10 марта
Проснулась, когда Фроди вовсю стучал кастрюлями. Лагерь еще крепко спал. Сторожевой слух натренирован лишь на звон стального шарика, при прочих обстоятельствах даже землетрясение не разбудит. В костную муку он замешивал размельченную кору деревьев, смачивая солоноватым отваром из сушеных водорослей. В прохладной воде растворялся желатин, полученный из рыбьей кожи. Завтрак будет сытным.
– Прячься, прячься поскорей, чтоб никто тебя не съел, – насвистывал он мотив любимой песенки.
Он встрепенулся, когда я предложила помочь. Темные зрачки бывшего людоеда на секунду задержались на моих выпирающих коленных чашечках, которые он как-то сравнил с улитками, синхронно ползущими по стеблям камыша. Бугристые волокна мышц зашевелились в оскале, демонстрируя анатомическое устройство лица. Он поинтересовался, выспалась ли я, а потом заявил:
– Мы должны держаться у побережья. Куда мы отправимся без еды? Полюбуйся, – показал он на охапку коряг, – обглоданные. А что дальше? Камнями питаться? Мы не можем поворачивать на север. Скажи Стилски, что там нет дорог.
Фроди просил меня солгать. Ко лжи я прибегала в крайних случаях, поэтому приходилось выкручиваться и оправдываться. Ложь угнетала, заставляя страдать. Я всегда говорила правду, за исключением вопросов жизни и смерти, то есть почти всегда.
– Он упрямый, делает по-своему, – уклончиво ответила я.
– Пришла за ветровкой?
Он передал мне серую от пыли и грязи куртку. Одежда проветривалась, пока тело дышало ночной прохладой. Я поблагодарила.
Вдруг из-за пазухи выпал дневник. На миг оторопела. Промямлила какое-то оправдание, будто поймали на краже.
– В моей общине жила Даниэлла, любимица Мэгги. – От упоминания этого имени у меня дрогнули поджилки. В памяти воскрес рассказ Макса. – Даниэлла была на удивление милой и хорошей девочкой. Тоже много писала. – Повар покрутил дневник в своих сморщенных руках, не придав значения моему смущению, и протянул мне его со словами:
– Жаль, что не книга рецептов «Как из ничего приготовить а-ля фуршет».
– Кто такая Даниэлла? Она жива?
Фроди пожал плечами и отвернулся, показав затянутый тончайшей бугристой кожей затылок. Он вывалил из миски тесто на металлическую пластину с островками блеклой краски дорожного указателя. Чудом уцелевшие губы продолжили присвистывать жуткую мелодию.
Главарь называл Фроди «трофеем», неустанно напоминая нам о славной победе над трупоедами. Прошлой весной наши пути невероятным образом пересеклись на развалинах химической фабрики. Никогда до этого трупоеды не подходили столь близко к Стене. Собаки не учуяли их приближения. Нас едва не застали врасплох. Бдительность Макса помогла вовремя занять оборонительную позицию и дать отпор. Завязался бой. Преимущество было на нашей стороне. Они отступили с потерями, а одного удалось окружить. Бедолага норовил спрятаться в бочонке. Остатки кислоты опрокинулись ему на голову: лицо потекло, плечевые кости оголились. Из одной сплошной раны прорывались мольбы о пощаде. Его захлебывающиеся вопли рвали мне сердце. Зак потребовал казни из милости, а я не могла позволить ему умереть. Я подговорила Макса дать Фроди шанс. Макс согласился и принял Фроди в отряд «Кости». Согласно установленным правилам, он получил членство в общине с некоторыми условиями. Зак досадно ухмыльнулся и предупредил, что когда нам надоест ночной скулеж, мы от недосыпа собственноручно линчуем пленника. Меня он назвал умственно отсталой. Конечно, он прав: я – глупая дурочка. Кому нужен лишний рот, когда самим не хватает? Но что делать, если я не могла вынести его мук? Я стащила просроченный плюрипотентный крем, предназначенный для лечения небольших ран и ожогов, и восстановила кожный покров. Тюбик был совсем малюсенький, но я экономно размазала его по бугоркам мышц. Крем лег неровным слоем, но, как ни странно, прижился. Вышло комично: на афроамериканском лице Фроди возникли белые островки – или скорее континенты новой кожи. Думали, что помрет, но он не из тех, кто легко сдается. За потраченный крем меня наказали. Лишили половины пайка на длительный срок, назначили дополнительные ночные дежурства, а Стейси настаивала, чтобы меня выгнали, как это сделали с Лисбет. Перепало и маме, защищавшей меня.
Пока готовилась еда, община постепенно просыпалась. Зак побежал в туалет со своим неизменным поскребком. Макс и Труди перетасовывали в тележке пустые банки. Дика отправились на прогулку, а Стейси с Саванной – на ловлю полевок. Мама проверяла самочувствие Сьюзен, а Брюс затачивал клинок своего топорика, периодически размахивая им, будто боролся с невидимым врагом. Я побрила Чака, по ходу дела отбиваясь от сватовства за его сынка, и отвечала на неудобные вопросы.
После завтрака под сводами хайвэя состоялось сходка. Присутствовали все, кроме больной Сью и Дики. Она до сих пор не вернулась, но ждать ее не стали. Ее воспринимали как чужака и мнения не спрашивали.
Свежевыбритый Чак Стилски так взволнованно держал речь, что еще чуть-чуть, и он бы зажестикулировал бионическими протезами:
– Я с вами уже семь лет втухиваю. Будь это армия, вы дослужились бы до шакалов. Однако это не армия и не война – это мясорубка, и победить мы сможем только на доверии. Вы доверяете мне, я – вам. Доверие – вот основа успешного выживания. Доверьтесь мне и в этот раз. За зиму нам не удалось нахомячить провианта. Год выдастся суровый. Стена оживилась раньше обычного и выдавливает нас в пустыни. Вывод напрашивается один: поход на северо-восток в сторону Бирмингема по траектории движения Стены, – он выдержал короткую паузу, как бы давая возможность возразить, но едва прозвучал вопрос: «А что дальше?», он вскинул голову, на лице заиграла палитра эмоций, заменявших ему жестикуляцию. Он торжественно произнес: – Мы идем в Атланту, где бросим живую силу на расчистку станции гиперлупа. С Расмусом или без него.
Мнения насчет неожиданного предложения главаря разделились. Его поддержал сын. Макс и мама пожелали продолжить путь вдоль побережья, насколько это было возможным, и по протоптанной дороге, вдоль шестьдесят пятой трассы, дойти до Атланты через Монтгомери. Никто не возражал относительно планов раскопки гиперлупа. В основном вопросы сводились к маршруту, но не к цели. Грандиозный проект, представленный Чаком так, будто он сам додумался до его реализации, воодушевил, вселив в сердца надежду, и в мое тоже.
Носком ботинка на пыльной земле он начертил линию побережья с основными дорогами, от которых в действительности не осталось и следа:
– Наступление на восток ничего не даст. Стена по любому погонит нас вглубь континента, атаковав с моря. А потом что? Гусячить по двадцать миль в день? Предлагаю немедля свернуть с двенадцатой трассы на север. Что даст побережье? – И чтобы окончательно переубедить, добавил: – И не забывайте о нестационарном госпитале. Как-никак, у нас на шее висят больные и немощные.
– Что выдаст ведьмочка? – вдруг спросил Зак. – Семнадцатилетние получают право голоса.
Я не ожидала, что меня захотят выслушать, да еще и на сходке. Я замешкалась, начав расплывчато разъяснять про еду, подводя разговор к тому, что мы обсуждали с Фроди.
– Что за бестолочь подрастает! – рявкнул нетерпеливо Чак, так и не дав закончить мысль.
– Повернув на север сейчас, мы слишком отдалимся от Стены, – буркнул Макс. Затухающий циферблат его часов с барометром подсказывал, что Стена далеко и нет нужды повторять деяния библейского Моисея.
– У ведьмочки не будет возражений? – повторил вопрос Зак. Он нарочно издевается надо мной, выставляя полной дурой!
– Мне незнакома местность, – ответила я. – Будет надежнее дойти до пятьдесят девятого шоссе, чем плутать по неизвестной пустоши.
– Полностью «за», – поддержал Фроди.
– Я тоже, – сказала мама.
Стилски воспринял спор как лично оскорбление. Он поморщился. Сдерживающимся тоном повторил уже сказанное, но другими словами:
– Мы попремся до новоорлеанского шоссе, чтобы потом свернуть на юг? Да это крюк в девяносто миль! Вспомните, два года назад вы накосячили, и в какие людские потери вылилась ваша самонадеянность!
Он частенько приминал тот роковой год, когда община чуть не сгинула в незнакомых долинах. Каждую неделю кто-то умирал от истощения или безнадежно отставал. Тогда не существовало правильного решения. Мы попросту оказались заложниками положения, из которого выпутались благодаря небывалой удаче.
– К гиперлупу быстро не подкопаешься, это вам не смазливая телочка, – вставил Зак. – Тут нужно временем запастись, а если постоянно у Стены тереться, как мы это уже с десяток лет делаем, то откуда оно у нас возьмется? Мы и приступить не успеем, как нас сметет. Нужно отойти от Стены на несколько дней пути.
– No suena mal, – поддержал Брюс. Он слабо владел английским и частенько бросал фразы по-испански.
– Отбой, недовески! Час на раздумья и сбор вещей, – скомандовал Стилски.
Община разбрелась по своим рутинным делам. Мама со Стейси и Стиксом отправились в разведку, а я укрылась в тени колонны, чтобы побыть наедине с дневником. Свои вещи я покидала в рюкзак еще утром.
На исходе отведенного часа содрогнулась от истошных криков Зака. Когда взлетела по эстакаде на обрубок хайвэя, в ход уже пошло оружие. Онемевший повар жался под дулом пистолета. Побагровевший Зак матерился во весь голос:
– Суч! Тварь! Я спалил твою фишку! Язык свой мерзкий проглотил? Я отсеку его и заставлю сожрать, но сначала ты все по чесноку расскажешь! Что ты им передал? Считаю до пяти, а потом отстрелю тебе ухо! Жаль, что оно у тебя одно…
За потасовкой наблюдали все, но никто не вмешивался. Труди спряталась за маму. Стейси гладила белую с черными пятнами Саванну, острые уши которой подергивались в напряжении от громких воплей. Дика пересчитывала шипы на своей бите. Макс уставился в электронные часы с барометром и календарем.
– Четыре!
– В чем я виноват?
На анатомической маске Фроди застыла смесь страха и непонимания.
– Три! Что означала та фигура из змеиных костей?
– Не знаю.
Сгорбившись, сидя на коленях, он машинально продолжал тереть кастрюлю. Зак потряс перед его белым кончиком носа змеиными позвонками, предназначавшимися для костной муки.
– Два!
– Я могу прикончить говнюка, – предложил Брюс.
Подумала, что ослышалась, но нет – он сказал это на полном серьезе, хоть и без огонька. Брюсом скорее руководило желание выслужиться, отчего он поддерживал любые начинания обоих Стилски, но прислуживал старшему: собирал палатку, правда, таскать ее не любил, часто кормил его с ложки, помогал облегчаться.
Предложенную услугу проигнорировали. Чак безучастно наблюдал за сыном.
– Один! Прощай!
– Это остатки моего завтрака, – заступилась я, собрав на себе недоумевающие взоры. – Обглодала кости и забыла их, – махнула в сторону, откуда пришли разведчики. Я не могла молчать, не могла поступить иначе. Мы не должны наказывать невиновного, какое бы преступление он ни совершил в прошлом.
Тотчас я оказалась изгоем в глазах общины. Их ядовито-кислотные взгляды прожигали не хуже сточных вод химической фабрики. Даже родные сестры смотрели с каким-то пренебрежением. На мамином лице читалось скорее неодобрение.
Зак спрятал пистолет.
– В следующий раз для искусства выбери что-нибудь менее съедобное! – произнес он с интонацией, в нотках которой звучало: «Я знаю, ты лжешь».
– За такой косяк будешь носить мою палатку целую неделю. – Последовало наказание от главаря.
Загадочный символ, сложенный из змеиных позвонков, на первый взгляд походил на нелепую шалость. Выброшенные кости не могли сложиться в геометрическую фигуру случайным образом. Если это не глупая проделка, то объедки вполне могут служить тайным посланием трупоедам о нашем передвижении. Их собаки с легкостью, присущей улучшенному на генном уровне нюху, обнаружили бы их. Нас выследили бы и атаковали так же неожиданно, как и год назад. И кому понадобилось доносить о нашем передвижении? Стилски примкнули к нам семь лет назад. Они свои до мозга костей. Макс однажды доказал свою преданность. С Брюсом я знакома почти с первых дней катастрофы, как и со Стейси. Она, собственно, и нашла эти необъяснимые метки. Захворавшая Сью не покидала лагерь, а Труди и мама не пойдут на такую подлость. Как я вообще могу подозревать свою семью?! Сама идея омерзительна! Что касается Фроди и Дики, то они новенькие. Она, кстати, все утро где-то пропадала. Фроди не имеет права без разрешения отлучаться из лагеря. Впрочем, этим правилом он частенько пренебрегает, когда, проснувшись засветло, бегает по зову природы. Сомневаюсь, чтобы он подставился, ведь в первую очередь заподозрят его. Нет, все же это была чья-то дурацкая выходка!
Главарь Стилски подозрительно смерил нас взглядом, задержав его на мне.
– Трупоеды уже запаслись туалетной бумагой, но мы-то прошареннее! Отправимся на северо-восток, не жалея портосов, и будем гусячить на опережение, чтобы без палева войти в Атланту, – произнес он на своем армейском жаргоне. Спорить не стали, уповая на опыт бывшего военного.
Брюс не искал поводов, чтобы завести со мной разговор. Он подошел и небрежно высказался о моем проступке. Я с облегчением подумала, что он рассердится и не захочет какое-то время разговаривать, но не тут-то было. Оказывается, мне нужен мужик, чтобы выбить всю дурь из башки. Он дал мне три дня, чтобы я приняла «правильное решение». Фактически это был ультиматум: или я объявляю его своим парнем, или… Он многозначительно не договорил, но подозреваю, что подключит к решению вопроса маму или Чака, а может – их обоих.
Закутавшись в тряпье, двинулись сквозь затертый до дыр наискучнейший ландшафт. На старых картах все еще значились населенные пункты, леса и дороги. В действительности рельеф изменился до неузнаваемости: возвышенности сровнялись, овраги разрослись до каньонов, озера и реки пересохли, но иногда угадываются автострады по бороздам от искусственных насыпей.
Стейси разведывала местность далеко впереди в сопровождении верных псов.
Сью порывалась идти самостоятельно, но ей категорически запретили. Мы с мамой тащили ее на носилках, а каркасные трубки палатки, хоть и были изготовлены из облегченного наноматериала, болтались за спиной в такт шагам, шлепая по ягодицам. Они неудобно сползали, но поправить их я не могла. Фроди, увешанный кастрюлями, канистрами и посудой, так что торчали только ботинки, тихо плелся за нами. Поравнявшись, он шепнул слова благодарности. За Фроди двигался Брюс. За ним числились запасы еды, одежды и горючие материалы, а также орудия труда и инструменты. Макс катил тележку с запасами воды, а маленькая Труди волочила, как на санях, ворох спальных подстилок. Дика, оправдывая кличку Дикобраз, несла за спиной копья, пики и клинки. Она плелась в хвосте, а Зак замыкал группу, прикрывая тылы. Чак, двигаясь налегке, возглавлял процессию.
Это был длинный и тяжелый день.