Дневники палача. *** (Р. В. Шабельник)

Выяснить месопроживание человека для офицера полиции не составляет труда. Особенно, если этот человек – телепат.

Людей с подобными способностями заставляли регистрироваться в обязательном порядке. И соответствующая служба ревностно следила, чтобы они не дай бог не поменяли место жительства, не поставив в известность… соответствующую службу.

«Так им и надо!» – зло думал капитан Андрей Зайкин, двигаясь по кварталу трехэтажных особняков, с парками и подъездными аллеями, класса много выше среднего. Хотя и ниже высшего.

Когда он был ребенком, по планетам прокатилась волна погромов телепатов. Толпа, если ее завести, превращается в зверя. Многие, умеющие читать мысли, погибли. Самое громкое убийство того времени – гибель жены и сына Льва Нуразбекова – хозяина доброго десятка преуспевающих корпораций в десятке звездных систем. Сын Нуразбекова был телепатом, а жена… попала под горячую руку.

Но, уже почти двадцать лет, телепатов не трогали и, похоже, они заматерели. Особняк Сергея Светина был, если не самым большим на улице, то уж точно одним из. Неплохо живется парню, который даже не закончил образование…. или не получил.

Сергей Светин оказался высоким, широкоплечим блондином модельной внешности, которую слегка портили стрекозиные – последняя мода – очки в роговой оправе.

– Чем могу?

Встретил он капитана не очень приветливо, однако услышав историю того, в дом все-таки пригласил.

– Да, я виделся с Антоном, мы учились вместе.

– О чем говорили?

– К вашему делу не относится!

Достаток хозяина дома внутри чувствовался даже больше, чем снаружи. Дорогущая мебель мейбанского дуба, ковры работы пауков-ткачей с Аргрии, Зайкин не без зависти рассматривал все это.

«Живут же гады!»

И тут же, испугавшись, глянул в лицо собеседника – не прочитал ли его мысль?

«Мозгочиты хреновы!»

Он всегда чувствовал себя неудобно в обществе телепата, и всегда в этом самом обществе, сколько ни старался, в голову лезли самые грязные, самые противные мысли.

– Позвольте мне решать, что относится к делу, а что нет! Если не нравится, можем продолжить наш разговор в участке!

Светин скривился и опустился на кожаный диван, белоснежный, как и ковер. Зайкину он сесть так и не предложил.

– Вспоминали прошлое, старых друзей.

– Вы были друзьями?

Ну вот, теперь он уже говорил о пропавшем в прошедшем времени.

– Нет, скорее приятелями, раз в пол года созванивались, встречались.

«Черт! И почему у нас не прошел закон об обязательном ношении телепатами экранирующих шлемов! Нарушает, видите ли, права человека. Да какие они люди!»

– Он говорил о своей новой работе?

– Нет.

– Возможно, в разговоре, какое-либо упоминание?

– Нет.

«Да врет же, врет гад! Хоть я и не телепат – ясно вижу. Его бы ко мне, в допросную, на пол часика, я бы…»

– Если у вас все, – Светин поднялся, – мне надо работать.

«Ага, тайны из мозгов честных людей выуживать!»

– Пока да, – кажется, он таки добился, чтобы во фразе слышался намек на дальнейшее общение.

– В таком случае, не задерживаю. Выход найдете сами.

***

ДНЕВНИК ПАЛАЧА

На Венере была ночь.

Точнее, в полушарии, где находился космопорт.

Огромный шар Адониса висел в звездном небе, так что было непонятно, кто чей спутник.

Определенная часть обеспеченных граждан предпочитала селиться и жить здесь – на спутнике столицы. Так сказать – подальше от толкотни большого города, в случае Адониса – планеты, но все равно в пределах сорокаминутной досягаемости от любой точки планетного мегаполиса.

Архив.

Не сказать, что святая святых Каэр Морхена, но, без сомнения, одно из наиболее посещаемых мест планеты палачей.

По завершении любого дела и отчета перед Советом, положено явиться сюда. Все случаи, все дела, казни документируются и хранятся в нем.

Зачем?

Для чего?

Неужели поднимают и читают, кто, когда и за что совершил казнь много лет назад на богом и людьми забытой планете?

Так я думал, создавая отчеты и сдавая собственные дела.

Сегодня я пришел в архив не для этого.

Телепатам трудно скрыть свои мысли от других телепатов. Вольно или невольно, твой собрат все равно почувствует настроение, уловит обрывок образа… один… второй. Мы не лезем в чужие головы без спроса, особенного головы других телепатов, однако способность делать выводы, интуицию еще никто не отменял, а интуитивные выводы, подкрепленные эмоциями собеседника и мыслями, пусть и фрагментарными, редко когда бывают ошибочными. Во всяком случае, намного реже, чем у обычных людей.

Именно поэтому я пришел в архив почти ночью. Мне не хотелось встретить других палачей, телепатов. Не хотелось, чтобы кто-нибудь из них, пусть и фрагментарно, прочел мои мысли. Ибо то, что я собирался здесь совершить…

Силу тяжести на Венере увеличили искусственно, как и создали некое подобие суток.

Общественного транспорта на спутнике не было. Богатеи разъезжали на своем, на нем же встречали гостей.

Для обслуживающего персонала имелась своя служба… персональная.

Мне нужна была вилла «Солнечная», по счастью, она находилась недалеко от космопорта.

– Тебя что-то беспокоит?

Я вздрогнул. К палачу, телепату почти невозможно подкрасться незаметно. И, тем не менее, ему это удалось. Хотя, он не крался, просто я, занятый своим делом, на время отключился от окружающего мира.

– Н-нет, – ложь из уст телепата, другому телепату звучит еще более… лживо.

Он подошел, он присел на стремянку, тихо скрипнувшую под его весом.

Войт – архивариус. Сколько лет Войту, не знал никто. Он никогда не был палачом. Он всю жизнь просидел в архиве. Может, поэтому оказался самым старым жителем Каэр Морхена.

– Рано или поздно все приходят сюда. Каждый, каждый из вас.

Войт даже не взглянул на папку, которую я сжимал в потных руках. А если бы и взглянул, в ней все равно не было того, что я надеялся найти.

– Я помню, как сюда приходил Арнав – теперешний глава Совета, как приходил Самир – его предшественник. И все за одним, – Войт вздохнул. – Рано или поздно, каждый из телепатов приходит сюда. Поставь папку на место, сынок. В ней нет того, что ты ищешь, есть в другой, но зачем, я и так все помню, я расскажу тебе.

По сторонам дороги, подсвеченные прожекторами или сияющие собственным светом, возвышались виллы – дома богатеев. Жилье на Венере для большинства обитателей являлось основным, да и естественных водоемов здесь отродясь не имелось. Тем не менее, название «вилла» закрепилось за постройками и усадьбами Венеры. Как и обычай давать каждой собственное имя. Никаких номеров. В крайнем случае – название района. В большинстве достаточно просто: Венера, вилла, например, «Роза».

– Вас привезли, всех вместе. Тебя, Мехту, Виктора, Мао и еще десяток таких же, как вы. Все примерно одного возраста. Самому старшему – не больше пяти. Всегда привозят партиями, – Войт продолжал сидеть на стремянке и, по-прежнему, не смотрел на меня. – Предвосхищая твой вопрос, я не знаю, откуда, я не знаю даже названия и номера корабля. И никто не знает. И ни в одном из хранящихся здесь документов, ты не отыщешь это. Нам специально не говорят. Надеюсь, понимаешь почему. Тебя так привезли сюда, Арнава так привезли сюда, меня так привезли…

– А дату, число вы помните! – мы общались вслух, и я почти выкрикнул свой вопрос.

– Число… можно поискать, а зачем тебе?

Это было на Роубо. Кража информации – одно из самых страшных преступлений современного мира. По мнению закона – страшнее убийства. Во всяком случае, закона Роубо, ибо за убийство там полагается тюремное заключение, а за информацию – смерть.

Его звали Нео – хакера, который якобы украл какие-то тайны у крупной роубанской корпорации. Якобы, ибо палач, который приехал на планету только для того, чтобы наказать виновного, неожиданно оправдал его. При прочих грехах, преступление в котором его обвиняли и за которое намеревались лишить жизни, Нео не совершал.

Палачом был я.

Нео выпустили, расследование возобновили. Что случилось дальше, я не знаю. Возможно, виновный был найден и «правосудие» свершилось.

Как бы там ни было, примерно через месяц, после роубанского дела, когда я и думать забыл о нем, Нео связался со мной. Где взял номер, я не спрашивал, памятуя о специализации бывшего клиента. Сказал, что теперь мы квиты, а после сообщил название и номер звездолета, рейс Сомезар – Каэр Морхен. Дату вылета с Сомезара и число прибытия на планету палачей. Затем, Нео отключился – межпланетная связь чертовски дорогая штука. Вслед за этим, пришел текстовый файл – это был список команды того самого звездолета, который посетил Каэр Морхен двадцать лет назад. Имя, должность, домашний адрес.

Поначалу, я не понял, зачем мне все это. А затем, когда сопоставил свой возраст и дату прилета корабля…

Папка лежала на столе. Старом пластиковом столе с потертым верхом. Тусклая лампочка одиноко освещала островок жизни в общем мраке ночного архива. Архива палачей. Шевеля губами, Войт пролистывал страницы.

– Восемь, да восьмой… теперь девять… где же это… а, вот! – палец архивариуса указывал на одну из строк. Вот здесь – четырнадцать мальчиков, телепаты, имена и возраст. Как и говорил, больше ничего, никакой информации.

Однако, я смотрел на число, и оно в точности совпадало с сообщенным мне Нео. Он оказался прав, теперь мы квиты.

– Помню… как же, помню, хоть и давно это было.

Из списка экипажа, по старому адресу отыскался только суперкарго. Все-таки – двадцать лет большой срок.

– Да, одни пацаненки и молоденькие такие. Нам не особо рассказывали, да мы и не спрашивали, для чего их везут, но догадывались, все догадывались. Я – так точно.

– А где их взяли на борт?

– Да здесь же и взяли. Прямо в порту, перед отбытием. Их еще этот сопровождал, из службы безопасности… ну, который сейчас большой шишкой стал. Сенатор Равэл. Как ни включишь визор – везде Равэл! Сейчас уже на второй срок баллотируется.

Красоты строений мало волновали меня. Хотя, здесь было на что посмотреть. Практически все моды и стили Содружества, были представлены на Венере. И запечатлены в камне, глине, бетоне, пластике, стекле, дереве и прочих материалах, которые хоть когда-нибудь использовались для строительства жилья. Чего только стоил дом, покрытый переливающимися пластинами, напоминающими рыбью чешую. Не без удивления, я действительно узнал в материале чешую гигантского буггского карпа. Непостижимо – одна такая чешуйка стоила не меньше десяти тысяч, а здесь ими был покрыт весь дом.

Я пошел в штаб выборов. Я добился встречи с сенатором и, не мудрствуя лукаво, просто выудил у него из головы всю интересующую меня информацию. Пользуясь собственной способностью читать мысли. И нарушив закон. Сознательно нарушив. Я был тогда молод и нашел себе массу оправданий.

Четверо из нашей группы попали на Сомезар из Адониского распределителя. Шестеро оказались с окраинных миров, один из колоний Содружества в сообществе Сандалу. Откуда привезли остальных, Равэл не помнил, точнее, не знал, ибо память сенатора для меня – открытая книга.

Вилла «Солнечная». Я отыскал ее изображение. Едва увидев, вдали, я сразу узнал ее. И сердце забилось чаще. Оказывается, еще существуют вещи, способные волновать того, чья профессия – лишение жизни себе подобных. С каждым шагом, приближаясь, мне казалось, сердце увеличивает свой ритм на удар. Когда подойду вплотную, оно выскочит из груди…

И стыдно, и не стыдно вспоминать то, что пришлось делать потом. Хотя, разве есть что-то зазорное в желании узнать свое прошлое, встретить своих родителей. Так, или примерно так я говорил себе, залезая в головы других людей и выуживая тайны. Впрочем, это были не только их тайны. Они касались меня, а значит, я имел право на обладание.

Решил начать со столицы. Одним из четырех детей, прилетевших на Сомезар с Адониса, вполне мог оказаться я.

Правдами, неправдами, чтением мыслей и насилием над сознанием, удалось узнать, одного из детей доставили с Венеры. Вилла «Солнечная». Я выяснил, что за двадцать пять лет хозяева не поменялись, точнее, хозяйка, выяснил, как выглядит «Солнечная», отыскал как до нее дойти, я отправился на Венеру.

Интересно, она узнает меня. Узнает в возмужавшем юноше того мальчика, которого забрали двадцать лет назад только потому, что он родился не таким, как все.

Конечно узнает, ведь она – мать!

А я узнаю?

Шанс – один из четырнадцати. Небольшой, но он есть. Если это не моя мать, отправлюсь дальше.

По мере приближения, шаги замедлялись, сердце же, напротив, отбивало почти барабанную дробь.

Ворота. Много выше человеческого роста. Вилла почти скрылась за ними.

Видеофон. Нажимаю вызов.

На экране – лицо охранника курмширца. Не самый дешевый вариант.

Конечно, так просто меня не пустят. И я излагаю историю, придуманную заранее. Главное, чтобы он подошел поближе, в пределы досягаемости моего дара.

История срабатывает.

Калитка открывается.

За порогом другой охранник. Но тоже курмширц.

Приглашает следовать за ним.

Двигаясь в кильватере, жадно вглядываюсь во двор, парк, фонтан, дорожку, аккуратно подстриженные заросли. Ожидая, что вот сейчас, со следующим шагом, начнется узнавание.

Ведь, возможно, именно здесь я провел свое детство. Шанс – один к четырнадцати.

Сердце не екает, узнавание не наступает, однако это ничего не значит. Пять лет для ребенка – слишком маленький возраст. А прошедшие двадцать – слишком большой срок.

Вот и крыльцо с мраморными ступенями. Аккуратно беру охранника под свой контроль, и он послушно решает отвести меня к ней. К хозяйке. К… матери?

Она сидит в комнате, на диване. Огромной комнате, заставленной антикварной мебелью, маленьком кожаном диване.

Курит, точнее, курила – запах табачного дыма все еще витает в воздухе, впрочем через пол минуты, умный дом не оставит от него и следа.

Женщина.

Я знаю – хозяйке не меньше пятидесяти. Отсюда, от дверей, она кажется не старше тридцати. С такими деньгами можно и молодо выглядеть.

Недовольные глаза отрываются от планшета, в котором она что-то отмечает наманикюренным пальчиком.

Мама?

Не помню, как я отослал охранника, не помню, как подошел к ней.

Но это было.

Ибо, следующее, что я помню, это мои руки, трясущиеся руки, сжимающие голову женщины.

Я уходил. Уходил прочь. Позади осталась и вилла «Солнечная», и мои надежды, мечты. И мать… не моя.

Ее страхи, ее чувства до сих пор кружились в голове.

Ребенок. Мальчик.

Разбил дорогую статуэтку. Он плачет. От испуга, от страха содеянного и еще от того, что эта женщина нависла над ним разъяренной фурией.

– Ты криворукий! Куда смотрел! Чем думал!

И вместе с тем, она его любит. По своему, но любит.

И это самое страшное.

Ибо, когда она поняла, что ее сын телепат…

Очередная шалость ребенка. Да и у нее не самый лучший день.

Еще до того, как она успела накричать, ударить, мальчик прочитал намерение в мозгу матери и убежал.

Это была первая ласточка. Первое подозрение.

Тогда о телепатах твердили на всех каналах.

Сначала она подозревала.

Потом, после нескольких проверок, подозрение сменилось уверенностью.

А любовь сменилась страхом.

Она боялась его. Мать – своего сына. Боялась, что прочитает ее мысли, боялась, что выведает ее тайны. Страх перед непонятным. Чужим.

Она сама вызвала соответствующую службу. И испытала облегчение, когда они подтвердили наличие телепатических способностей. И забрали его.

Я уходил, уходил прочь, от виллы «Солнечная» и от этой женщины, что не была моей матерью.

Однако, это ничего не значило.

Что, если и моя мать… отдала… сама… добровольно, и не испытала при этом ничего, кроме облегчения.

Что если с ней дело обстояло еще хуже. Эта, по крайней мере, не ненавидела своего ребенка. Боялась – да, но не ненавидела. А ведь телепаты могут вызывать и ненависть. Кому, как не мне – телепату знать это.

Потратить массу сил, энергии, времени, неоднократно нарушить закон, только для того, чтобы прочитать в голове родной женщины то, что бесчисленное количество раз уже читал в головах чужих людей.

Нет!

Я не запятнаю образ матери. Пусть он останется таким, каким представлялся в грезах одинокого ребенка-телепата.

Пусть реальность никогда не замутит его.

Даже если реальность – истина.

А грезы – ложь.

***

Имеет ли право общество лишать жизни одного из своих членов. Даже, если этот индивидуум совершил некое действо, несовместимое с дальнейшим пребыванием в обществе. Изгнать, изолировать, абстрагировать, но убить… Лишая жизни убийцу, не уподобляется ли общество этому убийце. Да, во многих культурах, на большинстве планет, каждый случай тщательно рассматривается, взвешиваются и разбираются мотивы, обстоятельства и побуждения. Но – факт остается фактом, а убийство, во имя чего и после каких бы то ни было разбирательств, убийством, и вопрос открытым. Имеет ли право общество, порицающее преступления, само выступать в роли преступника.

Руслан Сваровски оторвался от записей. Перечитал написанное. Глаза, живущие собственной жизнью глаза, привычно скользнули вдоль дерева стола, переместившись с одних черных строк на другие. Листы, пожелтевшие от времени, украшенные красивым, каллиграфическим почерком с непривычным левым наклоном.

Аккуратная стопка их аккуратно лежала с краю.

Он помнил тот день, когда нашел, получил их, до мельчайших подробностей и оттенков чувств.

Или… казалось, что помнил…

Библиотечная пыль. За дни, недели, проведенные в десятках библиотек, Руслан научился узнавать, определять ее. На запах, на ощущения, как духи любимой девушки, едва уловив легкий шлейф.

В отличие от духов, которые созданы, чтобы нравиться, пыль Руслан ненавидел. Библиотечную в особенности. Главным образом потому, что со второго свидания с ней, у него начинал чесаться нос, затем слезились глаза, порождая сопли, все вместе заканчивалось обильными и громогласными чиханьями.

В результате визита к врачу, Руслан узнал, что у него аллергия, и там же услышал этот термин: «библиотечная пыль».

Что странно – библиотек много, все разные, по долгу «службы» Руслан побывал и в полуподвальных помещениях сельских общин, и в обшитых пластиком дворцах мегаполисов, а пыль везде одна. И на нее у Руслана аллергия. А ведь многие библиотеки, особенно современные, оборудованы ультрамодными системами очистки воздуха и вентиляции.

Это была районная библиотека небольшого провинциального городка. Бог знает, как занесло Руслана сюда. Но бог-то знает точно, ибо ничем иным, кроме его вмешательства, объяснить находку невозможно.

Библиотека располагалась на втором этаже монументального здания. Помимо полуколонн и стилизованного изображения сцепившихся шестеренок, фасад строения украшала претенциозная надпись: «Дом Культуры». Напрашивался вывод – все остальные здания в городе – некультурные.

В конце широкого, скудно освещенного коридора, оббитая кожзаменителем дверь. Старичок, знававший, как и это здание, как и весь городок – лучшие времена, поднял на вошедшего равнодушные глаза. До этого глаза смотрели, вопреки окружению, не в книгу, даже не в газету, а на экран монитора. Мускулистый супергерой в красном обтягивающем костюме с синими трусами поверх трико, замер, не долетев до падающего самолета. Подразумевалось – герою невдомек, что нижнее белье одевают под низ одежды, но по силам спасти самолет.

Чудны дела твои, господи.

Старичок смотрел на Руслана, и было непонятно, то ли он недоволен, что его оторвали от просмотра захватывающего действа, то ли счастлив отвлечься от белиберды на экране.

Вечная пыль тут же полезла в нос, выплеснувшись многочисленными чихами.

Отчихавшись, приняв лекарство, Руслан даже не стал доставать карточку доступа – какие здесь тайны, а просто пояснил библиотекарю предмет своего интереса.

В, до этого равнодушных, глазах загорелся некоторый интерес – не слишком часто к бедняге обращались за помощью. Судя по возрасту – он был еще из тех библиотекарей, что в течение длительного времени специально обучались нелегкому ремеслу составления каталогов и сортировки знаний. Едва ли не впервые за профессиональную деятельность, полученные знания кому-то понадобились.

Супергерой в трусах уступил место ветвистому дереву каталогов и подкаталогов.

– Ожидайте, – старик поднялся со своего места, и дебри шкафов и полок поглотили его.

Ожидание затянулось на пол часа. Менее терпеливый давно бы плюнул, развернулся и ушел. Менее честный, прихватил бы парочку фолиантов с близстоящего стеллажа. Не потому, что они представляли какую-то ценность, или по надобности, а так – назло.

Руслан не чувствовал сил последовать первому и злости сделать второе. Он просто сидел и ждал, разумно предположив, что старик когда-нибудь таки вернется.

И он вернулся.

Тощая папка легла на стол, изрыгнув небольшое облачко пыли.

– Вот.

Так как последующих действий от старика не… последовало, Руслан принялся воевать с резинками, стягивающими пластик. Одна из них, то ли от радости, то ли от нетерпения, лопнула у него в руке.

В папке оказалась стопка желтых листов.

Изучая первый, затем второй, третий, четвертый, Руслан не верил своим глазам. Перед ним был дневник. Палача. По имени – Руслан.

***

Съемная квартира, в которой жили пропавший Антон Ю-пин и заявившая Катарина Дэнджсон, была, конечно, поскромнее жилища телепата Сергея Светина, но раза эдак в полтора больше жилища самого капитана Зайкина.

«Надо было учиться на хирурга», – мысль была почти привычна, время от времени, бывая по долгу службы в жилищах различных людей, она посещала голову Зайкина. Биржевого маклера сменял агент по недвижимости, агента – дантист, дантиста – адвокат, чтобы вновь вернуться к маклеру. Последнее слово менялось, не меняя сути. И нельзя сказать, чтобы Зайкин не любил свою работу… ненормированный рабочий день, встречи с общительными людьми, инопланетные командировки за счет управления…

В отличие от обиталища Светина, здесь все, во всяком случае, что видел Зайкин, было оформлено в стиле «Ультра Модерн». Прозрачные плексигласовые панели, синтетический ковер, мебель из дорогого, но все же пластика.

Что роднило с жилищем самого Зайкина, это… беспорядок. Незадвинутые ящики комода, с которых свисают какие-то детали туалета. Вещи – от носков, до маек, разбросанные по всей квартире. Желтый тапочек, застрявший под диваном, его компаньона, несмотря на весь опыт следака, Зайкин так и не смог обнаружить.

Прозрачный столик завален глянцевыми журналами, вперемешку с рекламными буклетами. Часть сооружения сползла на пол, образуя внизу небольшую гору.

«А девочка порядочная засранка. Может, парень, действительно, сбежал. Смотал удочки и в далекие дали. Есть такие мужчины, для которых объяснения смерти подобны. Есть такие женщины, от которых побег – единственный выход».

– Как вы думаете, его уже нет. Нет в живых, да! – как и в первую встречу, в ход снова пошел платок, этот она выудила из недр комода. В процессе выуживания на пол вывалилось несколько наперсников оного разной степени свежести. – Только честно, прошу вас, не обманывайте меня!

Ну что он мог ответить. О чем она вообще думает, задавая подобные вопросы!

– Мисс Дэнджсон, мы ищем. Делаем все возможное. И, поверьте моему опту, надежда всегда есть.

Дежурные слова, от частого употребления, растерявшие большую часть смысла.

– Да, да, я понима-а-аю! – слезы, сопли, платок.

– Мисс Дэнджсон, для успешного продолжения поиска, нам необходимо провести, гм, обыск в вашей квартире. Люди довольно часто оставляют следы, которые могут указать нам, э-э-э, местонахождение разыскиваемого.

– Да, да, конечно, делайте, что надо, только найдите Антона.

«Сбежал, точно – сбежал, получил денежки за работу и сбежал. И сейчас наслаждается с какой-нибудь блондинкой в каком-нибудь бунгало».

– К тому же имеется вероятность, что он вообще покинул планету. Прежде чем начинать розыскные мероприятия в этом направлении, нам следует убедиться…

– Он покинул, да покинул, улетал!

– Откуда вы?..

– Он вещи собирал и паспорт взял. Мы еще вместе искали, не могли найти. Антоша злился почему-то. Он такой дерганный, когда не может что-то найти! И бритвенный набор взял. Он всегда брал его с собой, когда мы улетали отсюда. Сначала на Элурию, потом на КЭЦ. Говорил, что от других солнц начинает зарастать щетиной. Это ведь доказательство, да, он на другой планете?

– Насчет набора, не знаю, а вот паспорт… – на некоторых планетах еще сохранился визовый режим.

Черт! А ведь все начиналось так хорошо… ну, почти хорошо.

***

«Я пишу эти строки не в надежде быть понятым или прощенным, и уж конечно не в достойной уважения попытке оставить след в истории. Во всяком случае – надеюсь, что это не так. Я говорил это себе, обдумывая данные записи. Я говорю это себе, выводя их. Но человек может врать, даже себе. Особенно себе. По моим наблюдениям, наиболее изобретателен во лжи он, оправдывая собственные поступки, именно перед собой. Нечего и говорить, что в оправдании нуждаются в большей степени неблаговидные дела. И первые две строки похожи именно на оправдание, и в то же оправдание, следует придумать причину сотворения этих записей. Для себя – в первую очередь, для возможного читателя – в… какую-то, может, предпоследнюю.

Итак, я пишу эти строки не в надежде быть понятым или прощенным… для чего же я их пишу? Не знаю, понимаю ли я сам, и поймет ли меня возможный читатель, просто… в какой-то момент возникла… созрела… возопила… необходимость, именно необходимость выложить… выплеснуть… запечатлеть… на бумаге. Запечатлеть что? Да все!

Нет, наверное, все-таки истинная причина – желание оставить след… нет, не след, хоть что-нибудь после себя. Призрачная надежда, что когда-нибудь, лет через сто, какой-нибудь студент-практикант откопает в запасниках библиотеки данные листки, и с них на него выплеснется жизнь… моя жизнь, пусть не вся, пусть часть, не скажу, что главная, ибо главной кажется та, что проживаешь сейчас; и на миг, короткий миг человек, Руслан, палач, телепат… оживет, и студент-практикант пройдет с ним, рука об руку, извилистыми и прямыми, холмистыми и ровными, грязными и… еще более грязными дорогами людской судьбы. Судьбы палача.

Итак, я – палач. Это имя, прозвище, профессия и проклятие. В некоторых устах – это ругательство…»

Руслан Сваровски отложил листок. Как странно – палач, написавший это – его тезка, и хотя имя не уникально и отнюдь не редко – словно читаешь сам про себя. Про жизнь, которую мог бы прожить… или прожил…

Может, когда-нибудь он оставит подобные записки о своей жизни. Если оставит, то начнет их примерно так:

«Утро выдалось на редкость жаркое. Если и бывают утра, обещающие нестерпимо адский день, то это оказалось как раз из таких.

Тень от эвкалипта укрывала небольшую деревянную лавочку. Через какой-то час, тень переползет дальше, и лавка подставит крашеную спину под выжигающие лучи солнца.

Море, обычно рождающее и дающее прохладу, в этот день, словно нарочно, дышало огненным паром.

Шелковая цветастая рубаха быстро намокла и прилипла к телу, прибавив несколько пятен к пестрому рисунку.

Ожидая жаркого дня, Руслан щедро намазал подмышки антиперспирантом, так что сейчас – вопреки физиологии – эта часть рубахи оставалась сухой.

Марта опаздывала.

Она всегда опаздывала, но непунктуальность девушки, как ни странно, ни в коей мере не раздражала Руслана. Если потребуется, он было готов ждать ее вечно, как ни высокопарно-затасканно звучит эта фраза.

Жалко было только гладиолусов, длинных красных цветков на зеленой ветке, что тихо сморщивали тонкие лепестки на утреннем солнце.

Руслан положил их на лавку – в относительную прохладу, но даже это помогало слабо. Сам он сидеть не мог – нетерпенье побуждало к действиям, впрочем, все действия ограничивались двумя шагами тени дерева.

Он заметил ее издали, Марта шла к нему торопливыми шажками, почти бежала. Тонкий лен платья облепил фигуру девушки, что делало ее еще прекраснее. Для Руслана она была совершенством. Его удивляло, как другие не замечают, насколько Марта красива. Совершенное лицо, длинные рыжие волосы и глаза… всегда искрящиеся, смеющиеся, соперничающие в веселье с озорной улыбкой.

– Привет. Я опоздала, – Марта слегка запыхалась. – Уф, ну и жара сегодня. – Маленький, с легкой горбинкой носик покрывали бисеринки пота.

– Привет, – Руслану хотелось обнять ее, подхватить на руки, закружить, но невовремя вспомнилась потная рубашка, поэтому он лишь поцеловал. Ткнулся сухими губами во влажную щеку.

– Ой, это мне! – Марта увидела цветы. – Не дожидаясь утвердительного ответа, она подхватила букет, прижала к лицу. – Обожаю гладиолусы. Когда Оля – моя сестра – выходила замуж, им на свадьбу почему-то все дарили гладиолусы. Не сговариваясь. Я тогда была маленькая и думала, что гладиолус – свадебный цветок. И еще мечтала выйти замуж и чтобы мне тоже надарили гладиолусов, – Марта лукаво посмотрела поверх букета на Руслана.

Тот смутился. Свадьба. С Мартой. Возможно ли такое?

Нет – он хотел, желал этого всем сердцем, но она такая… такая… а он – обычный парень.

– Давай посидим в тенечке, – Марта умостилась на лавочку.

Они знали друг друга уже год, с той поры, как Марта перешла в их класс. Руслану она сразу понравилась, однако только на вечеринке, после сдачи итоговых экзаменов, охмелев от выпитого и общего приподнятого настроения, Сваровски решился подойти к девушке. Против ожидания, она сразу и легко согласилась. Сначала потанцевать, потом на то, чтобы он проводил ее домой, потом встретиться завтра.

С той памятной ночи, памятной хотя бы потому, что Руслан так и не смог сомкнуть до утра глаз, прошло полтора месяца. Два дня назад они впервые поцеловались. В губы. И еще одна ночь прошла без сна. И все эти два дня, Руслан надеялся, мечтал… повторить, однако никак не мог решиться, или подгадать обстоятельства, или упускал случай… вот как сейчас, при встрече.

– Ты так и будешь стоять? – Марта похлопала по лавочке, рядом с собой.

– Э-э, нет, – Руслан опустился, рука поднялась, намереваясь обнять девушку, и… опустилась на доски скамейки в нерешительности».

Да, именно так, с того жаркого июльского дня шесть лет назад. Тогда все началось. Они поцеловались в тот день. Второй раз. Потом еще, и еще, а потом признались в любви… друг другу.

И ночь без сна.

Предпоследняя.

Следующая ночь без сна, случится спустя год. После нее, после этой ночи, Руслан надолго потеряет сон.

***

ДНЕКНИК ПАЛАЧА

Все началось с записки. Конечно, если рассказывать любую историю с самого начала, то все завязывается с рождения, как и оканчивается смертью. В моем случае – завязка случилась до моего рождения – во времена телепатических бунтов и развязка, почти наверняка, будет отстоять от момента моей смерти.

Впрочем, как я подозреваю, к тому моменту мне будет все равно. Хотя, может статься, что нет. Во многих культурах, на многих планетах силен культ предков. Может, его завести и на нашем Каэр Морхене. И духи великих палачей прошлого станут оберегать неофитов на нелегкой стезе вершителя судеб.

Я в числе прочих.

Итак, не начиная историю с самого начала – все началось с записки.

Не бумажной, она пришла на мой коммуникатор, во время ожидания в космопорту, и черные буквы на экране сложились в слова: «Не лети рейсом 4280 Адонис-ЮАГ».

Все, ни подписи, ни «погода у нас хорошая».

На Адонисе я провел неделю – редкий отпуск в напряженном графике палача. Гостил у Сереги Светина. Вот кто из нашего брата-телепата пристроился, так пристроился. И домик у него, и райончик ничего так, да и работа – не то, что людей жизни лишать. В последнее время, говоря «последнее», я подразумеваю – несколько лет – нашему брату разрешали работать в метрополии. Скрипя сердце, но разрешали.

И Светин оказался в числе счастливчиков, или несчастных – как посмотреть.

Семь дней пролетели незаметно. Я ему байки из палаческой жизни. Он мне – еду, кров и развлечения. Взаимовыгодный обмен.

Нет, я не завидовал Сергею – преимущества возможности читать мысли и чувства. За внешним благополучием скрывалась жизнь в атмосфере всеобщего отчуждения, подозрительности, иногда перерастающие в подавляемую или открытую ненависть. И все это ты чувствуешь, понимаешь, читаешь в людях, внешне улыбаясь им и стараясь не показывать вида. Хорошо еще на Адонисе не заставляли телепатов татуировать крылья носа, как на Олдее, или носить громоздкие экранирующие шлемы, как на Тренте.

В равной степени, Сергей не завидовал и мне. По иным, но вполне понятным причинам.

С ЮАГ я должен был лететь на СИК, а оттуда на КЭЦ, видать, совсем худо было у древних первооткрывателей с названиями. И вот нате-здрасьте: «не лети». Ни объяснения, ни подписи.

Порывшись в справочном, я узнал, что следующий рейс к ЮАГ аж через восемь дней. М-да, дилемма. Работа не относилась к разряду срочных, с другой стороны, злоупотреблять гостеприимством и зависнуть на шее Сергея еще на неделю, граничило с наглостью, с третьей, когда еще представится возможность отдохнуть, с четвертой, вспомнилось, что у Сергея имеется собственный, пусть и небольшой, но корабль. До ЮАГ вполне долетит. Так, или примерно так рассуждал я, набирая номер Светина на коммуникаторе. Белобрысая голова Сереги появилась почти сразу, словно он ждал моего звонка.

– Привет еще раз, – попрощались мы в обед, а здоровались сегодня утром. – Можно одолжить твой корабль.

– Что такое, рейс задерживается? – Сергей, как и положено, был удивлен.

– Да нет, тут такое дело… – не рассказывать же ему, в самом деле о записке, приводя всю цепочку умозаключений, приведших к настоящему звонку. – Словом, не лечу я сегодня. А следующий рейс…

– Когда?

– Через неделю, чуть больше.

– Отлично, забирай вещи и возвращайся. У меня отпуск все равно до конца месяца.

– Может корабль… твой.

– С удовольствием, но я уже одолжил его. Или ты не хочешь погостить еще у меня?

– Хочу.

– Тогда возвращайся!

Вот так, или примерно так мы поговорили. Я подумал, сдал билет и вернулся…

***

Искать человека, покинувшего планету, среди тысяч отлетающих, на десятках космодромах, дорогостоящая и долгая процедура. И морочная в большей степени, чем дорогая. Именно поэтому, транспортники с таким энтузиазмом хватаются за каждый запрос. Наверное, от этого самого чрезмерного рвения, иные запросы ждут своего часа неделями. А в деле розыска пропавших, каждый день на счету, иногда час. Запросы их подразделения имели первоочередную важность. Это в теории, а на практике…

Капитану Зайкину повезло, точнее, повезло Антону Ю-пину, или Катарине Дэнджсон. Как посмотреть. За неделю до этого, у любовницы министра внутренних дел пропал чемоданчик. Транспортники, не разобравшись, спустили дело на тормоза, поставив запрос в конец очереди, да еще ответив отпиской, что у них, мол, имеются куда более важные дела, чем поиск несессеров забывчивых дамочек.

В итоге – министр всыпал им по первое число, чемоданчик отыскали в двадцать четыре часа, любовница была счастлива, а вместе с ней и капитан Зайкин, которому не пришлось долго ждать необходимого ответа.

К сожалению, теперешнее status quo не продлится долго. Вот если бы пассия министра теряла по чемодану еженедельно… ну, в крайнем случае, раз в месяц.

Ответ был краток, но информативен – в означенный день, ни одним из рейсов, ни с одного из космодромов, человек по имени Антон Ю-пин не улетал. Как и кто-либо с его внешностью. Отрицательный результат – тоже результат.

Хотя, подделать документы и замаскировать внешность – не есть проблема. Правда, при таком раскладе, Антон, скорее всего, уже мертв.

Оставались еще частные рейсы.

А вот здесь капитана Зайкина ждала первая удача. Если удача может ждать. В нужный день улетало всего три судна. Одно на Монблан система Ульпина, второе на Карно-Гранде система Аненьен и третье на Штит, система Карпатен.

Монблан и Карно-Гранде довольно крупные планеты, там своих пластических хирургов, хоть отбавляй. Хотя, могли, конечно, в теории нанять инопланетника, для отвода глаз. Но уж больно мудрено, да и дорого.

Нутром следака, Зайкин чувствовал Штит – то, что ему нужно. Небольшая планетенка, вдали от оживленных космических трасс. Справедливости ради – нутро следака – в сорока процентов случаев обманывало.

При любом раскладе, на маленькой планетке отыскать корабль и – самое главное – пассажиров, будет намного легче, чем в мегаполисе.

Или не легче?..

***

ДНЕВНИК ПАЛАЧА

Итак – записка. Записка, которая вернула меня на Адонис, тем самым удлинив редкий отпуск.

У Сергея Светина я первое время ругался, сетуя на неудобство и отвратительный график рейсов, на то, как сложно куда-то добраться, еще на что-то. Ругался и врал. Врал себе, кому же еще, ибо, если бы не хотел остаться, никакая записка, а тем более анонимная не заставила бы меня.

Как я уже писал, по моим наблюдениям, а наблюдения телепата многого стоят, мыслящие существа, а люди в числе первых, более прочего, облюбовали врать себе. Именно себе. Самому любимому. Законный вопрос – зачем же обманывать себя, у меня так и не нашел ответа. Возможно, его отыщет кто-либо другой, задавшийся целью докопаться до правды, отыскать истину, вывести на чистую воду. Эдакий знаток человеческих душ. А еще возможно, что ответ уже давно известен, просто я, занятый убиением не самых светлых представителей человеческого же общества, пропустил, не заметил, не счел нужным отыскать его. Как бы там ни было – чаще других, человек привык врать себе, оправдывая свои поступки в своих же глазах. Телепаты, как и палачи – тоже люди, а значит, нам свойственны все людские слабости и комплексы, ну и еще парочка собственных, обусловленных только нашей профессией.

И я, задавшись целью изложить свою историю на бумаге, помимо прочего, должен отучиться врать. Даже себе. Особенно себе. Особенно, оправдывая свои поступки.

Итак, продолжением истории, шло задание.

Очередное задание палача.

На этот раз, не совсем обычное. Опять вру – совсем необычное. Ибо приказали мне убить… впрочем, все по порядку.

И пусть несколько фривольный стиль повествования не введет читателя (буде такой когда-нибудь отыщется) в некоторое заблуждение. Ибо, узнав суть предстоящего дела, на душе моей стало далеко не весело… или правильнее писать «в душе»…

Не помню, сколько из отпущенных восьми дней прошло, а сколько осталось. Новое задание, не было прислано, как обычно, на коммуникатор. Видиовызов пришел на номер Сергея – мои, естественно, знали, где я нахожусь.

Ответив, Сергей позвал меня. Позвал мысленно – в общении между собой, мы иногда позволяем себе расслабиться.

На экране хмурилось лицо Анатолия Шейко – моего координатора, впрочем, такого же палача и телепата, как я.

– Руслан… – все-таки привычка общаться мысленно иногда вредна. Становится трудно выражать свои мысли вслух. Впрочем, есть такие мысли и такие слова, которые вслух лучше не произносить. – Собирайся, ты…

– Куда на этот раз? – не то, чтобы имелась разница, просто видя, как мучается, мне захотелось помочь начальству.

– А-а, – Шейко махнул рукой. – Подробности в файле, выдвигайся немедленно.

И отключился.

Вот те на! И зачем было звонить? На почту Светина пришел файл, и я раскрыл его. Конечно, то, что задание будет не совсем обычным, я уже догадался. Но, чтобы настолько!.. В файле сообщалось, что я должен отыскать и казнить Джо Бугатти.

Джо Бугатти был телепатом, палачом.

Планета называлась Феерия, та, на которой последний раз видели Бугатти и на которой он провалил свое задание.

Местный царек, желая покрасоваться перед соседями, заказал палача. Казнить следовало преступника, который замышлял убийство господина – того самого царька – но был пойман на месте неудавшегося покушения и заточен в темницу.

Казалось бы – дело, проще некуда. Преступник имеется, вина – доказана. Определись со способом и верши правосудие.

Когда Бугатти залез в голову узника, я не знал, что он там увидел, но мог представить. Самому приходилось бывать на многих планетах. Помнится, один наниматель, оказался сущим дьяволом. Насиловал девочек и мальчиков исключительно четырнадцатилетнего возраста, принимал ванны из крови девственниц, а из двухнедельных младенцев его придворный алхимик делал некие препараты… Я не знаю, что Джо Бугатти прочел в мозгу у заключенного. Однако, факт остается фактом, вместо преступника, палач казнил нанимателя. После чего скрылся с места уже своего преступления.

Я понимал Бугатти и, наверное, там, в Совете, на Каэр Морхене тоже понимали. Однако, мы не живем на необитаемом острове, или в мире сплошных телепатов, где твои мотивы, помыслы, следствия, как на ладони. Нам приходится жить в мире людей, мире, где умеющих читать мысли и так не особо жалуют. А тут один из мозгочитов еще и убил человека. Невиновного, жертву, не важно, сколько загубленных душ и жизней на его совести. Факт остается фактом – палач убил человека! А значит, во избежание всеобщих волнений и новых телепатических бунтов, палача этого следует покарать. Причем, покарать должны свои же, по возможности – показательно. А значит, кому-то требуется поручить эту работу. Джо Бугатти последний раз засекли на ЮАГ, я должен был лететь туда же, к тому же, с Бугатти меня не связывали узы дружбы. Имелась возможность отказаться, но она означала обречь на противное задание другого брата-палача. Я так не могу, да и никто из наших не сможет.

– Поубивал бы, их всех, гады! – Светин, оказывается, все это время стоял у меня за спиной и также читал файл.

Искренняя ненависть исходила от него. К людям. Иногда и я испытываю нечто подобное, ну, может, не так сильно.

– Нас и так не много, а тут еще телепатов заставляют убивать себе подобных!

Мне нечего было ответить, даже мысленно. Он прав, во всем, на сто десять гадских процентов.

***

– Долго еще?

– Неа, вон на ту горку поднимемся, с нее, глядишь, и дом-то видно будет.

Вздохнув, капитан Андрей Зайкин налег на педали. Горка! Еще одна горка! Пот, обильно выделявшийся по всему телу, расплылся темными пятнами под мышками и, как подозревал Зайкин, на спине. Во всяком случае, прилипшая рубашка, совсем неприятно холодила тело.

Черт бы побрал эту планету! Черт бы побрал все планеты, подобные этой, помешавшиеся на экологии.

Звездолет «Бен Рич», тот самый, за которым, следуя чутью следака, погнался Зайцев, высадил единственного пассажира на Штите, и отправился дальше по каким-то своим делам. Космопортов на планете имелось всего два, и они, мягко говоря, не были слишком загружены. Зайцев с первой попытки угадал нужный. Главным образом потому, что сам приземлился на нем же. Впрочем, для любителей видеть во всем перст судьбы, произошедшее показалось бы добрым знаком.

Видеозаписи они не вели, но – вторая удача – помнили пассажира, прибывшего на планету три недели назад. И малая загруженность сыграла в этом отнюдь не последнюю роль. Тем более что его встречали на электромобиле – для Штита не неслыханная, но все же роскошь. Судя по описанию, новоприбывший походил на Антона Ю-пина, очень походил.

Больше того – очередная удача – они знали, откуда приехал этот самый электромобиль. Городок Яремче – в пяти милях от космопорта.

Здесь бы следовало взять флайер, ринуться на место, по дороге связавшись с местной полицией.

Черт бы побрал Штит! Черт бы побрал все планеты, подобные Штиту!

Флайера у них не было. То есть, были, всего несколько, в столице, в распоряжении медицинской службы, но Зайкину их, естественно, не дали.

Отсутствовал и прокат автомобилей, или что-то в этом роде. Но зато имелось радио, о чем не без гордости сообщили Зайкину. И имелся служебный велосипед, который любезно предложили капитану.

На его категорический отказ воспользоваться их любезностью, высказанный в несколько неформальной форме, было предложено связаться с Яремче по радио, чтобы те организовали транспортировку чрезмерно нервного капитана. Капитан согласился, связь была сейчас же установлена и, выслушав все обстоятельства дела, из Яремче сообщили, что пришлют служебную бричку.

Бричку? Зайкин понятия не имел, что такое бричка, но надеялся, очень надеялся, педали в ней крутить не придется.

Как оказалось – надеялся не зря.

Бричка оказалось четырехколесной повозкой, запряженной каким-то местным животным, отдаленно напоминающим лошадь… или верблюда… познаний капитана в зоологии не хватало, чтобы определиться.

Сжимая концы веревки, середину которой меланхолично жевал верблюдоконь, бричкой управлял мальчуган лет тринадцати.

– Папка велел забрать какого-то нервного инопланетника! – крикнул малец, едва приблизившись к зданию космопорта.

Зайкин, проклиная все на свете и свою работу в частности, полез в бричку.

Дорогу в город он помнил плохо, в бричке так трясло, что все силы и мысли уходили на то, чтобы не вывалиться.

В Яремче Зайкина встретил шериф собственной персоной.

На вопросы капитана он отвечал не то, чтобы нехотя, но немного с ленцой, подолгу обдумывая ответ.

Да, инопланетник приезжал. Да, меньше месяца назад. Да, похож.

К кому? Так к этим же, к Рокфеллерам, значит.

Узнать, кто такие Рокфеллеры, удалось, задав не меньше десятка наводящих вопросов. Местные богатеи, нет, не отсюда. Поселились год назад. Откуда – не знаем. Почему – не знаем. Даже настоящей фамилии не знаем. Рокфеллерами представились, и все кличут. Электромобиль – их. Ох и шикарная штука!

Конец ознакомительного фрагмента.