигать младенцев на жертвенниках Ваалу (Молоху). Зачем? Для успеха в делах, разумеется. По мнению Честертона, такие жертвы были вполне эффективными: дьявол всегда с удовольствием идет на сделку и выполняет обещания в полном объеме (условия «мелким шрифтом под звездочкой» обнаруживаются потом).

У Сологуба есть отличное стихотворение, иллюстрирующее такие деловые отношения:

В общем, договор с дьяволом, ворожба, демонопоклонничество, пытки, оргии и человеческие жертвы могут быть вполне себе эффективны. Вера в Бога – это не для серьезных людей, а для мечтателей, раздолбаев и фантазеров. Бог отвечает всегда неизвестно как и порой совсем не так, как ожидали. Бог дает то, что нам полезно, а не то, чего мы ХОТИМ. С человеческой точки зрения он бывает несправедлив и порой совершенно непредсказуем. Поэтому для прагматиков и реалистов «заповеди добра», за нарушение которых не прилетает сразу молния и за выполнение которых с неба не падает сразу манна, – это просто морализаторский бред. Камни – это камни, хлебы – это хлебы.

Вы можете подумать, что сожженные на алтаре Молоху младенцы – это ужас-ужас-ужас, и люди, которые делали это, все-таки не так продвинуты и цивилизованны, как мы. Да я вас умоляю! Археологи нашли всего 200 тысяч трупиков в развалинах Карфагена. При этом миллионы абортированных младенцев современной цивилизации – это точно такие же жертвы во славу «успеха, свободы, процветания и самореализации». Эти жертвы так естественны, объяснимы и практичны, что только очень отсталые религиозники могут возражать против них. В нашем гуманном и свободном мире сатанизм стал такой бытовухой, что даже растерял всю романтику типа пафосных одежд жрецов и красивых жертвенников для младенцев. В общем, мы стали еще более деловыми и практичными, чем почитатели Молоха.

Добрые эгоисты

«Ох уж эти альтруисты, добряшки и праведники – говорят, что делают добро другим, а на самом деле делают добро только себе, чтобы почувствовать себя хорошо! Вот же лицемеры и ханжи».

Примерно так я думала, когда была атеисткой. Аргумент против «добра другим» казался мне неопровержимым: добро всегда, в любой ситуации загрязнено эгоизмом, так зачем же вообще стараться быть добрым к другим? Лучше следовать заветам сверхчеловека, и честно признать, что мое Эго – мера всех вещей и всех моих поступков, и честно служить своему Эго.

Вообще, попробовав делать добро, человек неизбежно сталкивается с полной своей немощью в этом деле. Христианство учит принимать это как данность – человек грешен, и все человеческое добро очень относительно и всегда подпорчено грехом. Но смириться с собственным несовершенством ой как трудно, это ужасно ранит самооценку. Срабатывает перфекционизм (еще одно имя гордости): если я не могу быть идеально добрым, то уж лучше буду окончательно и бесповоротно мерзавцем! Ну правильно, мерзавцем-то оно как-то лучше получается: приятней покрасоваться своей неправильностью, чем, спотыкаясь, ковылять по пути самосовершенствования. Мировой рекорд на стометровке все равно не поставлю – так что лучше лежать на диване и посмеиваться над сторонниками ЗОЖ.

Муж подбросил хорошую притчу в тему:

Брат сказал авве Пимену: «Когда я подаю брату моему немного хлеба или другого чего, то демоны укоряют мою милостыню, будто она подается из человекоугодия». Старец отвечал ему: «Хотя бы твоя милостыня подавалась из человекоугодия, но мы все же должны брату давать нужное». И рассказал ему следующую притчу: «Два земледельца жили в одном месте. Один из них посеял и собрал немного хлеба, хотя нечистого, а другой, поленившись сеять, не собрал ничего. В случае голода кто из них будет иметь пропитание?» Брат отвечал: «Тот, кто собрал немного хлеба, хотя и нечистого». Старец сказал: «Так будем же и мы сеять немного, хотя даже и нечистого, дабы не умереть от голода».

В один прекрасный момент мне пришлось признать, что я только и делаю, что «сею нечистый хлеб, чтобы не умереть с голоду». Что с высокими устремлениями у меня все очень туго и я просто хочу перестать быть несчастной. И я не хочу быть «правильной» и уж тем более люто благочестивой – а просто хочу быть счастливой. И даже то жалкое несовершенное добро, на которое я способна, делает меня счастливой – или сразу, или в ближайшей перспективе. То есть, чтобы делать добро, не нужно быть альтруистом – нужно просто хотеть быть счастливым. К тому же практика показывает, что если рассматривать добро как самоцель, можно быстро скатиться в ханжество и «добро напоказ»: то есть остаться с пустым желудком, попытавшись сеять только экологически чистый хлеб. А счастье – это прекрасная цель, пусть и человеческая, слишком человеческая. И добро – отличный инструмент для его достижения. Так что будьте эгоистами – делайте добро.

Отрицательные, но привлекательные

Обсуждали с друзьями кино и пришли к выводу, что про каждого злодея можно снять проникновенный художественный фильм, который бы показывал его действия с лучшей стороны и раскрывал бы его глубокий внутренний мир. Кроме того, в реальной жизни люди сами как бы делают себя героями такого фильма: все, кто делает зло, живут в своем выдуманном мире, где это зло логично, оправданно и даже красиво.

Я часто думаю, почему так популярны сериалы вроде доктора Хауса или Декстера? Ну и вообще про всяких «честных и симпатичных» фриков, сволочей, отбросов, маньяков, вампиров, мутантов, психопатов – я уж молчу про банальных воров и мафиози. Может быть, именно потому, что каждый из нас внутри чувствует себя эдаким темным эльфом и благородным разбойником? Вот я, такой обаятельный подлец с разбитым сердцем, мятущейся душой и трудным жизненным путем. Да, я делаю гадости, но ведь вынуждают же ЭТИ! Необаятельные и неглубокие мелкотравчатые злыдни. А я – израненный людьми падший ангел, жертва обстоятельств.

Именно поэтому людям так сложно бывает принять «отсталую традиционную мораль», где все предельно просто и конкретно, черное – это черное, и белое – это белое, и нет приятно ласкающих глаз оттенков серого. Где нет никаких «смягчающих обстоятельств» и нет виноватых, кроме тебя (фразу «Вопреки обстоятельствам» вообще можно сделать лозунгом веры). Покаяться – это и значит перестать себя обманывать, выйти из своего выдуманного мира и признаться, что это именно ты – банальный несимпатичный гад, и ты делаешь именно зло, а не «необходимые и вынужденные действия, продиктованные обстоятельствами». Казалось бы, все просто. Но по жизни оказывается – ох как непросто… Гораздо приятнее думать о себе, как в песне «Сплина»: «Прошу считать меня отрицательным, но привлекательным».

Свобода, честность и любовницы

Прочитала, что у знаменитого советского физика Ландау было расписание любовниц: по четвергам жена одного диссертанта, по пятницам – жена другого диссертанта. Ну и так далее. А что же жена Ландау, химик и в свое время первая красавица факультета? Жена Ландау запиралась в комнате, пока муж действовал согласно расписанию. И тихо ненавидела его, конечно, а потом снова любила – он же гений и обаяшка. Брак, достойный кисти Босха. Будь в те времена психотерапевты, один из них мог бы написать бестселлер, пообщавшись с женой Дау (так ласково называли Ландау друзья).

Это не история про то, что восхищаться самовлюбленными гениями женщинам лучше издалека, чтобы потом не запираться в комнате и не пить коньяк с горя. И даже не про то, что любовь-ненависть – это вовсе не любовь, а созависимость, садомазохизм и еще что угодно другое. Это история про то, откуда растут ноги у зла вообще и у «относительности морали» в частности.

Дело в том, что у Дау была своя теория, которая объясняла, почему он не верблюд. Она была такая: все мужики изменяют, лгут и выкручиваются. Так зачем же лгать и выкручиваться, если можно изменять как честные интеллигентные люди – приводя любовниц домой по расписанию?

Ландау ни в коем случае не хотел признать себя плохим мужем и просто подлецом – гораздо проще было признать мораль устаревшей: ведь ВСЕ изменяют. Значит – это нормально. А ненормально только то, что при этом лгут и изворачиваются. Так, в конце концов, тварь я дрожащая или право имею?! Конечно, имею, ведь я же свободомыслящий человек! То есть Дау даже не захотел стыдиться своих действий: они были оправданы по всей форме. Мысль «а может все-таки МОЖНО не изменять» в такой системе, конечно, отбрасывается.

История Дау и его жены – иллюстрация вечного принципа, что гордость и «хорошесть» – это главное топливо зла. Именно поэтому Христу было проще обратиться к откровенным грешникам вроде мытаря или блудницы, чем к самоуверенным фарисеям. Признание себя грешным и плохим дает шанс поступать иначе. Оправдание себя, признание себя хорошим и правильным дает злу качественный скачок: от обжимания любовниц по углам до расписания вытуривания жены в другую комнату. В исторической перспективе этот принцип позволяет перейти от убийств в гневе к массовым расстрелам «неправильных людей». Обоснованным, разумным и необходимым расстрелам по расписанию. Ведь мы же свободомыслящие разумные люди.

Котята в темноте

«Лет с 14 я уверен, что дальше – только хуже. Сейчас мне почти 22, моя уверенность только подтверждается. Никакого вечного Рая, Ад Здесь и Сейчас. Любые политические телодвижения – фикции. Вся духовность – фикция. Все Юги – Кали-Юга. Все хорошее под девизом „всё еще нет“. Китайцы считали страшным проклятием пожелать человеку жить в эпоху перемен. Я говорю, что мы живем в вечную эпоху перемен только к худшему. Давление Ничто, которое не обладает никакими признаками Нирваны или Сатори или Предвечной Бездны, которые мнят себе некоторые наивные детишки. Я искренне и со всем ужасом восторга считаю, что мы живем в самое прекрасное время».

Этот пост я увидела недавно на стене Вконтакте у человека, который люто ненавидит меня с моим елейным христианством и бодро призывал меня посадить на кол. У одного из тех интеллектуалов-консерваторов, которые считают себя главной силой сегодняшнего дня. Когда я читаю эти строчки, мне хочется плакать. Очень важно, когда человек искренне пишет о том, что является сутью его жизни. Мне кажется, одно это уже способно приблизить его к пониманию.

И вот я читаю эти строки – то же самое могли бы написать тысячи людей вокруг нас: с бритыми черепами или языческими ободками (хайратник, что ли, это называется?), люди с металлом на всех частях тела или с золотым крестом на груди, в черной футболке или в строгом пиджаке. Все они – поклонники Силы. И вот мы читаем историю поклонения Силе. Эти люди уже живут в аду, и этот ад – внутри. Внешний кажущийся ад, который якобы бушует вокруг них, – только проекция внутреннего ада, хотя кажется, что наоборот: мол, это не мы такие, это жизнь такая, Кали-Юга и все дела. Единственный способ успокоить себя – это представить, что ты тоже Зло, мощное и суровое, ты причастен к нему, и поэтому тебе не так страшно. Так я в детстве боялась чудовищ у себя под кроватью и под конец начала представлять, что мы с ними дружим. Однако жизнь в этом быстро тебя разочаровывает. Чудовища под кроватью совсем недружелюбны и готовы тихонько жрать тебя изнутри, по-дружески откусывая по чуть-чуть, пока ты с ними «дружишь».

Агрессия всех этих несчастных испуганных «мальчиков в черном» – только отражение страха. Не все достаточно смелы для того, чтобы, увидев опасность, остаться слабым и понадеяться на Бога. У большинства при виде опасности включается защитная реакция. Заставить себя быть слабым и подставить левую щеку может не каждый, для этого нужна большая отвага. Внешняя слабость – это отражение внутренней силы. И наоборот: показная сила, агрессия – это всегда отражение страха.

Человек боится, что все выходит из-под контроля, он видит себя слабым и беззащитным и начинает бешено барахтаться, беситься, материться, драться, курить и накалывать на руки черепа. Раньше мне даже нравились такие «мальчики в черном», теперь не нравятся: теперь я вижу, что все они – просто напуганные котята, плохо контролирующие себя и свою жизнь и из-за этой бесконтрольности постоянно находящиеся в состоянии истерической жути. Напуганные котята-конформисты, которые пытаются слиться с окружающей их темнотой. Которые пускают эту темноту внутрь в надежде защититься от нее. Точно так же язычники приносили жертвы злым духам, чтобы защититься от них. Все это – просто истерика беззащитного существа, которым мы все являемся. Конечно, если отвергаем наличие высшей защиты, которая сильнее, чем весь ад этого мира.

Такое скучное зло

Наткнулась в ленте у знакомого поэта на вдохновенный гимн во славу злу. Пост прекрасен чуть менее чем полностью, поэтому приведу целиком:

Все хорошее – это всегда цветы зла. Бодлер стал писать после того, как подхватил сифилис в 19 лет. Рембо к 19 годам успел уже завязать, бросил спать с Верленом, парижский абсент и уехал в Африку.

Возможно, величайший поэт XX века, Георг Тракль любил свою младшую сестру. Очень. Очень тяжело он перенес аборт, который ей пришлось сделать, не менее тяжело, чем она, возможно. Чередуя кокаин с вероналом (прекрасное название, кстати, первый барбитурат назван так в честь родины Ромео и Джульетты, из-за сходства с тем зельем, которое позволило увести дыхание Джульетты на такую глубину, что она казалась мертвой), Тракль писал про распад, вырождение, вымирающий старинный род, про раны и мертвых, про зверя, который стонет в чаще. Служил в полевом госпитале в Первую мировую. В очередной бойне ему пришлось несколько суток подряд латать распотрошенных солдат. Насмотревшись на распад, наслушавшись стонущих зверей, он вышел, чтобы сделать себе смертельную инъекцию кокаина. Ему тогда было 27.

Через 2 года его сестра в возрасте 25 выстрелила себе в голову на вписке. Зальцбург – это не Верона, Ромео с Джульеттой теперь из одного рода, но и время другое.

Вот тебе и религия новейшего времени. Как христиане обвиняли более древние религии в типичном языческом дуализме добра и зла, Спенты и Ангры, как Августин отрицал существование зла, объясняя его недостатком природного блага внутри той или иной формы, так я обвиняю и тех и других.

Нет дуализма. Все цветы растут из мертвечины. Чем хуже зверь, тем прекраснее он воет в своей синей чаще.

Блага нет… Благо статично, и хитрожопые греческие выверты с движением в самом себе и мышлением самого себя никого не интересуют. Благо = недвижение = несуществование. Существование – это щербинка, если повезет – трещина на теле «блага». Личность = болезнь, девиация, которая отличит тебя от другого и заставит существовать.

Конец ознакомительного фрагмента.