«Всё как-то чудно́, всё не по-нашему»
Станьте на колени и потом сядьте на пятки – вот это и значит сидеть по-японски. Попробуйте, увидите, как ловко: пяти минут не просидите, а японцы сидят по нескольку часов. Мы объявили, что не умеем так сидеть. А вот не хочет ли губернатор сидеть по-нашему, на креслах? Но японцы тоже не умеют сидеть по-нашему, а кажется, чего проще? С непривычки у них затекают ноги. Припомните, как угощали друг друга Журавль и Лисица – это буквально одно и то же.
Живой и обаятельный, ростом чуть не вдвое выше многих японцев, с внушительной привлекательной наружностью, русский священник сразу сделался заметной фигурой в городе. При нем православная церковь стала центром притяжения не только для работников российского консульства – к отцу Николаю потянулись и инославные христиане из числа бывших здесь иностранцев. Когда кому-то из них случалось заболеть, именно у русского батюшки искали они себе духовного утешения. Постепенно все христиане без различия вероисповеданий сплотились вокруг него в тесный кружок средь ненавидящих их японцев.
Бесстрашно ходил отец Николай по городу и с интересом присматривался ко всему, что его окружало. А окружало его все чужое: природа, люди, их язык, обычаи. Веками варясь в собственном соку, страна создала свою чрезвычайно обособленную, крайне самобытную цивилизацию, столь непохожую на другие.
Пока отец Николай не знал языка, ему приходилось обходиться исключительно зрительными впечатлениями. И эти впечатления говорили ему о том, что здесь «всё как-то чудно, всё не по-нашему», – как напишет он позже в статье, «Япония с точки зрения христианской миссии».
Взять хотя бы одежду. Здесь все – и мужчины и женщины – ходят в кимоно, халатах особого покроя, с короткими и широкими рукавами, которые, к тому же, служат карманами. Странная деревянная обувь, похожая на низенькие скамеечки, создает особый семенящий тип походки японцев и производит для непривычного европейского уха ужасный стук. А эти бесконечные церемониальные поклоны и приседания! Эти быстроногие рикши, заменяющие одновременно и лошадь и извозчика! Эти жилища – полубумажные чистенькие домики с раздвижными стенами-ширмами! Вся жизнь японцев в тех домиках проходит на полу, на циновках – на них они и спят, и обедают. Да и еда тут какая-то несерьезная – сплошной рис, который, к тому же, следует ухитриться отправлять в рот двумя специальными палочками…
Отец Николай понимал, что всё, что он наблюдает вокруг и что так бросается в глаза своей экзотичностью, – это всего лишь верхний слой самобытной культуры, за которым прячется суть – особое, весьма отличное от нашего, представление о жизни. Вот в это другое понимание жизни и предстояло ему проникнуть, чтобы лучше понять японца, его национальный характер и душу. Но для этого нужно было знать японский язык.