Глава 4
Жизнь шла своим чередом. После того случая, когда Алина полетела кувырком на свою собственную кухню из… ну, право слово, не знала она, как называть то место, в котором она вот уже второй раз встречалась с Джокером. С того самого дня жизнь опять пошла, как и шла до этого. Почти. Совсем почти. Алина занавесила зеркало шторой, и несколько следующих дней заглядывала в комнату только минут на пять. Думала, что так будет всегда, и девушку это ужасно раздражало. Но, как оказалось, человек действительно привыкает ко всему. И уже скоро Алина, сама удивляясь своей, непонятно откуда взявшейся, смелости, спокойно находилась в комнате сколько ей нужно. Но спать всё-таки уходила в кухню. В другие зеркала Алина старалась смотреться по необходимому минимуму. Так и жила. Ещё девушка стала на себе замечать гораздо больше мужских взглядов, чем раньше. И не только взглядов. Конечно, с Алиной и раньше пытались познакомиться, но за всю прошедшую жизнь она не собрала такого количества телефонных номеров мужчин, сколько собрала за последние две недели. Причём, были среди них и номера тех, кто знал Алину уже не один месяц. «Неужели это тоже его проделки?» – думала Алина изумлённо. Зачем? Она продолжила изучать литературу о Трикстере, раз уж Джокер является одним из его воплощений. Алина даже завела тетрадочку, куда выписывала качества Трикстера, подчас противоположные и, казалось, мало совмещаемые в одном существе. Трикстер – существо очень харизматичное и активное в сексуальном плане. «Ну, слава Богу, этого у меня нет», – поморщилась Алина, записав это на новой странице тетрадки. Не то, чтобы она была ханжой, но… всё же воспитание у девушки было, как считала сама Алина, просто «от динозавров». Впрочем, это не мешало Алине втайне гордиться взглядами, типа «без любви – никакой постели, и вообще уж точно не на третьем свидании». «Правда, теперь с такими взглядами ещё сложнее будет найти кого-нибудь», – размышляла девушка, неосознанно рисуя рожицы в тетрадке, предназначенной для «описания странного зверя, прозываемого „Трикстер“». Рожицы получались грустными. Потому что в момент рисования вспоминала Алина этого самого зверя. Сейчас в её воспоминаниях гнева не осталось, да и о том, что с ней играют, девушка почему-то не то, чтобы не вспоминала, а вовсе не волновалась. Нет, Алина изо всех сил пыталась заставить себя думать об этом. Пыталась… и не могла. Она никогда не встречала такого парня, как Джокер. И откуда-то точно знала, что никогда не встретит. «Если я докажу ему… докажу, что гожусь не только в игрушки, что могу сопротивляться… тогда возможно…»
Но как доказать? Джокер пока не объявлял себя. И не было никаких таких его влияний, с которыми требовалось бы бороться, чтобы что-то доказать. Но тут Алина вспомнила. Имя! Она докажет ему, что ей нельзя что-то навязывать! У неё останется её имя. В самом деле! Кто может заставить её сменить своё имя, пусть и не очень ей нравившееся, на другое. Алина даже тихонько засмеялась. Ну, право слово, этот Джокер тут повёл себя, как мальчишка. А вот она это возьмёт и скажет ему в следующую их встречу!
На самом деле, если бы кто спросил не саму Алину, а окружающих, они бы заявили что Алина немного изменилась. Правда, каждый из них нашёл бы вполне логичное объяснение этой перемене. Кроме перемены цвета её глаз и чуть-чуть – черт лица. Ну, так этого вообще никто не заметил. Точнее, не помнил, какими они были до перемены. А что касается остального… коллеги бы заметили, что Алина вроде стала немного поувереннее. Не то, что она раньше всего боялась – девушка как девушка, достаточно ответственный работник, умевший когда надо отстоять своё мнение. Но сейчас… девушка стала более жесткой, что ли. Более уверенной. Но это вполне можно было бы списать на то, что Алина всё больше и больше осваивается в работе. Мужчины коллеги, – те самые, чьи телефоны попали в список телефонов Алины, – могли бы сказать, что только сейчас, когда они поближе познакомились, они по-настоящему смогли рассмотреть и узнать девушку. Ну, да мало ли. Видел и видел, заходя в кабинет минуты на две. А вот как в сотый раз на две минуты зашёл, так сразу и понял – она! И красивая, – не видел раньше, странный случай куриной слепоты, – и умная, – я, правда, никогда с ней не говорил, но глаза-то, глаза то умные! И вообще – мужская интуиция не подводит. Просто дремлет иногда. Долго. А другие мужчины и не озадачивались подобными вопросами. Они ведь видели девушку в первый раз.
А сама Алина казалась себе всё более отстраненной. Даже в компании ей казалось, что она находится где-то ещё. Откуда за всем наблюдает. Но ведь Алина и раньше особой любовью к компаниям не отличалась. Хотя на вечеринки ходила, и вроде даже веселилась на них с удовольствием. Даже в последнее время именно Алина становилась центром, душой компании. При чём она, кажется, не прикладывала для этого ни малейших усилий. Просто так получалось само собой, и всё тут. Правда, до сих пор гораздо больше встречи в шумной компании девушка любила посидеть где-нибудь вдвоём, втроём в тихом кафе. А ещё подруги могли бы заметить, что Алина стала чуть более вспыльчивой и обидчивой. И вообще, её стало как-то больше. Хотя Алина всегда чем-то привлекала к себе окружающих. Поскольку девушка не стремилась раскрываться до конца, – и даже не стремилась раскрываться до середины, – это привлекало, и казалось загадочным. Всеведущая Люба – коллега и подружка Алины, интересующаяся психологией, могла бы сказать, что у Алины просто обострились черты характера, которые уже присутствовали. А что? Если в переходном возрасте бывает, почему бы и в двадцать пять лет не быть?
Сама Алина никаких изменений за собой не замечала, а если бы и заметила, вряд ли нашла что это то, с чем нужно бороться. А может, и стала бы… просто из принципа. К счастью Алины, она всё же ничего не замечала. А та же Люба не сочла нужным её сказать. Или хотя бы намекнуть.
Одним вечером, точнее, практически ночью, Алина сидела у себя на кухне с дежурной, второй по счёту, чашкой кофе. Делать ничего не хотелось, по телевизору тоже ничего интересного. И спать не хотелось. А главное – обидно было ложиться спать так рано, когда на следующий день выходной. Алина задумчиво смотрела в тёмное окно. Невольно она вспомнила дорогу. Ту самую, на которой ей повстречался Джокер. Алина хмыкнула и, резко встав, прошла в комнату и подошла к столу. Открыв ящик, она вытащила карту Джокера.
Тогда ещё, в первый день по своему возвращению, Алина забросила карту в ящик письменного стола и забыта о ней. Сейчас вот вспомнила. Она взяла карту и… нисколько не удивилась. Не удивилась тому, что теперь карта была не белой. На ней явно обозначилась ночная дорога и луна в окружении короны голубоватого сияния. Чуть дальше, к углам обрамляющего теперь картину венка из роз четырёх цветов, почти спрятавшись за шипастые стебли, виднелись звёзды. Алина смотрела на карту, которую нарисовал, видать, очень талантливый художник. И вдруг ей ужасно захотелось нарисовать нечто подобное. Если бы она умела рисовать! Только её дорога была бы светлее. Словно усыпанная звёздной пылью. И вела бы она в замок на далёком холме. «А почему бы не попробовать?» – подумала Алина неожиданно. Краски и холст у неё были. Люба подарила. Она недавно решила всерьез заняться рисованием, но, походив на пару уроков, решила, что слишком долго ждать результата. И забросила это дело. А всё, что успела закупить для рисования, – а успела она закупить всё, – подарила Алине. Точнее, отдала. Потому что какой это подарок, который не нужен? Который отдают лишь потому, что тот, кому отдаешь, отказать тебе не может и возьмет? В общем, Алина достала холст и краски и села рисовать. Конечно, она понимала, что ничего из этой затеи путного не выйдет. И, будь у Алины сейчас на примете какие-нибудь более интересные занятия, она бы и пробовать не стала садиться за холст. А так… за неимением лучшего и скуки… можно и попробовать. Неожиданно работа захватила Алину, и она уже с воодушевлением стала водить кисточками по холсту. Рисовать она никогда не училась, но с удивлением обнаружила, что рисовать ей легко. Словно раньше она не раз брала кисточку в руки. «Наверное, в прошлой жизни я была великим художником, – подумала вконец развеселившаяся Алина. – Да Винчи или Микеланджело. Ну, может Суриковым. Главное, чтобы только не Шишкиным. Брр…» Алину почему-то в детстве пугали картины Шишкина. Увидав их впервые пятилетней девочкой, она спряталась за мать и не решилась оттуда даже выглядывать, пока они не перешли в следующий зал музея, где картин Шишкина не было. Сейчас, конечно, никакого страха она не испытывала, но неприятные чувства остались. Алина сама до конца не могла бы их объяснить.
Суриков не Суриков, а картинка получалась ничего, – на взгляд Алины. Для никогда не рисовавшего человека вполне прилично. Зевнув и обратив внимание, что сейчас уже три часа ночи, а также поразившись, как быстро пролетело время, Алина аккуратно убрала краски и кисточки и легла спать, оставив завершение «шедевра» на завтра. Заснула она сразу. И без снов. Хотя, неизвестно почему сама очень хотела увидеть Джокера.
– Проснись и пой! – жизнерадостный голос Любы выхватил Алину из небытия. Девушка открыла глаза и подскочила на диванчике, который служил ей постелью с поры «взбесившегося» зеркала. Пару минут девушка не могла прийти в себя и понять: проснулась она или нет. Потом решила, что она всё же проснулась. Но всё же что тогда Люба делает с утра пораньше в её квартире? Учитывая то, что дверь Алина не открывала.
– Как ты попала сюда? – только и могла спросить девушка.
– А дверь была открыта. Я хотела позвонить, толкнула, она и открылась.
Алина только головой покачала. Даже не испугалась. Только удивилась очень. Такого раньше с ней не бывало. Люба между тем рассматривала её картину. Алина выругалась про себя. Вот уж что она точно не собиралась, так это показывать кому-нибудь результаты своего творческого сплина. Как бы ей самой не понравилось, но ведь Алина прекрасно понимала, что это явно не для просмотра кем-либо ещё. Алина поспешила отвлечь подружку.
– Кофе сделать?
– Что? – Люба всё рассматривала картину. – Ах, да, конечно. Кстати, неплохо получилось. Даже не знала, что ты можешь рисовать.
– Я тоже… не знала, – проговорила Алина. Не похоже, чтобы Люба шутила. Неужели ей действительно понравилось? Хотя… Алина сейчас бросила взгляд на картину. Конечно, далеко не да Винчи. Но… Алине тоже понравилось. Неплохо получилось.
– А ведь такое бывает. Когда таланты просыпаются попозже. Некоторые только к пенсии и начинают что-то творить. Как моя бабушка, – Люба беспечно болтала, прихлёбывая кофе. Алине ничего не оставалось, как согласиться с подругой. Прикольно даже как-то. Будем теперь рисовать.
В общем, отчасти благодаря Любе, отчасти благодаря тому, что чудес в её жизни в последнее время было с достатком, Алина не обратила никакого внимания на столь странно проснувшийся талант. А, идя на работу на следующий день, девушка заметила, что вся сцена действия неуловимо что-то напоминает. Она силилась вспомнить, но не могла. До последнего момента, пока вдруг ясно не увидела чужое небо и чужие здания, незаметно для глаза заменившие привычные. Но это произошло всего лишь на секунду. Просто мелькнуло перед глазами, как при повышенной скорости кино, и Алина обнаружила себя на совсем иной улице под красноватым небом другого мира. Именно на той улице, с которой она попала в реальный мир последний раз. Алина охнула. Опять начинается. Осталось вспомнить, куда она шла в тот раз, когда её неожиданным водоворотом унесло в реальность. Хотя, ведь тут, если верить Вере, прошло ровнёхонько две недели. Так что… скорее всего, то, что она собиралась делать тогда, уже не актуально. Но всё же. Алина задумалась. Воспоминания как назло не хотели приходить. А ведь дело было всего-то лишь пару недель назад. Алина подошла к ближайшему зданию и облокотилась о стену. Помассировала виски и вздохнула. Ох… кажется, это слишком для неё. Теперь она поняла тех, кто вновь засыпает. Но всё же… всё же… знать, что ты живёшь в нескольких мирах. И в любой момент можешь… да, можешь просто умереть в одном из них… как жить с этим? Алина вздохнула. С грустью подумала о том, что некоторые живут в трёх, а то и в четырёх мирах. Это как вообще? В любом случае, идти, куда бы она ни шла раньше, сейчас не имело смысла. Поэтому она решила вернуться к Вере. За время прыжков из нереальности в реальность и обратно у неё появилась пара вопросов. Например, о том, что случается с людьми, умершими в одном из миров? Они просто пропадают из других навсегда? Или как? Отлепившись от стеночки, Алина бодро зашагала по направлению к своему временному пристанищу. Пройдя несколько шагов, девушка вдруг почувствовала, что что-то жжёт кожу даже через ткань кармана, в котором это что-то лежало. Алина машинально засунула руку в карман и достала… карту. Сейчас карта вновь была чистая. Но не белая, а какая-то розовая. И рамка изменилась. На ней по-прежнему были четыре розы. Но шипы на стеблях удлинились и покраснели. Они выглядели объёмными и, когда Алина машинально дотронулась до нарисованного стебля, она чуть не выронила карту, отдернув руку, на которой обозначилась тонкая, но болезненная глубокая царапина. «Ну, это уже слишком!» – подумала Алина сердито. Её злость была сейчас так велика, что она даже забыла, что вроде более нормальной реакцией в данном случае был бы страх. Впрочем, страх Алина тоже почувствовала. Но позже. Когда услышала сирену сзади. Такая особая тренькающе-лающая сирена. Вера как-то проиграла её Алине на магнитофоне. Только один раз. «Запомни – это сирена Ордена. Они её включают, когда гонятся за преступником».
– А если преступник услышит и убежит? – спросила Алина.
Вера посмотрела тогда на девушку недоуменно, а потом расхохоталась.
– Ты просто не видела никогда…
– Но всё же. Зачем? – не унималась Алина.
Вера тогда лишь пожала плечами.
– Не знаю… но говорят, это очень действует на психику.
Странно, но Алина, которая никогда не встречалась с Орденом, и могла быть уверена, что никаких преступлений не совершала, могла подтвердить – действует. Хотя вроде и не страшно, но все остальные чувства уверяли её в обратном. «Беги!» – забилась в мозгу чужая мысль, перекричав все остальные мысли. Например, о том, что лучше остаться и поговорить. И выяснить, что произошла какая-то ошибка. Или вообще тут всем не до неё, Алины. Девушка бросилась к выходу из проулка, но не успела. Там её уже поджидали. Алина каким-то непостижимым образом неверно рассчитала, откуда идёт звук, и погоня оказалась не сзади неё, как она рассчитывала, а спереди. Её ждали Большие – каждая с тигра! – механические твари, чем-то похожие на средневековые химеры, какими тех изображают в рукописях. Львиные головы издавали угрожающий рык, находящиеся на тех же телах головы змей не шумели, даже не шипели, как, вроде, полагается змеям. Они просто извивались и тянулись к Алине. Девушка ломанула назад, но тут же попала в засаду. Её крепко держали за руки, а нечто похожее на металлические жгуты плотно опутало ноги. Держали и опутывали до боли жёстко и крепко. Так что у Алины слезы выступили на глазах, а кости, казалось, затрещали.
– Она совсем зелёная, не надо так стараться, – услышала она вкрадчивый спокойный голос. Алина хотела повернуть голову, чтобы посмотреть – кому принадлежит этот удивительный красивый баритон. И тут же одёрнула себя. Ну и нашла же, о чём думать в данный момент!
– Она – Джокер. Они могут… – другой голос был хрипл и груб. У Алины не было никакого желания смотреть на его обладателя.
– Я знаю. Но можно быть повежливее, – вновь вкрадчиво произнёс первый. «Вот-вот, повежливее», – подумалось Алине. Она услышала негромкую ругань, которая, видать, исходила от владельца второго голоса, и её отпустили. От неожиданности и резкости Алина не удержалась на ногах и упала бы, если бы только её не поддержали. Она посмотрела в лицо удержавшего её от падения и снова охнула. Таких красивых чёрных глаз… Алине помогли встать на ноги, и она теперь смогла получше рассмотреть их обладателя. Именно он был первым, который заговорил. Обладатель столь покоряющего голоса. Обладателя всего этого богатства можно было бы обвинить только в одном – он слишком красив. Но Алина сочла, что это весьма абсурдное обвинение. Она даже, кажется, на некоторое время забыла своё увлечение Джокером.
– Вот так лучше. Я думаю, леди пойдёт с нами сама. Если мы попросим и скажем, что не хотим ничего дурного, – чёрные глаза пристально смотрели на Алину, ожидая ответа.
– По вашим манерам этого не скажешь, – Алина была очарована, словно под властью какой-то незнакомой ей магии. Но она решила, что, по крайней мере, стоит показать этому юноше, что всё не так просто.
– Ах, это, – юноша махнул рукой. Золотые узоры на его одежде, похожей на древнеримскую тогу, сверкнули в лучах заходящего солнца. А в глазах им вторили холодные искорки, – не обращайте внимания на Эдаттсани. Он… он пару раз сталкивался с абсолютным непониманием. А ведь работу как-то нужно выполнять, правда?
Алина чуть заметно кивнула. Она и понятия не имела о том, что за работу этот парень имеет в виду. Но и не хотела этого знать.
– Что вы хотите от меня? – спросила она, словно купаясь в лучах улыбки красавчика.
– Просто познакомиться. Меня зовут… Хейнтайлль. Я – старший магистр Ордена. И я был бы очень рад приветствовать леди Джокер. Это большая честь. И для нас, и для вас. А главное – большая редкость.
– Тот, кто обладает картой Джокера – редкость, – Алина не спрашивала. Скорее глубокомысленно утверждала. Ну, когда ещё представиться случай блеснуть своими, пока ещё скудными, познаниями о «делах карточных». Улыбка Хейнтайлля оставалась такой же безмятежной.
– Редкость, что Джокер выбрал не избранника, а избранницу. Хотя, мне всегда казалось, что…
Тут юноша прикусил язык. По его изменившемуся лицу можно было подумать, что сделал он это в самом буквальном смысле. Но тень, набежавшая на прекрасное лицо, скоро испарилась. Вроде и не было. И юноша улыбнулся вновь.
– Мы рады будем приветствовать у себя в гостях леди Джокер. Леди ведь не откажется сделать остановку в нашем скромном жилище?
Алина посмотрела вокруг. Двухметровый Эдаттсани, на котором по швам трещала голубовато-серебряная «тога», смотрел в её сторону вовсе не дружелюбно. И кажется, в любой момент был готов пустить в ход свои руки, мощь которых Алина уже узнала на своих плечах. Рядом находилось два каких-то аппарата на колёсиках, вроде подставки с извивающимися жгутами, – именно они и опутали ноги Алины. А химеры успели подойти поближе и теперь тоже косились на Алину, не спуская глаз. Девушка подумала, что, раз уж ей не отвертеться от приглашения в гости, то пусть хотя бы видимость будет, что она действительно гостья. Она кивнула и под руку с ведущим себя совершенно по-джентельменски Хейнтайллем прошла к стоявшему невдалеке лимузину. Между прочим, золотому. Сказал бы кто Алине, что она будет кататься на золотом лимузине – она бы восприняла это как плохую шутку. Да, чего только в жизни не бывает.
Скромное жилище, кстати, оказалось высоченным замком. Стоял он на месте, где в реальном мире, – всё ещё Алина называла тот мир, из которого пришла, реальным, а остальные… остальные она и не знала, как называть, – находился оперный театр. Вот, только со стилем замка не смогли определится его строители раньше. Как не могла определиться Алина сейчас. Вроде бы готические шпили возносились вверх, венчая крыши, тёмно-красные и закругляющиеся по краям, как у японских замков. Высокие стрельчатые окна на втором этаже дисгармонировали с маленькими бойницами на первом. Сам замок был опоясан двумя рядами греческих колонн. Только не белых, а словно сделанных из полудрагоценных тёмных камней. Хотя почему – словно? Возможно, это и были самые настоящие полудрагоценные камни. Машина подъехала к широким мраморным ступеням, – если, конечно, в этом мире встречается голубой мрамор с золотыми и серебряными прожилками. Сами ступени светлым пятном выделялись на фоне достаточно тёмного здания. Хейнталль проводил Алину в замок. Чередой комнат они вошли в сравнительно небольшую залу с камином. Были уже сумерки, и дальние очертания залы, освещённой лишь в середине камином и свечами, терялись в полутьме. Кажется, стены были уставлены шкафами с книгами, свитками и какими-то безделушками. Хейнтайлль предложил девушке сесть, и только тут Алина заметила, что на столе перед камином стоят закрытые подносы. Откуда-то, – Алина не удивилась бы, если из воздуха, – Хейнтайлль достал тарелки и столовые приборы.
– Насколько я понял, вы только что совершили переход. И насколько я знаю, новички испытывают после перехода острое чувство голода. И ещё усталость.
– Я не… – начала было Алина, но тут же поняла, что она и в самом деле ужасно голодна. Поэтому она только кивнула в ответ Хейнтайллю.
Она уселась в одном из кресел за столом, а Хейнтайлль жестом фокусника освободил блюда от крышек подносов. Алина ахнула. Кусочки жареной утки в соусе с апельсинами манили невероятным запахом. На втором блюде оказался жареный, исходящий – видать, утиным же – жиром рис. Третье блюдо поразило разнообразием хлеба и несколькими плошками с маслом и мягким сыром. Настоящий пир. Алина облизнулась. Она уже готова была приступить к лакомству, как вдруг Хейнтайлль хлопнул себя по лбу и сказал:
– Вот я балда! Забыл о такой важной вещи.
Парень щёлкнул пальцами, и через минуту двери в зал открылись и вошёл служитель Ордена с подносом, на котором стоял графин с вином и два бокала. Алина хотела было отказаться, но потом решила – «да какая разница» и не возразила, когда Хейнтайлль наполнил вином её бокал.
– За прекрасную леди… а кстати, как вас зовут? Нет, я всё же балда. Даже имя не узнал.
И Хейнталль рассмеялся так заразительно и светло, что Алина не удержалась и присоединилась к нему.
– Меня зовут Алина.
– А… вы ещё не поменяли имя.
– Я и не собираюсь, – гордо сказала Алина.
– Вам придётся, – спокойно заметил её собеседник. – Впрочем, вы сами это поймёте, так что не будем сейчас спорить, – быстро проговорил он, заметив, что Алина собирается что-то сказать в ответ. – За вас, леди Алина!
Алина кивнула. Спорить сейчас ей действительно не хотелось.
– Так что же вы хотели от меня? – спросила девушка, пригубив свой бокал.
– Вы, наверное, не поверите нам, – задумчиво ответил Хейнтайлль, – и это ваше право. То есть я вас понимаю. Я тоже бы… но на самом деле… леди Джокер – такая редкость. Такая редкость, что не может быть не замечена нами.
– Вами?
– Орденом. Пока, наверное, вам так не кажется, но… ваша сила. Она не просто велика. Она совершенно особая. И когда она начнёт просыпаться… нам не хотелось бы, чтобы эта сила была не на нашей стороне.
– У вас всё-таки странная манера вербовать себе сторонников, – Алина опять вспомнила химер… и жгуты. У неё, наверное, такие синяки остались!
– Ещё раз прошу прощения, – вздохнул Хейнтайлль, – но даже члены нашего Ордена по-разному понимают просьбу пригласить кого-то в гости.
На лице Хейнтайлля было написано самое искреннее раскаяние. И Алина решила больше не сердиться и не напоминать об этом инциденте.
– Вы предлагаете мне… – начала было она.
– Дружбу, – проговорил Хейнтайлль, – искреннюю и, надеюсь, неомрачённую ничем дружбу.
– Но тогда мне нужно узнать о вашем Ордене. Ибо… сами понимаете – то, что говорят в городе…
– И не только в этом городе, к сожалению, – вздохнул Хейнтайлль, – конечно, в подобных слухах есть плюс, но всё же хотелось бы побольше благодарности от людей, которые ведут достаточно безбедное существование благодаря нам. А это вовсе не такая уж лёгкая работа – обеспечить безбедное существование куче людей, большинство из которых более всего в жизни ценят безделье.
– Сочувствую, – автоматически сказала Алина. Уж очень грустным было лицо её собеседника.
– А ведь до того, как Орден занял в мире своё место в этих мирах… – сказал Хейнтайлль, кажется, ни к кому не обращаясь.
– А что тут было? – спросила девушка.
– Ничего. Тут вообще ничего не было, – ответил Хейнтайлль по-прежнему в пустоту. Потом взглянул прямо на Алину, улыбнулся и продолжил уже более весело: – Думаю, сейчас нет смысла говорить об этом. История не очень понятна нам самим, к тому же, леди, вы устали.
Алина даже не пыталась возразить на этот раз. Она действительно чувствовала себя очень уставшей, хотя и встала всего лишь несколько часов назад. Но это, правда, в том мире.
– Думаю, вам следует отдохнуть и выспаться. А завтра мы продолжим наш разговор.
По незаметному и неслышимому для Алины знаку Хейнтайлля появилась служительница Ордена. Одежда её была такой же расцветки, как и у Эдаттсани, но только покрой совсем иной – недлинное, чуть ниже колен облегающее платье с глубоким вырезом.
Девушка проводила Алину в предназначенную для неё комнату. Точнее, комнаты. Так как покои включали не только спальню, но и небольшую ванную. Очень скоро Алина спала на мягкой постели. Так крепко, будто не спала до этого несколько дней. Поначалу никаких снов девушке не снилось. И лишь потом во сне она услышала хрустальный звон и увидела свою руку, держащую карту Джокера. Этот образ выплыл из калейдоскопа других, но не расплылся, как они, а задержался. Алина поняла, что спит. И что сейчас ей стоит ожидать новой встречи с Джокером.
Алина ждала дороги и ночи. Ждала освежающего ветра. Но взамен девушка оказалась в зале замка. Почему она решила, что это замок – Алина и сама себе не смогла бы объяснить. Замок и всё тут. Только стены замка были сделаны из живых языков огненного пламени. Алине казалось, что она слышит рокот огня. И чувствует жар от стен. Но, подойдя к стене, она, дотронувшись до неё, сразу же со вскриком отдёрнула руку. Она действительно обожглась. Но не огнём. А холодом. Таким холодом, которого в реальном мире и не бывает даже наверное. А, прислушавшись, Алина ничего не услышала. Так странно было наблюдать это пламя, которое оказалось не пламенем.
– Это огонь. Только ледяной огонь.
– Разве такое бывает? – спросила Алина, оборачиваясь на голос и буквально утыкаясь в Джокера носом – он стоял там, где минуту назад его ещё не было. Впрочем, Алина уже давно поняла, что это – его территория. И тут он может делать всё, что захочет. В том числе и появляться тогда и там, где считает нужным.
– Ты же сама видишь, – нахмурился Джокер. Сейчас он был похож на учителя, который совершенно не представляет, почему нерадивый ученик не может понять, что дважды два – это четыре. Алина с удовольствием рассмотрела Джокера. Сейчас он был одет в красные брюки и рубашку, по которым также пробегали языки пламени. Только синие языки. Наряд был, по мнению Алины, до крайности нелепый. Но так же она была вынуждена признать, что Джокеру он шёл необычайно. «Впрочем, – с грустью отметила про себя девушка, – Джокеру идет всё». Какой уж там старший магистр Ордена! Алина и забыла о нём. Но унынию предаваться не хотелось, а так, как Джокер молчал, Алина начала разговор сама.
– Я думала, мы встретимся на дороге, – девушка сказала это с еле заметной грустью, так как с удивлением отметила, что скучает по тому месту.
– Решил сменить интерьер, – пожал плечами Джокер. – Это место подходит мне не больше, чем то… но и не меньше. Как и любое другое место во Вселенной. А всё же разнообразие. Что же поделать, если я везде – чужой камень, который не влезает ни в одну оправу?
– Если уж правы сведения о тебе, – решила Алина и тут блеснуть вычитанными знаниями, – ну не смогла удержаться! – то есть место, которое «твоё». Это хаос.
Джокер некоторое время смотрел на Алину, потом рассмеялся. Девушка надулась. Неужели она что-то не то сказала? А Джокер, отсмеявшись, хитро подмигнул Алине и сказал:
– Хаос – то, что существовало прежде всего. Именно из него создались все места. Так что сам хаос уж никак нельзя назвать местом. Ведь тогда возникает вопрос: а раньше места под именем хаос какое место было?
Алина выругалась про себя, а Джокер продолжил:
– Я сам люблю философию. Всё что угодно можно доказать. Например, то, что тебя сейчас нет в этой комнате. И вообще нет.
Алина продолжала молчать, предоставив Джокеру сказать ещё что-нибудь. Тот не преминул воспользоваться подарком.
– Но, правда, больше всего на свете я люблю разрушать чужие философские построения. Попробуй на досуге. Это весело. И совсем несложно. Как тебе великий Орден?
Переход с темы на тему был столь резким, что поначалу Алина не знала, что и сказать. Лишь собравшись с мыслями, она ответила:
– Я не знаю. Нужно время, чтобы понять. Но я не чувствую зла или опасности.
Джокер поднял вопросительно бровь.
– В самом деле? А как тебе рисовать?
Он перескочил с темы на тему так естественно, словно горная коза с одного уступа на другой. Алина же снова встала перед ним в растерянности.
– Это твой дар? – спросила она наконец.
Джокер пожал плечами.
– Зависит от того, что ты имеешь в виду.
– Ты дал мне дар рисования.
Джокер минуту рассматривал Алину, как какое-то странное животное, и вдруг расхохотался. Хохотал он от души, до слёз из глаз. Разве что не покатился по полу. А потом, отсмеявшись, сказал:
– Я не мог тебе ничего такого дать. Я всего лишь раскрыл то, что уже есть. То, что уже было.
– А у меня был талант к живописи? – удивилась Алина.
– Как и много других. Просто этот лежал ближе остальных. Если хочешь, могу ещё что-нибудь… музыку, например, писать будешь. Или… впрочем, это очень далеко лежит. Тут даже я через пару лет только справлюсь.
Не сказать, что Алина хоть что-нибудь поняла, но задать вопрос ей не дали. Стены замка как-то странно дернулись и поплыли.
– О, кажется, ты понадобилась кому-то до зарезу в бодрствующем состоянии, – заметил Джокер.
Это успокоило Алину. Немного. Стены продолжали плыть. А Джокер задал новый вопрос:
– Так как же насчёт имени?
Объяснять свою позицию насчёт своего родного имени у Алины не было времени, но внезапно, наверное, под воздействием вина, на неё напало проказливое настроение, как в детстве. И, из последних сил пытаясь удержаться на гребне сна, она крикнула:
– Меня зовут Старрайзе! Звёздная, звёздная дорога, а не лунная!
Правда, Алина сама не была уверена в правильности как значения слов, так и произношения. Ну и ждала реакции от Джокера. Реакция последовала.
– Звёздная, так звёздная, – услышала она совершенно спокойный голос.
И проснулась.