Глава 8
Эдэр клял себя последними словами, потому что она его восхищала. Это ни шло ни в какие рамки! Наложница – не человек, ее единственная задача – ублажить мужчину и родить потомство. Она – вещь, инструмент, если хотите. Но чумашка… Эта умудрялась каждый раз сотворить что-нибудь эдакое, что дергало его сердце за нитки, заставляя замирать, разливаться теплом или стыть в жару от волнения. Эдэр и не думал, что этот орган в груди способен на подобные трепыхания. Наверное, все дело в том, что чумашка помеченная, в даре, который позволял ей оживлять штуковины прошлых людей – те, которые они тщательно отбирали с Тимом, те, что находил сам или скупал у коллекторов. Бесполезные минуту назад, в ее крошечных ладонях вещи обретали смысл, значение, и становилось понятно, о чем писалось в подгнивших журналах или на склеившихся, покрытых плесенью страницах книг.
Но если бы только это… Черт, черт, черт! Эдэр еще никогда не чувствовал себя так глупо. Надо же! Как она умудрялась спать так, чтобы он сидел и не мог оторвать взгляда от этой дурацкой нежной кожи? Кто учил ее то сворачиваться на жестком топчане уютным клубком, словно разомлевший под солнцем зайцекот, то разбрасываться блестящими густыми волосами по подушке, то подкладывать ладонь под щеку и сопеть, словно малышня?
Тим прожужжал Эдэру все уши: «Не допусти суда, придумай что-нибудь». Он бы и рад был, но существовал закон. И если его главный блюститель начхает на правила ради какой-то чумашки, чего будет стоить и он сам, и порядки, которых придерживались десятилетиями? Хаос уже испытали на себе его предки, и, пожалуй, ничего не следовало бояться сильнее. Прадеду Эдэра больших трудов стоило построить Дикторат и подавить анархию. Это сейчас клан глоссов владеет всем, куда ни кинь взгляд. Но никто не даст и ломаного гроша за Дикторат завтра, если вернется хаос.
Конец ознакомительного фрагмента.