Дмитрий Баничев – суперагент. Дмитрий Баничев – суперагент (Александр Шушеньков)

1

Пятнистый и похожий на вывалянную в грязи гиену небольшой вертолет, из вытянутого носа-шнобеля которого торчал ствол крупнокалиберного пулемета, низко летел над холмистыми джунглями. В кабине сидели двое: загорелый пилот – негр преклонных годов с ленинскими лысиной и бородкой, и белокожий светловолосый пассажир – тридцатилетний здоровяк шварценеггеровского телосложения с добродушной физиономией профессионального мясника.

Оба они были одеты в одинаковые пятнистые комбинезоны, кирзовые сапоги и защитного цвета фуражки с длинными козырьками. В отличие от пилота, белобрысый держал новенький АКМ, выглядящий в его громадных ручищах детской игрушкой. Они напряженно вглядывались в расстилающийся внизу зеленый океан, готовые в любую секунду среагировать на возможную атаку маневром вертолета и огненным шквалом из автомата и пулемета. Однако было спокойно, и заходящее солнце не высвечивало своими кровавыми лучами ничего подозрительного в этом районе экваториальной Африки.

Бородач тронул за плечо пилота и, перекрывая шум работающего двигателя, прокричал ему по-зулусски:

– Похоже, доберемся без приключений, Алибабаевич!

Пилот в ответ улыбнулся и согласно кивнул головой. В его глазах блеснула ленинская хитринка.

Дмитрий Баничев – а это именно он сидел, сжимая автомат в стальной пятнистой стрекозе – тоже довольно улыбнулся. Если все пройдет, как и было задумано, если удастся незамеченными добраться до базы отряда Коси Мванги, можно считать, что половина дела сделана. Тогда оставалась бы, конечно, не менее (а, пожалуй, и – более!) сложная часть операции «Зуд мудрости», в которой, однако Дмитрий уже не зависел бы от непредсказуемых случайностей и мог полагаться на себя. Да – на себя, на свои знания, силы, способности. Свою изворотливость. Свои руки. Руки, которые его еще никогда не подводили. А пока он летел в вертолете с напарником-африканцем, которого он ласково называл в честь героя фильма «Джентльмены удачи» Алибабаевичем, и ему оставалось надеяться только на африканских богов, в которых он, впрочем, не верил, и на счастливое стечение обстоятельств, ибо – если люди стервозника Коси обнаружат вертолет раньше времени, этот день станет последним в его карьере агента особого назначения. Дмитрий выяснил – в перерыве между актами жаркой любви на продавленном топчане – от косоглазой секретарши Коси Мванги, что на вооружении его отряда появились «Стингеры». А со «Стингером» шутки плохи – если угодит в копчик, не скоро удастся его отремонтировать, хе-хе!

Коси Мванга – «тигр джунглей», как называли его все, представлял своим отрядом реальную угрозу дружественному СССР правительству доктора-стоматолога Малисанти. Когда он обратился за помощью в Москву, там было решено поддержать народную демократию и – в соответствии с принципами интернационального долга – направить для решения возникшей проблемы лучшего агента – капитана Дмитрия Баничева, который носил шифрованное имя «Б». Решение это, непростое и тягостное для его начальника, известного под псевдонимом «Х», было продиктовано исключительной важностью района, за который боролся «тигр джунглей».

Дело в том, что в обмен на советскую экономическую помощь небольшая африканская страна согласилась разместить на своей территории базу для дозаправки советских стратегических бомбардировщиков, что давало хорошие козыри на обширной территории западного полушария. Впрочем, всего этого Дмитрий не знал. Перед ним была поставлена задача нейтрализации отряда Коси Мванги, и теперь наступил решающий этап в операции «Зуд мудрости», разработанной Дмитрием вместе со службой безопасности Малисанти.

Операция эта была спланирована с учетом паскудного характера жестокого и осторожного людоеда Мванги. Проходимец не доверял людям и окружил себя не обычными телохранителями, а специально выдрессированными тиграми. Он и кликуху-то свою получил из-за этих полосатых тварей, которых ему контрабандным путем из Бенгалии привезли на американские доллары пьяные цэрэушники.

Эти американцы – они такие тупые! Десять детенышей подросли и через два года совсем озверели – питались только врагами Мванги. Попивая поддельный виски с Пятой авеню, Мванга рассказывал своим заокеанским покровителям, что люди могут предать, а вот тигры – никогда.

И все-таки американский наймит просчитался!

Люди Малисанти подкупили служителя – одноногого глухонемого старика-зулуса, ухаживающего за людоедами, и однажды – когда не было луны, и охрана спала после чудовищной попойки – тот по их наущению подмешал тварям снотворное. Пока тигры спали без задних лап, Дмитрий лично вшил им под шкуры огромной сапожной иглой миниатюрные устройства, которые могли принимать радиосигнал и преобразовывать его в электроток. Спасибо советским ученым-разработчикам! В результате воздействия тока агрессивность тварей становилась неуправляемой, и они запросто могли бы слопать самого Мвангу. Задача Дмитрия была простой, как прыжок с балкона: пробраться в шкуре тигра в дом Мванги, войти в доверие к животным и, когда их хозяин расслабится, нажать на кнопку. Тигры, естественно, бросятся на негодяя и растерзают его, а Дмитрий… Там видно будет! Не впервой рисковать своей жизнью. Прорвемся. Сколько раз его уже смертельно ранили, а сколько – еще предстоит!

Пилот повернулся к Дмитрию и произнес по-русски, пытаясь картавить:

– Я рюски би выучиль тильки са то, что им расговаривать Ленин! Карашо, товарисч! Ти знал Штирли?

– Это мой учитель. Чистейшей жизни человек: такого добился, и при этом – заметь, Алибабаевич – никого лично не убил.

– А тот… профокатор? Лео Дурофф? В кино Штирли его – как это? Замочиль?

– Так это – в кино. На самом деле наш выдающий агент Егор Исаев того подонка лично не убивал. Он его под машину столкнул. Так что убил его проезжающий на «Мерседесе» фашист.

– О-о!

– Двух зайцев убил. Провокатор откинулся, и фашиста под суд отдали. Вышак втележили. Вот это и есть работа! Знаешь, как говорил наш Феликс Эдмундович? Главное – чтобы руки были чистыми. Сердце – горячее. Голова – холодная.

– О-о-о! – негр закатил глаза от восхищения, так что на черном фоне лица остались одни белки.

Умеют же удивляться, подумал Дмитрий и продолжил:

– В кино все показывать нельзя. Секретов у нас много. Например, Штирлиц убил Гитлера, а об этом никто не знает.

При этих словах пилот совсем зажмурился от восторга.

– Слушок пустили, что, дескать, отравился Гитлер. Ничего подобного. Штирлиц на него собаку натравил. Забрался ночью к нему в спальню, и втихаря обмазал с ног до головы овечьей требухой. А утром Адольф встал, как ни в чём не бывало, и, значит, овчарку зовёт погладить. Блонди, стало быть. Дурилка картонная…

– Вах, молодец! – зацокал зубами Алибабаевич.

– А – то! А овчарка – сам понимаешь – голодная. С продуктами-то уже напряженка была в бункере. Не будь дура, возьми, да и тяпни Гитлера за горло. Ухо отгрызла, и еще – по мелочам… Вот так, брат, и наступили семнадцать мгновений. Фашисты еще тянули кота за хвост, двойника всему миру и Еве Браун подсовывали… Мне сам дядя Егор – так мы Исаева на курсах звали – рассказывал. Его, кстати, на самом деле на свадьбу этот двойник в свидетели пригласил. А то, что другой свидетель был на свадьбе – так это, Алибабаевич – брехня чистейшая. Еву потом этот двойник так «жарил» – крики по всему Берлину неслись!

– Рюсськи – умний!

– В нашем деле без мозгов нельзя. Дурак – он атомный секрет не выведает. Ты вот, например, знаешь, в чем разница между дейтерием и тритием?

– Это что?

– Вот! А Штирлиц знал. Он и Вернера фон Брауна уже почти выкрал, да ему в Берне сыр подсунули швейцарский на обеде с Борманом, и пришлось есть. А у него на ихние сыры – всякие там «камамберы», да «рокфоры» с «пармезанами» – аллергия. Он сам говорил мне: «Дима, лучше нашей брынзы ничего на свете нет. Только у них там – в Швейцарии – про неё и слыхом не слыхали».

– И – что?

– Раздулся, из машины выйти не смог, когда за Брауном гнался. Так тот и ускользнул.

– Вах! Скоро подлетим…

– О кэй, Алибабаевич! – отозвался агент, и в этот момент в его наушнике – миниатюрном кружочке-серьге, прикрепленном к уху, раздался сигнал вызова. Этот наушник был последним достижением технической мысли лаборатории оснащения и вооружения «Команды 0», к которой принадлежал и Дмитрий. Маленький кружочек, благодаря специальному спутнику, позволял «Х» иметь постоянный контакт со своими агентами. Кружочек был для маскировки декорирован бриллиантами гусь-хрустальновского стеклозавода, а сами агенты при его ношении изображили из себя активных гомосексуалистов. Педерастические ухватки позволяли им усыплять бдительность врагов на морально разложившемся Западе, который кишел геями, как улей – пчёлами. Единственным недостатком системы было отсутствие возможности агентам отвечать Москве – этого техническая мысль лаборатории еще не сумела осуществить.

Дмитрий прислушался. Голос шефа был всегда настолько тих, что никто из окружающих не мог его услышать, и теперь, при шуме двигателей вертолета, это было трудно и самому Дмитрию. Он напряг всю силу воли и услышал:

– Говорит «Х», говорит «Х». «П», срочно возвращайтесь домой. Повторяю, немедленно прекратите банкет и возвращайтесь к жене. Конец связи!

Дмитрий несколько секунд просидел не шелохнувшись. Опять шеф забыл, что он «Б», а не «П»!

Поступившая команда была настолько необъяснима, что даже он – человек, который в силу характера своей профессии давно уже ничему не удивлялся, – даже он, и то был поражен. Что могло случиться там, в Москве, если с такой спешкой ему приказывали возвращаться? Сейчас – когда операция «Зуд мудрости» подходит к завершающему этапу, его требуют назад? Это невероятно! Но рассуждать было некогда – приказ есть приказ!

– Эй, Алибабаевич, мы летим назад! Все отменяется! – Дмитрий положил на плечо черного «Ленина» тяжелую ладонь. И, поймав его изумленный взгляд, повторил:

– Все отменяется, приятель!

Вертолет круто завалился набок и, едва не сбив связку бананов с низкорастущего дерева, повернул назад. Из его распахнувшейся дверцы вывалилась пустая бутылка «Агдама» и со свистом понеслась вниз, закончив траекторию встречей с затылком мирно спящей гориллы.

2

Ил-62 мягко коснулся колесами бетонной поверхности ВПП и стремительно побежал по ней, гася скорость. Дмитрий оторвался от «Таймс» и в первый раз за время полета глянул в иллюминатор. На толстом стекле кто-то выцарапал твердым предметом надпись «Слава Ленинскому Центральному Комитету!», а за ней уже быстро приближалось покрытое снегом здание аэровокзала, над которым огромными буквами было написано слово «Москва».

Дмитрий смахнул набежавшую ностальгическую слезу. Эх, споёт ли в далёком светлом будущем какой-нибудь акробат-эстрадник: Москва, звонят, понимаешь ли, колокола!?

Баничев, хоть и имел маскулинно-героическую внешность, внутри был крайне лиричен и сентиментален. В редкие минуты отдыха он любил за рюмкой чая почитать «Евгения Онегина» или послушать Чайковского. Да и сказку про Емелю со щукой-кудесницей обожал.

При затихающем визге двигателей самолет плавно вывернул на стоянку и спустя несколько минут замер рядом с неприметной серой «Волгой» без номера, из которой немедленно вышел одетый в такую же серую одежду человек плотного телосложения. На нем были также неприметные черные очки, а в руках он держал зонтик. Такие лечебные зонтики – с отравленными острыми шприцами на конце – имели при себе на всякий случай все коллеги Дмитрия. Мало ли что может в жизни случиться? Вдруг зуб у соседа в автобусе заболит? Или – геморрой обострится?!

Человек остановился у подножия подъехавшего трапа и поднял голову вверх в ожидании. Из открывшейся двери, содрогаясь от морозного ветра, стали спускаться пассажиры; когда в проеме двери показался Баничев, человек в сером приветственно помахал ему рукой…

За время поездки Дмитрий и его спутники не проронили ни слова. Через полчаса стремительной езды «Волга» въехала во двор скромного двухэтажного дома, огороженного высоким кирпичным забором. Здесь, в тихом уголке Подмосковья, разместилась штаб-квартира самого секретного ведомства Советского Союза – «Команды 0».

После окончания войны перед руководством Советского Союза встала задача создания новой специальной службы, которая могла бы выполнять специфические деликатные операции. Собственно говоря, «Смерш» вполне успешно справлялся со своими задачами – уничтожением вражеских агентов и собственных предателей на территории иностранных государств, и единственное, из-за чего пришлось принять решение о его расформировании – это то, что он стал слишком известен на Западе. Буржуазная печать использовала любое упоминание о «Смерше» для раздувания антисоветской истерии – кричала о пресловутой «угрозе с Востока» и «агрессивных устремлениях русских», хотя, казалось бы – об чём базар, граждане? Ну, подавились несколько сотен человек куриной косточкой или попили чайку с полонием – не кувалдой же череп мозжили?

Каждый раз, когда вскрывались факты уничтожения капиталистического агента или советского перебежчика, западные средства массовой информации поднимали истерический вой. До тех пор, пока «Смерш» официально существовал, было невероятно трудно доказывать миролюбивую политику СССР. Поэтому Хрущев принял решение. Однако – это вовсе не означало, что исчезла необходимость в эффективном карающем органе, тем более, что капиталистические враги не дремали: в Англии при секретной службе был создан отдел «00», сотрудники которого получили официальное право на убийство. Их зловещий вездесущий Джеймс Бонд промышлял мокрухой по всему миру, включая даже космос. Кроме убийств он ещё подсыпал толченое стекло в чай советским шахматистам и – прикидываясь женщиной – соблазнял дипломатов братских африканских стран. Поэтому советское руководство приняло решение об организации абсолютно новой и исключительно засекреченной организации, которая должна была заменить «Смерш». Организация, получила полную автономию от всех спецслужб Советского Союза. О её существовании знали всего несколько человек в стране, не считая, разумеется, пары членов Политбюро и самих сотрудников секретной службы. Было подобрано и оборудовано руками заключенных (которых впоследствии всех ликвидировали) подходящее здание в подмосковном лесу, был проложен подземный многокилометровый туннель, напрямую связывающий два ведомства, был подобран немногочисленный штат сотрудников, и дело завертелось.

Проходили годы, менялись руководители государства, заключались договора и блоки, претерпевали изменения внешнеполитические доктрины Советского Союза, реформировалось народное хозяйство и органы госбезопасности, и только «Команда 0» оставалась в своем первозданном виде, становясь все более совершенной в техническом отношении, и все более эффективной в разработке операций. По-прежнему оставался незыблемым основной ее принцип – полная тайна и автономность.

Рабочий день в лесном заведении начинался в девять ноль-ноль. Немногочисленные сотрудники (в основном – женщины бальзаковского возраста) занимали кабинеты и принимались за работу, о содержании которой знал только «Х» и его заместитель «П». Заместитель занимался оперативно-аналитической работой. А «Х» был звеном, которое связывало Команду с КГБ, и принимал решения. Он был уже далеко не молод – этот профессионал высшего класса, под пышной седой шевелюрой которого рождались хитроумнейшие и изощреннейшие операции, над разгадками которых бились потом лучшие умы разведок Запада и Востока. Иногда он задумывал настолько запутанные схемы, что и сам не знал, где – конец, а где – начало? Он так долго занимал свой ответственный пост, что уже стал забывать не только имена и позывные сотрудников, но и то, какой сегодня век на дворе. Был он, однако, крайне предан делу партии, характер имел нордический, с девушками низкой социальной ответственности не встречался, а из песен больше всего любил одну – про нелегкую и опасную службу. Хотя, конечно, пелось в ней про ментов, но всё же… И только глава КГБ – и никто другой! – мог напрямую общаться с «Х». Все их встречи происходили, как написал бы Юлиан Семёнов, с глазу на глаз.

«Х» в ожидании Баничева сидел за аскетичным мраморным столом цвета «хаки» в небольшом кабинете, обставленном практичной в быту бронированной мебелью. Единственными украшениями кабинета были портрет Дзержинского, да кумачовый лозунг «Наша служба и опасна и трудна!».

«Х» неторопливо барабанил костяшками пальцев по гладкой поверхности крышки стола, временами нажимая на кнопку «След. кадр» клавиатуры стоящего перед ним отечественного воронежского компьютера «Электроника-85». Тогда на экране дисплея снизу вверх начинал бежать набранный белыми буквами текст; он бежал до тех пор, пока другая нажатая кнопка «Стоп кадр» не останавливала его.

Сильная штука – электроника! Раньше-то всё больше с бумагой дело имели. Эх, сколько кубометров леса истрачено, сколько лесу повалено! А врагов меньше не становится: Пентагон не дремлет, Моссад не спит, Джеймс Бонд, сволочь, гадит исподтишка!

От стоящего на тумбочке селектора послышался мелодичный гудок, и голос секретаря подполковника Иванова доложил о прибытии капитана Баничева.

– Пусть войдет! – ответил «Х», не отрывая взгляда от экрана.

Удобная штука. И в «Тетрис» поиграть можно…

Тяжелая стальная дверь бесшумно отворилась, и в кабинете возник агент «Б».

– Здравствуйте, капитан! – приветствовал его «Х». – Рад Вас видеть целым и невредимым. Хотите «Дирол»? Это – жвачка. Очищает зубы от налета и камня. Привезли для Политбюро из Италии.

– Здравия желаю! – ответил Баничев. – У меня на капиталистическую резинку – аллергия. Предпочитаю «Агдам».

До сих пор, с того самого момента, как шеф вызвал его из Африки, он не представлял себе, в чем причина такой поспешности?

– Патриотичненько! – одобрил «Х». – А дурак Джеймс Бонд пьет «мартини» с нашей водкой, причем – не размешивает, отчего стремительно разрушает свою печень. Нам это выгодно.

Он пытливо вглядывался в сидящего перед ним здоровяка и задумчиво выпускал изо рта кольца табачного беломорканаловского дыма. На столе лежала толстая папка с грифом «ХХХ».

Парень в хорошей форме, подумал «Х», и загасил папиросу о красногранитную пепельницу в форме Мавзолея.

– Вы, наверное, удивлены, Баничев, – произнес «Х», внимательно следя за реакцией собеседника, – что Вас так резко отозвали?

– Очень удивлен, – кивнул блондин. – Мне оставалось каких-то двадцать секунд, и я довел бы операцию до конца. Полосатая шкура ждала меня на крыше резиденции. Чик – и он на небесах!

– Да, это очень печально, – «Х» забарабанил пальцами по крышке стола, чем-то напоминая при этом безухого зайца-переростка в парике. – Столько валюты на нее ухлопали! Через Швейцарию пришлось везти – типа помощь голодающим Африки. Эх, какие в Цюрихе шоколадки! Мне Исаев, который – Штирлиц, рассказывал. Он там любил захаживать в клуб «Империум» по вечерам – понастальгировать по Союзу.

«Х» чувствовал себя довольно дурацки. Приходилось оправдывать перед своим сотрудником действия, совершенно лишенные всякой логики. Сейчас бы пропустить стаканчик-другой шампанского (хоть даже и «Вдовы Клико»), но – не время. Все катится в пропасть. Перестройка, так сказать…

Ведь не будешь ему говорить, что в этой стране стратегия уже не властвует. Если там – наверху, принимают решения, то им глубоко наплевать, что думают специалисты. Их не волнует, каких усилий стоит разработка и осуществление секретной операции на территории чужого государства. Они считают себя крупнейшими знатоками во всех областях: в искусстве, в сельском хозяйстве, футболе, в шпионаже. А между тем красную ртуть кто-то загоняет налево. Беленко самолет угнал. Резун сбежал. Гордиевского проворонили…

Они решили, что в этом деле должен участвовать Баничев. Это же – маразм! Ведь к их услугам весь аппарат КГБ и МВД, армейская разведка и тысячи стукачей. Опять же, – агенты Команды вообще не предназначены для работы в собственной стране. Эх, да об чем говорить! И уж тем более не с этим молодцом, что сидит напротив.

– Так надо! В настоящий момент Вы нужны здесь. Дело совершенно невероятное, и исключительной государственной важности. Оно касается самих основ безопасности Советского Союза, и именно поэтому выбор руководства пал на Вас. После того, как Вы достали документацию на дековскую технологию, и мы смогли создать «Электронику-85», там о Вас очень высокого мнения. Ну, ладно, ближе к делу. Двадцатого числа, около половины одиннадцатого, в квартире ведущего специалиста Института физических процессов секретного академика Еремеева Виктора Васильевича раздался телефонный звонок. Его жена утром показала, что, поговорив по телефону примерно две минуты, академик сказал ей, дескать, его срочно вызывают в Институт. Произошло небольшое происшествие, и ему надо помочь разобраться. Он обещал вернуться часа через два. Сел в машину и уехал. Жена не удивилась, так как подобное бывало и раньше. Она спокойно уснула, и проспала до восьми утра. А когда проснулась, то обнаружила, что мужа еще нет. Естественно, она тотчас позвонила в Институт. Однако с работы сообщили, что академика там нет, и – более того – связавшись с проходной, выяснили, что он вообще не приходил ночью. Итак, академик исчез!

«Х» нервно встал и принялся ходить по кабинету. Баничев терпеливо ждал продолжения.

– На носу Новый год, а тут – такие события! Некогда стакан шампанского выпить! В «Тетрис» поиграть! Отдел режима немедленно связался с местным КГБ и организовал поиск Еремеева собственными силами. Была поднята на ноги милиция. Проверили несколько возможных адресов, но нигде его не нашли. А теперь – самое главное.

«Х» взял папку и принялся зачитывать из нее короткие выдержки:

– Академик Еремеев Виктор Васильевич, родился… Так, это – не важно… эксгибиционист, хм… годы учебы… так, работал под руководством Курчатова… Так, лаборатория физических аномалий… Открытие «эффекта упругости пространства»… Ага – вот! Слушайте! В 1970 году создал лабораторию по изучению гравитационных волн, в 1981 получил в лабораторных условиях узконаправленный гравитационный пучок, в 1983 возглавил научно-исследовательские работы по созданию гравитационного оружия. Является главным специалистом и разработчиком первого опытного образца излучателя гравитационных волн (ИГВ). В настоящее время, по оценкам экспертов, разработка ИГВ завершена и возможно создание действующей модели.

«Х» оторвался от папки:

– Вы понимаете? Гравитационный излучатель?! Это оружие, перед которым блекнут все водородные бомбы и рейгановская система СОИ! Если мы получим его, мы поставим весь мир на колени! Мы сможем дать счастье всем трудящимся Земли. Ведь от узконаправленного пучка гравитационных волн не может быть никакой защиты. Кто не с нами – тот против нас и пошел ко всем чертям! Здорово?

– А каков принцип? – осторожно поинтересовался Баничев.

– В том-то и дело! – возбужденно чиркнул спичкой «Х». – Излучатель направляется в сторону нужного объекта, и нажимается кнопка. Все! Мандец, сказал отец, и дети ложки положили! Поток гравитационных волн – его диаметр в поперечнике может достигать нескольких десятков метров – устремляется вперед и все, что он встречает на своем пути, превращается в груду развалин. Собственно, это даже не груда развалин – так, сплошная пыль. Дальше – торжество коммунизма. «Весь миииир насилья мы разруууушим…»

– Но ведь у него очень маленький радиус действия, – не понял Дмитрий. – Кривизна земного шара не позволит поражать объекты, удаленные более чем на сорок-пятьдесят километров.

«Х» усмехнулся:

– Кривизна земного шара, дорогой капитан, не играет никакой роли. Дело в том, что излучатель будет наносить удар сквозь толщу земного шара. Понятно?! Гравитационный поток проткнет его, как шпага тыкву, и вырвется на поверхность оттуда, откуда никто не ждет! И главное – никто! – не узнает причину, по которой была превращена в прах, скажем, ракетная база где-нибудь… в Чикаго, ха-ха, или пляж в Ницце! Пускай отдыхают в Хосте или Алупке. Кстати, «Алазанская долина» там – свободно. Даже в Магадане бывают солнечные дни… В принципе, мне больше нечего к этому добавить, – продолжил «Х», и вернулся от окна к креслу. – Надеюсь, Вы понимаете, что гравитационное оружие – это совершенно новая ступень, причем наша страна имеет реальный шанс стать первой его обладательницей. Перед такой перспективой меркнет даже база стратегических бомбардировщиков в центре Африки!

Баничев согласно кивнул головой, но тут же задал вопрос:

– Простите, я хотел бы уточнить. Но ведь в нашем управлении немало специалистов, которых можно было бы привлечь к поиску Еремеева? Может быть, мне все-таки лучше было бы докончить дело с Мвангой?

– К сожалению, тут не все зависит от меня. Вы правы, Баничев, у нас есть еще несколько агентов Вашего уровня, но трое из них заняты в слишком ответственных операциях, и я не смог их вызвать. Один серьезно повредил ногу, отбиваясь от пингвинов во время последней акции в Антарктиде. У «С» обнаружили гонорею: подхватил на задании в Бангладеш. Наша служба и опасна и трудна – сами знаете! Кроме того, увы – тут еще примешиваются и другие мотивы. Личные, так сказать. Ваше имя хорошо известно ТАМ, и они, можно сказать, потребовали в этом деле именно Вашего участия. Они надеются только на Вас, Баничев!

Дмитрий понимающе кивнул: он слишком хорошо знал, насколько сильна еще в верхних эшелонах власти привычка руководить профессионалами – даже там, где это может принести непоправимый вред!

– Каким временем я располагаю? – задал он вопрос.

Шеф задумчиво потер подбородок.

– Перед нами не ставили конкретных сроков, – ответил он, – но, сами понимаете, дело это чрезвычайное, и разрешить его нужно как можно быстрее. Новый Год на носу. А вдруг он не наступит? Я не буду Вас ограничивать временными рамками. И все-таки, надеюсь… Вы меня понимаете? К 31 декабря – кровь из носу!

Дмитрий кивнул. Еще бы! Совершенно ясно, что если Еремеева похитили, каким-то невероятным образом выведав род его занятий, место жительства и все остальное, то – отнюдь не для обучения школьников законам Ома. Возможно, его уже везут где-нибудь переодетого, в гриме и парике, под наркозом, на какую-нибудь пограничную станцию, с тем, чтобы переправить за рубеж. А там… Капиталисты, безусловно, смогут с его помощью создать это самое гравитационное оружие!

«Х» внимательно смотрел на непроницаемое лицо капитана. Сказать по правде, «Х» был чрезвычайно озабочен случившимся, и он не сомневался, что то же самое испытывает и Баничев. Однако невозмутимость стокилограмового бородача действовала ободряюще.

– Какие вопросы еще?

– Мне бы чего-нибудь – технического, – нерешительно произнес Дмитрий. – У Джеймса Бонда в каждом фильме – новые часы: то с магнитом, то с лазером, а у меня – старая «Победа» из победитового сплава, и больше – ничего. Стекло треснуло, когда я ликвидировал ими радиоактивного слона в Перу. И кроссовки хотелось бы настоящие адидасовские, а не кооперативную подделку.

– Понимаю! Но нам режут финансирование. Я сам вынужден носить скороходовские ботинки, а они ужасно скрипят при ходьбе и могут меня выдать! Пальто – фабрики «Большевичка», прости, Господи, на три размера больше. Да, что говорить… Но вспомните Штирлица?! А!? В логове врага… без жены… Пей, Егор, немецкое пиво и мучайся! Каково ему было без «Жигулевского»?

– Он еще на сыр ихний жаловался. И папирос советских не было – одни сигареты. «Кэмелы» всякие, понимаете ли. Я поэтому и не курю – чтоб не страдать.

– Да, да. В кино хорошо видно, как они ему были омерзительны. А что делать – приходилось делать вид, что любит. Сосисками баварскими, говорил, с горчицей – давиться заставляли. Такие, знаете, Баничев – из натуральной говядины.

«Х» громко сглотнул слюну и с волнением продолжил:

– Швейцарский шоколад. Французские и итальянские вина. Мясом закормили просто. Трюфеля, так сказать. Устрицы. Представляете, какая гадость – эта лягушатина? Вместо русской водки – шнапс приходилось глушить. А что в нём хорошего – в шнапсе? Лучше уж – шампанское «Советское», верно? Вот найдёте академика – я лично дойду до Политбюро, чтобы Вам выделили настоящие ботинки «Саламандра». Пока же получите на складе скороходовские, с ножом в подошве. С часами – сложнее. Пока что новые модели при испытаниях взрываются. Мы не можем Вами рисковать, поэтому пока пользуйтесь старыми, и бейте врага «Победой» – это, не то, что швейцарское барахло! А вот яд новый можете получить. Надеюсь, у Вас на него не будет аллергии, как в прошлый раз. Говорят, действует быстро: как примете, так уже через минуту будете на том свете. На кроликах проверяли – кстати, в столовой до сих пор из них подают отличные рагу. Зашейте ампулу в трусы – враг хитер, и первым делом теперь при обыске щупает воротники. Да, и не пролейте случайно – он быстро испаряется.

Дмитрий приподнялся.

Дай Бог, у этого парня все получится, подумал «Х», и произнес:

– Итак, Баничев, помните о заветах Исаева! Если у Вас нет вопросов, приступайте немедленно к поиску и возвращению Еремеева. Кстати, вот, – возьмите! – и он, вынув из компьютера дискету, подал ее агенту.

На дискете стоял шифр картотеки отдела контроля и безопасности Института физических процессов. Это было личное дело академика Еремеева Виктора Васильевича.

3

– Осторожно! 3лая собака! – прочитал вслух Дмитрий надпись на стальных двухметровых воротах, и нажал кнопку звонка. Через минуту послышались шаркающие торопливые шаги за забором, заскрипело маленькое окошечко и в образованном отверстии показалось заспанное морщинистое лупоглазое старушачье лицо, подозрительно уставившееся на Дмитрия.

Лицо было иссечено морщинами, как весенняя пашня тракторными бороздами, и принадлежало матери академика.

– Вам чего надо? – слабый и глуховатый, словно из могилы доносящийся голос, нарушил тишину опускающегося на поселок ученых вечера.

– Я – из милиции, – сунул Баничев старухе под топырящийся огуречный нос удостоверение (одно из тех удостоверений, которыми его исправно снабжал «Х»), – пришел к вам по поводу исчезновения Виктора Васильевича.

– Так были уже ваши. Были! Ты, что ж – не знаешь?

– Знаю, что были, – попробовал изобразить добродушие Баничев, – да забыли кое-что уточнить. Работа такая наша ментовская, что приходится уточнять. Помните, как Знаменский с Томиным уголовников щемят? То-то. Мы ж для вас стараемся.

Старушачья физиономия сделала горестную гримасу, отчего вдруг стало напоминать певца Льва Лещенко, вздохнула, потом исчезла из виду, и заскрипели, отворяясь, добротные ворота дачи академика Еремеева. Баничев пошел по мощеной красным кирпичом широкой дорожке к опрятному двухэтажному особняку, опасливо озираясь по сторонам.

– А где собака? – спросил он мать академика, шустро ковыляющую впереди.

– Помер наш Лаврик! – вздохнула мать академика. – Уж две недели, как Богу душу отдал.

Дмитрий хотел было уточнить старушачьи слова, в том смысле, что мол, жаль собачку, но, – насчет души как-то, все-таки… Ведь – не человек. Однако не успел, так как его внимание привлек превосходный бюст. Из тех, что устраивались на Родине Героев. Бюст Еремеева? Да нет, на портрет Виктора Васильевича, который отлично изучил Баничев, мраморный бюст походил мало. Батюшки, изумился Баничев, подойдя еще ближе, да это же Сталин! Точно, – Сталин!

– Ну, проходи в избу, – промолвила бабка, поднимаясь на крыльцо. – Ноги не забудь вытереть, а то снежищу понатащишь – знаю вас, знаменских-томиных: лишь бы нажраться на дармовщинку.

В большом зале у горящего камина сидела жена Виктора Васильевича – моложавая сдобная дама лет сорока с распущенными крашенными черными волосами. Она с отсутствующим видом слушала телефонную трубку, время от времени вставляя краткие и чрезвычайно емкие междометия.

Баничев поклонился.

– Лариса, тут опять из мильтонских пришли, – кивнула старуха на Дмитрия. – Сами не знают, чего хотят!

Она пошла в другую комнату, что-то недовольно бубня под огуречный нос.

Жена академика положила трубку и сделала приглашающий жест рукой, указывая на кресло рядом:

– Здравствуйте. Присаживайтесь. Какие-нибудь новости?

– Пока, к сожалению, ничего, – заговорил Дмитрий участливым тоном, ощущая на себе цепкий взгляд жены академика.

Этот взгляд был знаком Баничеву. Он знал, что нравится дамам, и привык сразу же попадать под их оценивающие глаза. Так, вероятно, чувствует себя и популярный артист, и знаменитый спортсмен, и просто – богатый плейбой, знающий цену и себе, и женщинам, и всем этим интрижкам, которые кто-то называет любовью, кто- то флиртом, а кто-то – просто сексом.

– Расследование идет полным ходом, – продолжил Дмитрий, одновременно быстро изучая хозяйку и обстановку. – Объявлен всесоюзный розыск. Проводится патрулирование вокзалов и аэропортов, а также опрос людей, которые могли его видеть после той ночи. Отрабатываются версии.

– Я себе просто места не нахожу! – губы у женщины задрожали. – Так все хорошо было! Летом хотели поехать на Черное море в Крым. Крым, который Хрущ отдал хохлам. А вдруг его убили?!

Кажется, она собиралась разразиться рыданиями.

– Успокойтесь, – попытался ее утешить Баничев. – Пока что у Вас нет причин для паники. Конечно, Виктора Васильевича еще не нашли. Но, с другой стороны, это ничего не доказывает. Трупа-то нет! А нет трупа, значит, возможность того, что он жив – возрастает. Я хочу вас попросить еще раз рассказать, как все произошло.

Конец ознакомительного фрагмента.