Глава третья
Мальчику она приходилась тетей – двоюродной сестрой его матери. По-настоящему звали ее Марха5. Видать кто-то из предков решил, что она чересчур чернява или еще как. Правда, это имя с ней не прижилось и еще, где-то в начальных классах, ее стали почему-то называть Розой, так и пошло с тех пор – двойное имя, что нередко у чеченцев встречается – по документам Шааева Марха, а в жизни просто Роза.
Сказать, что от смены имени жизнь ее стала цвести, – невозможно. Скорее ее судьбе соответствовало настоящее имя, и не облако, а скорее сумрачная туча.
Ее отец, из-за депортации не образованный, занимался отходничеством, словом, шабашничал где-то в Сибири, дома появлялся только в зимние месяцы, изрядно пил, и когда Розе было лет десять, он умер. А Роза, старшая, – кроме нее еще два брата, – с детства, как могла, помогала матери. Окончив лишь восьмилетку, она устроилась на курсы.
И кто бы мог подумать, что судьба так распорядится. Вроде совсем незаметный был парень, лет на пять старше нее, а в последнее время так раскрутился, что только о нем во всей округе говорят. Ныне рыжий Гута заготовителем шерсти где-то в Калмыкии работает, раз в месяц в Грозном показывается, и каждый раз у него новая машина. И братьям двум машины купил, и дом огромный строит, и вообще, совсем по-иному Туаевы жить и выглядеть стали.
Конечно, все это хорошо, и мать Розы и вся родня согласие дали, да и как иначе, вроде все нормально. Однако сама Роза, может для порядку, хотя до этого особых предложений и не поступало, взяла некоторый тайм-аут, стала все взвешивать.
Минусы есть. Рыжий, синеглазый – такие ей не нравились, но, ей – Богу, и признаться грешно, а иным отныне она мужчину и для себя не представляет, ведь надо как-то разбавить ее смуглость и черноволосость. Не образован, или малообразован, хотя говорят, что есть у него «корочка» какого-то грозненского техникума, и якобы, по специальности – он бухгалтер-экономист. Так диплом о высшем образовании сейчас не проблема, лишь бы деньги были, а они у него есть. Главное, что Гута уже определился в жизни, свой хлеб имеет, а не как иные в штопаных штанах ходят. Словом, эти минусы в плюсы превратились. Да минус есть, и еще какой. Роза ревнива, очень ревнива, а ее жених уже был женат, и знает она ту девушку, правда, недолго они вместе жили и детей не заимели. В общем, согласна, к тому же Туаевы чуть ли не клятвенно заверили – учится Роза и дальше будет, им в доме свой медработник весьма кстати.
Свадьба была просто роскошной, настоящий пир, и не один день. И подарков ей надарили – мечта: теперь она в золоте, а наряды!
Сам жених больше всех рад. По крайней мере целую неделю, как говорится, «не просыхал», а потом дела, и он уехал ненадолго в Калмыкию, а ее не взял, и это уже недобрый знак. А следом – медработники Туаевым не нужны – все здоровы, и она стала просто домработницей, к которой раз в месяц наезжал муж. А ее муж, что дома, что в округе чуть ли не полубог. Полчаса – час посидит с родными, поговорит, главное – деньги для всех выложит, и тут как тут и друзья его уже возле дома околачиваются, гулять зазывают, где-то у речки уже шашлыки пережариваются, музыканты разогреваются, наверняка и иные соблазны есть. В общем, в лучшем случае под утро ее муж к ней пьяный является, и ему уже не до жены, спит. Еще сутки, когда двое, от гульбы отходит, и как только может сесть за руль, даже по-человечески с женой не поговорив, не попрощавшись, уезжает, а все в округе твердят – как Розе повезло, на все готовое пришла, и дом новый строится.
Действительно, Гута по соседству хороший участок купил, дом строит, и теперь Розе приходится еще тяжелее, ведь и строителей кормить надо, а она уже в положении, да разве это оправдание – для ее потомства фундамент, да немалый, закладывается.
Где-то через год после замужества Роза родила девочку; маленькую, синеглазую, рыжую – в отца. Ребенок был болезненный, все время плакал, а отец лишь мельком пару раз на дочь глянул, – на лице недовольная гримаса, мол, нам мальчиков, да здоровых надо. И до этого Гута холоден был с женой, а теперь и вовсе отстранился, даже спит в другой комнате – плач ребенка ему храпеть не дает.
А далее стало еще хуже, и если раньше Гута хотя бы раз в месяц появлялся, то со временем и через полтора, два, а потом и три. У Розы дочь, какая-никакая, а семья, и ребенку и питание и одежду и лекарства купить надо, – денег у нее нет, хоть и видится внешнее благополучие.
Оправдываясь перед родственниками, что ей нужны деньги, хотя дело совсем в ином, – она ревновала, – Роза, как давно замышляла, попросила денег у родного брата, на иждивении которого она в последнее время жила, и впервые в жизни выехала за пределы Грозного, аж до Калмыкии, благо адрес мужа она уже давно выписала.
Лето на исходе – пыль, жара. Небольшое село в бескрайней степи. Здесь дома не такие, как в Чечено-Ингушетии, – небольшие, в основном саманные. Да дом мужа поприличнее остальных; во дворе пара разбитых машин, под навесом мешки с шерстью, сыромятные шкуры, запах, мухи и какая-то женщина, никак не моложе нее, весьма упитанная, если не сказать толстая. Подспудно о наличии этой женщины Роза давно догадывалась, и боялась, что не сдержится от ревности при встрече. А теперь на нее она даже не смотрит – мальчишка, уже не маленький – лет пяти-шести, возится возле велосипеда – просто копия Гуты.
Может быть, и не следовало, да сами ноги повели Розу во двор, и она машинально спросила Гуту, и без приглашения села – сил не осталось.
Хозяйка вначале опешила, долго руками стирала густой пот, выступивший на лбу. Потом вроде пришла в себя, даже холодный компот для гостьи принесла, и будто диалог меж ними уже давно шел:
– Меня зовут Оксана. Гута если и приедет, то очень поздно. А я тебя давно знаю, фотографию свадьбы «доброжелатели» подкинули. Однако я законная жена, – она демонстративно показала свидетельство о браке – и как видишь, раньше тебя устроилась, – то ли с усмешкой, то ли с сожалением продолжила она, кивнув в сторону мальчика.
– Эта писулька со звездой безбожников и идолопоклонников не делает ваш брак законным, – сквозь зубы тихо процедила Роза. – Перед Богом и людьми мой брак и моя дочь – законны, – она встала, стакан в ее руках дрожал, – и как видишь, я ни раньше, ни позже – не «устроилась». И даже не зная о вас, давно жалею об этом браке.
Залпом выпив компот, жажда одолевала, и больше ни слова не говоря, Роза торопливо ушла.
Почти что не соображая, немало времени провела в центре села, будто ожидая автобуса до Элисты. И лишь когда солнце покатилось к закату, она встрепенулась – надо где-то переночевать. Тут она увидела смуглого подростка на велосипеде.
– Ты не чеченец? – кинулась она к нему.
– Нет, а чеченцы вон там живут, – указал велосипедист на дом Гуты.
– А еще есть? – встревожен голос Розы.
– Есть, на чабанской точке, вот по той дороге идти надо, – в сторону бескрайней степи.
Туда было тронулась Роза, да голос ее остановил.
– Девушка, постой, заблудишься, там развилок-то не сосчитать, – под густой кроной вишни сидит старушка, от зноя скрывается. – Может, у нас переночуешь? А нет, сейчас мой дед тебя с ветерком доставит, и без того туда ежедневно мотается – друзья.
В коляске трехколесного мотоцикла действительно стало попрохладней. И встретили ее как почетную гостью, аж неудобно, даже барашка зарезали, хоть и говорили, что каждый день это делают. А Розе кусок в горло не лезет, и вроде ничего она и не сказала, а ей уже все объясняют.
– Конечно, твой, или ваш Гута – парень деловой, крутиться умеет, и вроде даже молодец. Так это – как посмотреть. А на этой Оксане он не просто так женился; девок, тем более русских, да гораздо краше – пруд пруди. Да он за этой необъятной все ухаживал, отец у нее директор районной заготконторы. Как на Оксане женился, так и стал Гута главным заготовителем шерсти в районе, а шерсть здесь – все; огромные деньги. А до этого постоянно в колхозе ошивался, вкалывать как мы, не хотел, все время в долг просил, словом, из грязи – в князи, его машин не сосчитать. Правда, времена ныне меняются – шерсть государство не закупает, да и нет уже никакого государства, даже зарплату не платят.
На следующее утро хозяин чабанской точки возился возле старенькой машины; землячку в горе бросать нельзя, решено отвезти Розу до самого Грозного, а это путь не близкий. Жена чеченца, пожилая женщина, всю дорогу молчала, пребывала в дремоте. Розе расслабляться нельзя, надо слушать водителя. А старик, словно не чабан, а заправский политик, всю современную историческую ситуацию разъяснил, ведь пассажирка его явно далека от всего этого.
Оказывается, «огромная сильная страна СССР без единого выстрела, лишь росчерком пера трех собутыльников перестала существовать». Горбачев – предатель, Ельцин молодец – всем свободу обещает. Не сегодня-завтра и в Грозном грядет смена власти – свой генерал объявился, будет сплошная благодать, много работы и наконец-то он с семьей вернется домой.
Эту политинформацию Роза быстро забыла, не до политики, у нее свои проблемы, и не зашла бы она больше в дом Туаевых, да дочь больная заставила, а следом и сам Гута объявился, и не как раньше, а показал, что муж, избил ее основательно. И тогда она не ушла – не хотела синяки родным демонстрировать. А потом позабыла она и мужа и все остальное – дочка совсем плохая стала, слегла она с ней в больницу.
– Ребенка надо в Москву, или хотя бы в Ростов везти, – советуют ей врачи, у нас нет оборудования.
Выписалась Роза с ребенком из больницы и как ни странно, муж ее, оказывается, уже неделю в Грозном, и ладно пусть жена его не интересует, однако, хотя бы дочь проведать должен был. Высказала Роза свои обиды – Гута и не среагировал. Тогда она второпях, пока не убежал, рассказала о здоровье девочки, попросила денег на поездку в Москву.
– Нет у меня денег, нет, – вскипел муж, – надоели вы мне все, надоели.
Конечно, Роза уже догадывалась, что дела у мужа пошли неладно, и уже не впервой он деньги не домой, как раньше, а из дома увозит, что-то распродает, отчего родные им ныне недовольны. И не только Гута, но и все Туаевы носы повесили, помрачнели, и какие-то люди почти каждый день к ним наведываются, и не просто так с претензиями, деньги требуют. А следом хуже напасть – прокуратура Калмыкии и Ставрополя Туаева Гуту разыскивают, и он то дома отсиживался, а теперь и из дома куда-то бежал, как слышала Роза краем уха, куда-то в горные аулы, у родни отсиживается.
Розе не до этих «разборок», у нее одна забота – здоровье дочери, и оно с каждым днем все хуже и хуже, а родня мужа безучастна – дочери у них не в почете, хотя своих дочерей и сестер любят. Совсем запаниковала было Роза, да времена идут, ее младшие братья, которых она считала юными, оказывается, уже повзрослели, деньги зарабатывают, как услышали о проблеме сестры, тут же откликнулись.
Засобиралась Роза в Москву, уже и билеты купила, а дочь совсем ослабла, дорогу не осилит; вновь, надеясь ее подкрепить, Роза с дочерью легла в местную больницу, – ничего не помогло, ребенок умер.
Тяжело, очень горько переносила Роза эту потерю, а ее муж так и не показался во время траурных дней, после окончания которых она, как могла, объяснилась со свекровью, и не видя никакой поддержки и теплоты, навсегда ушла к себе домой, попросив, чтобы муж в соответствии с ритуалом, с нею развелся.
Как женился на ней Гута, так и развелся – сам даже не показался, он вроде бы теперь в далеких краях, а просто его братья, будто бы виновато, объявились, что-то промямлили, словом, она свободна.
Казалось Розе, что мир не только померк, но вся ее жизнь закончилась, да братья поддержали.
– Дочь потеряла, конечно, горе. А то, что от Туаевых ушла, – даже хорошо. И нечего долго горевать, ты лучше давай медучилище заканчивай, мы поможем.
Так она и поступила, и среди молодежи ей значительно полегчало, да что-то училище совсем не то. Как и СССР, Чечено-Ингушетия тоже распалась, теперь отдельная Чеченская Республика, и власть другая, и порядки иные, так что и на учебном заведении это отразилось, многие педагоги уволились, зарплаты и стипендий нет. Розе сдаваться нельзя, профессию она любит, и по совету знакомых медиков, да и чтобы братьям особой обузой не быть, она вначале устраивается работать на «скорую помощь», но эта служба дышит на ладан – в Грозном практически связи нет, и тогда ей с трудом удается устроиться санитаркой в городскую больницу.
Работа не из легких, и порой совсем неприятна, но это и есть медицина, и это не простая училищная теория, а колоссальная практика, – значит, рост, к окончанию учебы она уже медсестра, и теперь не только на работе, а даже дома покоя нет – тому капельницу поставить, там укол, и даже как к врачу к ней обращаются, и это тоже уже по новым временам, когда, как и многое остальное, – медицина тоже разваливается. Те, кто устраивал революцию, захватил власть, утверждают – нечего болеть, нация должна состоять из здоровых людей, а если Бог не дал здоровья, значит так предписано Им – Слава Аллаху! И вообще, не только враги, но и всякий образованный люд – не в почете! А в почете и у власти – те, кто, вроде бы, храбрее, мужественнее, патриотичней.
И, может, кто-то и удивился, даже не понял, но только не Роза, когда узнала, что ее сосед Гута Туаев теперь большой начальник, на новый манер рыжую бородку отрастил, частенько по телевизору пламенные речи ведет, будто политик, а главное, у него обнаружился новый дар – градостроительный, и он отныне отвечает за все строительство и жилищнокоммунальную сферу столицы республики. И не видит Роза более бывшего мужа за рулем, у него персональный водитель и несколько охранников с автоматами. Туаевы вновь на коне, почти что пол квартала выкупили, и если Грозный на глазах буквально хиреет, то на участках Туаевых действительно градостроительный бум. И вроде бы Розе не до Туаевых, но проходя ежедневно мимо их грандиозных строек, где даже работают в основном приезжие – якобы лучшие специалисты, у нее настроение надолго портится. И она внушает себе, что это не от того, что ее судьбу сломали, а хуже – что ситуация в городе более чем плачевная, а уж что творится в больницах, и словами не передать – никакого бюджетного финансирования, зарплату давно не платят, лучшие специалисты бегут, а те, что остались, вынуждены от пациентов деньги брать, а у кого их нет – те в коридорах стонут. В общем, небольшая когорта, воспользовавшись переворотом, всякими способами дорвалась до власти, окружила себя многочисленной охраной и теперь жирует, чуть ли не замки строит, в то время, как народ бедствует. Как утверждают лидеры – все это «ничего, революция требует жертв, надо терпеть, зато треть, оставшаяся в живых, будет жить в настоящем раю».
Конец ознакомительного фрагмента.