© Скоробогатько Н., 2016
© Московское Подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2016
Для Иудеев я был как Иудеи, чтобы приобрести Иудеев… Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых.
Все, что есть в Японской Церкви доброго, до последнего христианина в храмах, до последнего кирпича в постройках, до последней буквы в переводах богослужебных книг, есть дело христиански-просвещенного ума, широкого сердца и твердой, как скала, воли почившего святителя, сделавших его избранным сосудом благодати Христовой.
Архиепископ НИКОЛАЙ (Касаткин)
Иван Касаткин становится иеромонахом Николаем
Едва ли кто из нас тогда подумал, что этот студент составит себе историческое имя и что известность его пронесется из края в край по всему православному миру, что он там – на Дальнем Востоке – заблистает яркой звездой и явится буквально светом во откровение языков…
Книга, прочитанная в юности, иногда может определить всю нашу жизнь. Так было и с Иваном Касаткиным. В студенческие годы Иван прочитал «Записки»[1] путешественника-мореплавателя Василия Головнина, описывающие приключения, бывшие с ним в Японии: как он, захваченный японцами, был у них в плену, сбежал и жил в японской рыбачьей семье, как потом с трудом вернулся на родину. Эта случайно попавшая в руки Ивана книга, где подробно описывались особенности далекой неведомой страны, заронила в душу юноши интерес к Японии и даже желание проповедовать тамошним язычникам учение Христа.
При этом Иван припомнил, как еще в Смоленской семинарии, внимая рассказам учителя И.Ф. Соловьёва об однокурснике его, иеромонахе Исаии, работающем теперь в Китайской миссии, он тогда еще страсть как захотел тоже отправиться в Китай проповедовать слово Божие. Похоже, проповедь язычникам уже с ранних лет была настоящим призванием Ивана Касаткина, только после прочтения «Записок» Головнина интерес его сместился с Китая на Японию.
Вот почему, когда в Петербургскую духовную академию, где учился Иван, поступил запрос из Японии с просьбой прислать настоятеля для церкви русского консульства, он почти сразу изъявил желание ехать. Сам Господь, решил он, призывает его отправиться туда на проповедь. И тут же определил, что в таком случае он станет монахом. «Что-нибудь одно, – рассудил он, – либо Миссия, либо семья».
Позднее святитель признавался, что на его решение принять монашество тоже повлияла книга – только что вышедший тогда роман И.А. Гончарова «Обломов». «Мы все, русские, весьма склонны к этой обломовщине, – заключил он для себя, закрывая книгу, – и в обычной жизни из нее как будто уж и не выберешься – так она и насядет на тебя… Нужно выбирать что-то одно: или исполнение идеала высоты, вообще всего, что для меня представляется высоким, и в таком случае – порвать всякие связи с обычною сутолокою и бессодержательностью семейной и хозяйственной жизни, или, напротив, – идти обычною колеею семейной жизни, и тогда, конечно, придется позабыть всякие идеалы».
Решено, – сказал он себе, – следует избрать именно это – миссионерское служение, заключающее в себе «высокие идеалы», а также монашество, помогающее эти идеалы воплотить. Так рассуждая, определил он программу всей своей будущей жизни, хотя прежде никогда не помышлял о монашестве. Более того, он всегда был человеком веселым, компанейским и, что называется, «заводилой» – ну какой, казалось бы, из него монах?
Желающих ехать в Японию оказалось человек десять-двенадцать. Но лишь один Касаткин решил принять при этом монашество, и это определило исход дела – выбор пал на него. Одобрив данную кандидатуру, Ивана постригли в монашество с именем Николай. Затем он был рукоположен в иеродиакона и следом – в иеромонаха.