Судьба
Первые школьные годы заставили меня включиться в тот образ жизни, который является прототипом образа жизни каждого взрослого человека: работа-дом-работа-дом. На месте работы была школа. Недостаток «рабочих» часов с лихвой компенсировался домашними заданиями. А все оставшееся время у меня было занято рассказами, повестями и романами знаменитых и не очень писателей. Словом, мне было чем занять свою буйную голову, чтобы уберечь ее от посещения непрошенных мыслей сомнительного содержания. Однако, мой покой длился недолго.
Несмотря на то, что я была вечным разочарованием своих родителей, мой младший брат оказался для них радостным и долгожданным подарком. Ваня родился, когда мне было десять лет, и я уже считала себя достаточно взрослой, чтобы понимать – мое детство закончилось безвозвратно. Те крохи родительского внимания, которые до тех пор мне еще иногда доставались, теперь полагались ему, усиленные многократно. Как ни странно, я нисколько не ревновала.
Каким-то внутренним и еще по-детски обостренным чутьем я понимала, что ребенок – гораздо более честное и порядочное существо, чем любой взрослый. Кроме того, любить по-настоящему – открыто, безусловно и бескорыстно – способны только дети. С возрастом к этому порыву души добавляются миллионы мыслей, рассуждений и мощный наркотик под названием «гормоны». Тогда я этого еще не могла объяснить, но ясно чувствовала, отчего и доверяла детям гораздо больше, чем кому-либо из взрослых.
Я любила играть с Ванюшей, пытаясь иногда смотреть на жизнь его глазами – меня забавляло то, что он замечает те вещи, которые обычно не замечают взрослые. Для него игрушечный паровозик мог в какой-то момент стать центром его личной Вселенной. Вселенной, в которой все было такое яркое, волшебное, радостное и находилось так далеко ото всех «надо» и «ты должна», которых в моей жизни уже было достаточно много.
И одним из таких «ты должна» стала обязанность забирать Ваню из детского сада, когда ему исполнилось три года, а мне – тринадцать.
Здесь, пожалуй, стоит уточнить, что мы никуда не переехали с тех пор, как я была в его возрасте. И детский сад, ближайший к нашему дому, продолжал работать. В тех книгах, которые я читала, такие совпадения было принято называть не иначе как «шуткой злого рока». Судьба, провидение, рок, фатум – кому и зачем это было нужно, объяснить невозможно. Но это произошло.
Она все еще работала там.
И Ваня попал именно к Ней в группу.
И никому из взрослых в тот момент не пришло в голову, что в этом есть что-то странное – мало ли таких семей, чьи дети проходят один и тот же путь: детский сад – школа – институт и даже работа? Ничего особенного или странного в этом нет. Ни для кого, кроме меня.
Сложно словами передать мое состояние в тот момент, когда родители сообщили, что мне придется забирать Ваню из группы Ольги Витальевны каждый день. Они, конечно, поняли все неправильно и начали читать мне лекцию на тему того, что «хорошие девочки всегда помогают своим родителям, вот если бы жива была Оля…».
А в моей голове вихрем проносились воспоминания моих детских лет, проведенных вблизи единственного идеального существа среди всех взрослых (как мне тогда представлялось). Больше всего меня пугала мысль о том, что Она (еще и умнейшая из всех взрослых) могла догадаться о моем отношении к Ней и (как и все остальные взрослые) посмеяться над ними – пусть по-доброму, как над детской забавой, но посмеяться и не принять за что-то серьезное, настоящее и способное перерасти во что-то более взрослое и оттого более сильное и… страшное.