Глава 3
В каждом деле есть таланты и бездари; те, чье мнение никого не интересует по причине незначительности оного, и те, с чьей точкой зрения считаются всегда. Станислав Сергеевич Тищенко имел все основания считать себя хорошим специалистом, потому что на сегодняшний день его признавали лучшим хирургом Экспедиционного флота Российской империи. Тищенко не брался судить, талантлив ли он, но ему определенно было чем гордиться и что вспомнить. Одно только столкновение в системе Веер чего стоило… Именно после той операции каперанг Корсаков стал контр-адмиралом, а полковник медицины Тищенко получил из рук его величества орден Святого Станислава. И когда Никита Корсаков принял командование над «Александровской» эскадрой (эскадры во флоте традиционно носили имя флагмана), Станислав Тищенко перешел на нее вместе с ним в качестве главного бортового врача крейсера «Святой благоверный князь Александр Невский». И, надо сказать, ни разу за два года не пожалел об этом. Хотя, если уж начистоту, служба выдалась спокойная. Вот разве что схватка у Зоны Сигма в системе Тариссы… И даже не сама схватка, а предшествовавшее ей принятие на борт бельтайнского экипажа…
В который раз Тищенко был вынужден признать справедливость утверждения, что тот, кто думает, будто знает много, на самом деле не знает ничего. Эта девочка-капитан… какой организм, ему не доводилось сталкиваться с такими, а уж, казалось бы, повидал он немало. И какое самопожертвование, какое мужество! И какую, черт побери, хорошую работу он проделал! Ведь на волоске все висело. На тоненьком волоске.
Спрыгнув с платформы, Мэри повела плечами, разминая затекшие мышцы спины и позвоночник. Выпустивший ее руку Никита продолжал вглядываться в лицо девушки – не иначе, Терехов доложил и о вынужденном применении транквилизатора.
– Ваш коммуникатор уже добрых полчаса подает сигнал вызова, мисс Гамильтон. Я не счел возможным отвечать, ведь вы, кажется, хотели сохранить в некотором секрете эту маленькую экспедицию. – вокруг было изрядное количество посторонних ушей, и Мэри мысленно одобрила решение Никиты соблюсти некоторый декорум.
– Благодарю вас, господин Корсаков, вы правильно сделали. Могу я отдохнуть в конце-то концов?! – она не без успеха постаралась придать себе капризный и надменный вид.
– Я тоже так подумал, – улыбнулся он, любуясь бельтайнкой. Она была сейчас безусловно хороша, и даже слегка запавшие глаза, обведенные темными кругами, не портили ее. Боевая подруга во всей своей красе, такие ему до сих пор не встречались.
– Кроме того, вы бы и не смогли принять вызов, – добавила Мэри, – наши коммуникаторы снабжены системой идентификации, так что если ваш доступ не прописан… впрочем, это пустяки. Вот погружение, которое вы мне обеспечили…
– Вы довольны результатами этой вылазки, мисс Гамильтон? – негромко поинтересовался Никита.
– Скорее да, чем нет. Наши трофеи приводят меня в ужас. Но теперь я хотя бы знаю, пусть и очень приблизительно, какого рода «сейсмические стабилизаторы» установила на Бельтайне несуществующая «Трансплэнет Эквипмент» и с таким усердием бомбил Саммерс. И дайте мне только добраться до той твари, которая заварила всю эту чертову кашу… – она повертела головой, взглянула на хронометр и снова начала оглядываться по сторонам.
– Вы что-то ищете? – спросил Корсаков.
– Ищу. Свою машину. Она уже должна была приземлиться здесь, но ее нет…
– Ах да. Я хотел сказать вам сразу, но засмотрелся на ваши находки… С «Александра» передали, что сигнал вашей машины пропал.
– Пропал?!
– Да. Возможно, сломался передатчик…
– Вздор, там совершенно нечему ломаться. – лицо Мэри внезапно стало настолько злым, что Никита, человек, в общем-то, неробкого десятка, невольно вздрогнул. – Говорите, голосит коммуникатор?
– Голосит. Вот, опять… – он протянул ей ладонь с клипсой и браслетом, извлеченными из кармана просторной куртки.
Мэри вынула из уха клипсу русского флотского коммуникатора, вставила свою и зажала браслет в пальцах. Встроенный анализатор ДНК-граммы признал хозяйку, и секунду спустя она поморщилась от истошного вопля незнакомого голоса:
– Мэри! Мэри, ты жива?!
– Эээээ… Жива. А кто это?
– Морган!!!
– Что у вас с голосом, Дядюшка? Я вас даже не узнала…
– С голосом? Что у меня с голосом? У меня?! Твою машину сбили, и ты еще спрашиваешь, что у меня с голосом?! – интонация Моргана в коммуникаторе стала почти нормальной, гремучая смесь ярости и облегчения не в счет.
– Сбили? Тогда понятно, почему она не прилетела в назначенное время, – отошедший было на несколько шагов Никита встал рядом с ней. Мэри быстро прижала палец к губам и включила громкую связь. – А как стало известно, что ее сбили? И что это именно моя машина?
– Машина Келли внесена в реестр объектов сплошного поиска. Ее позывной автоматически отсылается всем наземным и воздушным патрулям в режиме «тревога при исчезновении». Шон сказал, что ее взяла ты, поэтому, когда сигнал пропал, а в соответствующем квадрате обнаружили горящие обломки… – Морган уже успокаивался. Было слышно, как он бросил кому-то: «Да жива она, жива и здорова. Машина пустая была. И не говорите мне теперь, что интуиции не бывает!»
– Ясно. А сама она упасть не могла? – вокруг Мэри и Никиты сжалось плотное кольцо из полудюжины десантников. Чем были заняты остальные, она не могла видеть за широкими спинами, но характерный набор звуков яснее ясного говорил о занятии круговой обороны.
– Нет, девочка, не могла. В нее выстрелили кумулятивным зарядом. С поверхности, сомнений никаких. Тело не нашли, даже фрагментарно, вот я и пытался связаться с тобой, была у меня надежда, что мы все тебе настолько осточертели, что ты решила взять отпуск.
– Великолепно, – Мэри язвительно усмехнулась. Ей нестерпимо хотелось выругаться, но не при союзниках же? – Просто великолепно. Отпуск, да. Дядюшка, вы мне нужны. Причем не на Бельтайне, а на орбите. И срочно.
– Не могу, Мэри, – коротко бросил Морган.
– Можете, Дядюшка, еще и как можете, – отрезала она. – Вы просто пока еще не знаете, что я нашла во время своего… хм… отпуска. Но я не хочу – и просто не имею права, поверьте, сэр! – оставлять свою находку на планете. Поэтому сейчас я буду очень просить господина Корсакова, чтобы он переправил меня вместе с результатами этой вылазки на «Александр». И вас. Как только вы сможете добраться туда, где вас подберут.
– Девочка, я действительно не могу, – вздохнул Морган. – Второй кумулятивный заряд, помощнее, прилетел в мой дом.
Мэри, у которой внезапно подкосились ноги, села на землю прямо там, где стояла. Пальцы Никиты сжали ее плечи, стриженый затылок Терехова напрягся.
– Лорена… – хрипло прошептала она и тут же почти закричала: – Генри, что с Лореной?!
– Лорена в порядке. Подвал у меня все-таки хорошо укреплен. Лестницу, правда, завалило, но спасатели уже работают. А перекрытия целы, так что она не пострадала. Зла, конечно, как черт…
– Ничего, – с облегчением выдохнула Мэри, бессильно откидываясь на, казалось, вросшие в землю ноги Корсакова, – пусть злится. Злится – значит, жива, покойники не злятся. Минуту, Генри. – она отключила звук и, вывернув голову, снизу вверх посмотрела на Никиту. – Господин контр-адмирал, мне не хотелось бы снова выступать в роли просительницы, но похоже, на своей собственной планете я вообще ничего не могу сделать без вашей помощи…
– Адмиральский катер стоит на том космодроме, где нас встречали. Я сейчас распоряжусь, чтобы полковника Моргана и мисс…
– Лорену Макдермотт.
– Мисс Лорену Макдермотт приняли на борт и доставили на «Александр». Не волнуйтесь, мисс Гамильтон, все будет в порядке. Прислать эскорт?
Мэри подняла руку, призывая его к молчанию, и снова включила внешнюю связь.
– Генри, вас с Лореной заберет адмиральский катер. Господин Корсаков интересуется, нуждаетесь ли вы в сопровождении до космодрома? Учтите, эскорт должен быть, это не обсуждается, вопрос только в том, кто его обеспечит.
– Справимся, девочка, – проворчал Морган. – Передай мою благодарность господину контр– адмиралу. Я надеюсь, что в самое ближайшее время смогу пожать ему руку, а теперь…
– Занимайтесь своим делом, Дядюшка, а я займусь своим. До встречи на крейсере.
Мэри отключила связь, с полминуты посидела, глядя в пространство, и снова посмотрела на Никиту.
– И как вам это понравилось, господин Корсаков? – безупречным светским тоном осведомилась она.
– Более чем понравилось, мисс Гамильтон. Давайте-ка поторопимся, пока еще что-нибудь не стряслось.
Принявшие слова контр-адмирала как руководство к действию десантники, уже упаковавшие к началу разговора Мэри с полковником тела погибших в пластиковые мешки, принялись собирать платформу. Однако занималась этим только половина из них. Остальные, уже облаченные в штатную броню и вооруженные до зубов, рассыпались по пляжу. Мэри, буркнув: «Мне надо переодеться», пулей влетела в катер. Штатив с пробирками она обнаружила на одном из кресел и пристроила контейнер рядом. Буквально несколько минут спустя она уже ругалась сквозь зубы, пытаясь сложить снаряжение таким образом, чтобы оно влезло в мешок, из которого было вынуто. Привлеченный, должно быть, ее краткими эмоциональными возгласами, в катер заглянул Корсаков, насмешливо покачал головой и махнул рукой Терехову. Со словами «Дайте я, госпожа майор!» Даниил отобрал у нее мешок, комбинезон, шлем и ласты, и секунд через тридцать все было собрано. Мэри переглянулась с Никитой и виновато пожала плечами. Он усмехнулся, покосился на лейтенанта и того как ветром сдуло.
– Ты в порядке? – заботливо спросил Корсаков.
– Да. Нет. Не знаю, – она обхватила локти руками и слегка поежилась. – Кажется, начинается реакция. Мне нужно показать наши трофеи доктору Тищенко, сейчас я не могу обратиться ни к одному медику на планете. Никита, если это, – она кивнула на контейнер, – то, что я думаю, Бельтайну не отмыться никогда. Десять лет, подумать только, десять лет… Семь комплексов… Черт возьми, я всегда гордилась своими способностями аналитика, но сейчас я отдала бы все что угодно, лишь бы ошибиться. Потому что если я права… Господи всеблагий…
– Погоди, – коротко бросил Корсаков и выскочил из катера. Платформу затаскивали в грузовой отсек, охранение бдительно следило за подступами к пляжу. Терехов, покачиваясь с носков на пятки, наблюдал. Никита подошел к нему вплотную.
– Даниил, у вас или ваших людей есть что выпить? Что-нибудь крепкое?
– Майор Гамильтон? – понятливость лейтенанта Корсакова не удивила, непонятливые в десанте не служили.
– Транквилизатора, судя по всему, хватило ненадолго, ей явно необходимо…
– Секунду… Одинцов!
– Я! – подскочил тот самый сержант, который управлял эхолотом.
– Флягу давай.
– Эээээ… – парень замялся, смущенно покосился на командующего. – Господин лейтенант, у меня там не водка…
– Я знаю. Давай-давай, это даже хорошо, что не водка. Авось быстрее поможет. – Терехов выхватил флягу из рук сержанта и протянул ее Корсакову со словами: – Вы только проследите, чтобы она выдохнула перед глотком. Федор у нас парень простой, ничего, кроме новоросского самогона не признает.
Никита метнулся к катеру. Одинцов вытаращился на командира:
– Это для майора Гамильтон?! Да как же… Она ведь… дама…
– Она боевой офицер. Боевой офицер, на которого свалилось слишком много всего и сразу. А что дама… дамы разные бывают, Федя. Здешние пилоты не в теплицах растут и не в бальных залах служат. Ты ее при всех регалиях видел? Нет? А я видел. Ордена и звания за красивые глаза не дают. Да и на «Александр» она не на прогулочной яхте прилетела, если ты не в курсе. Что мы внизу нашли – это ж ни в сказке сказать, ни матом выругаться, ну, ты сам все видел. Уж на что я тут человек посторонний – и то мороз по коже. А представь, что ты такое на своем родном Новороссе отыскал, считай, у себя дома. Осознал? То-то же. И еще машину ее взорвали, для комплекта… Так что не переживай, Одинцов, ей сегодня твой самогон – что слону дробина. – жестом отпустив подчиненного, Терехов осмотрелся и скомандовал: – Все, мужики, заканчиваем здесь и пошли, пора возвращаться.
В это время вернувшийся в катер Никита подробно объяснял Мэри технику пития новоросского самогона. Заинтересованная и несколько настороженная бельтайнка послушно выдохнула и отхлебнула из фляги. Ей показалось, что по пищеводу пронесся сгусток жидкого пламени и взорвался в желудке. Сразу стало почти жарко, в голове мгновенно прояснилось, а потом приятно зашумело. Разом ослабли колени. Мэри огляделась и опустилась в кресло рядом с тем, в котором лежали контейнер и штатив с пробирками.
– Ну ничего себе… Что это такое? – она повертела флягу в руках, поднесла горлышко к носу и втянула воздух слегка раздувшимися ноздрями. Резкий запах спирта был почти заглушен ароматом незнакомых трав. Даже вдыхать его оказалось неожиданно приятно.
– Я же тебе сказал: самогон, – ухмыльнулся Никита.
– Да ладно, подумаешь, виски тоже самогон, но это… – Мэри уважительно покрутила головой. – Это можно использовать вместо анестезии при хирургическом вмешательстве.
Начавшие подниматься в катер десантники услышали данное ею определение и дружно расхохотались. Одинцов надулся от гордости:
– Я деду обязательно расскажу, госпожа майор, что нашлась женщина, которой его творение по вкусу пришлось. Только он не поверит, наверное, до сих пор таких не было. Уж на что у меня бабка крепкая, и то ругается!
– Передайте вашему деду, господин… – «Одинцов», подсказал, склонившись к ней, Корсаков. – Передайте вашему деду, господин Одинцов, что если он захочет поставлять это пойло на Бельтайн, я помогу вашей семье организовать здесь рынок сбыта. Достойнейшая вещь этот ваш самогон, им бы надо комплектовать корабельные аптечки, – она осторожно сделала еще один глоток и, удовлетворенно кивнув, протянула бы– ло флягу владельцу, но тот только головой покачал:
– Оставьте себе, госпожа майор, вам нужнее.
Терехов между тем вернулся из грузового отсека и теперь шел по проходу, проверяя, как пристегнуты пассажиры. Остановился возле кресла со штативом и контейнером, скептически поджал губы и извлек откуда-то сверху большую сумку с лямками. Вытряхнув ее содержимое прямо на пол (это оказались брикеты сухого пайка), он засунул в сумку сначала контейнер, потом штатив. Закрытую сумку он поставил на сиденье кресла, продернул ремни через лямки, застегнул их и подтянул до предела. Пробормотав что-то вроде: «Ну вот, совсем другой разговор», он отнес пайки в грузовой отсек, занял свое место и скомандовал пилоту взлетать.
Катер оторвался от земли настолько мягко, что Мэри не ощутила даже самого легкого толчка. Встроенные гравикомпенсаторы гасили перегрузку почти полностью, поэтому ее только слегка вжало в кресло. Вокруг весело переговаривались десантники, ровное гудение двигателей убаюкивало, и она почувствовала, как тяжелеют веки. Голова ее склонилась на грудь. Сидящий рядом Корсаков покосился на девушку и осторожно прихватил пальцами запястье упавшей с подлокотника руки.
– Спит? – одними губами спросил расположившийся по другую сторону прохода Терехов. Никита еле заметно улыбнулся и утвердительно качнул веками.
– Умаялась… – покивал лейтенант и, включив циркулярную связь, негромко скомандовал в коммуникатор: – А ну тихо все! Разбудите – поубиваю!
– Мисс Гамильтон! – кто-то осторожно тряс ее за плечо. – Мисс Гамильтон, просыпайтесь, мы прибыли.
Мэри с трудом открыла глаза и увидела склонившегося над ней Никиту. Рядом маячил Терехов, держащий в руках сумку, которую, судя по всему, только что отстегнул. Она медленно поднялась, слегка поморщившись от тянущей боли в ногах, спине и плечах, и требовательно протянула руку. Терехов вложил в ее ладонь лямки, она с улыбкой кивнула:
– Благодарю вас, Дан, мне было приятно работать с вами. – и пошла к выходу.
Несколько озадаченный, Терехов посмотрел ей вслед и повернулся к Никите:
– Майор Гамильтон не доверяет нам до такой степени, что не позволит даже нести ее багаж?
– Я думаю, лейтенант, она сейчас не доверяет никому. И ее можно понять. Хотя, конечно, я согласен с вами, такое недоверие обижает. Но тут уж ничего не поделаешь. Думаю, что на месте мисс Гамильтон любой человек стал бы немного параноиком.
Спустившись по трапу, Мэри обнаружила, что в трех шагах от него стоит доктор Тищенко, предупрежденный, должно быть, Никитой. Под его чутким руководством пластиковые мешки с телами грузили на автоматические носилки. Десантники уже разошлись, возле катера суетились техники. Повернув голову на звук шагов, врач окинул Мэри внимательным, оценивающим взглядом и сердито нахмурился.
– Мисс Гамильтон, я рад вас видеть, но я был бы рад еще больше, если бы вы прибыли на «Александр» в сколько-нибудь пристойном состоянии. Вы отвратительно выглядите. Да-с. Когда, позвольте вас спросить, вы спали в последний раз?
– Только что, – пожала плечами Мэри, – вот господин Корсаков не даст соврать.
Сошедший на палубу Никита утвердительно кивнул, но Тищенко на этом не успокоился.
– А сколько вы не спали до этого? – безжалост-но уточнил он. – Сутки? Двое?
– Ну… чуть больше двух суток, наверное, – пробормотала Мэри, внезапно почувствовавшая себя проштрафившимся кадетом. Высказать свое отношение к полученной информации Тищенко не успел, это сделал за него оторопевший Терехов.
– Вы… вы хотите сказать, что я разрешил погружение человеку, не спавшему больше двух суток?! Мать честная… – за голову командир десантников, конечно, не схватился, но был, судя по всему, вполне близок к этому. Мэри почувствовала себя виноватой и по усвоенной еще до Корпуса привычке немедленно перешла в наступление:
– Я прекрасно себя чувствовала, господин Терехов. И кроме того, у меня было очень мало времени. У меня и теперь его очень мало, поэтому отложите все, что вы хотите мне сказать, до лучших времен. Хотя бы до завтра. Договорились?
Лейтенант смерил ее весьма красноречивым взглядом, обреченно махнул рукой, козырнул и отправился куда-то в глубь крейсера. Тищенко проверил крепление груза на носилках, коснулся кнопки на маленьком пульте, извлеченном из кармана, и носилки выкатились с причальной палубы в коридор.
– Это все, что вы привезли мне для исследования? – спросил он, делая шаг в сторону ожида-ющей машины.
– Нет. – Мэри двинулась следом, на ходу пристраивая лямки сумки на правое плечо. – В этой сумке еще кое-что, но открою я ее, с вашего позволения, только в лазарете. Все это следует осматривать в комплексе, тогда, возможно, сложившаяся картина будет цельной.
– Как вам будет угодно. Никита Борисович, вы присоединитесь к нам?
– Возможно, чуть позже, – покачал головой Никита. – Мне тоже интересно более подробно ознакомиться с находками и выслушать ваш комментарий, но сейчас мне нужно разобраться с некоторыми текущими моментами.
На самом деле, никаких проблем, требующих непосредственного участия командующего, на эскадре в данный момент не было. И Корсакову действительно очень хотелось отправиться в лазарет прямо сейчас. Но он не без оснований полагал, что у Мэри есть вопросы, которые ей будет проще обсудить с Тищенко с глазу на глаз. Полный отчет о находках он получит в любом случае, а присутствовать при разговоре женщины с лечащим врачом может только муж, да и то не всегда.
В этой части лазарета Мэри еще не была. Собственно, до сих пор ей довелось побывать только в реанимационном боксе и в крохотной двухместной палате, в которой она окончательно приходила в себя после критической кровопотери, которая, собственно, и отправила ее в реанимацию. Сейчас она с любопытством осматривала просторное, ярко освещенное помещение, все стены которого были уставлены и увешаны самой разнообразной аппаратурой. Посередине стоял операционный стол, белый настолько, что было больно глазам. Рядом с ним застыли двое носилок, и непроницаемо-черные мешки на них оскорбляли зрение, как грязное пятно на чисто вымытом полу.
– Как я понимаю, там, – Тищенко кивнул на носилки, – трупы?
– Да, доктор. А здесь, – Мэри приподняла сумку за лямки и слегка встряхнула, – насколько я могу судить, то, из-за чего они стали трупами. Не угодно ли взглянуть?
– Прошу, – врач повел рукой в сторону стола, и она, открыв сумку, достала и поставила на сверкающую поверхность штатив с пробирками.
– Это принадлежит Генетической Службе Бельтайна – видите клеймо? Я не знаю, что находится внутри, но могу предположить, что это генетический материал Линий – Служба не работает с нелинейными. Во всяком случае, не работала на моей памяти. Что же касается вот этого… – контейнер с мозгом занял место рядом со штативом, – то я надеюсь, ВЫ объясните мне, что это такое. У меня есть определенные предположения, но пока они не подкреплены квалифицированным медицинским заключением, у меня нет возможности предъявить обвинение тому, кого я считаю шеф-поваром адской кухни, найденной нами на дне Маклира. Господин Тищенко, мне не к кому больше обратиться. Ни одному врачу на Бельтайне я не могу доверять, за исключением разве что деревенских костоправов, но они вряд ли смогут разобраться в предмете.
Русский врач издал какой-то странный полузадушенный звук, и Мэри подняла взгляд от своих трофеев. Тищенко был бледен, бледен до синевы, до того, что даже седые усы казались темными на фоне побелевшей кожи.
– Сэр?
– Извините, мисс Гамильтон. До меня доходили некоторые слухи, но своими глазами я такое вижу впервые. Мисс Мэри, госпожа майор, я прошу вас, я умоляю – дайте мне сорок восемь часов, – он явно пытался взять себя в руки, чтобы не захлебнуться рвущимися наружу словами. – Дайте мне сорок восемь часов, и я приложу все усилия для того, чтобы у вас на руках оказалось самое полное, самое исчерпывающее медицинское заключение по данному вопросу. Обещаю вам, что я никак не поврежу этот… гм… препарат. Я буду очень, очень осторожен с вашим вещественным доказательством, даю вам слово…
– Пятьдесят шесть.
– Что, простите?
– Я могу дать вам пятьдесят шесть часов, это двое бельтайнских суток. Больше – вряд ли, но на это время можете смело рассчитывать. Как-нибудь отговорюсь. В первый раз, что ли? – Мэри слегка пожала плечами.
– Благодарю вас. Я ваш должник и не забуду этой услуги. Да что я такое говорю, при чем тут я – этого не забудет Империя! – взволнованный врач прижал руки к груди.
– Господин Тищенко, – иронически усмехнулась Мэри, – я надеюсь, вы не сочтете меня самоуверенной нахалкой, но я все же предпочитаю человеческую благодарность государственной. Государство, как правило, тяготится ролью должника и по этой причине бывает не слишком благосклонно к кредитору. То же, собственно, относится и к людям, но в несколько меньшей степени.
Успевший прийти в себя медик понимающе и чуть-чуть высокомерно улыбнулся:
– Как вам будет угодно, мисс Мэри. Я все-таки надеюсь, более того, я совершенно уверен, что у вас будет возможность переменить ваше мнение. Однако это дело будущего, а нам следует вернуться к более насущным проблемам. Итак, вы подремали в катере, пока летели с поверхности на орбиту. Перед этим не спали более двух суток. Чем вы занимались? Это не праздное любопытство, – поднял он ладонь, увидев, как лицо Мэри становится упрямым и неуступчивым. – Вы определенно не в порядке и я должен знать, какие меры следует предпринять.
– Ну, я… Когда я спустилась на Бельтайн, я узнала, что в результате бомбардировки погиб мой друг. Лучший друг. Ближе Келли О’Брайена у меня не было никого, – голос изменил Мэри, она судорожно сглотнула. Тищенко тактично сделал вид, что ничего не заметил. – Позавчера были похороны. После них мы с Лореной – это подруга полковника Моргана, командующего планетарной полицией, и очень сильный аналитик – засели за разборку сложившейся ситуации и занимались этим примерно полтора суток. Потом я доставала все это, – она кивнула на стол и носилки, – с океан-ского дна. Собственно, вот и все. Кстати, о Лорене Макдермотт. Она скоро будет здесь, и я прошу вас оказать ей всю необходимую помощь. Дом полковника Моргана, в подвале которого мы работали, взлетел сегодня на воздух, как и моя машина. Явным образом Лорена не пострадала, подвал там крепкий, но все может быть, не мне бы говорить, не вам бы слушать.
– Разумеется, мисс Мэри, я лично осмотрю госпожу Макдермотт. Когда вы ожидаете ее прибытия?
– Не знаю. – кураж на глазах оставлял бельтайнку, она начала сутулиться, губы уже почти не отличались по цвету от бледного лица. – Вероятно, господин Корсаков в курсе – ее и полковника Моргана должен забрать с планеты адмиральский катер. Как только они будут здесь, мне необходимо будет пообщаться с полковником и…
– Я все понял, – кивнул Тищенко. – Подождите, мне надо переговорить с Никитой Борисовичем.
Он отошел на несколько шагов и быстро заговорил по-русски. Выслушав ответ, он повернулся к Мэри и успокаивающе улыбнулся:
– Катер только что стартовал, ваши друзья будут на борту через два часа с четвертью. Вам следует поспать.
Мэри устало покачала головой:
– Боюсь, я не засну – нервы… Сказал бы мне кто еще неделю назад, что я употреблю это слово в собственный адрес… м-да. А если даже и засну, то вы меня не разбудите, а мне надо работать, понимаете, надо.
– Понимаю, – оценивающий взгляд врача стал неприятно острым. – Мне это не нравится, но вы взрослый человек и сами в состоянии решать, что и когда вам следует делать. А почему вы думаете, что не проснетесь вовремя, если вам все же удастся заснуть?
– Лейтенант Терехов еще на планете вкатил мне дозу транквилизатора из встроенной аптечки костюма для подводного погружения. А потом я выпила некоторое количество самогона с планеты Новоросс… я правильно произнесла название?
– Правильно, – вздохнул Тищенко. – Где вы только его взяли… И чем думал тот, кто вам его дал… точно не головой. Хорошо, мне все ясно. Сейчас мы с вами пройдем в палату, – он мягко, но решительно подтолкнул Мэри к выходу из помещения. – Там я вам введу снотворное с определенным сроком действия. Два часа – так два часа. Я предпочел бы усыпить вас на двадцать, но… В общем, вы проспите два часа, спокойно и без сновидений, а потом, можете не сомневаться, я вас разбужу и вы будете чувствовать себя гораздо лучше, чем сейчас. И похмелья у вас совершенно точно не будет. Новоросский самогон, боже мой…
За разговором они дошли до палаты. Мэри сняла рубашку, ботинки и бандану и растянулась на койке, а Тищенко извлек из прихваченной где-то по пути аптечки ампулу и прижал к ее шее. Несколько секунд спустя он удовлетворенно полюбовался на расслабившееся во сне и ставшее от этого совсем юным лицо, заботливо подоткнул одеяло, вздохнул и почти бегом вернулся туда, где дожидался своего часа помещенный в питательный раствор человеческий мозг.
Примерно час спустя доктор Тищенко закончил первичные тесты и уяснил для себя два момента. Первый: он понимает, с чем ему довелось столкнуться. Второй: его квалификации и имеющегося на борту оборудования явно недостаточно для полномасштабного исследования. И будь у него даже сто двенадцать часов вместо пятидесяти шести (а теперь уже пятидесяти пяти), делу это не поможет. Он задумчиво пожевал губами, молниеносно скомпоновал файл короткого доклада и, подойдя к стационарному коммуникатору, вызвал старшего помощника. Петр Иванович Савельев, помимо прочих функций представлявший на борту «Святого благоверного князя Александра Невского» Службу безопасности Российской империи, отозвался сразу же. Порой Тищенко ловил себя на том, что всерьез сомневается, спит ли вообще старпом: в любое время дня и ночи тот был собран, деловит и готов к работе.
– Слушаю вас, Станислав Сергеевич.
– Петр Иванович, вы, разумеется, уже в курсе того, какой груз доставила с планеты мисс Гамильтон?
– В самых общих чертах. Вы намерены дать мне более полную информацию?
– Пока я к этому не готов, Петр Иванович. И, вероятно, никогда не буду готов, если вы не свяжете меня с медиками Службы безопасности.
– Вот даже как? – Савельев не скрывал своего удивления: Станислав Сергеевич Тищенко был врачом, как говорится, от Бога, и за все время их совместной службы впервые не смог справиться с проблемой самостоятельно. – Хорошо, доктор, оставайтесь на связи.
Несколько минут спустя на экране коммуникатора возник незнакомый Тищенко мужчина средних лет.
– Майор медицины Лобанов, Владимир Павлович. Чем я могу быть вам полезен, господин полковник?
– Владимир Павлович, в настоящее время я нахожусь на борту крейсера Экспедиционного флота «Святой благоверный князь Александр Нев-ский», дислоцированного на орбите планеты Бельтайн системы Тариссы, – начал Тищенко стандартный доклад. – В моих руках находится – и будет находиться еще на протяжении пятидесяти пяти стандартных часов – имплантированный тарисситом живой человеческий мозг, помещенный в питательный раствор и подключенный к системе искусственного жизнеобеспечения. Информационный пакет с изображением упомянутого объекта и изложением обстоятельств находки я передаю вам в данный момент. Произвести полное обследование собственными силами я не в состоянии и потому вынужден обратиться за помощью к Службе безопасности.
Как только Тищенко упомянул тарисситовую имплантацию, лицо его собеседника окаменело, с него ушло всякое выражение, только глаза оставались живыми, в них читалась бешеная работа мысли. После примерно минуты тишины лобанов, по диагонали просмотревший присланную информацию, резко кивнул:
– Господин полковник, я прошу вас обождать на связи. Я не уполномочен решать такие вопросы. – И экран погас. Тищенко, у которого нестерпимо чесались руки скорее вернуться к работе, выругался про себя, подтащил к коммуникатору лабораторное кресло и стал ждать.
Между тем его сообщение, соответствующим образом оформленное и снабженное грифом «Весьма срочно», было принято куратором сектора, к которому принадлежала система Тариссы. Генерал-лейтенанту Михаилу Авдееву для принятия решения хватило одного взгляда. Российской империи доводилось уже сталкиваться с биологическими компьютерами, подобными тому, которым располагал в данный момент доктор Тищенко. Но, несмотря на все затраченные усилия, до сих пор добраться до производителя не удавалось. Добраться между тем было совершенно необходимо. Взрыв, прогремевший несколько лет назад на одной из планет, входящих в сферу интересов Российской империи, заставил Службу безопасности заинтересоваться источником запрещенных к распространению трансуранидов. Полностью автоматизированный рудник в поясе астероидов во всем остальном ничем не примечательной звезды был обнаружен довольно быстро. Однако подступы к нему охранялись боевыми кораблями, каждый из которых управлялся живым человеческим мозгом, имплантированным искусственным тарисситом. Такой же мозг управлял рудником и обогатительной фабрикой. Разведка лезла из кожи вон, но отследить источник поставки биокомпьютеров не удавалось. А тем временем агенты слали донесения об использовании объектов «Доуэль» не только преступными синдикатами и террористическими группировками, но и вполне законопослушными и благонамеренными корпорациями Свободных Планет. Это было выгодно, очень выгодно, и честные бизнесмены только пожимали плечами в ответ на расспросы. Да, предложили приобрести. Да, дорого, но окупается быстро. Какая разница, откуда? Не морочьте голову, дело есть дело, закон спроса и предложения в действии…
И самое интересное состояло в том, что, пытаясь отследить происхождение и путь искусственного тариссита, используемого при имплантациях, имперская Служба безопасности после самой минимальной проверки сбросила со счетов единственный на всю галактику источник тариссита натурального – планету Бельтайн в системе звезды Тарисса. Учет добычи, реализации и средств, поступающих от продажи, вели сестры монастыря Святой Екатерины Тариссийской, остающийся на планете минимум в основном использовался для проведения имплантаций будущим кадетам Звезд-ного и Десантного корпусов. Налаженная система позволяла четко отследить каждый миллиграмм драгоценного металла вплоть до тех крох, которые уходили на декоративные или функциональные татуировки монахинь, полицейских и служащих бельтайнских ВКС. Все было точно, как в аптеке, и законно, как воскресная школа.
Авдеев начал формировать пакет спецдонесения. Это был исключительно надежный и самый простой способ связи с его светлостью князем Ираклием Давидовичем Цинцадзе, главой Службы безопасности Российской империи. Постороннему взгляду набор слов, вставленный Авдеевым в стандартную форму, показался бы бессвязным бредом.
Сфера: Доуэль
Территория: Бельтайн, Тарисса
Местоположение: крейсер Экспедиционного флота «Святой благоверный князь Александр Невский»
Контакт: полковник медицины док– тор наук Тищенко Стани– слав Сергеевич, главный бортовой врач
Способ связи: волна коммуникатора
Статус: ожидает вызова
Экран коммуникатора засветился, и Тищенко, готовый уже от скуки полезть на стену, вскочил на ноги как ошпаренный. Пристально глядящего на него осанистого мужчину изрядно за сто он узнал моментально. Представлены они друг другу не были, но Ираклий Давидович Цинцадзе присутствовал при награждении Тищенко орденом Святого Станислава, и не запомнить этого человека было решительно невозможно.
– Ваша светлость!
– Присаживайтесь, Станислав Сергеевич. Я вас слушаю.
Тищенко хватило нескольких минут, чтобы объяснить Цинцадзе, что и каким образом оказалось в его распоряжении.
– У меня около пятидесяти четырех стандартных часов для того, чтобы провести исследование доставленных образцов, ваша светлость. Это немалый срок, но крейсер – не исследовательская лаборатория, а сам я всего лишь простой военврач, и моей квалификации недостаточно для того, чтобы выполнить обещание, данное майору Гамильтон, – завершил он.
Цинцадзе чуть насмешливо приподнял бровь, в голосе прорезался едва заметный акцент уроженца Авлабара:
– Ох, Станислав Сергеевич! Не прибеднялись бы вы… «всего лишь простой военврач»… Впрочем, не буду спорить, ваша квалификация извест-на вам лучше, чем мне. Как я понимаю, вам нужны люди и оборудование. Какие люди? – эта манера князя молниеносно переходить от светской болтовни к деловым вопросам давно стала притчей во языцех, не позволяя собеседникам расслабиться.
– Нейрофизиолог, генетик и биохимик. Если бы сюда мог прибыть профессор Эренбург…
– Вы имеете в виду Николая Эриковича? – Тищенко кивнул. – Хорошо, значит, профессор Эренбург. По кандидатурам генетика и биохимика есть конкретные пожелания? Нет? Одну минуту, полковник.
Цинцадзе отвернулся от коммуникатора, негромко отдал распоряжение кому-то невидимому и действительно всего минуту спустя вернулся к прерванному разговору.
– Через два, максимум три часа специалисты и оборудование будут погружены на мой личный корабль и стартуют с Кремля. Думаю, «Александру» имеет смысл встретить их у зоны перехода, чтобы у вас было больше времени для совместной работы. Я свяжусь с Никитой Борисовичем. Обещания, данные союзникам, следует выполнять, тем более, – он покосился на что-то, невидимое для Тищенко, – что майор Гамильтон не впервые оказывает Империи поистине бесценную услугу. Могу я поговорить с этой достойной женщиной?
– Майор Гамильтон в настоящее время спит, ваша светлость, и я, как врач, не хотел бы ее беспокоить, – вежливо, но твердо ответил Тищенко. – У нее выдалась исключительно насыщенная неделя. Сначала – космический бой, смерть от кровопотери и возвращение в мир живых. Потом известие о гибели лучшего друга, его похороны и полтора суток аналитической работы, завершившиеся погружением на океанское дно и обнаружением исследуемых мною образцов. А на сладкое неизвестные злоумышленники взорвали ее машину и дом, в котором она вместе со своей напарницей корпела над аналитическими выкладками. Для нее сейчас каждая минута сна на вес золота или того же пресловутого тариссита. А через, – он коротко взглянул на хронометр, – полчаса я должен буду ее разбудить, потому что на «Александр» прибудет командующий планетарной полицией Бельтайна и они продолжат работу на основании полученных ею данных. И мисс Гамильтон опять будет пахать как проклятая и отговариваться тем, что на отдых у нее времени нет. Пощадите.
Терпеливо выслушавший эту эмоциональную тираду Цинцадзе примирительно поднял ладони:
– Господь с вами, Станислав Сергеевич. Я ни в коем случае не настаиваю, пусть спит, пока может. Почему-то всегда получается так, что тех, кто умеет работать, невозможно заставить отдохнуть, а тех, кто умеет отдыхать, не заставишь работать… Надеюсь, у меня еще будет возможность познакомиться с майором Гамильтон, а пока не буду вам мешать. Желаю здравствовать. – и князь отключил связь. Впрочем, несколько секунд спустя он уже разговаривал с Корсаковым.
– Никита Борисович, я направляю в систему Тариссы оборудование и специалистов, необходимых доктору Тищенко для проведения полноценного исследования добытых майором Гамильтон образцов. Извольте подготовить помещения и обеспечить все необходимые условия для того, чтобы все шло без сучка без задоринки. После того, как корабль стартует, с вами свяжутся и сообщат, у какой зоны перехода его следует встретить. Я не сомневаюсь в том, что они и сами прекрасно доберутся, но несколько дополнительных часов работы с этими находками уж никак не помешают. Пока же я настоятельно рекомендую вам оказывать все потребное содействие нашим бельтайнским союзникам.
– Так точно! – вытянулся Никита.
– Да, и вот еще что… – спохватился собравшийся было попрощаться Цинцадзе. – Не сочтите за труд помочь доктору Тищенко в общении с майором Гамильтон. Если я правильно его понял, она очень непростая пациентка, а Империя заинтересована в том, чтобы такой человек не загнал себя в гроб работой, которая выше его сил.
Доктор Тищенко встретил Моргана и Лорену у трапа адмиральского катера. С первого же взгляда ему стало ясно, что женщина вымотана и напугана, хотя и тщательно это скрывает под маской веселой злости. В который раз подивившись выдерж-ке бельтайнок, он, не слушая возражений, решительно усадил ее в машину, клятвенно пообещал полицейскому полковнику, что с его подругой все будет в порядке, и торжественно отбыл в свои медицинские владения. Самого Моргана встречал Савельев, ухитрившийся практически слиться с переборкой во время отправки мисс Макдермотт в лазарет. Теперь же он как ни в чем не бывало пожал Генри руку, еще раз представился, напомнив о знакомстве, состоявшемся несколько дней назад на поле запасного космодрома Бельтайна, и предложил проводить до помещения, которое господин контр-адмирал определил для работы майору Гамильтон.
– Как она? – тут же спросил Морган, усаживаясь на пассажирское место.
– Мисс Гамильтон? Неплохо, я думаю. По правде говоря, в этот визит я ее еще не видел. Наши бравые парни – вы знаете, что господин Корсаков выделил ей в качестве сопровождения при подводном погружении десантное подразделение? – не придумали ничего лучше, как накачать ее транквилизаторами пополам с самогоном. Так доктор Тищенко пришел в ярость и вкатил ей снотворное, пообещав разбудить к вашему прилету.
– Транквилизаторы? – Морган повернулся к собеседнику так резко, что легкая машина слегка вильнула. – Мэри понадобились транквилизаторы? Черт знает, что такое… Нет, ну я еще понимаю – самогон, она, в конце концов, бельтайнка. Но транки?!.. Это на нее не похоже… У нее всегда была на редкость устойчивая психика, хотя неудачи она и переживала излишне эмоционально. Вы говорите – погружение? Какое еще погружение? Она что же, ныряла в океан? Интересно… Что она там такое нарыла, вы не в курсе?
– Частично в курсе, господин полковник…
– Генри, – проворчал Морган.
– Договорились, в таком случае я – Петр. Генри, частично я в курсе, но пусть она сама вам все расскажет. Сдается мне, у нее уже готова интерпретация находок и обстоятельств, а я пока мало что понимаю. Приехали.