Глава 8
В которой кипят страсти
Остаток вечера прошел хорошо. Ну, почти хорошо. За исключением одного эпизода. Одного ма-а-аленького эпизода, разрушившего абсолютно все!
За трапезой я беспечно ворковала с графом Арундейлом, сидящем по левую руку от меня, и периодически перекидывалась фразами с милой Дейдре. В отличие от своей старшей сестрицы она мне нравилась на каком-то глубинном, подсознательном уровне. Девочка была полна внутреннего света. К поистине колдовской внешности добавлялись еще острый ум и ироничное, совершенно не детское восприятие действительности.
В общем, мы втроем очень мило поболтали. Но ничто хорошее не длится вечно, и вот после ужина нас порадовали продолжением творческой программы. На сей раз приглашенный поэт читал свои стихи.
Ко мне подошла Аманда и подала фужер с лимонадом.
– Милая Дженни, ты просто обязана это попробовать! Новый рецепт, дивно вкусно!
Заклятая подружка подозрительно любезна…
Я осторожно взяла и внутренне приготовилась к худшему.
Старшая Хортон, продолжая беспечно щебетать, увлекла меня на веранду. Когда в очередной раз прозвучала фраза о сочувствии, я не выдержала и оборвала девушку на полуслове.
– Как понимаю, тебе все еще не дает покоя гипотетическая женитьба Эштона Ройза? С чего ты взяла, что я должна расстроиться из-за этой вести?
– Предположила, – Аманда нарочито невинно похлопала длинными, подкрашенными ресницами. – У твоего неприятия Эштона может быть лишь одна причина.
– И что же тебе сказало богатое воображение, дорогая подруга?
Я сделала первый глоток лимонада, как никогда остро ощущая, как вяжет во рту эта приторная сладость. Гадость редкостная, а не новый рецепт…
Хотелось невоспитанно сплюнуть обратно в бокал и прополоскать рот водой.
– Ох Дженни… Это не секрет, что первая красавица настолько явно травит лишь того, к кому неравнодушна, но он не соответствует высоким запросам.
Мерзавка.
Совершенно бессовестная и невоспитанная мерзавка!
Прилагая огромные усилия, чтобы удержать лицо, я холодно улыбнулась и ответила:
– Мэнди, твои умозаключения забавны, но далеки от истины.
Аманда пошла некрасивыми пятнами румянца от злости из-за употребления своего детского имени. Я усмехнулась и подобрала подол платья, собираясь на этом закончить диалог, но тут блондинка почти прошипела:
– Скажешь, я так уж не права? Или скажешь, что твое отношение к Эшу не изменилось? Увы, Джен, ты плохая актриса… и потому прекрасно видно, как ты на него смотришь.
Я сжала бокал, больше всего желая опрокинуть остатки лимонада ей на голову. Так… Вдох и выдох, Дженнифер. Где твой самоконтроль? Ты должна быть лучше заклятой подружки хотя бы в этом. И ослабляем хватку пальцев. Как мы уже знаем, ножки бокалов чрезвычайно хрупкие, а сломать вторую за вечер – это однозначно перебор.
Я уже почти вернула себя в равновесие. Я была в шаге от того, чтобы беспечно улыбнуться своей противнице, высмеивая ее умозаключения.
Но именно в этот самый момент за нашими спинами раздался низкий, ленивый голос:
– Какой у вас занимательный диалог, юные леди.
О, нет…
Не может быть.
Господи боже, пусть это будет кто угодно, но не он!
Я медленно развернулась.
Бог не услышал.
Мужчина стоял, облокотившись о перила, и задумчиво крутил в длинных пальцах сорванный в саду цветок. Свет из больших окон искрился медью в рыжих волосах, тени причудливо ложились на лицо, не позволяя прочитать его выражение.
Сердце рухнуло в пятки. Как давно он тут стоит? Сколько он слышал?
И самое главное, что теперь делать?
Нацепить привычную маску королевы, возвышающейся над всем, и гордо удалиться.
Я поставила бокал с отвратительным лимонадом на широкий балконный поручень и, взмахнув веером, проговорила:
– Меня утомил этот глупый разговор, Аманда. А сейчас прошу меня простить… хочется подышать воздухом. Да и, помнится, у Хортонов замечательный сад…
Подобрав юбки, я со всевозможной поспешностью двинулась ко второй лестнице, сбежала по ступеням и направилась по дорожке в темноту сада.
За спиной раздался укоризненный голос Эштона.
– Аманда, Аманда…
– Что Аманда? – недовольно буркнула в ответ наследница Хортонов.
– Я же просил…
Узнать, о чем именно рыжий ее просил, я не успела, голоса пропали, приглушенные расстоянием.
Не выдержав внутреннего мандража, я все ускоряла и ускоряла шаг. Мраморные плиты дорожки холодили ступни сквозь тонкие бальные туфельки. Но мне было жарко… Лицо так пылало от стыда, что об щеки, наверное, можно было спички зажигать.
Я добежала до развилки и замешкалась, не зная, куда идти дальше.
Освещенная с двух сторон тропа широких белых плит с синими прожилками вела к небольшому декоративному пруду, огибала его и возвращалась к освещенному сотнями газовых ламп дому. По коже прошел мороз от одной мысли, что придется возвращаться назад, к гостям, снова всем улыбаться и делать вид, что меня ничего не беспокоит. Я не готова…
Потому решительно шагнула в сумрак. Гравий зашелестел под ногами, покалывая острыми гранями, и я, тихо охнув от боли, перескочила на обочину дорожки. Уж лучше травка…
Эта тропа вела в старую беседку в греческом стиле. Когда мы с Мэнди были маленькими и еще дружили, то часто тут играли.
За прошедшие годы беседка ничуть не изменилась. Все те же светлые колонны с вьющимся диким виноградом. Лоза стремилась добраться до купола строения, и за годы моего отсутствия у нее это даже начало получаться.
Я устало присела на мраморную скамью и зябко обхватила ладонями плечи.
Так… Дженни, ты же большая девочка. Дразнилки подружки уже давно не должны тебя тревожить. Даже если это дразнилки по поводу мужчины, который… который…
Даже думать не хочу!
Впрочем, некогда я обещала быть с собой честной, не так ли?
С мужчиной, который…
– Ну и почему ты сбежала?
Низкий, нежданный голос не дал закончить признание самой себе, и я испуганно вскинулась.
Он стоял возле беседки, опираясь локтями на мою лавку, и смотрел на меня так, словно впервые видел.
– Что ты тут делаешь? – растерянно поинтересовалась я, отодвигаясь на дальний край скамьи. Было дикое желание пересесть подальше, но это и правда было бы самым настоящим заячьим бегством.
– Пришел за тобой.
– Следил?
– Зачем? Я просто дошел до развилки и решил, что обратно в дом ты не пойдешь и с праздно шатающимися гостями встречаться не захочешь. Ну а в конце этой дороги была так любимая Амандой беседка. Подозреваю, что ты о ней тоже знала. Как видишь, оказался прав.
– Счастлива, что у тебя такие незаурядные дедуктивные способности, но это все не объясняет зачем ты сюда пришел? Развлечений мало?!
– Захотел? – предположил рыжий барон, ни капли не смущенный моим взрывом эмоций.
– Чудесно, – скривила губы я. – А теперь, будь любезен, захоти вернуться в дом и избавить меня от своего присутствия.
Меня снова несло. Я стеснялась и трусила находиться с ним наедине, и всеми силами демонстрировала несуществующую браваду.
– Не хочу? – вновь спросил у небес чертов рыжий поганец. Где то благое время, когда он в моем присутствии двух слов связать не мог?
Эштон только улыбнулся и, подтянувшись на руках, залез в беседку. Несколькими движениями отряхнул брюки и непринужденно уселся на скамью вполоборота ко мне.
– Ты что творишь? – грубо спросила я. – Выйди вон, Эштон Ройз!
– И не подумаю, – усмехнулся Эштон. – Более того, я вернусь к так раздражающей тебя теме.
Я только раздраженно закатила глаза к потолку. Вот же настырный!
А тем временем этот самый настырный резко переместился ко мне и прошептал почти в губы:
– Так почему ты сбежала, маленькая королева?
Я шарахнулась от неожиданности, ощутила, что на этом скамья подо мной кончилась, и я падаю.
Спасло только то, что мужчина успел схватить меня за плечи и дернуть к себе.
Я с размаху уткнулась носом ему в шею и обняла за талию. Инстинкты все решили за меня, рассудив, что падение сегодня в нашем расписании совершенно лишний пункт, а потому нужно крепче держаться за надежного мужчину.
Я судорожно втянула в себя воздух.
И пропала.
Он пах… опьяняюще. Чистым мужским телом с легким ароматом мыла и без всяких посторонних примесей. Только тело… То самое тело, к которому я прижимаюсь, тот самый мужчина, чьи руки все крепче сжимаются на моих плечах. Словно усилием воли он заставляет ослабить хватку и немного меня отстранить.
– Ну вот, – бледно улыбнулся Эштон. – Вместо того, чтобы выяснить, почему девочка расстроилась и сбежала, я напугал ее окончательно настолько, что она едва не упала со скамейки.
– Г-г-грубиян, – заикаясь, проговорила я, стараясь выставить из головы все мысли другого толка.
– Конечно, – спокойно признал Эштон.
Он даже не думал отодвигаться, более того, его руки осмелели окончательно! Одна ладонь опустилась мне на талию, успокаивающе поглаживая по пояснице, а вторая уже неведомо скользила по шее.
– Нахал! – охнула я, намекая на его совершенно неподобающее поведение.
– И не говори.
Спокойно согласился Эштон, обводя по контуру мое ушко, играя с выбившимся из прически завитком и вновь лаская шею.
– Наглец!
– Ты даже не представляешь, насколько, – хрипло ответил рыжий мужчина, глядя с таким всепоглощающим голодом в глазах, что стало страшно. И сладко.
Я еще никогда не чувствовала этой гремучей смеси, никогда не ощущала пробуждающегося желания… Эта темная магия затягивала в свой омут надежнее трясины.
Мне хотелось… Мне чего-то очень хотелось.
Его. Близко. Еще ближе.
Снова вдохнуть с ума сводящий аромат тела, и, быть может, окончательно попрощаться с рассудком, и… попробовать его кожу на вкус. Лизнуть… Кончиком языка. Ведь ничего от этого не будет?..
Я, как пьяная, смотрела на него, не в силах оторваться, не находя в себе желания оттолкнуть, и ощущала как из глубины тела поднимаются волны жара.
Его глаза. Такие черные сейчас… Где мой любимый насыщенный изумрудный цвет? Утонул… в зрачке.
Пальцы в моих волосах легли на голову и чуть помассировали кожу, разбирая по локонам некогда аккуратную прическу. Я тихо ахнула, когда рука сжала волосы у корней и потянула вниз, заставляя запрокинуть голову.
– Ну так почему? – горячие губы изучающе скользнули по краю ушной раковины. – Почему ты сбежала? Уж не потому ли, что Аманда была груба, но права?
Мне, наверное, следовало решительно вырваться из его рук, но все, на что хватило – это едва слышное "Отпусти", которое больше напоминало стон.
– Ты действительно хочешь свободы? – низким от страсти голосом спрашивал бессовестный искуситель. – Если да, то где активные протесты, холодные слова, где твое сопротивление, Дженнифер?
Его не было. Я сидела, как кролик перед удавом, смотрела в бесконечное звездное небо и терялась. В огнях, в вышине, в переливах мужского тембра и в жарком пламени где-то внизу живота.
Ласковые губы коснулись поцелуем шеи, влажной лаской по коже скользнул язык и сомкнулись зубы.
Я вздрогнула и дернулась, но меня не отпустили.
Он заставил посмотреть ему в лицо, и я… я испугалась.
Голод, тьма, злость и ярость. Гремучая смесь. Опасная. Для меня.
Наши губы были в нескольких дюймах друг от друга. Дыхание смешивалось, становилось все более частым, горячим, и когда он наконец подался вперед, целуя, я вскинула руки, обнимая Эштона за шею.
Веки словно свинцом налились, медленно опускаясь, и буря эмоций все больше затягивала меня.
Меня уже целовали.
Я считала, что уже все про это знаю, и, что скрывать, не была в восторге.
Слюняво, странно и… невкусно.
Эштон был вкусный. Мятный. Губы твердые, уверенные, сначала безумно нежные и после страстные.
Кружилась голова, и, не помня себя, я сжимала пальцы в его волосах, бездумно гладила плечи, жадно отвечала на поцелуи.
Но тут в один момент мужчина словно в зверя обратился. Коротко рыкнув, он затащил меня к себе на колени и углубил поцелуй, касаясь моих губ языком. Я замерла, пытаясь понять, насколько сильно мне это не нравится, но осознала, что скорее будоражит.
Приоткрыла рот, чтобы прервать сумасшествие, но мужчина тотчас этим воспользовался.
Он коротко простонал, исступленно меня целуя, сжимая руки на талии, скользя по спине… Я опомнилась, когда он решительно дернул вниз рукава платья, обнажая плечи и верхнюю часть груди.
– Эштон!
Он словно меня не слышал, опуская один край платья вместе с сорочкой все ниже, пока, к моему шоку, не обнажил одну грудь целиком.
Подтянул меня выше, покрывая короткими жалящими поцелуями плечи и сжимая грудь.
Я испугалась так, что стала вырываться уже со всей силы, и, кажется, только это его отрезвило. Он вернул декольте на место и уткнулся в обнаженное плечо, часто и хрипло дыша.
– Прости. Я голову теряю…
– Мне пора вернуться.
– Ты мой яд, – вдруг тихо сказал Эштон, поднимая на меня темный взгляд. – Опиум. Я подсел на тебя, как на наркотик, Дженни. И, как последний наркоман при виде дозы, я рядом с тобой забываю про все на свете. Про гордость, про то, что в мире еще полно других женщин и связанных с ними радостей. Я хочу лишь тебя. Твою кожу, твои волосы, твое тело, твой запах. Сколько я имел других – это не заглушает моей в тебе потребности. Это все равно, что есть, когда у тебя горло сводит от жажды. У меня ломка, Джен.
– Отпусти… Ты с ума сошел!
– Давно, – криво усмехнулся мужчина. – Очень давно, моя черная королева. И я уже не тот, что был раньше… Я уже не немею, стоит твоим прекрасным глазам посмотреть на меня.
– Эштон!
Он вновь прижался к моим губам, раздвигая их языком и властно касаясь моего, стараясь вовлечь в любовную игру.
Но, напуганная такой одержимостью, я укусила наглого захватчика.
– Я не хочу!
– Хочешь, – усмехнулся он. – У тебя глаза горят, Дженнифер, ты часто дышишь, и, держу пари, стоит мне вновь положить ладонь на твою грудь…
Он дьявольски усмехнулся и едва ощутимо коснулся напряженного и ноющего соска. Я замахнулась для пощечины, но мужчина перехватил руку и, коснувшись поцелуем ладони, спихнул меня с колен.
– Беги снова, моя девочка. Но знай, теперь я буду на тебя охотиться. Раньше тебя спасало лишь то, что я всегда думал, что и правда не нравлюсь. А так касаться женщины, которой я противен… Это слишком даже для меня.
Я выдернула руку из его хватки, быстрее лани выскочила из беседки и, отбежав на несколько метров, крикнула.
– Ты ненормальный!
– Да, Дженни, совершенно на тебе помешался, – весело признался Эштон, вольготно развалившись на скамье.
– Ты мне не нравишься! Вообще! Совсем! Противен!
– Правда? – нехорошо прищурился рыжий и подался вперед. – Мне поймать тебя опять и, задрав платье, проверить, так ли это?
Я покраснела от жуткой пошлости и, подхватив юбки, понеслась прочь.
Господи-боже… Господи-боже…
В относительной безопасности я себя почувствовала лишь пробежав полсада. Я обхватила руками ствол дерева и прижалась щекой к коре, пытаясь остудить пылающую кожу.
В голове был полный бардак. И жуткая паника.
Одержимость Эштона и правда пугала до дрожи в коленях.
Но тогда почему было так сладко с ним целоваться?
Ведь это неправильно.
Что же мне делать? Что?..
И Лизавете не расскажешь, совета не спросишь. К брату тем более не пойдешь.
Где-то вдалеке послышался голос легкой на помине дуэньи.
Ладно. С проблемами надо разбираться по мере их поступления. Сначала нужно добраться до дамской комнаты и привести себя в порядок.
Потому как в данный момент на мне разве что плаката нет "Дженни занималась в кустах непотребствами. И ей нравилось!"