Зямин дядя
И мы поехали туда. Дядю звали Игорем, это был младший брат Зяминого отца. Недалеко от Теряево есть деревня Ожигово. Вот в этой деревне у Игоря была дача, куда он с семьей летом выезжал на выходные. В гости к Игорю на Зяминой «Фелиции» мы приехали втроем: я, Зяма и его Юлька. Нас радостно встретил Игорь, его жена Оксана и их маленькие дети – Никита и Аня. Дача Игоря стояла на пригорке, буквально в самом конце деревни. На участке стояли двухэтажный деревянный дом, баня и сарай. Игорь – добродушный человек в очках лет тридцати пяти с радостью показал нам все свои владения. Зная нашу цель приезда, пообещал свозить завтра на УАЗике на место бывшей барской усадьбы, где в 1941 году наши артиллеристы держали оборону.
Со слов Игоря, именно в этих местах в свое время Сергей Бондарчук снимал сцену Бородинского сражения для своей эпопеи «Война и мир». Места там и правда были очень живописные, с горы открывается вид на все окрестный деревни. Под горой текла река, были рощи, а вдалеке уже виднелись густые леса.
Мы сели ужинать прямо на улице, стали знакомиться. Тут пришел сосед Игоря, деревенский парень Ванька. Он был года на 2—3 младше нас с Зямой. Ванька присоединился к общему столу, и вот мы все уже сидели большой компанией на природе, вдыхая свежий воздух и расслабляясь от городских забот.
Наутро я встал раньше всех, сбегал к речке, искупался и вернулся, чтобы будить всех – надо было ехать копать! Но не тут-то было. Все так крепко спали, что было бы очень негуманно поднимать людей. Решил дождаться, пока они сами проснутся. Мне уже не терпелось поскорее добраться до этих мест, где стояла усадьба и были артиллерийские позиции. Но вот прошел час, второй – никто не просыпался. Я уже собрал все вещи, упаковал этот громоздкий ИМП в рюкзак, приладил лопатки. Сижу, скучаю. Походил по участку, посидел на крылечке: в доме тишина. Тогда решил не ждать всех, а пока походить с металлоискателем за участком на пригорке.
Расчехлил ИМП, собрал его и начал поиск. Надо сказать, что металлоискателем с наушниками, в принципе, пользоваться можно. Но это если металлоискатель держишь в одной руке, а лопату в другой, либо вторая рука вообще остается свободной. Но в случае с ИМП копателю приходится обеими руками держать штангу миноискателя. Ни о какой оперативности уже нет и речи. Стоит услышать сигнал, как нужно снять наушники, положить на землю штангу, снять с плеча блок управления, и только тогда можешь взять в руки лопату и начать копать. А если требуется уточнить местоположение предмета, то придется в обратном порядке произвести всю процедуру. После чего снова снять наушники, положить штангу, снять с плеча блок и начать копать. После 15 минут такой мороки я понял, что в одиночку с ИМП работать просто невозможно. Нужно, чтобы было как минимум двое: один ищет, а второй копает.
Отдельного упоминания стоят и сами наушники. Поскольку ИМП относится к индукционным металлоискателям, то во время работы он издает в наушниках пороговый сигнал. Этот сигнал нужно подстраивать каждый раз, когда включаешь прибор, чтобы гудение было минимально громким. Когда после этого в зону действия поискового элемента попадает металлический предмет, то громкость сигнала начинает усиливаться. Это дает оператору понять, что предмет все ближе. Если поисковый элемент отдалить от предмета, то громкость звука снижается. Вот так и ищешь, где же этот предмет.
ИМП – штука действительно надежная, по нему видно, что он выдержит даже игру в хоккей. Именно за внешний вид этот металлоискатель прозвали «клюшкой», «бананом». Но вот его потребительские свойства далеки от идеала. Вот так я постепенно вникал в суть поисковой работы.
Увлекшись копанием на поле, я не заметил, как прошел почти час. В доме все уже проснулись и даже успели позавтракать. Поскольку один я не спустился к завтраку, то меня не стали будить и решили дать выспаться. И Зяма был сильно удивлен, увидев за участком меня уже в процессе копания.
За это время я уже нашел пару ржавых подков, несколько старых кованых гвоздей, два шарика от шрапнели и много-много осколков от разорвавшихся артиллерийских снарядов. Если подковы могли остаться в деревне как еще с царских времен, таки после съемок Бондарчука, то насчет шрапнели сомневаться не приходится: вряд ли бы киношники позволили артистам-пушкарям стрелять по атакующим их цепям артистов-пехотинцев настоящими зарядами. Шрапнель и осколки – следы Великой Отечественной. По результатам пробного копания стало ясно, что война точно здесь была. Передал я металлоискатель Зяме и пошел завтракать. За 10 минут ему тоже стало ясно, что эта тяжелая и чересчур громоздкая штука мало подходит понятию «активный отдых с металлоискателем на природе».
Наконец, собрались. Игорь завел УАЗик, мы загрузили в него свои рюкзаки, расселись по местам. Я был готов к тому, что сейчас мы будем ехать в какую-то глушь – судя по рассказу Игоря, это место было пустырем на склоне глубоких оврагов. Он сел за руль, посоветовал держаться крепче, и завел мотор. В реальности мы ехали всего 15 минут на медленной скорости от собственно ворот дачного участка до усадьбы. Бывшая когда-то дорогой к барскому дому, неровная колея несла следы трактора.
– Там на лугу деревенские траву косят, – пояснял Игорь, – на месте барского дома года три назад начали рыть экскаватором. Но не копатели, а обычные рабочие. Там, оказывается, песок хороший, вот и сделали небольшой карьер. Когда они начали рыть, то показались старые кирпичи от фундамента, может, от подвала. Сам-то дом был деревянный. Местные старики говорят, что барский дом был большой. А вот мы и приехали.
Мы остановились на небольшой поляне, которую окружали старые деревья с широкими кронами. Да, это вековое место.
Вместе с нами поехал и Ванька, и он был нашим гидом по этим местам.
– Вон там яма сухая, так это место, где был пруд. Это, надо понимать, парк тут был. Надо там попробовать поискать монеты. А там дальше за рощей и сам дом был.
Я осмотрел то место. Срытый экскаватором холм, песчаный грунт, обломки кирпичей, осколки бутылочного стекла, какие-то белые кости.
– Что за кости? – спрашиваю.
– А это что-то типа скотомогильника. Точнее, откуда-то с округи свезли сюда кости коров и лошадей, – отозвался Игорь. – Да вы тут пока посмотрите, а потом я вас поведу на артиллерийские позиции с 41-го года.
Мы с Зямой полчаса полазили с миноискателем по поляне, заглянули в небольшой заросший овраг за домом. Результат – нулевой. Всюду приходилось выкапывать крышки от водочных бутылок, фольгу от сигаретных пачек, пивные пробки. Попробовали покопаться в песочном отвале на месте барского дома – никаких интересных находок. Вдруг как-то пронзительно стало ясно, что мы занимаемся не тем, чем надо. Решили оставить пруд и парк на потом, а пока пошли к Игорю. Пусть показывает артиллерийские позиции. Должны же быть у нас первые находки!
Мы стали ходить по роще, продираясь через заросли кустарника. Уже конец июня, растительность стала очень густой. На поле так вообще трава поднялась почти с человеческий рост, а молодая крапива жалила очень сильно. По идее, артиллерийские позиции представляют собой ряд капониров, где стоят орудия. Рядом должны быть окопы-щели для расчетов. Чуть дальше обязательно должны быть землянки, где жили солдаты. Но никаких следов в этой роще мы не нашли. Под рощей лежал глубокий овраг, заросший деревьями. Там уж точно искать позиции было бессмысленно.
– Ребята, а вот тут какая-то ложбинка! Похожа на окоп, – кричит Игорь.
Мы бегом к нему через рожу, и видим что-то наподобие канавы, проходящей вдоль склона на ровном месте. Только вот для канавы глубина маленькая. Ладно, проверим место миноискателем.
Я достал из рюкзака ИМП, надел блок питания, взял в руки штангу, и все разобрали лопаты. Проверил канаву – сигнала нет. Даже пивных крышек не нашлось.
Ладно, – говорю, – давайте проверим саму рощу.
Пошел я по роще с прибором наперевес, а за мной идут 4 человека с лопатками. То еще зрелище! У каждого в глазах читается любопытство, заинтересованность, азарт. Вот так покружили мы по роще, как вдруг в одном месте я услышал в наушниках какой-то сигнал
– Вот, тут что-то есть, – и показываю на совершенно ровное место, поросшее мягкой травой.
Зяма тут же рванулся копать, а я отложил прибор и присел на землю перевести дух. Ванька взял прибор и занял позицию наготове. Зяма отрыл ямку, и Ванька стал проверять, что же там. Сигнал усиливался. Зяма копал, Ванька проверял. Потом Зяма устал копать, и они с Ванькой поменялись местами. Юлька смотрела на это с интересом, ей было весело наблюдать за самим процессом наших поисков. Потом устал Ванька, его сменил Игорь. Яма увеличивалась, сигнал не утихал. И вот уже через полчаса работы мы выкопали яму размером примерно метр на полметра, где вполне мог, скрючившись, поместиться человек. Глубина ямы была примерно чуть ниже пояса. Сигнал не утихал. Что же такое? Может что-то большое закопано. А ведь была война, крестьяне уходили от нашествия немцев, и могли закопать что-то ценное. А еще рядом барская усадьба. Была революция, погромы и разграбления. Господа могли вынести из дома что-нибудь ценное, переложить в сундук и спрятать недалеко от дома. А ведь дом-то барский совсем рядом. Так-так, становится интересно. Но ведь мы выкопали яму глубиной 70 см, а ИМП так глубоко он тоже не может «видеть» – у него чувствительность всего-то 40 см.
Вот мы все выбились из сил, а тут как раз нас стали донимать комары. Почуяли, твари, теплую кровушку и поналетели со всего леса. Игорь и Зяма закурили, мы стали думать, что же это за мистика. Я уже передохнул, а потому снова взял прибор и решил проверить, что тут еще есть поблизости. Отхожу от ямы и слышу в наушниках, что сигнал как был сильный – так и остается. Поводил штангой туда-сюда, и тут до меня дошло… Миноискатель ИМП требовал подстройки перед началом работы, чтобы пороговый сигнал был как можно меньше. А в процессе лазанья по кустам и оврагам колесо настройки сбилось, и прибор стал издавать звук, будто зафиксировал металлический предмет в зоне действия поискового элемента. Я покрутил настройку, и сигнал снова стал очень тихим.
Е-мое! Какая замороченная техника! Абсолютно никакой от нее пользы. Что делать? Прийти и сказать ребятам, что все наши труды пропали даром, и там в земле нет никакого сундука с золотом?
Так и сделал. На меня смотрели 3 пары горящих глаз. Каждый уже представлял себе что-то свое: Игорь, наверное, думал о господских богатствах, Зяма представлял себе кувшинчик с монетами, Ванька тоже что-то себе думал, Юлька все ждала, что же мы в итоге выкопаем. А тут я р-раз – и прерываю их фантазии. Нет тут ничего, это колесико на приборе сбилось с настройки.
Какой пассаж! Видели бы вы эти расстроенные лица. Игорь тряхнул головой и сказал:
– Ладно, вы еще там пруд проверьте, может монеты будут. Я пойду машину пока заведу и поставлю на дорогу.
В пруду и рядом мы, конечно же, ничего интересного не нашли. У всех запал как-то поиссяк. Я тоже чувствовал определенное разочарование, но не мог себе дать отчет – в чем же наш просчет и недоработка?
Мы еще походили по бывшей усадьбе минут 20, а потом сели в УАЗик и поехали домой. В этот день мы больше не копали. Вечером мы купались в речке, прыгали с тарзанки, сидели на веранде бани и отдыхали. Зяма и Игорь пили пиво, Игорь рассказывал нам о том, как в детстве его одноклассник как-то притащил в школу немецкую каску и даже кому-то обменял ее на что-то. Вот так мы и провели этот день. Хорошо, что нам в этот раз не встретились менты. Какой-никакой, а опыт копания у нас есть. Прибор, конечно, наводит на размышления. Но другого у нас нет, и надо учиться работать этим ИМПом. Потом под вечер еще пришел Ванька и рассказал, что там под деревней, недалеко от места, где мы купались, во время войны колхозники похоронили 5 немцев. Наши освободили деревню и ушли дальше, а трупы оккупантов остались лежать. Вот на нынешнем сенокосе их и схоронили. Все это было очень интересно, но тогда тревожить покой умерших никому из нас не захотелось. Вообще, в деревне Ожогино с тех пор остался целым только один деревянный дом. Это был дома председателя колхоза. Зимой 41-го, когда деревню заняли немцы, они оборудовали там свой штаб. Все остальные дома либо были разобраны на блиндажи, либо не уцелели при наступлении Красной Армии. Я видел этот дом – ничем не выделяется на фоне послевоенных построек. Разве что дерево, из которого состоит сруб, значительно более темное. Да и вокруг дома стоят старые толстые березы. В доме даже жили люди, и было бы очень интересно походить с металлоискателем по их участку. Но мы тут люди совсем новые и незнакомые, да, к тому же, без всякого официального статуса. Собственно, мы же черные копатели. Поэтому мы не стали возмущать общественное спокойствие, да еще и нужно учесть, что Игорю тут еще жить да жить. Поэтому в этот приезд к Зяминому дяде мы больше не копали. Даже и не пытались.