Пролог
Мэрилин ошиблась
Иногда я скучаю по спокойной жизни, как по редкому, драгоценному цветку. В такие моменты все, чего ты обычно пытаешься избегать, внезапно образует в душе огромную дыру. В такие моменты некоторые фразы, которые ты всегда произносил с трудом или наоборот – с улыбкой удовлетворения, становятся правдой. Болезненной правдой. От которой никуда не скрыться.
Это длилось со мной полгода, с декабря 2003-го до мая – нет, до июня 2004-го.
Я впал в депрессию, ходил к психологу. Ни до, ни после я так и не понял, почему все произошло именно тогда. Возможно, это был переход от молодости к зрелости – хотя я был не так уж и молод: уже прошло тринадцать лет, как я жил отдельно от семьи, да и моя карьера не застыла на мертвой точке. С другой стороны, я был далеко от дома, да и с моим «Ювентусом» не все было гладко в тот период. Как это называется в таких случаях? Переходный год. Но это вряд ли может служить объяснением.
Что же со мной было? Простейшая вещь, в общем-то: я не был удовлетворен ни своей жизнью, ни своей работой – футболом. Это были трудные месяцы, их было тяжело пережить. Человек, у которого всегда есть стремление и желание бороться, который всегда был способен превзойти себя и найти силы в любой ситуации, с бо́льшим трудом находит повод подняться.
Я тренировался, и у меня ничего не получалось. Я был напуган, и этот страх – в том числе на чемпионате Европы в Португалии, который закрывал этот сезон, – был для меня чем-то новым. У меня начали дрожать ноги, мне постоянно было плохо.
В течение месяца я вообще чувствовал себя сумасшедшим. Нет, я не сделал ничего ужасного, ничего неисправимого, ни одного неверного движения. Но я чувствовал себя так, будто моя голова принадлежит не мне, а кому-то другому, как будто я постоянно находился в другом месте.
К счастью, хотя я и привык рассчитывать только на свои силы, я никогда не стыдился разговаривать, рассказывать, открываться другим людям. Я говорил об этом со всеми: с семьей, с главой клуба и врачом команды, Риккардо Агрикола. И они мне помогали.
Месяц я ходил к психологу. И это мне помогло.
К счастью, я быстро вышел из этого состояния.
Это ощущение страха и неуверенности вдруг исчезло именно там, куда я так боялся ехать: на чемпионате Европы в Португалии, на ужасном матче Дания – Италия, закончившемся нулевой ничьей, который сейчас все помнят по плевку Франческо Тотти в Поульсена, теперь внезапно ставшего моим партнером по команде.
Это было внезапное облегчение. Словно после грозы очистилось небо. Я был под ливнем, и вдруг надо мной оказался ясный небосвод.
Мы вошли в раздевалки, и я был единственным, кто улыбался. Возможно, кто-то из моих товарищей подумал: «И чему тут улыбаться?», но никто мне ничего не сказал.
Именно там я задумался над фразами, которые мы считаем банальностями, над этими поговорками, которые кажутся нам старыми, нудными и лишенными смысла в наше время, полное противоположных мнений.
«Не в деньгах счастье».
У меня в голове застучали эти слова. И внезапно я понял, насколько это верно. Я понял, что в некоторых ситуациях деньги не имеют никакого отношения ни к твоей жизни, ни твоим ценностям, ни к тому, чему ты учишься каждый день и учишь тех, кто с тобой рядом.
Мэрилин Монро однажды сказала: «Лучше плакать в «Роллс-Ройсе», чем в переполненном трамвае». Она ошибалась. Тот, кто плачет в переполненном трамвае, понимает, что может выйти, улучшить что-то, изменить условия своей жизни, вложить больше силы, больше упорства, больше желания для того, чтобы выйти из кризиса, и у него быстрее высохнут слезы.
А тот, кто плачет на удобных сиденьях «Роллс-Ройса», уже достиг всех мыслимых пределов, и ему будет гораздо труднее выйти из кризиса, потому что он даже не знает, что ему еще улучшить. На самом деле у него нет надежды.
В тот июньский день 2004 года, в раздевалке стадиона в Гимарайнше, я вдруг ощутил невероятное счастье.
«Я вернулся», – сказал я сам себе, пока мои товарищи смотрели на мою улыбку и качали головой.
Я снова Джиджи.
Джиджи Буффон.