5. Земная жизнь
Жизнь на Земле была прекрасной. Цивилизация процветала. Науки развивались, культурные достижения едва ли не превосходили в изяществе друг друга, численность же населения только росла. После двух мировых войн люди Земли словно бы одумались и стали оценивать себя более реалистично, без идеализирования. Они уже не считали себя богам равными или хотя бы приближающимися к этому идеалу. Не считали они себя и непогрешимыми, поскольку обнаружили, что в природе таких вообще не существует. Не мыслили они себя и слишком добрыми, поскольку воочию убедились, на что способны. И жизнь после этого весьма упростилась. Проекты социального равенства были отброшены, так как ровнять можно было лишь по худшим. Ведь худших почти невозможно было сделать лучшими, а вот лучших весьма легко было низвести до любого уровня. И даже до уровня тупой скотины, что вполне доказали известного рода лагеря. Идеи всеобщего благоденствия были забыты. Ведь всем не может быть одинаково хорошо. Поскольку есть такие вещи, как пресыщение или привычка. А именно к хорошему люди как раз и привыкают быстрее всего и перестают видеть в нем хорошее. Да к тому же еще, если всем одинаково хорошо, то это уже и не хорошо вовсе, а просто нормально. И гордиться или, наоборот, завидовать некому. В общем же, все эти сложные преобразования и социальные эволюции вполне можно было охарактеризовать, как довольно успешные и сугубо положительные. Поскольку люди в результате них пришли к одному очень хорошему для себя итогу: они стали более реалистичными.
А что может быть практичнее реализма? Да пожалуй, что и ничего. Ведь реализм – есть способность видеть вещи такими, какие они есть, без прикрас или очернения. В некотором же роде реализм вполне можно определить даже, как способность видеть правду. И отличать ее от лжи. А там где видна правда, там почти всегда исчезает и насилие. Ведь даже те, прошедшие мировые войны, были бы совершенно невозможны без лжи. Когда людям все время твердили то о полном превосходстве их расы над другими, то об упорядочивающем влиянии абсолютной анархии, то о руководящей роли рабочего класса в истории. Но теперь все это было уже в прошлом. И хотя некоторые отголоски тех, минувших потрясений все еще докатывались иногда до цивилизации людей то в виде неофашизма, то расизма, то еще какого-нибудь «изма», но все это было теперь уже совсем не то, что прежде. И заметного влияния такие реваншистские поветрия ни на политику, ни на социальную среду не оказывали.
Люди, наконец, стали уделять повышенное внимание природе, да и вообще всей окружающей среде. Казавшиеся еще совсем недавно неисчерпаемыми природные ресурсы оказались на поверку очень даже исчерпаемыми. А незыблемая устойчивость всевозможных биогеоценозов оказалась настолько хрупкой, что подчас приходилось прилагать немалые усилия, чтобы ненароком ее не нарушить. Люди увлеклись так называемой «зеленой» энергией. Они строили огромные ветряки и приливно-отливные гидроэлектростанции. Они даже стали отказываться от двигателей внутреннего сгорания и переходить на более экологичные, работающие либо на водороде, либо на простом электричестве. Созывались разного рода международные научные конференции, посвященные общим проблемам климата и окружающей среды. Были определены как важные и подлежащие скорейшему разрешению проблемы озоновых дыр, а также потепления климата. В крупных городах люди в массовом порядке пересаживались на велосипеды, самокаты и прочие, едва ли не примитивные механические устройства. Им даже нравилось подчас пользоваться такими, в сущности средневековыми механизмами, живя при этом в двадцать первом веке. Поскольку все это добавляло в их, иногда все же несколько скучноватую жизнь, элемент экзотики. Да к тому же еще и физические упражнения вместо периодического однообразного нажатия на кнопки и рычаги также не приносили никому никакого вреда.
Люди справились со многими болезнями. Хотя, сделали в процессе этого одну весьма серьезную ошибку, которую, правда, вовремя сумели исправить. А именно, увлеклись антибиотиками. Был даже такой, довольно продолжительный период, когда им казалось, что все проблемы в медицине уже решены, и что оставалось лишь только открыть еще несколько новых антибиотиков, чтобы и с оставшимися недугами справиться. Однако все оказалось значительно сложнее. Поскольку болезнетворные микроорганизмы, изначально чувствительные к подобным лекарствам, через некоторое время мутировали и начинали этими лекарствами едва ли не питаться. А несчастные пациенты, напрочь лишенные в результате слишком частого медикаментозного вмешательства своего собственного иммунитета, очень сильно страдали от такого лечения и погибали даже иногда. Но в конце концов врачи все же поняли, что слишком уж упорствовать, пусть даже и в привлекательных своей простотой заблуждениях, им, наверное, все-таки не стоит, и что нужно позволять организмам больных самостоятельно бороться с недугами. Конечно, до определенного предела. Поскольку при острых формах болезни без антибиотиков по-прежнему обойтись было нельзя. Но если человек заболевал чем-то простым, то лекарства ему только вредили. Среди врачей тогда даже появилось некое неписаное правило, что пока температура больного не поднималась выше тридцати восьми, а некоторые говорили, что и тридцати девяти градусов, то и лечить его медицинскими препаратами было не нужно. «Пусть чай с малиной пьет», – говорили они.
Любопытно было еще и то, что в сфере борьбы с преступностью человечество также достигло большого прогресса. Хотя на некоторое время люди и здесь поддались практически тем же заблуждениям, что и в медицине. «Бороться с преступностью нещадно» – вот был их главный лозунг тогда. Однако, по прошествии нескольких десятилетий, люди убедились, что подобный жестокий подход, «на уничтожение», не дает почти никаких положительных результатов. Преступность приспосабливалась к новым условиям и прекрасно существовала при них. Она даже поражала иногда сами правоохранительные органы, поскольку общество в результате такого бесконтрольного вмешательства в свою повседневную жизнь напрочь переставало бороться с преступностью. Некий своего рода «общественный иммунитет» ослабевал, а иногда и вовсе отказывал. И тогда появлялись формы преступности воистину ужасные: немотивированные, садистские, непредсказуемые. Но люди и здесь вовремя спохватились и решили, что на некоторые виды правонарушений государственным органам вообще лучше не реагировать, предоставляя обществу самому справляться с подобными проблемами. Но естественно, лишь только до тех пор, пока, условно говоря, «температура» конфликта не достигала «тридцати восьми градусов».
И спустя некоторое время общество выздоровело. Многие виды правонарушений, в особенности самые страшные, исчезли совсем, а мелкие… ну от них была подчас даже определенная польза. Поскольку незначительная преступность приводила общество к самоочищению. Так же как и некоторые микробы – нормальный здоровый организм, которому иногда бывает просто необходимо переболеть какой-либо инфекционной болезнью, чтобы потом никогда уже к ней не возвращаться.
И все же некоторые проблемы человеческой цивилизации сохранялись. И связаны они были прежде всего с чрезмерной зарегулированностью общества. Дети, например, даже с учетом мнения родителей, не могли выбирать учиться им или нет. Они обязаны были учиться. И хотя от такой учебы пользы было мало, поскольку от долгого завуалированного насилия дети только тупели, но все же обязательное среднее образование сохранялось еще во многих странах мира. Иногда людей, напротив, принуждали искусственно заботиться о своей старости. Поскольку пенсионная система также не была добровольной. Люди не могли самостоятельно выбирать, копить им или не копить. Они обязаны были платить налоги для реализации весьма призрачной возможности пожить на старости лет за чужой счет. Не были решены также и проблемы с гонкой вооружений. Которая постепенно привела к накоплению такого огромного количества смертоносного оружия, что всю Землю можно было уничтожить, да еще и не один раз. И хотя некоторые шаги по нераспространению самых опасных видов вооружения все же предпринимались, так же как и меры по демилитаризации некоторых стран, но тем не менее, меры эти не носили массового характера и имели весьма ограниченный эффект.
Не были решены проблемы и экономические. И прежде всего финансовые. Поскольку власти приняли на себя полную ответственность за функционирование всей финансовой системы в виде Центральных банков, то есть контролировали всю систему целиком. Отчего она постепенно перестала отвечать интересам общества, и обслуживала лишь правящую верхушку. А поскольку тот, кто печатает деньги, опосредованно печатает и ценники, то и вся экономика Земного шара во многом оказалась строго регулируемой и подконтрольной. Это лишало ее здоровых и подчас не до конца понятных путей развития. Что приводило время от времени, причем всю экономику Земли, к тяжелейшим кризисам. Со временем эти кризисы только разрастались, а влияние на них властей, так же как и их возможности по регулированию финансовой сферы, сокращались. Да и вообще, в двадцать первом веке вся финансовая сфера полностью оторвалась от реальной экономики. Отчего витала где-то высоко в облаках, лишь изредка и не всегда снисходительно «поглядывая» на реальное производство.
Единственной, пожалуй, сферой деятельности, в которой человечество не сбавляло темпов развития, была наука. Многие загадки как микро, так и макромира были разрешены. Была построена удивительно красивая теория тяготения, релятивистских скоростей и инерционных систем. Был открыт странный, завораживающий мир квантовой механики и электродинамики. Математические выкладки сделались настолько сложными и разветвленными, что подчас не уступали в красоте и изяществе гуманитарным дисциплинам. Сложнейшие и удивительные уравнения, ряды, функции, мерная топология и прочие разделы математики, описывали как при помощи точных, так и вероятностных величин практически весь окружающий мир целиком. Физики же, благодаря совершенно запредельным по чувствительности приборам, смогли заглянуть не только в глубины атомов и молекул, но даже и самого атомного ядра. Были предсказаны теоретически, а затем открыты экспериментально бозоны и фермионы. Кварковая теория нашла свое подтверждение. Была обнаружена даже частица, отвечающая за появление массы у вещества. Генетики вплотную подошли к созданию и конструированию живых организмов. Они частично даже научились исправлять генетические дефекты, то есть непосредственно формировать будущие поколения. Которые, по всей видимости, вскоре должны были полностью избавиться от тяжелого груза генетических ошибок, накопленных человечеством за долгие годы, когда оно вышло из-под очищающего влияния естественного отбора.
Появлялись новые науки. И хотя они нередко представляли из себя лишь некую гибридную смесь наук уже известных, но тем не менее дисциплины эти также приносили подчас удивительные плоды. Биохимия и астрофизика, социолингвистика и многие другие направления познания обогащали людей новой информацией и позволяли заглянуть за все более удаленные горизонты. Люди вообще знали очень многое, поскольку информационные технологии развивались, пожалуй, динамичнее всех остальных. Информация стала рассматриваться едва ли не как жизненно-необходимый элемент повседневного быта, а не просто как один из курьезных парадоксов квантовой теории.
Люди заглянули далеко в космос. Так далеко, как никогда прежде и не помышляли. Были открыты не то чтобы малые планеты Солнечной системы или далекие звезды. А скопления звезд, Галактики и скопления Галактик. Люди увидели свет, идущий чуть ли не с самого края видимой Вселенной: невероятные квази-звездные радиоисточники такого света, поражавшие своей светимостью и мощью. А ведь некоторые из них были намного ярче даже самых крупных Галактик, в огромных водоворотах которых насчитывались сотни, если не тысячи миллиардов звезд. Были открыты и объекты противоположные, то есть запредельно темные. Не выпускавшие из себя даже света. И только по ярким аккреационным дискам или поведению близлежащих газа и звезд можно было эти объекты обнаружить. Не были, правда, изобретены еще способы передвижения, которые могли бы позволить людям добраться до этих страшно удаленных объектов. Но можно было не сомневаться, что с учетом уже проявленного упорства и едва ли не запредельного любопытства, людям в конечном итоге удалось бы и эти проблемы разрешить.
Многое теперь видели люди, знали они многое, многое могли. А то, что не могли сейчас, то почти наверняка смогли бы в недалеком будущем. Вот только не предполагали они, каким окажется это будущее. Не научились они его предсказывать. Сколько ни старались, но так и не овладели они искусством прогнозирования. Не вышло у них. Да и не могло. Одно обстоятельство все время незаметно мешало им. Важное и очень существенное. Ведь, в определенном смысле, они не то чтобы не могли заглянуть за временной рубеж, отделявший настоящее от грядущего, но также не могли они в полной мере увидеть и само настоящее. Поскольку были слепы. Безнадежно и неизлечимо слепы. Так слепы, что должно было произойти действительно нечто невообразимое, чтобы они наконец прозрели. И увидели мир таким, каков он есть. Живым, удивительным и многообразным. Чтобы перестали, подобно примитивным кротам, без устали роющим в кромешной темноте сырую землю, всю свою жизнь копаться в беспредельных сферах бесплодных знаний об окружающей их неживой природе.