Джунгли Блефуску. Том 1. Великие мормонские трусы. Глава 1. Конец Мезозоя и ли в Каменных Джунглях Блефуску (Алексей Козлов)

«Вы знаете эту чудесную историю про ослика Линкольна. Нет-нет, вы наверно осведомлены об ослике Вашингтона, а об ослике Линкольна ровным счётом ничего не знаете, да это как говорят в Бердичеве две большие разницы – ослик Линкольна и ослик Вашингтона. Единственное, что связывает этих двух ослов, так это то, что они оба были умнее своих хозяев».

Из журналов.

Ночью мне приснился странный сон.

Это был ужасный сон, но никогда я не чувствовал такой завораживающей приязни и привязанности ко всему тому, что проносилось теперь пред моими глазами.

Как будто я поехал на дачу, ближе к пятнице, кажется, и уже вроде бы иду по зелёной лесной тропинке через лес, радуясь песням птиц и шороху ветвей в вышине. Легки мои ноги! Чиста голова! Песня рвётся из моего юного сердца!

Да только тропинка к моему дому какая-то странная, по какой я никогда не ходил.

И вдруг вижу маленькую, жалкую избушку. Её и заметить-то сложно было! Два оконца, освещённых изнутри, и вход посредине – дощатое решето. Избушка такая, какие я видел в детстве, когда смотрел добрые мультики про Белоснежку или Дюймовочку. Тогда я плакал над этими сказками, просиживая целые часы перед книжкой, от которой ждал всё новых и новых чудес.

И я устремляюсь, сам не зная почему к этой избушке, может быть потому, что всю жизнь мечтал встретить свою Белоснежку или Дюймовочку, чтобы полюбить их и отдать им своё холодное сердце. А потом ввести в замок на горе, где не смолкает музыка и цикады. Отчего-то мне понятно, что именно в этой избушке живут Белоснежки и Дюймовочки! Вот зуб даю – живут!

Я лезу через всякий чертополох, завалы, чащобы, сквозь которые никогда и никто здесь не мог пролезть, перелезаю через какие-то окопы, канавы, перескакиваю несколько покосившихся загородок с повешеннвыми на них кувшинами и уже подхожу к ставшему огромным дому, окна которого которого освещены нестерпимо, колонны уходят прямов небеса, раздвигая устремлённые вверх дубовые вековые стволы, как вижу, о господи, что это, что это вовсе не дом в лесном мраке с горящими окнами, а морда колоссальной очковой змеи, уже начинающей поднимать от земли тяжкую как скала пятнистую голову и раскрывать пасть. И уголки пасти у неё нежно-розового цвета и из них капаетгорячая смоляная слюна. А в пасти у неё только два зуба, каким может позавидовать любой японский экскаватор, белые до ослепления, мега-зубы с маленькими дырочками на концах, и из этих маленьких дырочек бьют голубые фонтанчики смертельного яда.

И глаза у неё были умные-преумные, каких не бывает даже у святых!

Маленькие шустрые ангелы летали около ядовитого фонтанчика, прочерчивая мягкие линии во мраке и окунали в звонкие струйки свои золотистые стрелы, а потом стреляли из больших красивых луков в матовую чернь листвы. А потом летели во тьму и возвращались оттуда со стрелами, пронзившими твёрдую зелень листов. Золотые жолуди на алмазных листьях были им наградой за доблесть.

Самое страшное заключалось меж тем в том, что гигантская Змея давно заметила, как я с радостью устремляюсь поближе к её сиющим ослепительным, как фантастические алмазы глазам. Пока я сражался в колючками, корнями и ветром, преграждавшим мне дорогу, уж казалось, сто лет прошло!

Я почему-то знал, что зовут её Сельма Арногль, и она принцесса Блефуску, дочь правителя моей родины.

– Шурик! Бойся согласных с тобой! Ты слишком доверчив к скверне! – сказала она довольно скрипучим старческим голосом, – И помни Стальные Усы! Стальные усы! Запомни эти слова! Стальные Усы! Запомни их, мальчик! Ш-шшшшш! Стаааааааальныаааааааеуууууууссссссссыыыыыыы!

Я был в шоке!

Она уползала мимо меня с такой скоростью, обдавая моё лицо влажным ветром, что волосы на моей голове шевелились.

Шумели дубы, сгибаемые ветром почти до земли, хвост змеи бил по ним с такой силой, что они падали со склона в речную долину, над которой вдали всходило солнце.

И меня пронзила мысль: «Что ты делаешь в лесу, когда солнце твоё далеко от тебя? Что ты делаешь в этом тёмном лесу, полном змей и тьмы?»

А уж и леса то не было.

Посреди развалин городов родины, возвышаясь до небес, стояло чистое зеркало, словно сделанное из океанской волны, и внизу, прикованные его магией, бесновались толпы женщин, выделяя положенные эндорфины. И зеркало показывало каждую изумительно красивой, такой, какими они не были на самом деле. красивой, что на минуту забывалось о разваленной до основания родине, и только верилось в космически прекрасное будущее.

И я проснулся!

Бр-рррр!

Я потом долго думал, что это за такие стальные усы, но ничего не понял, потому что мудрая змея предупреждала меня о том, что со мной будет в далёком будущем, когда я покину отчий дом и устремлюсь но поиски приключений.

А зря! У снов есть смысл, есть!

Господи, как она был права! Как мне нужно было бояться кое-кого из тех, кто входит в нашу жизнь в белых одеждах, тая под ней чёрную душу!!

А теперь я смешаю всё! Пусть туман неизвестности покроет тело моего романа и зазвучит белидерда и глупость, способные сокрыть удивительные вещи, сотворяемые провидением под пологом простых слов и забавных происшествий.

Раз! Два Три! Абренда Куклеви! Глупость, оживи!

Смотрите, первый эль шмыгнул за часы. Это хороший знак!

Друзья! Раз у нас нет никаких человеческих разговоров, давайте поговорим о библии! Ладно, я шучу! Успокойтесь! Я пошутил!

Мне виднее, о чём говорить! Тут есть о чём поговорить, вот только беда – не с кем! Вся земля наша великая усеяна могилами святых и честных! Нет места, нет уголка, где бы не выпирали из земли кости святых и честных, где бы когда-нибудь не убивали их, не подставляли, не замалчивали, не мучали! И вообще жизнь в Блефуску выглядит одной грандиозной подставой! Если я ошибаюсь, вы уж меня извините, я смотрю на всё со своей маленькой колоколенки!

Слова-то какие нечеловеческие: «культурный код»! И они употребляют их там, где царствуют разбойники, взяточники, где распущена такая неописуемая несправедливость, что криком кричи, где основной народ угнетён, ограблен открыто и со смехом, и причиной, по которой им теперь совсем не нужно заниматься – это то, что по мнению власти такой народ уже неоперабилен! Это они о нас!!! Мы виноваты! Мы им позволили веками попирать и пользовать Нас! Ха! Культурный код! Заткнитесь, суки!

У нас тут так повелось, что работают только двое – «Ярсогумба» и Солнце! Но солнце пока старается лучше! Щательней! Я его пока что уважаю за это! А всё остальное – в ж…! Нет, конечно чиновники, агенты и фараоны, как ярые защитники всего сущего, живут тут неплохо, правильно поживают, турбулентно, ездят конечно в санатории и в Египет, получают приличные зарплаты и вообще думают, что они типа в раю! И заслужили своими задами и гнилыми языками своей сытости и довольства! Ха! Тем более, что нефть из земли тут сама течёт круглый год! Ешь – не хочу! Её не добывать здесь надо, а надобно останавливать, чтобы не слишком пёрла! В общем, кто не знает, пусть знает, что тут не рай! Не рай!

Что страна захвачена инопланетянами было понятно сразу! И что эти двуногие инопланетяне миром не станут отдавать своё место под солнцем, тоже было понятно с пол-пинка!

Первыми это всегда понимали враги, которые какого-то… всё норовили это захватить и к рукам прибрать! Они не понимали, что такую территорию даже богу трудно контролировать, не то, что людям! Придя суда, они сталкивались с такими формами жизни, какие по их мнению были невозможны, и сталкиваясь с этими формами, а также счудесами природы, холодами, наводнениями, жарой и мухами, с невиданными трудностями и нехватками, и с такими людьми, каких нигде в мире нет, несмотря на свой бодрый дух, трудолюбие и порядочность, такого выдерживать долго не могли и быстро падали духом! Хотя в сражениях со всем этим местным ополчением порой показывали такой героизм, какого отродясь в истории не было! Французы, немцы – умные, культурные нации! Поэтому все их походы всегда оканчивались тут плохо к триумфу тех, кто веками продолжал править, почти не обращая на нас внимания! Кто мы такие были для них? Тараканы какие-то! Восставать не восставали, всё правильно делали, с такими тут не церемонятся! В бараний рог крутят! Хозяева жизни с Малой Арнаутской! Этих я хоть и упомянул, на называть не буду, потому что в моём языке нет таких слов, какими их можно назвать! Они для нас всегда были хуже самых жестоких врагов наших! Иногда мы бы и хотели помочь врагам, да они были всегда такие спесивые были, что чертям тошно, и нас тоже ни в грош не ставили! Жаль, конечно! Мы бы, будь они чуть поумнее, тут всё на уши поставили, по углам синекуру разнесли, да ещё клочки по закоулочкам растащили! А они этого не поняли! Мимо прошли! Я их не виню за это! Человек – тварь интересная – всегда задним умом силён, когда ему плохо, он воет, а когда хорошо, в упор соседа не видит! И они такие были! Люди, как люди!

Основная многовековая забава Блефускусканцев – это сокрытие трупов, ибо в грозные времена на трупы можно ухватить кусочек государственного кошта. Человек умер, а в списках он жив. И его функция в таком государстве начинате действовать без него самого! Он как бы жив, он – мёртвая душа! На него получают сахар, водку, соль и спички, списывают чужие преступления. Так было в оккупированных городах, так было во время так называемой перестройки, когда моя мать месяцами не могла добиться вычеркнуть фамилию умершего отца из их преступных списков!

Я раньше по-другому на всё это мракобесие Блефусканское смотрел, добрее что ли, легче, мягче, смиреннее, а потом почему-то утомнлась моя доброта и нежность иссякла! И будущее, в которое я верил с такой силой, вдруг затуманилось, задымилось, загорелось, как старая половая тряпка, а потом сморщилось и исчезло! И как сказал бы какой-нибудь библейский козёл, прозрели мои глаза и увидели всё! И столько кругом горя и несправедливости оказалось, что мне иногда закрадывается в голову мысль, что не просто так это, А для чего-то, вроде с назиданием каким, и будет за всё это такое наказание, что реки вздыбятся и планеты почернеют! Сколько же бог может терпеть такое? Почему он такое терпит? Почему не обрушит свои копья огненные на всё это безобразие? Почему не сметёт нечестивых в бараньих шкурах?

А может он и обрушивает, да только как в том анекдоте про попа, не попадает туда, куда нужно, а в нас попадает. Мол, уворачиваться нужно! На то и карась в опере, чтобы щука в пруду!

И ответа на свой вопрос я не получил! А может и нет его ни у кого, ответа!

В последние годы я стал законченным мизантропом и научился видеть всё таким, какое оно есть на самом деле. Без розовых очков! То есть по преимуществу в чёрных и белых тонах! Как Василий Силыч Короедов, мой друг!

Надо пожалуй начинать издалёка!

Я сожалею о том, что моя мать спасала евреев в оккупированном Витебске! Надо было выдать этих людей законным властям! Может быть мир был бы сейчас другим! К нашему благу!

Славная история моего края давала немало примеров для таких изменений. Сколько видел я на своём веку восторженных юношей с пылающими очами, которых судьба потом так провозила по паркету, что их юмор стихал навеки. Сколько чудесных барышень гасло от такой жизни и превращалось в… Я задумываюсь, что мне сказать, ведь я совсем не хочу обидеть этих людей, наоборот, они близки мне и я искренне сочувствую им. Моя душа плачет над их судьбами! Во что же они превращались здесь, в Блефуску?

Я думаю, что истории нужно изучать не как науку, в которой там-то и тогда-то что-то произошло, а как некое множество разномастных фактов, демонстирирующих неизменность основых инстинктов разных поколений! То есть то, что поколения в принципе разные, а их основные инстинкты – одни и те же! Я кажется, туманно выражаюсь, да вы меня уж простите, лучше не могу, не получается что-то!

Историю Блефуску я вообще не беру, это какой-то непрерывный фильм ужасов был, ни одного светлого эпизода никакому историку из этого выудить не удалось! В нашем Ворвилле история была прикольной и было довольно много смешного, хоть чересчур серьёзные местные историки интерпретируют всё сикость-накость. Но это не моя вина, я всего лишь сказал, что Ворвильская история была более прикольной, чем любая другая!

Какой-либо стройной ворвилльской летописи по преимуществу не существует, как ввиду общего небрежения граждан к сохранению памяти и исторической науки, так и благодаря прагматическому соображению власть имущих, что архив лучше смотрится в печке, чем в руках столичного инспектора. Таким образом повсеместно летопись заменяют разрозненные статьи в жолтых краевых газетах «Речной Свисток», «Паровозный Гудок» и «Красная Клепсидра», на коих основаны сумбурные измышления нескольких ненормальных местных краеведов, в основном высосавших все свои псевдонаучные инсинуации из разных своих и чужих пальцев. К счастью эти представители наивной краеведческой науки, вечно находящейся в младенческом состоянии, никогда не совались в такие сугубые дебри, как политическая экономия 19 века, избирая простые описания быта аборигенов в его коматозной пещерной простоте. Или простате!

Итак, основные труды:

«Волшебный тамбурин глистианства».

«Чахотка для святых отцов церкви».

«Свинцовый часослов и покаяние для отцов-сусликов».

«Доказанный кобчик».

«Долбанное Благословение Столпников».

«Ватиканская чечётка».

«Кабатчик-Прозелит».

И всем этим нужно было заниматься!

Краеведов у нас всегда было несколько, но в основном этим какого-то… занимались упертые Тырченковы, лажовые Пастуевы-Коробочкины, до сих пор носящиеся со своими геральдическими построениями, и мутноспелые Грынжибековы-Спасские, славные исторические кланы края, и стоящие несколько одиноко Мускусовы-Рюхины, примкнувшие к первым трём много позднее, в начале двадцатого века, при переселении из Каракалмыкии. Автор соприкасавшийся с этими непредсказуемыми интер-претаторами истории, советовал бы неискушённому читателю ни в малой степени не полагаться на на Грынжибековых, ни на Пастуевых, ни на тем более Тырченковых, и с большой осторожностью выуживать любые древние публикации из «Красной Клепсидры», всегда славившейся своей залихватской брехологиею. А вот к Мускусовым следовало бы приглядеться, кое-что они по делу мололи!

Мускусовы очень постарались в раскрытии тёмных пятен истории родного края и даже попробовали обследовать монастырские пещеры, отрытые в 18 веке под холмами и рекой благодаря глубокому освоению знаменитых Пылевских Архивов, но обломались, когда младшенького Мускусова завалило в одном из проходов глиной и гигантскими ледниковыми валунами.

Наверно в этих пещерах находится ещё много тайных сокровищ и свежезаваленных спелеологов. Так что наша наука, наша история никогда не будет посрамлена и найдётся ещё много таких путаников, которые предпочтут спокойное прозябание в городской управе фотографированию неизвестных галактик и поиску подземных ходов, ведущих к нашему Чернозёмному Граалю! Среднему классу это очень нужно!

В восемнадцатом веке над городом распростёрлась дружеская длань полковника Уржум-Дрючеева, прославившегося выжиганием Хорезма и изумительной Джалалабадской резнёй.

Он же при помощи дивизии сапёров за один день откопал Хорезмскую обсильваторию – любимое детище императора Улугбека. До этого раскопки подобных объектов были такими заторможенными, что порой при помощи кисточек и дыхания ангелов удавалось откопать одну античную ложку в пять лет. Ударная археология при помощи дивизий сапёрных лопат и ядерных взрывов малой мощности сильно упростила и ускорила дело.

Судя по количеству слёзных обращений губернатора к подрастающему поколению, можно было с полным основанием предположить, что губернатор был полностью сложившийся латентный педофил.

При нём цвели разнообразыне цветоводческие кружки и центры вышивания крестиком и на рояле.

В Ворвиле, где я живу уже без малого пятьдесят лет, в девятнадцатом веке главный пожарник сошёл с ума от скуки и забравшись глубокой ночью на колокольню в одних калисонах и рваных ноусках, стал отчаянно звонить во все колокола, и орать во весь голос, проклиная всё и вся. То ли он настоящий карбонар был, то ли человек, внезапно застигнутый белугой!? То ли прозревший святой, пошедший с протазанчиком на кривду! Кто знает! Не только в Испании производятся на свет рыцари печального образа! Это вообще войственно Европе! Дон Кихотов и тут полным полно! Пруди – не состаришься! Никто не разбирался тогда! Не до того было! Не до презумпции! Короче! Он дал всем жару! И всё это, вопя и размахивая руками! Снизу видно было, как его причиндалы мотаются по ветру вместе с колоколами! Страшное, но и прекрасное было зрелище! Поучительнейшее зрелище! Представляю, какой драйв он при этом испытывал!

– Но власть думала не только так! Вернее власть думала только не так!

«Я… вас всех! Жалкие государственные поддувалы!» – кричал он, выражая жестами свои чувства, – Ахтунг Панцир! Товарищи! Чернуш! Отманди! Не возьмёшь, сука! Рявкну! Клешнёй подцеплю!».

Его попыталась было снять с колокольни железными кошками профессора Жостова рота барабанщиков лейб-гвардии гусарского Иванишкиного полка, но так как пожарник не сдавался, сотрудничать с барабанами желаниея не проявлял, и слезать с колокольни категорически не желал, отказывался, отбрыкиваясь ногами и швыряясь в нарядсвятыми камнями, выдранными из стен библейских гробниц и прикарманенными рачительным звонарём Тишкой, его лестницей сбросили с колокольни вниз, на стаю жирных, до одури объевшихся маной голубей.

С тех пор водворение полицейской правды стало обычным делом в нашем славном городе Ворвилле!

Так же, как вновь и вновь возрождавшиеся по разным поводам и разных частях города Карбонарские проявления.

Так как пожарник был не только обычным в городе сумасшедшим, но и ещё единственным в городе честным человеком, пожары после его смерти никто тушить не собирался по крайней мере лет сто. Они и горели, подожженные многими рачительными руками.

Через сто лет его подвиг был повторен и в колокола всю ночь звонил уволенный за неуместные речи в канун царя батюшки чиновник Абрахам Продуманов.

Обстановка в провинции была настолько тревожна и непредсказуема, что местная святая Оливия Ладожская, обладательница лучших персей Черноземья и титула «Сладкий Голос Ворвилля», прекратила своё непревзойдённое чревовещание и только изредка куковала поутру. Её провозвестник Гриша Гамаюшин, специалист по чистке обуви а по совместительству провозвестник чистой правды, уединился под перевёрнутой лодкой и пил беспробудно до смерти и покаяния. Тяжко вздыхали совы.

Блефуску соредотачивалась на главном, как клятвенно обещал президент Ухти Тухти. Наверно по мнению такого президента это сосредоточение чем-то напоминает скульптуру Родена Философ. Там изображён мизантропического вида пердун, который весь согнулся, как безнадёжный туберкулёзник, голову в колени уткнул и всё о чём-то думает, думает, не забывая показывать миру, какой он хороший! Чего в ней нашли, не знаю! Смешно на всё это смотреть!

Правда, благодаря попустительству кровожадной власти, кроме пожарника в городе постоянно появлялись обиженные, готовые идти до конца.

С ими разбирались по разному, но кое-кому удавалось что-то сломать или взорвать!

Суперлузер Нахохликов был скромен, но свою злость на неисправимую власть проявлял только в дикий стычках с Фараонами, каждый год всё сильнее накатывавших на Фигнеленд в последние годы его существования. Он был в числе первых на баррикадах и последним уходил пред превосходящими силами врага, оставляя после себя только развороченные камни мостовой, горящие магазины, перевёрнутые машины и валяющихся, как кегли, незадачливых блюстителей порядка. Дома он снова превращался в грустного гражданина и утром покорно шёл на работу в мойку.

«Ложь, с которой согласно большинство – и есть правда большинства!

Сначала они обчистили его как липку, потом высосали, как лимон и наконец выбросили, как шкурку банана. Жителям Африки, не осведомлённым о том, что это такое я готов раскрыть глаза. Банан – это плод бананового дерева, чья высокие стволы и пышные кроны поныне украшают песчаные берега Берлимундии. Не все праповерные чтят Берлимундию, полагая её чертогом языческого беспредела, но я уверен, мой читатель, что без Берлимундии мир неполон. Такое утверждение, что без меня мир неполон. Эти слова, как известно, принадлежат моему земляку писателю Платанову.

Меньшинство не должно иметь своей правды. Но кто сказал, что остальные должны существовать, лишённые подпитки и лигитимности, уличённые в посягательстве на якобы универсальные устои. Грабёж и враньё не являются на самом деле унивесальными устоями. Это наше правительство так считает, а не Провидение и Бог! А что такое наше правительство с точки зрения провидения? Ничто! Кто сказал, что мнение большинства создано осознанным выбором, а не оголтелой обработкой по телевизору. Кто сказал, что большинство – не стадо, лучше всего подчиняющееся бичу пастуха? Нынешнее воздействие на толпы – это не добровольное убеждение, а самое настоящее клятое принуждение. Сколько среди нас героев, способных восстать и длительное время противостоять многократно превосходящей силе? Наверно единицы! Но чудо в том, что они здесь вообще появляются, эти очистители общественного эфира, эти волки человеческого леса.

Опять меня тянет в эту политику. Конечно, политика чистой воды гадость, но уж никуда от неё не уйти! В последнее время я вправду понял, что если ты не идёшь к политике, политика всё равно завалит к тебе! И нечего стараться увильнуть! Если ты не лезешь в политику, политика залезет в тебя!

Итак, правда меньшинства – это олигархия! А правда большинства – это демократия! Чуешь ничтяк? Или я что-то путаю? Эй, спящий пингвин в третьем ряду, проснитесь! Не до сна тут!

До этого я верил в справедливость и в то, что мир, какой бы он ни был, всё равно идёт к справедливости и правде. Теперь я не хочу об этом говорить, хотя можно было бы по… ть – есть повод посмеяться!

Это как сказать! Справедливость – не пустые слова! Вот сколько лет они то заявляют, что нужно вводить профессиональную армию, то вопят, что профессиональная армия у нас невозможна! Я переведу на простой язык то, что они говорят. Они говорят: Нам не хочется тратить деньги на наших простых граждан, мы уже привыкли, что они всегда покорны и ничего не требуют, мы не будем тратить на них деньги, а будем тратить деньги на лживую пропаганду и затыкать рты недовольным! А платить будем где захотим! Полиции, к примеру!

Прекрасна философия наркомана – истратить всё на наркотики и развлечения, а потом штопать старые, чужие трусы!

Послушайте, какой бред они нам несут! Когда я слышу их речи, хочется так бзднуть, чтобы у них крышу снесло! Хотя лучше они не станут! Свинья везде грязь найдёт!

В этот момент я погрузился в сон, который впервые за долгое время можно было назвать глубоким. Внизу, слегка освещённые ярким голубым светом, шустрили крысы, как будто ожидая от жизни чего-то феноменального. И лица у крыс были не чета людским – благородные, приятные, улыбающиеся. На них сидело крепко приклеенное выражение египетских фараонов. Таких хороших лиц даже в гламурных журналах не встретить! Не крысы, а голливудские мегазвёзды! А над этим крысиным счастьем высилось новейшее, царственное сооружение «Спёрбанка», как говорили закупленные гуртом критики Тукитукич, Кошкаренко и Луж – «здание гармоничное по стилю и донельзяуместное в контексте новой городской архитектуры Ворвилля». Но этого никто пока не видел, потому что вся эта красота была закрыта простынёй. Тут главная крыса, густо украшенная орденами и медалями и освещённая теперь невыносимо красным светом, рявкнув:

«Урди Шламуш Дора!», – одним движением сдёрнула покрывало, которое рухнуло прямо в толпу, и все увидели стоэтажную, уродливую, как собачья конура, халупу изободранной фанеры, почти без окон, но с тысячами разнополых существ, всё это было похоже на какой-то бункер для зерна, прибитых голыми к крестам по фасаду этойнеописуемой красоты – бывших, как оказалось, сотрудников славного «Спёрбанка», кто прямо, а кто вниз головою. У кого язык свисал, у кого глаз вытек! Ужасное зрелище! Паноптикум! Картина была надо сказать престранная, и всего страннее, что у тысяч распятых на груди была прибита аккуратная табличка:

ШУШЕРА N 97583

Я ВИШУ ЗДЕСЬ

ЗА СОУЧАСТИЕ

В ПРЕСТУПНОМ ГРАБЕЖЕ

СБЕРЕЖЕНИЙ

НАСЕЛЕНИЯ

Не то Я девочка делала!!!!!

А у подножия этой халупы лежали навало и в мешках старые деньги, заляпанные кровью и потом их былых неведомых миру обладателей! И крысы бегали по ним, и улыбались, как черти! Я проснулся.

Это было где-то в конце Мезозоя! Точнее в 2018 году, который все запомнят надолго благодаря смуте, объявшей в то время Блефуску. Смутное было время, бандитское. Честно говроря, не хочется вспоминать! В прошлом тоже были бандитские времена, но не смутные, или наоборот, смутные, но не бандитские. Теперь эта пропасть былапреодолена! Теперь здесь все времена смутные и бандитские! Впрочем, в Блефуску нет и не будет других времён! Все времена тут бандитские, только с небольшими отличиями. То смута тут, то бандиты! То бандитов чуть больше, чем смутьянов, и нравы свирепее, то разбойников меньше, чем карбонариев, и нравы тогда чуть помягче. Но в принципе всё одно и тоже! Котиные яйца, короче! Стрельба, пальба, грабёжь и насилие! Когда разбойников много, бюджет пилят органы, когда разбойников мало, деньги тащат чиновники!

И мирному человеу от бандитов и чиновников в общем-то некуда податься!

Когда ты юн и находишься в розовой романтической поре, смотреть на эти бесконечные орды прихлебателей и уродов довольно прикольно, а потом, честно вам скажу, немного поднадоедает. Скучно становится! Одно и то же! Одно и то же! Как будто в сортир с тремя дырками попал – на какую не сядь – всё равно дует! Только в сортире этом гербы и гимны меняются, то одна голова, то две, то три или ещё сколько, а всё остальное, дырки их вонючие всегда на одном месте остаются! Сколько у них голов, мне всё это по …, честно говоря, не в коня корм, сколько головок не будет – все отстрижем! Но мне до них никогда дела не было!

И тогда я про себя решил! Не моё дело – в ихних грязных сортирах время проводить!

Президент Буш давно ушёл в политическое небытиё, а мы продолжали топтать поверхность земли. Буш мне всегда нравился. И запомнился он потому, что чем-то мне нравился! То, что не нравится, сразу из головы вылетает! А этот засел в голове, как гвоздь! Это был человек, который специально тупил, изображая из себя эдакогополуграмотного батрака в кальсонах, хотя почти наверняка таким не был. Он был хитрым парнем и понимал, что нужно теперь америкашкам! Он озвучил массу клеевых, зажигательных речей, в которых склонения воевали со спряжениями, окончания были ничем не лучше приставок и сукффиксов, вы надеюсь знакомы с этими словами?

И общее впечатление от его речей было удивительным. Все ржали, да слушали, может чего ещё учудит парень! Ну, он и учудил! Стал на чистую воду «Аль-Кайду» выводить! Это теперь всем понятно, что это был просто жупел, и никакой «Аль-Кайды» никогда не существовало, а тогда его россказни все за читую монету шли! В Бунде стихи об «Аль-Кайде» сочиняли. Особенно когда он затеял войны с террористами. Сам выдумал террористов и сам повёл с ними беспощадную борьбу не на жизнь, а на смерть! Уж у него правая рука знала, что выделывает левая, и наоборот! Хотя левый глаз не знал, куда смотрит правый!

Я был бы готов ему помочь, если бы понимал, к чему он клонит!

«Мои взгляды – это те, которыми говорит свобода»! – говорил тогда президент Буш. Он знал, что буробил! Знаменитый арканзасский винтокрыл!

Это же надо было так отличиться! Библейский пророк в электронную эпоху!

Честно говоря, я долго был наивным простаком и верил, что в Блефуску всё в конце концов будет хорошо. Оно и было! Но лучше верить в чудеса, в хождение по водам, в оживление мёртвых, или во что-нибудь подобное, во что всегда дебилы верили, чем в возрождение Блефуску. Как может что-то возродиться, когда кругом одни воры и разбойники? Они тут ничего другого не оставили! Только пилят бюджет! Теперь я вижу, что тут твориться! Надо быть Хичкоком и Гоголем в одном лице, чтобы описать это! Но не боги обжигают горшки, а горшки обжигают богов, придётся мне взяться за перо!

Итак, мы живём в Блефуску! Что это такое? Блефуску – это величайшая микро-империя на просторах Восточно-Южно-Азиатской платформы. Восточно-Южно-Азиатская Платформа – это огромный, слава богу неподвижный, не подверженный землетрясениям и цунами камень посреди планеты Земля. Планета Земля… Я в школе про это узнал, у нашей учительницы Виктории Тимофеевны Шмуц. Больше от неё, правда, ничего узнать не привелось! Кричала она больно сильно! Но по делу! А Блефуску – это Блефуску! Я смотрю на Великую Республику Блефуску, как энтомолог смотрит на скопление паразитирующих насекомых, в тщетной попытке выявить хоть какие-то закономерности существования этой странной людской общности. И не нахожу их. Может, их и нет вовсе!

То есть с известного момента я не нахожу разумных доводов для патриотизма и лояльности к чему бы то ни было. Их нет!

Тут много было всякого. История Блефуску, когда ей начинаешь заниматься, походит на свалку, в которой собраны обломки всего, чего угодно.

Древность сразу можно перепрыгнуть и заняться временем нашего блуждания в тёмной комнате в поисках коммунизма.

Потом были трудные времена, когда нужно было оформлять иконостасы в лупанарах.

В то время, как развратные Франкозы, Лемцы и Брангличане занимались любовью и беседовали о целительных свойствах куннилингуса и фелацио, мы шли под красным знаменем к сияющим вершинам коммунизма. Идти было далеко и немногие смогли проявить устойчивый нордический характер. Мы радовались быстрому росту количества танков в ангарах и ракет в шахтах, увеличению числа бесплатных рабов-солдат и зарплат сотрудников спецслужб. Но радость к сожалению была недолгой, империя рухнула. Удивлению моему не было предела. Она казалась такой железобетонной! Не то, что бы я любил её, совсем нет, но в том, что эти гнилые стены будут стоять века я был уверен стопроцентно. Обломки упали на многих, но сильнее всего пострадали бедняки и честные. Им не на что было отсюда убегать, да они и не хотели. Они не прятались в оврагах и не укрывались капустными листьями. Поэтому многие из них погибли. Честно говоря, она неминуемо должны была рухнуть, эта долбаная эрзацимперия, но видеть как она рушится в тартары было неприятно! Кое-кого завалило имперским мусором, кое-кто сбежал, но ландшафт Блефуску стех пор стал напоминать ландшафт Марса или Юпитера – один навоз на фоне высоких гор.

Всё остановилось и все заснули, кроме толп полуночных воров, доворовывавших основные фонды.

Танки пришлось продать на металл в Турцию, а ракеты – на фейерверки в Кению. Барелины пошли в шоссейные проститутки, а уголовники заняли кресла губернаторов маленьких безвестных городов. Одна церковь, Всесвятой Матушки Марго, баклуш не била и продавала импортный табак на всех углах, в результате чего обогатилась в несколько лет несказанно.

Её иерархи в отличие от давних времён, когда им приходилось собственной тени шугаться, имели теперь вид довольный и лоснящийся, как коты в американской сметанной. Мне и они были неприятны.

Мне Матушка Марго была противна, поэтому в те годы я разорился.

Потом я стал задаваться вопросом, кто же и что же всё-таки из окружающего мне приятно, и понял, что это – девушки. Местная природа плодила их удивительно привлекательными. Всё остальное давно вызывало у меня омерзения, начиная с герба и гимна и кончая состоянием городов и весей.

Настало время тишины и молчания.

Красноречие рыб и молчание рабов – надёжные фундаментные камни нашей империи! Некоторые мои студенты признавались, что их не смущает, что их жизнь похожа на жизнь рыб! Они бессловестны, если у них есть амбиции, то они очень тщательно замаскированы, мировоззрение их загадочно даже для меня, как мировоззрение палтусов или сельдей, я ничего не могу понять в этой каше.

Навно я сам в этом виноват и они смеются над моей недогадливостью.

Они не худшие люди на планете, есть люди много хуже. Я сочувствую своим студентам, и иногда отвлекаюсь от рыб и попадаю в мир энтомофагов и жуков. Рыбы хоть не опасны, в мире есть твари пострашнее! И их много больше, чем рыб. Тут тоже нет слов, но много дребезжания крыльями, скрежетания жвал и тихого попискивания вообще невесть откуда. Здесь всё основано на трудолюбии, все твари здесь при делах!

Я захожу в класс всё более отрешённым. Глядя на пустые лица студентов, я понял, что выудить у них ничего всё равно не удасться. Даже под пытками.

– Будем считать, – сказал я им, – что мы присутствуем при съёмках самого великого фильма века, фильма «Карапузики во Вселенском Маразме». Совершенно пустой задник, лучше космос, какая-нибудь забытая богом, замшелая галактика на периферии. Какой периферии? Уже неважно! Совершенно деревенская галактика! ЦФА-1366-AZ12/W/Отстой Вселенной! Чёрная дыра рядом! Хулиганские пульсары кругом! Боги по таким местам не шастают! Никаких персонажей! Никакой музыки! Короче – абсолютный шедевр!… Здесь я нашёл такую траву, которая, когда её искурить, уносит человека на небо и опускает под землю!

Студенты переглянулись. Аттракцион «Летучие Паровозики»! У препа что, фантазии ни на йоту? Угорел на работе!? То, что было посвящено здравию, привело к упокою!

– Ужасный человек! – сказали ангелы, – Карапузики! Вот уж мне эти педофилы-перестарки! То есть педагоги! Столько проблем с ними! Покою нет!

Они всегда появляются некстати, эти добрые ангелы!

– Однажды я встретился там с Шекспиром и любил леди Гамильтон. Она была очень горячая!

– Ужасный человек! А Шекспир тебе понравился?

– Шекспир? При чём тут Шекспир? Ну вы заладили! Ужасный человек! Да ужасный человек! На самом деле, если у меня нет женщины, я могу жить с соображаемой! К этому подстёгивает и сама эпоха, суть которой и состоит в последовательной виртуализации! Да здравствует Виртуал-Социалистическая Рабочая Партия Блефуску.

– Воображаемая даже лучше! Её можно выгнать без скандала!

Человек – относительно счастливое существо, ибо ему как правило выпадает жить среди себе подобных.

Наверно микробы, счастливо живущие в унитазе, когда смотрят вверх, видят звёздное небо, а не людей! Их можно понять! Одно звёздное небо на всех! Звёздное небо, от которого у всех слёзы на глазах! Просто небо у них такое!

И видя такое небо, и такую красоту, тли, конечное дело, прикладывают свои тлиные клешни к своим святым тлиным кокардам и, замерев от восторга, слушают свой «Тлиный Гимн», исполняемый в две четверти ля минор.

Тлиный король с бантом на шее Фарфускин

Тлиное войско ведёт,

И его любит страна Банта Фагия Масдия Блефуску,

Дивные песни поёт!

Ах, Блефуску – наша страна!

Ты издалёка видна!

И вообще, готовы жизнь отдать за всё сущее!

Хотя за тлями иногда интересно понаблюдать, я не о тлях буду писать, а о людях. Они мне как-то милее и по размеру ближе.

Вы меня понимаете?

Вы не думайте, что я дурачок какой, я просто иногда прикалываюсь, а так я парень нормальный, наблюдательный и сметливый, хоть куда парень, вот только не очень удачливый, как некоторые губернские умники, каких тут последнее время расплодилось пруд пруди, да это всё поправимо! Не боги горшки обжигают, и горшки богуют, в конце концов!

Мои удачи связаны не с тем, что я или там мои родители какие-то нечестные там, плохие люди, воры там или жулики какие, нет, совсем напротив, увы, мои неудачи идут оттого, что все мы – честные люди. Как бы это сказать? В общем, я благодарен Блефуску за то, что она всегда как бы изводила честных людей и катком по ним ездила, благодарен потому, что свою муравьиную жизнь жить веселее, когда веками в джунглях на тебя идёт охота, и ты поневоле находишься в хорошей спортивной форме. В любой момент можешь от всего этого убежать со свежей газетой в руках. В довольстве и нормальности человек покрывается жирком, линяет, тупеет, скурвливается, в Блефуску жеприличным людям к счастью жиром покрыться никто никогда не даст, не в коня корм, это я знаю не по рассказам. Тут скорее отнимут последнее, чем подарят излишнее, если зазеваться чересчур, но это всё правильно и необходимо! На то и в болоте щука, чтобы рак в поле не дремал!

В то время я был молод и знал всего два слова, состоящих их шести согласных и одной гласной – «Бзднуть» и «Мкртчан».

Мир слов в те годы значил для меня больше, чем мир вещей и я иногда как палочник замирал над утюжныи фолиантом из Палоквинской Библиотеки, с рисунком какого-нибудь столичного фраера или гравированным рисунком жука-энтомофага, затянутого пожелтевшей калькой.

Поживём-увидим! Смотреть на всё это прикольно, я всем скажу! Не всё дело в каких машиных ты ездить, и на каком фарфоре хаваешь, есть многое такое, что и другу Горацио не снилось после дождичка в четверг!

Жизнь прожить, не поле перейти! Так Тукитукич любит повторять! Ему виднее! Он как-то хорошо сказал: «Все женщины мужского пола»! Забавно! Фразист!

Жить всё равно интересно, даже в стане разбойников! Среди разбойников многое можно понять! Это как стекляшку взять, всякого дерьма на неё набросать, потереть чем-то, глядь, бриллиант и вылез! Смотри, только бока нагуливай!

Я презирал их как бы неаристократичность, что ли! Они как будто закрывали глаза, скрываясь от внешнего мира! А я смотрю на всё прямо, даже на Солнце прямо смотрю! Не могу видеть слезинку ребёнка, поруганную девственность, неотблагодарённое геройство! Родину уже не могу видеть без содрогания! Раньше увидел родину и плачу, а теперь плачу, когда увижу! Раньше я плакал слезами тёплыми, как летний дождь, а теперь холодными, как ледник! Не могу видеть глазами родину! Душою она мне мила по-прежнему, а вот глазами её видеть не могу! Она всё время вихляется передо мной, как вавилонская дщерь, а мне от неё уже тошно! Хотя люблю её всё круче и безнадёжней! Я вот что думаю! Хорошо родиться здесь, да помирать страшно!

Не могу видеть поруганную, пустую бутылку водки, отброшенную немотствующей рукой! Бутылка водки, отброшенная немотствующей рукой – это такое кощунство, такое святотатство, что говорить страшно! Не напоминайте мне больше о бутылке водки, попранной наглой немотствующей рукой! Наглая, не сознающая себя рука жлоба много лучше немотствующей, вялой, хилой, я бы сказал, неамбивалентной по сути руки гнилого интеллигента, отбрасывающего в наивной гордыне святую бутылку водки! Хоть убейте, не могу видеть вялую, хилую, неамбивалентную руку гнилого интеллигента! Это какой-то хитрый бэкграунд! Абзацлэнд! Грандпанкстоун! Как увижу родину ранним поэтическим утром в берёзовом тумане, сразу на меня античная тошнота накатывает и рука сама тянется к револьверу! Это какой-то феномен у меня! Лучше ведро цикуты выпить в час заката, чем проснуться и увидеть родину в час рассвета! Это как увидеть жену на рассвете! А вот бренскую крепость с выбитыми окнами – могу видеть! Похороны наших правителей – ничего комичнее не представляю! Это просто колики и смех! Укатайка полная! Уже могу такое видеть! И на хремель сгоревший со смехом бы смотрел и смотрел! С хохотом! Нусекву, уходящую со скрипом под землю проводил бы напутствующим взором! Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Всякому – своё!

Всё понятно?

Тут так удивительно всё!

Ну, положим такие добродушные мысли меня не всегда колеблют! В основном я думаю о другом! О еде, питье, одежде! Тут о высоком, вечном и неколебимом долго не дадутподумать! Поколеблют! Всё поколеблют! И треножник поколеблют, и вообще всё сущее!

Вот Данте описывал Ад, а сам-то в нём не был, всё из пальца тянул, ад какой-то, чистилище! А мы тут прямо в горниле тащимся, в самом пекле событий. Над всем этим кучка каких-то сомнительных парняг в униформах, так принято! Вид у них, как у крыс, да только они сами высокого вори и себя крысами не считают, а считают себя людишками удивительно полезными для такой родины, как Блефуску! Вон кучу каких-то патриотов погнали в огонь, там пальба, стрельба, гомон и сотрясение, вон кого-то подвешивают причудливым образом и ковыряют всякими инструфараонами, а те воют и причитают, тут вообще выборы сатаны какого-то местного, энтузиазм шкалу снёс, а вон там, чуть в сторонке вообще что-то загадочное, даже я ещё пока не знаю, что это. Боюсь даже идентифицировать! Вау! Ву-ух! Пойдёмьте посмотрим поближе! Может, кому и понравится?

Ёхан бабай! Что вижу!

В детстве я почему-то думал, что Гарфункель – горбун! А он оказался вертким чернявым парнем с гитарой, фендер, по-моему, называется, попсовичок! Глазками швиц-швиц! Маленькой, чорненькой! Да нет, я не восхищался их песнями. Так себе! О Саймоне я не говорю, тот был поталантливее, что ли, хоть можно сказать точнее – вёрткий! Тоже вёрткий! Пузцо такое! Они вместе с Битлами окучивали поле верхотурки поп-культурки и взращивали на нём жёлтые сумбмариновидные тыквы и синие психоделические помидоры. На самом деле я – настоящее дитя поп-культурки, хотя мои родители хотели для своего единственного сына иного удела!

Они жили в другой стране и в самом ужасном сне не могли представить то, чем станет их бывшая родина. И хотели, чтобы их сын был воплощением патриотизма и добра. Я и был воплощением смирения и комформизма!

Но как известно, в Блефуску и пыль столбом, и… в пыли!

Бездари при патриотических синекурах! Все стали патриотами!

Мне нравилось в то время два фильма – один «Зловещие Мертвецы», а другой, не помню названия – про остров, на котором живут два этих потных, грязных, отвязных, сумасшедших маньяка-толстяка с огромными топорами, которые в майках с пятнами под мышками потом начинают бегать за чистенькими пионерками и пытаются достать их своими толстыми бердышами. Жуткое зрелище! Всем советую посмотреть! Пионерки должны знать жизнь непонаслышке!

«И еще я помню, что человек никогда не должен вкладывать слова в уста Господни». Во так, и никак не меньше!

Так Джордж Бусч сказал, мой друг! Я его люблю гораздо больше Гарфункеля!

То там как будто спорит со мной? Что за тени в дыму?

– Она была лесбиянка и женилась на другой женщине!

– И они взяли на воспитание китайчонка, я полагаю?

– Типа того! А откуда ты знаешь?

– Это лежит на поверхности!

– Хорошенькое дельце!

– Неплохое!

– Ты всю жизнь прожил в этой дыре и утверждаешь, что где-то живут люди! Лесбиянок полно в Голливуде!

– Ты там был?

– Там Кьюсак играл свирепого убийцу-кукольника!

– Убийцу кукольника?

– Убийцу кукольника с Йоркширских болот! Кукольник и его кровавые куклы до сих пор бродят по Йоркширским болотам с консервными ножами и подкарауливают там меценатов!

– Может, педерастов?

– Может и так, да только знаю, что караулят!

– Убийцы кукольники паразитируют в основном не на болотах! В Йоркшире есть и нормальные люди! Бары есть, бордели! Они паразитируют на блогах! Что есть…

– Есть, но уродов там больше! Убийцам кукольникам в основном подобает быть на болотах!

– Там есть кошкодавы и трубочисты! Город знаменит своими редкими профессиями и гордится своими героями! Кружок вышивания и вязки.

– И кто же эти герои?

– Буш!

– Буш?

– Да уж! Буш!

– Буш оттуда?

– Оттуда! Из эпицентра! Из Америки! Но отрицает это!

– Апартаменты в «Хилтоне» он нешуточные занимал, метров сто! Без малого!

– Квадратных?

– Кубических, ослина! Кубических! Куб! Ты знаешь такое слово!

– Маловато и для бедняка! Апартаменты дедушки Тыквы! Хижина дяди Тома!

– И что?

– Ничего!

– Может припереть его к стенке?

– Да вот думаю, как!

– То, что он оттуда, видно по его речам!

– И слышно по его лицу!

– А что делать с кукольником, когда мы его поймаем?

– Странный вопрос!

– Убить его или сначала линчевать?

– Убить, потом линчевать, а потом сжечь!

– Он христианин! Его нельзя сжечь! Его надо зарыть в землю!

– Только живьём!

– Я тоже так думаю!

– А потом раскопать и распять на мельнице!

– Почему на мельнице?

– Потому что мельница сделана в виде латинского креста! Будет прикольно!

Тут было всё! Тут не было того, что есть у всех! Тут было всё, что невозможно там, где есть люди!

Лозунг герцога Трихирона, который прожил здесь целую вечность, захваченный в плен в Северную кампанию, был просто лаконичен: «Бди! Лягайся! Наплюй на всё!»

Так я и делаю, но понял это сам!

Плевать на всё!

А какой у нас век? Кто помнит?

«Поспешное излечение ГЕМОРРОЯ токами Фуко!» – значилось на растяжке.

«Эта реклама на любом углу отвлечёт любого от мыслей! Самых святых мыслей на свете! Чёрт! Чёрт! Чёрт! А это ещё что?»

«Бубен Карликов – Пейджмейкер!»

Так о чём мы? Да, то бишь!.. А век у нас новый, невиданный, и кончится он через два несколько десятков лет очень и очень плохо, в правление шестипалого императора Катигорошика Первого! Это тот, про которого говорили, что у него семь пальцев и хвост! Тогда и небеса упадут на землю и реки выйдут из берегов, и пятиногая собака Джингл Белл окатится! Вот когда накатит второе пришествие! Накатит, как накатит, по-настоящему! Все ждут его вместе с индейскими проклятиями и хвостатыми кометами, а оно придёт тихо. Вот так, как Фрич ходил, со склонённой головой. Кто такой Фрич я расскажу потом, когда время придёт, а теперь вернусь к своему городу. Хотя туда мне самому очень не хочется возвращаться!

Город, в котором я живу, называется Ворвилем, то ли в честь огромного количества разбойников в разные времена, то ли в честь городского сумасшедшего Вили Билблорда, проповедовавшего тут смирение и холодные купания на зимней реке.

Кругом множились удивительные противоречивые явления. Расцветал махровый пещерный индивидуализм и одновременно укреплялись по-большевицки сплочённые домовые комитеты.

Я знаю, во что они выродятся через несколько лет.

В 1812 году, как говорили всвязи с Наполеоновской Катавасиею, чуть не свернувшей шею нашему двухголовому императору, вокруг города долго шлялся огромный алюминиевый разбойник Ряшкин Бибигон. Ростом с тридцатиэтажный небоскрёб, на тонких ножках, с протазаном, украшенным трёхцветными пальмовыми листами, он производил ужасающее действие на горожан, однако войти в город не додумался, а всё обходил и обходил его по периметру. Он ловил драконов методом вместе необычныи и оригинальным-раскаладывал клетки для яиц и клал в ячеи клей, смешанный с зерном. Клей был такой сильный, что склееное им не могли потом оторвать трактором. Драконы увязали клювами в ячейках, приклеивались к заготовленным великим учёным ловушкам, и некоторые даже убегали, расставшись с лапами и хвостом. Хвосты драконов были изукрашены крестами и загогулинами, напоминавшими запятые и точки, а также двоеточия и знаки вопросительные.

Однако и тут город пал, потому что верные присяге и так пороховщики, и не думавшие отходить от пушек и принуждённые не смыкая глаз денно и нощно следить за егомерным движением, в конце концов вывернули себе шеи и погибли. Жители прозвали гиганта почему-то Жан Ришар Мценского Уезда и его исчезновению были ужасно рады, не понимая ещё, что вслед за алюминиевым человеком в Ворвиль пребудет Железный Дровосекс. Дроовосекс в конце концов появился, подняв дикую ковыльную пыль и сбив спожарной колокольни крышу ржавым топором размером с трейлер. Полковник Змаморочка, посланный для нейтрализации угрозы вместе с дюжиной мелких почтовыхпартизан, вооружённых заострёнными гвоздями пиками, Железному Дровосеку оказать сопротивление не смог, и потому тут же и застрелился у городских ворот на виду у всейпрачечной бани.

Потом на город напали знаменитые писатели. Тут был Пушкин со своей Наталиею, но захандрил, бродяга, отвалил скоро, был Гоголь, но впал в меланхолию, бросил колесить по округе на бричке и слинял в итальянские пампасы, был Чехов, но как-то недолго.

Ворвиль они покидали в слезах и пене, плюя не все четыре стороны света.

В Ворвилль всегда ссылали бывших каторжан, которые потом, наскоро обучившись в школе и обретя высокие манеры и лоск, становились городскими интеллигентами и опорой городского воспитания. К старости многие бывшие уголовники, денно и нощно занимаясь соглядатайством, иногда заслуживали от власти прощения и определённых благ и положения.

Иные не соглядатайствовали, и влачили жалкое существование на содержании собственных летающих огородов.

Династрия прокуроров Свечниковых практически приватизировала законы области и обтяпывала делишки без малого.

Первым был, собственно говоря, сам Свечников. Вторым оказался Двусвечников, третим – Тресвечников. За ним бодрыми стопами последовали Четверосвечников и Пятисвечников, а на излёте династии её добивали последние ошлёпки Шестисвечников и наш знакомый Семисвечников.

Прокурор Семисвешников был не лучше Шестисвешникова. Далее шли Восьмисвешниковы, Тулуповы и Самовы, три основные юридические роды провинции. Два были взяточники хуже Еркиных, а третий честен, как аркебуза! Но глуп, как валенок!

Так династия прокуроров Свечниковых сошла на нет.

Пирамида пастуха Филисиса.

Ворвилль не считался лучшим городом Блефуску, и все, у кого была такая возможность, пытались обходить его стороной.

Но Ворвилль был настоящей опорой империи.

Когда Гаршин прозрел и узнал, что живёт в Блефуску, и грозит скорая высылка в Ворвилль, он вырвался из рук бонны и с криком «Не хочу!» бросился в пролёт лестницывниз головой.

Потом настала сугубая современность, оченённая несколькими царскими банкетами и долгожданной кровавой революцией, в ходе которой всё окрасилось в колокольно-красный цвет, а по периметру засновали кошерные тачанки с пьяными матросами..

Потом на мгновение всё затянулось туманом, из которого появилась вполне современная территория. Это приблизительно совпало с моим появлением на свет! Траектории расправились, и взгляд аборигена обрёл смысл.

Если приглядеться к новому навелению Ворвилля, то видны очевидные отличия, впрочем, в чём они заключаются, понять довольно трудно. Единственно, что можно сказать неоспоримо об этих людях – это то, что все они – хитрованы. Жёны их с большими сиськами, а дети с большими головами.

Странная штука – жизнь. Ожидаешь одно, случается всегда другое. Может быть оттого, что слишком многие ждут одного и того же, и достичь этого невозможно.

Летом, будто зажжённые многоруким богом Шивой, во всех концах страны разом возгорелись дичайшие пожары, каких отродясь веков тут не загоралось, а так как пожарные команды отдыхали на море или спились от безделья в шинке «Змей и Когти», тушить разбушевавшуюся стихию было некому. Я тушить не пошёл, на фиг мне это нужно! А то ещё поймут, что я очередной патриот и меня снова грабить можно! Туши, не туши их долбаные пожары, они всё равно будут пытаться обмануть меня! Пусть все они поэтому горят синим пламенем вместе со своими долбаными лесами! Может, их хремель сгорит с лесами впридачу! Мне от этого богатства всё равно ничего не останется! А так хоть увижу, как ихнее ворованное добро горит! Будет на нашей улице праздник!

Сколько уже всего видели мы даже в эти скучные времена, а что старики вспоминают – уму непостижимо, абзац! С ума треснешь изучать, что тут было, и пусть некоторые долбо… называют это «историей», я только посмеюсь. Какая это история? Когда черви в сгнившей каше ползают и друг друга кусают – это история? Не смешите меня жить! Может для вас это и история, а для меня – г…! Ладно, для некоторых история, некоторые вон в психлечебнице на государственном коште сидят, и даже моё красноречие не убедит их, что они не наполеоны или цезари! Каждый тут свою копну молотит, и каждый молотит, как может, и абы чем молотит, врач молотит свою копну градусником и клизмой, инженер – астролябией и карандашом, а пройдохи молотят своей хитростью и сноровкой! А её им не занимать! Видите, я всё вас подвигаю, подвигаю к главной теме нашей книжки! А вы думаете, я простак эдакий! Хе!

Вот, кто помнит, что тут было, наверняка не забыл, как отец общины праздношатов Святого Дня Би-Би, бывший мичман Дурновский, он же Битломан Кортиков, он же ПашаСиреневый, он же Миша Втулка, он же Бармен, Борман, он же… взял на прошлой неделе нехилый банк и теперь скрывается от копны копов.

А времена настали причудливые. Барелины отчаянно играли в хоккей, опупевшие от коловращений и пьянства боксёры пели в итальянской опере, а престарелый Министрпросвещения Шацкий снялся в очень приличном порнографическом фильме.

Я тоже в соответствии с модой занялся педагогикой!

А в это время случилось большое несчастье – церковь встала на защиту духовности! Когда она просто набивала карманы государственными деньгами, это было терпимо, потому что народ понимал, что и как делается. Но когда вор бросил воровать и заявил, что теперь он ищет отдохновение в духовности, нервы у горожан не выдержали.

«Разрешение церковникам вводить народ в параноические состояния при помощи этих Пиплий выдавали государства, которые либо сами параноические, либо преступные!» – крикнул в окно куфии местный святой Тимоша Паюсный, – Ура!

Народ вяло зашевелился.

Но церковники тогда это дело положили под сукно.

Тогда Тимоша накропал статьи, в которых подвергал сомнению всё и вся, вызывая острую неприязнь не умеющих прикалываться горожан. Но его не трогали, потому что если на словах он был смел, как тигр, в быту был он осторожен, как заяц.

«Чтобы в наибольшей степени убедиться в земном происхождении самого христианства и связанных с ним бесчисленных церквей, достаточно взглянуть на соответствие экономических и социальных условий существования христианизированных сообществ строению церкви. Если бы дело было по-другому, во всех проявлениях церкви рука бога была бы виднее корявых рук людишек. Сразу видно, что не к виртуальному богу веками устремлялась церковь, а к деньгам конкретного сообщества. Будучи дитём самых нездоровых слоёв, церковь всегда им соответствовала, но в плохие времена сама начинала истерически воздействовать на сообщества, исступляя их и вводя в окончательное умопомрачение, вместо того, чтобы утихомиривать и гасить страсти. Вернее на словах, она всегда утихомиривала, на словах!

Перед человеком две дороги, двое врат, ведущих в будущее. Одни врата странны – в них нет слов, за ними бушует жестокая и справедливая сила, за ними нет места милосердию, там уцелевают только самые сильные. Это Врата Матушки Природы, и многие испорченным цивилизацией людям и в голову не придёт идти к ней.

Легко пройти по другой дороге, в другие врата. Это Врата Религии, они в крови и гное и на них написано: «Идёмьте со мной и поэтому вместе с Богом – к вечной жизни и невиданному никем счастью! Мы гарантируем качество товара! Наше успокоение самое глухое!»

Не хочется щеголять терминами, но есть как бы это сказать… корреляция что ли. Если рассматривать общество, как единый живой организм, то в его здоровые годы даже такая липкая зараза, как христианство не могла к нему пристать! И она всегда поражала только ослабленное, больное сообщество. Через его самых ослабленных членовпоражала. Маргиналов разного рода, интеллигентов там, проституток! Ей изначально были свойственны эти коррупционные формы! При этом проявления болезни всегда были связаны с общим состоянием народного организма. В фазе бреда болезнь проявлялась в виде болезненных высыпаний и гнойных нарывов, потом перешла в латентную хроническую форму. Похоже, выздоровление сообществ, думал я, не за горами!

Церковь при этом, согласитесь, не является общественной организацией! У общественной организации не может быть многомиллиардных счетов в банках и собственности, размеров которой они не знают сами! Это фирма-полип! Но не в этом основная беда! Беда вот в чём! Церковь – прежде всего чрезвычайно неэффективный пользователь, вымогатель и дармоед, присосавшийся к народному пирогу. Всё что она производит, по себестоимости несравнимо даже с самыми неэффективными собственниками, себестоимость продукциицеркви всегда несравненно выше. Все потуги церкви получать бюджетные льготы под видом того, что это общественно полезный институт можно рассматривать, как формы вымогательства, а следовательно и коррупции!»

Тимоша был местной знаменитостью. Он проповедовал всегда разное, в зависимости от течения и конъюктуры. Годам к шестидесяти Тимоша внезапно начал флюоресцировать по ночам и принимая во внимание как его добродетели, так и вновь обретённый талант, городской совет присвоил ему звание Городского Конюшего с доходом не менеее семидесяти кринц-гульденов в месяц. С этого момента жизнь Круна Больценпрингера, как теперь все величали Тимошу, круто изменилась.

Впрочем, при очередном повороте винта, когда церковь вновь стала котироваться и пошла в гору, персональные выплаты Тимоше прекратились, а пресса словно по приказу совершенно забыла о нём.

Я люблю церковников! Тут столько непорочного зачатия, что дышать темно! Вон ещё один!

Отец Дон Крышоу! Круз свинье не товарищ! Факрэтс Авеню.

Так, о чём это я?

Слышь, ты, прозелит! Запахнит-ко ты душу!