Глава 5
Аэромобиль несся над Большой Каменной пустыней параллельно двухцветным, черным и красным, вершинам Зопальского хребта – над спекшимися солончаками, над обширными россыпями крупного щебня, над дюнами темно-розового песка, мимо одинокого оазиса, окаймленного пушистыми белыми султанами дымчатых деревьев.
Ближе к вечеру поднялась пыльная буря – по пустыне покатились кудрявые, клубящиеся волны цвета львиной гривы. Карина 4269 погрузилась во мглу, Аначо повернул на север. Вскоре на горизонте показалась иссиня-черная полоса – Первое море.
Аначо сразу же посадил воздушный экипаж посреди бесплодной равнины, километрах в пятнадцати от морского берега: «До Хорая лететь еще несколько часов. Там лучше не показываться после захода солнца. Хоры – вспыльчивый, подозрительный народ, хватаются за ножи при первом недобром слове. Ночью они могут напасть без всякого предлога».
«И это люди, на чье попечение ты хочешь оставить аэромобиль?»
«Какой вор отважится причинять беспокойство хорам?»
Рейт огляделся – вокруг не было ничего, кроме безжизненного песка, усыпанного щебнем. «Предпочитаю ужин в „Приюте стеклодува“ полному отсутствию пищи».
«Ха! – вскинул голову Аначо. – В Карабасе ты с тоской вспомнишь мирную тишину этой ночи».
Трое друзей устроились на песке. Над Рейтом мерцало звездами хрустально-прозрачное небо пустыни. Прямо в зените сияло созвездие Клари – где-то в нем затерялась тусклая искра, неразличимая без телескопа, земное Солнце. Приведется ли ему снова увидеть Землю? Настанет ли ночь, когда он будет лежать – вот так, лицом к безоблачному небу, пытаясь различить в созвездии Арго невидимое янтарное солнце, Карину 4269, и ее бурую планету, Тшай?
Внимание Рейта привлек отблеск света в аэромобиле – поднявшись, он заглянул внутрь и обнаружил горящую чуть искривленными оранжевыми линиями координатную сетку на экране радара.
Через пять минут экран погас. Озябший Рейт не мог избавиться от смутного ощущения затравленности и безнадежности.
Утреннее солнце всходило над каменистой плоскостью в необычно ясном, прозрачном небе – каждый бугорок, каждый кусочек щебня отбрасывал длинную резкую тень. Подняв аэромобиль в воздух, Аначо держался поближе к земле – он тоже заметил появившийся ночью отблеск оранжевого света. Пустыня становилась менее безжизненной, появились отдельные поросли пригнувшихся карликовых дымчатых деревьев, за ними – редкий лес черного древовидного кустарника, перемежающийся окаменевшими дюнами, поросшими пузырчаткой.
Долетев до Первого моря, Аначо круто повернул на запад, вдоль берега. Под воздушным катером то и дело проносились поселки – беспорядочно сгрудившиеся хижины из землисто-бурого кирпича с коническими черными чугунными крышами. Неподалеку от каждого поселка неизменно росла плотная группа гигантских деревьев-дайанов – Аначо называл их «священными рощами». В темные воды моря, как высохшие членистые каркасы многоножек, тянулись шаткие причалы. На берегу рядами сушились сдвоенные лодки-катамараны из черного дерева. Рассматривая селения в сканоскоп, Рейт различил мужчин и женщин с горчично-желтой кожей, в длинных черных халатах и высоких черных шапках – они недружелюбно провожали глазами аэромобиль.
«Хоры, – пояснил Аначо. – Странный, скрытный народ. Ночью они не такие, как днем. По крайней мере, так говорят. У каждого хора две души: одна вселяется с рассветом, другая – после захода солнца. В одном теле живут две личности. По этому поводу рассказывают весьма любопытные истории». Аначо протянул руку вперед: «Взгляни туда, где берег становится заливом в устье реки».
Рейт увидел одну из уже привычных рощ дайанов и хаотическое скопление зеленовато-коричневых хижин с черными железными крышами. Дорога, выходившая с небольшого двора между хижинами, удалялась по волнистым холмам на юг, к Карабасу.
Аначо сказал: «Перед вами – священная роща хоров, где, по слухам, происходит обмен душ. Дальше – конечная станция караванов и дорога на Мауст. Я опасаюсь лететь дальше – здесь мы должны приземлиться и ехать в Мауст подобно большинству остальных искателей цехинов. В любом случае не следует привлекать к себе внимание».
«Когда мы вернемся, катер еще будет здесь?»
Аначо показал вниз, на залив: «Смотрите, сколько лодок стоят на якоре».
Разглядывая гавань в сканоскоп, Рейт насчитал не меньше четырех дюжин самых разнообразных лодок и катеров.
«На этих лодках старатели прибывают в Хорай из Коада и Хедаджи, с Низменных островов, с берегов Второго и Третьего морей. Если владелец возвращается из Карабаса в течение года, он забирает свою лодку и плывет домой. Если владелец задерживается больше года, лодка становится собственностью хозяев гавани. Думаю, мы сможем договориться с хорами на тех же условиях».
Рейт не возражал. Аэромобиль стал спускаться к берегу.
«Помните, – предупредил Аначо, – о чрезвычайной вспыльчивости хоров! Не говорите с ними без необходимости, не обращайте на них внимания. Если нет возможности избежать разговора, обходитесь минимальным количеством слов – хоры считают болтливость преступным извращением. Не стойте с наветренной стороны от хора, если он рядом. По возможности, старайтесь также не находиться точно с подветренной стороны – обе позиции воспринимаются как символические проявления враждебности. Никак не реагируйте на присутствие женщин и не смотрите на детей – хоры станут подозревать вас в намерении навести порчу. Самое главное – не приближайтесь к священной роще, полностью ее игнорируйте. Хоры вооружены железными дротиками и бросают их с поразительной силой и меткостью. Короче говоря, они опасны».
«Надеюсь, что ничего не забуду», – проворчал Рейт.
Аэромобиль приземлился на сухой прибрежной гальке. К машине сразу подбежал высокий изможденный человек в хлопающей на ветру просторной блузе из грубого бурого сукна, с морщинистой коричневой кожей, глубоко запавшими глазами, острым горбатым носом: «Вы куда – в Карабас? В зону страха и смерти?»
Рейт с опаской ответил: «Таковы наши намерения».
«Продайте воздушный катер! Четыре раза я проникал в Зону, переползая от камня к камню – теперь у меня есть цехины. Продайте машину! Мне нужно вернуться на Холангар».
«К сожалению, машина нам понадобится по возвращении», – сказал Рейт.
«Я предлагаю цехины – смотрите, пурпурные цехины!»
«Пригоршня цехинов для нас ничего не значит. Мы ищем настоящее богатство».
Не находя слов, тощий незнакомец дико махнул рукой и пустился возбужденными шагами дальше по берегу. Вслед за ним к аэромобилю приблизились два хора – люди хрупкого сложения и слегка болезненной наружности, в черных халатах и цилиндрических черных шапках, создававших иллюзию более внушительного роста. На их горчично-желтых лицах с маленькими тонкими носами и изящными ушами, полупрозрачными, как раковины, застыло важное, серьезное выражение. Их тонкие черные волосы скорее торчали вверх, нежели свисали вниз, и почти скрывались под высокой шапкой. Рейт подумал, что перед ним порода человека, отличавшаяся от земных предков не меньше часчменов – пожалуй, уже образовавшая отдельный вид.
Старший из хоров произнес мягким тонким голоском: «Зачем вы здесь?»
«Отправляемся за цехинами, – ответил Аначо, – и хотели бы оставить аэромобиль на вашем попечении».
«За охрану машины придется платить. Она дорого стоит».
«Тем лучше для вас, если мы не вернемся. Сейчас мы ничего не можем заплатить».
«Заплатите, когда вернетесь».
«Никакой платы. Если вы будете настаивать, нам придется лететь в Мауст».
На горчично-желтых лицах не отразилось никаких чувств: «Хорошо, мы принимаем машину на хранение – до первого числа месяца темаса».
«Только три месяца? Слишком мало! Дайте нам время до конца мьюмаса – или, еще лучше, до азаймаса».
«До мьюмаса. Машина будет в сохранности, если на нее не предъявят права те, у кого вы ее украли».
«Все будет в полном порядке. Мы не воры».
«Быть посему: если никто из вас не вернется к восходу солнца в первый день мьюмаса, машина становится нашей собственностью».
Рейт, Траз и Аначо забрали свои пожитки и прошли по улицам Хорая к конечной станции. Под открытым навесом готовили к отправлению самоходный фургон. Рядом ждали пассажиры – дюжина мужчин, представлявших дюжину рас. Друзья договорились о проезде и через час выехали из Хорая на юг по дороге в Мауст.
Дорога переваливала через голые холмы, спускалась в засушливые низины. Фургон остановился на ночь у постоялого двора. Заведение это содержала группа одинаково одетых женщин с белыми напудренными лицами, принадлежавших к религиозной секте, поощрявшей разнузданный разврат, или промышлявших проституцией с исключительным рвением – долго после того, как Рейт, Аначо и Траз растянулись на скамьях, предложенных вместо кроватей, из задымленного трактирного зала раздавались пьяные крики и взрывы дикого хохота.
К утру в зале, провонявшем разлитым вином и дымом погасших светильников, было темно и тихо. Мужчины спали, уткнувшись пепельными лицами в столы, развалившись на скамьях. Разнося котлы, наполненными жидковатым желтым гуляшом, появились содержательницы притона, теперь повелительно покрикивавшие на всех охрипшими голосами. Со стонами разминая затекшие конечности, мужчины хмуро поглотили гуляш, разлитый в глиняные миски, после чего, пошатываясь, выбрались наружу и вповалку улеглись на скамьях и крыше фургона, скоро продолжившего путь на юг.
К полудню вдали показался Мауст – беспорядочное нагромождение высоких узких построек, сооруженных внахлест, как избы из темных бревен, с остроконечными кривыми крышами, выложенными выгоревшей бурой черепицей. За городом, вплоть до смутно различимой на горизонте гряды холмов Поминовения, простиралась безжизненная равнина. Навстречу автофургону, размахивая цветастыми рекламными плакатами и вымпелами, бежали мальчишки, кричавшие наперебой: «Внимание, старатели! Кобо Хукс продает новейшие чувствительные детекторы кристаллов! Планируйте обогащение в отеле „Пурпурный блеск“! Оружие, обувь на подушках, полезнейшие карты, кирки и лопаты – только у меркантилиста Сагга! Не ищите вслепую – провидец Гарзу знает, где растут друзы пурпурных цехинов! Без сапог „Авалко“ из мягкой мятой кожи еще никто не убежал от дирдиров! Принимайте эйфорические пилюли тавматурга Лауса – и ваши последние мысли будут радостными и безмятежными! Площадка увеселений – отрадная передышка перед Черной зоной!»
Фургон остановился посреди огороженного двора на окраине Мауста. Выходя, пассажиры терялись в толпе кричащих торговцев и проводников, настойчиво пристающих оборванцев, гримасничающих девок – каждый что-то предлагал, о чем-то просил. Рейт, Траз и Аначо пробились через толчею, едва увертываясь от цепких рук, отовсюду тянувшихся, чтобы задержать, выхватить поклажу.
Друзья очутились на узкой улице, затененной с обеих сторон высокими, почерневшими от времени зданиями. Водянисто-янтарные солнечные лучи лишь изредка пробивались через проемы тропинок-переулков. То и дело попадались лавки, где продавались всевозможные принадлежности и снаряжение, способное пригодиться добытчику цехинов – классификационные таблицы для определения ценности кристаллов, маскировочная одежда, средства уничтожения следов, захваты, металлические рогатины и ломы для выламывания друз, монокуляры, карты, справочники, талисманы, порошки молитвенных курений. Из других заведений доносились звон цимбал, пронзительное гудение гобоев, возбужденная перепалка пьяных голосов. Во многих зданиях размещались игорные притоны, иные служили ночлежками. Встречались и гостиницы с ресторанами на первом этаже. При этом на всем лежала печать устоявшейся старины, даже в воздухе чудился суховатый аромат глубокой древности. Камень ступеней и мостовых был отполирован случайными прикосновениями бесчисленных ног. Закопченные внутренние поверхности бревенчатых помещений блестели, будто натертые воском, крутые черепичные крыши отливали в косых лучах солнца тускло-шоколадным глянцем.
Перейдя центральную площадь, друзья подошли к величественному отелю, привлекавшему Аначо, наслышанному о его многочисленных удобствах. Траз ворчал – с его точки зрения они не нуждались в излишествах: «Зачем платить за ночлег цену хорошего скакуна? Мы прошли мимо десятка гостиниц, где можно было переночевать, не разорившись!»
«В свое время ты научишься ценить преимущества цивилизации, – ответствовал Аначо добродушно-наставительным тоном. – Зайдем, посмотрим, что нам предлагают».
Распахнув широкие двери под аркой из резного дерева, они вступили в фойе. С потолка свисали люстры из стеклянных подвесок, имитировавшие друзы цехинов. Пол скрывался под великолепным черным ковром с темно-серой каймой и пятью асимметрично разбросанными багряными и охряными звездами.
К новоприбывшим подошел мажордом, вежливо предложивший высказать пожелания. «Мы скромные люди. Каждый рассчитывает занять отдельную комнату, переодеться в чистое белье и принять горячую ванную, – сообщил Аначо. – Какая плата взимается за такие услуги?»
«С каждого постояльца причитается сто цехинов6 в сутки», – пояснил мажордом.
Траз издал возмущенный возглас, и даже Аначо был вынужден возразить: «Как? Триста цехинов в день? У вас нет чувства меры! Абсурдная претензия!»
Мажордом сухо кивнул: «Милостивый государь, вы в легендарном отеле „Алаван“ на пороге Карабаса. Наши клиенты не скупятся, будучи уверены, что скоро вернутся из Черной зоны богачами или познакомятся с особенностями пищеварения дирдиров. Что значит горстка цехинов для того, кто прощается с жизнью? Если наши расценки вам не по карману, позвольте порекомендовать „Логово отдохновения“ или гостиницу „Черная зона“. Учтите, однако, что за сто цехинов у нас вы получаете неограниченный доступ к ассортименту высококачественных блюд, а также можете пользоваться библиотекой карт, услугами проводников и консультациями опытных специалистов, помогающих выбирать снаряжение и маршруты».
«Превосходно! – сказал Рейт. – Тем не менее, с вашего разрешения, мы сперва заглянем в гостиницу „Черная зона“ и в другие заведения».
Конец ознакомительного фрагмента.