Глава 2
Кричевская проживала в одной из новых высоток в районе набережной. Я позвонила в домофон, вышколенная прислуга в черном платье открыла мне дверь, и я оказалась в громадной двухуровневой квартире. Похоже, Кричевская купила сразу две квартиры – одну над другой, и переделала их по своему вкусу. Светлана умела добиваться своего, и дизайнеры потрудились на славу.
Моим глазам предстало огромное помещение, полное воздуха и света, блеска полированной мебели и сияния стекла, теплого свечения паркета и ярких пятен мебельной обивки. Даже не знаю, что это был за стиль. Главное, что создавалось впечатление теплого, уютного, обжитого дома – и это несмотря на громадные размеры квартиры.
Хозяйка ожидала меня, сидя в кожаном кресле. Видимо, Светлана принадлежала к тому типу деловых женщин, что не позволят себе и минуты потратить впустую. На низком столике перед Кричевской светился раскрытый ноутбук, при этом дама еще и беседовала по телефону.
– Да. Да, говорю! Разуй глаза и сам посмотри, если не веришь. Не пятнадцать, а семнадцать. Мелочи?! Это я тут решаю, что мелочи…, а что важно, понял? Так что заткни пасть и работай! Все, свободен!
Кричевская захлопнула крышку ноутбука и повернулась ко мне:
– А, здравствуйте!
Не вставая, Светлана протянула мне руку и приветствовала крепким, почти мужским рукопожатием. Рука у нее была жесткая, как деревяшка. Такие ладони бывают у тех, кто много времени проводит в спортзале – у меня, например.
Вообще Кричевская удивительно походила на мужчину – не в смысле мужеподобности, а по манере себя держать. Короткие белые волосы зачесаны назад, на лице ни грамма косметики, на руках маникюр в стиле нюд, то есть практически незаметный. Деловой костюм Светланы был элегантным, не спорю, но, на мой взгляд, недостаточно женственным. Туфли без каблуков, белая рубашка унисекс… В общем, моя потенциальная клиентка более всего походила на актрису Джули Эндрюс в моем любимом фильме «Виктор-Виктория». Там безработная певица переодевается в мужчину, чтобы сделать карьеру. Я очень люблю этот старый фильм и частенько его пересматриваю.
Кстати, и голос у Светланы оказался низким, с хрипотцой. Красивой Кричевскую не назовешь, но дама стильная, это точно.
– Я хочу предложить вам работу, – с ходу взяла быка за рога бизнесвумен, в упор разглядывая меня.
Собираясь на встречу с потенциальным работодателем, я произвела кое-какие действия по улучшению своей внешности. Не могу же я явиться на рандеву в темных очках? Чего доброго, клиент еще решит, что я наркоманка. Поэтому я тщательно замаскировала синяк порядочным слоем грима. Проклятый фингал проступал все равно, несмотря на мои усилия, поэтому пришлось наложить густой тон на все лицо. Так что теперь я была сама на себя не похожа.
– Боюсь, моей маме вы не понравитесь, – неожиданно заявила Светлана, изучая мою физиономию.
– Простите?! – переспросила я в полном изумлении. Мне показалось, что я ослышалась.
– А, не обращайте внимания! – отмахнулась Светлана. – Главное, что мне вы нравитесь.
Я вежливо кивнула, с некоторой опаской отнесшись к такому заявлению со стороны дамы, которая выглядит как мужчина.
– Охрана требуется вам или кому-то из членов вашей семьи? – спросила я. Пора было определяться, соглашаться мне на эту работу или лучше будет поскорее распрощаться, оставив телефончик одного из охранных агентств, которые кормятся возле меня, как рыбки-лоцманы возле акулы.
Бывает, что клиент с первого взгляда вызывает у меня раздражение. На самом деле это совершенно неважно – я профи, а значит, могу контролировать свои эмоции. Главное – защита объекта, а всякую лирику я в расчет не беру. Важно другое – бывает, что я сама вызываю у клиента острую неприязнь. Вот тогда дело плохо. И лучше поскорее предложить клиенту замену. Обычно минут через пять после начала разговора я уже знаю, сработаемся мы или нет.
– Я в ваших услугах точно не нуждаюсь, – усмехнулась Кричевская. – У меня есть личный охранник. Влад! Подойди, познакомься! – негромко сказала Светлана, и из-за колонны синего непрозрачного стекла вышел высокий светловолосый мужчина спортивного телосложения, коротко стриженный и одетый в костюм-двойку. Выглядел он скорее не как охранник, а как иностранный бизнесмен средней руки, каких много приезжает в Тарасов по делам. К примеру, швед.
Значит, охранник стоял наготове с той минуты, как я вошла в квартиру. Незнакомая с планировкой, я и не подозревала о его присутствии. Интересно… Такие меры предосторожности у госпожи Кричевской в обычае или бизнес-леди угрожает опасность?
– Влад Швецов. Влад, это Евгения Охотникова. Она будет охранять мою мамашу – если согласится, конечно.
Охранник коротко кивнул и занял место на диване напротив хозяйки. Я отметила, что Влад расположился в свободной позе, расставил ноги, как это обычно делают мужчины, закинул руку на спинку дивана. Это означало, что отношения с хозяйкой у него неформальные. Уж я-то знаю, за время работы телохранителем я повидала столько охранников, что могу быть экспертом в этом вопросе. Швецов скользнул по мне нарочито равнодушным взглядом.
– Ну что, рискнем? – весело поинтересовалась Светлана.
– Простите? – не поняла я.
– Рискнем познакомить вас с… как вы это называете… – Кричевская пощелкала пальцами, ища нужное слово. – Влад, скажи!
– Охраняемый объект, – бесстрастно произнес Швецов.
– Точно! Будь добр, пригласи сюда мою мамочку.
Охранник поднялся и, неспешно ступая, скрылся в недрах квартиры. Хитроумно спланированное пространство не позволяло с ходу понять, где стена, где зеркало, где просто декоративная панель и куда ведут все эти двери. Я невольно отметила, что перестрелка в таком пространстве была бы сущим кошмаром – чего доброго, примешься палить в свое собственное отражение… Но тут же одернула себя. Стыдись, Охотникова! «Горячие точки» остались в прошлом. Перед тобой мирный дом преуспевающей деловой дамы, а охранять тебе предстоит ее пожилую мамашу. Какие еще перестрелки?!
Влад вернулся через пару минут и занял свое место на диване.
– Сейчас придет, – коротко кинул он Светлане.
– Извините, придется подождать, – усмехнулась Кричевская, открыла ноутбук и принялась щелкать клавишами.
Охранник скользил по мне незаинтересованным взглядом. Я терпеливо ждала. Прошло не меньше десяти минут, и наконец послышался равномерный стук. Я подобралась в кресле. Стук приближался. И вот в проеме зеркальной стены появилась старуха. Она была высокой – почти с меня, а ведь во мне метр восемьдесят, – и грузной.
Одетая в черное платье матового шелка, с высокой прической (впрочем, довольно растрепанной), старуха производила величественное впечатление. Вот Кричевская-старшая остановилась на пороге. Украшенные множеством колец крупные руки моя потенциальная клиентка сложила на ручке толстой трости. Царственно вскинув голову, из-под тяжелых век старуха разглядывала меня.
– Мама, проходите, не стойте на пороге! – Мне показалось или в голосе Светланы мелькнула насмешка?
– Как вдова офицера я могу рассчитывать на уважение в этом доме! – еще более низким, чем у дочери, голосом сообщила нам старуха.
Светлана досадливо поморщилась и захлопнула крышку компьютера.
– Садитесь, мама, нам надо поговорить! – довольно мирно предложила Кричевская. Величественная старая дама еще с минуту испытывала терпение дочери, не трогаясь с места. Наконец она сменила гнев на милость, тяжело ступая и опираясь на палку, добралась до дивана, на котором сидел Влад, и уселась так, чтобы оказаться как можно дальше от охранника.
– Что ты еще задумала, Светлана? – мрачно спросила старуха, начисто игнорируя присутствие в гостиной незнакомого человека, то есть меня.
– Мама, не делайте вид, что впервые слышите об этом! – на мгновение Светлана потеряла над собой контроль и в сердцах хлопнула ладонью по столику с ноутбуком. На лице старухи появилось торжествующее выражение. Что ж, кажется, я начинаю догадываться, к какому типу людей принадлежит мой охраняемый объект…
Светлана взяла себя в руки и уже совершенно ровным и спокойным тоном проговорила:
– Мама, вам нужна охрана. Для того, чтобы я могла спокойно заниматься своими делами, я должна быть уверена, что вы в полной безопасности. Познакомьтесь, это Евгения. Она будет вас охранять.
Старуха наконец-то перевела на меня тяжелый взгляд.
– Добрый день, – приветствовала я клиентку. Кричевская-старшая никак не отреагировала на это и продолжала разглядывать так, словно я была неодушевленным объектом. Я решила не дергаться и просто подождать, что будет дальше. Ситуация меня немного забавляла. Я уже отвыкла от того, чтобы клиенты так со мной обходились. Вообще-то в этом городе я уже несколько лет на положении маэстро, и вполне заслуженно, кстати.
– Я вдова офицера! – наконец заявила старая дама. – Я могу за себя постоять. У меня есть пистолет, о чем всем прекрасно известно!
Светлана сжала руки так, что побелели костяшки пальцев. Однако голос ее остался все таким же ровным:
– Мама, вы всю жизнь проработали аккомпаниатором в детском саду. Послушать вас, так вы спецназовец на пенсии… А пистолет совершенно не защищает от киллера со снайперской винтовкой.
Старуха вскинула подбородок и немного пожевала губами, словно бормоча про себя что-то, что не решалась сказать вслух. Глаза под тяжелыми веками все так же продолжали сверлить меня. Я подумала, что, несмотря на почтенный возраст – Кричевской-старшей было под восемьдесят, – старуха еще вполне ничего – бодрая и крепкая. Полна воли к жизни и абсолютно вменяема. Вздорный характер и привычка отравлять жизнь окружающим дополняли прелестную картину.
– Как вас зовут? – вдруг резко спросила меня старая дама.
– Мама, я же только что вам представила… – начала было Светлана, но старуха остановила дочь властным жестом.
– Не вмешивайся, Светлана. Пусть она сама скажет. Ведь у нее есть язык?
Я подумала, что работа в детском саду вызывает профессиональную деформацию личности, как и всякая другая. Кажется, старуха Кричевская ко всем относилась так, словно они еще не научились как следует пользоваться горшком.
– Меня зовут Евгения Охотникова, – слегка улыбнулась я. – Являюсь профессиональным телохранителем. У меня есть лицензия и сертификаты о прохождении обучения. Показать?
Сертификатами я обзавелась на всякий случай, специально ради «корочек» прошла какие-то шестимесячные курсы бодигардов, в которых совершенно не нуждалась, даже ездила ради этого в Питер. Не предъявлять же клиентам свидетельство об окончании Ворошиловки?!
– Не надо, – поджала губы Кричевская. – В наше время, когда любую бумажку можно распечатать на цветном принтере…
Конец фразы повис в воздухе. Светлана бросила на меня встревоженный взгляд, но я мило улыбнулась и ответила:
– Уверяю вас, документы у меня подлинные.
Старуха прищурила левый глаз и поинтересовалась:
– Кстати, чем занимаются ваши родители?
Я удивилась. Поскольку совершеннолетие я отметила довольно давно, такой вопрос я слышу нечасто. Однако же придется ответить. Похоже, старухе и впрямь интересно.
– Моя мама умерла, а отец бывший военный, сейчас на пенсии.
Глаза старухи вспыхнули, точно внутри головы зажглись электрические лампочки:
– Военный? А в каком чине?
– Мой отец генерал, – честно ответила я.
Кричевская царственно кивнула и произнесла:
– Хорошо, я согласна. Вы будете меня охранять. Предупреждаю – я веду довольно активный образ жизни! Не смотрите на мою палку – она у меня недавно. Так что не мечтайте, будто целыми днями станете смотреть сериалы по телевизору и получать за это деньги моей дочери!
– Мама! – взвыла Светлана.
– Ну что вы, – усмехнулась я. – Я и не мечтаю. К тому же я терпеть не могу сериалы.
– И еще. – Старуха смерила меня насмешливым взглядом. – В целом вы меня устраиваете. Но мне не нравится одно. Почему вы раскрашены, как путана? У вас на лице слой грима, я же вижу! Для дочери офицера это недопустимо! И еще – по-моему, у вас под глазом синяк? Как вы это объясните?
Светлана в некоторой растерянности переводила взгляд с мамаши на меня.
– Просто несчастный случай на производстве, – честно ответила я, стараясь не рассмеяться. Пожилая дама поджала губы, демонстрируя неодобрение, но промолчала.
Вот так я и поступила на службу к старухе Кричевской. Ее звали Галина Георгиевна. Насколько я поняла, всю жизнь она моталась вслед за мужем-военным по окраинам советской империи, работала от случая к случаю. Кстати, в семьях профессиональных военных это не редкость. Офицера переводят на новое место службы, и дети оставляют школу, друзей, а жена – налаженный быт и работу. Поэтому офицерские жены часто либо вообще не работали, посвящая себя заботам о детях и муже, либо перебивались на должностях типа библиотекаря или нянечки в детском садике. При таком образе жизни карьеры не сделать. Галине Георгиевне еще повезло – почти в каждом новом месте жительства был детский сад, а значит, занятие для нее находилось почти всегда. Но для властной женщины такая работа была скорее оскорбительной, чем дающей удовлетворение и заработок. Поэтому главной своей жизненной ролью Кричевская считала роль Жены Офицера. Ну, а после смерти мужа – Вдовы Офицера. Надо признать, эту роль она исполняла с полной самоотдачей.
Галина Георгиевна проживала в пяти комнатах на первом этаже двухуровневой квартиры. Теперь одну из этих комнат отвели мне. Она носила гордое название гостевой спальни, но, судя по характеру хозяйки, ни один гость никогда не осквернял своими прикосновением белоснежных простыней узкой кровати.
Мы договорились, что я приступаю к службе с сегодняшнего дня. В багажнике моего «Фольксвагена» всегда стоит спортивная сумка, а в ней все, что нужно. Поскольку я никогда не знаю, куда занесет меня игра случая и забота о безопасности клиента, я вожу с собой одежду, зубную щетку, оружие, а также кое-какие приспособления, совершенно необходимые в моей работе.
Так что я позвонила тетушке и сообщила, что ночевать сегодня не приду и вообще останусь тут на неопределенное время. Мила привыкла к моим отлучкам, холодильник у нас всегда забит продуктами, а за здоровьем тети присматривает специально нанятая мной медсестра на пенсии. Так что за Милу я спокойна.
Пока Галина Георгиевна распекала горничную за какую-то мелкую оплошность, я улучила время, чтобы поговорить со Светланой. Мне не очень понравилось, что самый важный из вопросов – а зачем, собственно, меня наняли – так и остался без ответа.
– Светлана, я бы хотела уточнить свою задачу, – обратилась я к бизнесвумен. – Для того, чтобы эффективно выполнять свою работу, я должна правильно представлять ситуацию. Скажите, Галине Георгиевне угрожает реальная опасность?
Кричевская тяжело вздохнула:
– Если бы я знала!
Я не стала задавать идиотский вопрос «У вас есть враги?». Враги есть у всякого делового человека. Конкуренты, завистники, просто недоброжелатели, а также друзья, которые много о вас знают и чьи интересы внезапно пересеклись с вашими, – все это неизбежная составляющая жизни такой дамы, как Светлана. В общем, надо держать ухо востро, если не хочешь пойти на корм себе подобным. Кричевская относится к этому спокойно. Да и сама играет по тем же правилам. Кстати, прозвище Кракен кому попало не дадут…
– В последнее время у меня кое-какие неприятности, – начала было Светлана, но внезапно замолчала и в упор посмотрела на меня. Я терпеливо ждала. Телохранитель – как врач или священник. Хранить тайны клиентов – одно из требований моей профессии. Люди доверяют мне свои жизни и потому порой вынуждены рассказывать о себе такое, чего и на исповеди не открыли бы. Разумеется, я никогда не использую полученную информацию во вред клиенту и не открою ее третьим лицам. Светлана должна понимать такие вещи. Если она не готова мне доверять, как я смогу нормально работать?
– Ладно, – наконец приняла решение Кричевская. – Думаю, вам можно верить. Сейчас я вам расскажу одну историю… само собой разумеется, это останется между нами…
Светлана выглянула посмотреть, где там ее мамаша. Галина Георгиевна воспитывала горничную.
– В общем, так, – решительно произнесла Светлана. – У меня был деловой партнер. Когда-то мы с ним вместе начинали. Торговая сеть принадлежала нам обоим, мы все создали с нуля. Давние дружеские связи моего отца на Дальнем Востоке и деловая хватка Аркадия – так звали моего партнера – все это позволило нам в короткие сроки подняться и занять свою деловую нишу в этом городе.
Светлана внезапно замолчала.
– Он что, умер, ваш партнер? – осторожно спросила я.
– Почему сразу – умер? – вскинула брови Светлана.
– Ну, вы же сказали: «У меня был деловой партнер»…
– Да нет, Аркадий Момзер живехонек, – засмеялась Светлана. – В этом-то и проблема…
Теперь настала моя очередь поднимать брови.
– Просто он перестал быть моим партнером, – пояснила Кричевская. – И превратился во врага. Я выплатила Аркадию его долю, и формально мы расстались по-хорошему. Но он чувствует себя обойденным, обиженным… Кроме того, он слишком много знает о наших делах… Думаю, не надо объяснять, о чем речь… И может мне навредить как никто другой.
Да, я прекрасно понимаю, о чем говорит Светлана. Особенности отечественного бизнеса – вот что это такое. «Серые» схемы, купленные таможенники, фирмы-«дочки»… да мало ли какие еще тайны скрываются под лоском внешне респектабельных торговых предприятий? Если работать честно, выполнять все законы и предписания, вылетишь в трубу. Даже Иванушка-дурачок, национальный герой, не справился бы с невыполнимой задачей соблюдения всех законов.
– Он что же, вам угрожал, этот Аркадий Момзер? – поинтересовалась я.
– И угрожал, и башку свернуть обещал, – кивнула Светлана. – Только у него руки коротки. Он, вообще-то, человек мирный. Мастер по части всяких шахер-махеров, а вот насчет того, чтобы кому-то вред причинить – кишка тонка.
Светлана сжала челюсти, и я обратила внимание, каким хищным может быть ее бледное узкое лицо. Точно щука в заводи. Думаю, сама Кричевская не остановилась бы перед тем, чтобы применить силу к противнику. Но это совершенно не мое дело.
– Поэтому я вас и пригласила, – сказала Светлана. – Кто знает, что взбредет в голову Аркаше? Человек он увлекающийся… Так что пусть мамочка пока побудет под вашей защитой.
– Хорошо, я все поняла, – сказала я, вставая.
– Мама будет вас проверять на прочность, – довольно мрачно сообщила мне Светлана, – но вы не обращайте внимания. Я знаю ваши расценки, и учитывая, так сказать, моральный ущерб, готова удвоить плату. Вы не против?
Что ж, я вовсе не возражала. То, что моральный ущерб предстоит нешуточный, было ясно с первой минуты. А то, что он будет ежедневным и даже ежечасным, не добавляло оптимизма. Ладно, бывали у меня клиенты и покруче… Хотя, к счастью, нечасто.
Охрана старой леди оказалась довольно хлопотным делом. Галина Георгиевна не преувеличивала – она действительно вела довольно активный образ жизни.
Утро у пожилой дамы начиналось рано – и сама Галина Георгиевна, и все, кто ей прислуживал, вставали еще затемно, по раз и навсегда заведенному распорядку – летом в шесть, а зимой в семь часов утра. Поскольку на дворе стоял ноябрь, вся старухина камарилья только что перешла на «зимний график». По утрам на дворе было так темно, что вставать не хотелось совершенно. Но работа есть работа, и каждое утро я выдергивала себя из-под одеяла.
Старуха была сторонницей аскетизма и строгости. К примеру, температура в моей комнате никогда не поднималась выше пятнадцати градусов, матрас был жестким, а одеяло таким кусачим, что я почувствовала себя юным кадетом, вступающим на суровое поприще защитника родины и готовым ради этого терпеть лишения и закалять волю.
Терпеть лишения я совершенно не собиралась, поэтому при первой возможности наладила хорошие отношения с домработницей Кричевских, безответной Людочкой, и вытребовала у нее нормальное одеяло и право пить кофе с бутербродами в любое время дня и ночи.
Кстати, аскетизм предписывался исключительно окружающим, а сама Кричевская спала на мягкой постели под одеялом из шерсти высокогорных лам и обожала шоколадные конфеты с ликером.
После побудки вся свита старухи принималась за дела, а сама Галина Георгиевна занималась собой – сначала ванна, потом массаж. Личный массажист каждое утро приезжал к восьми, и Галина Георгиевна выходила к завтраку розовая и довольная.
Я заметила, что Светлана старается как можно реже встречаться со своей родительницей. Иногда бизнесвумен допоздна занималась делами и вставала поздно, порой Светлана уезжала из дома раньше, чем мамаша являлась к завтраку. В общем, дома Кричевская бывала нечасто. Телохранитель Влад повсюду ездил с хозяйкой. Говорил он мало, только когда к нему обращались с вопросом, и в своем темном костюме казался тенью за спиной Светланы.
День Галины Георгиевны был занят до предела. Старуха дважды в неделю посещала медицинский центр, где ее встречали как дорогую гостью, всячески ублажали и проводили, как она сама выражалась, «техосмотр». После этого настроение у Галины Георгиевны улучшалось. Когда я осторожно спросила у Светланы, от чего лечится ее мамаша, бизнес-леди фыркнула и сказала, что у старухи здоровье как у космонавта, а медицинский центр – просто развлечение.
Другим излюбленным развлечением старухи Кричевской была покупка обуви. Несмотря на ежедневные высказывания на тему, что человек должен довольствоваться самым необходимым и избегать излишеств, шкаф в ее покоях был в восемь рядов заставлен обувью. Особенно Кричевская любила туфли. Так что всякий раз, когда у старухи резко портилось настроение (а это случалось практически ежедневно), Галина Георгиевна вдруг заявляла:
– Кажется, мне жмет левый. Нет, точно жмет. Пора покупать новую пару.
Дальше следовал неизменный ритуал – сначала звонили водителю. Толстый розовый Вовочка, похожий на качественную сардельку, подгонял к двери подъезда серую «Тойоту». Старуха усаживалась в машину и принималась давать указания водителю – куда ехать, где свернуть, когда пора тормозить… в общем, такой пассажир – кошмар каждого водителя. Но Вовочка безропотно сносил все приказы хозяйки. Он вел автомобиль необычайно осторожно, так, словно ехал по минному полю. Кочку или выбоину в асфальте он начинал объезжать метров за двадцать, отчего машина на наших провинциальных дорогах сомнительного качества перемещалась какими-то зигзагами. У меня создалось впечатление, что давным-давно Вовочка служил под началом покойного мужа Кричевской, и в сознании Галины Георгиевны этот немолодой тучный мужик до сих пор остался лопоухим солдатиком. Только ему старуха доверяла свою драгоценную особу – услугами такси она не пользовалась принципиально и даже в машину к дочери отказывалась садиться.
Вовочка медленно, но верно вез нас в центр города, к кластеру обувных магазинов. Дешевки Кричевская не признавала, поэтому наносила визит в один из десятка магазинов, торгующих действительно качественной и дорогой обувью.
Стоило нам появиться на пороге, как с лиц продавцов сбегала краска. В обувных салонах хорошо знали Галину Георгиевну и отлично представляли, чего от нее можно ожидать.
Кричевская с порога заявляла, что пуфики для нее неудобны, для нее тащили стул, старуха усаживалась посреди зала, и начиналось представление. Длилось оно обычно часа полтора. К концу шоу магазин напоминал балетную студию после репетиции. Бледные до синевы продавцы, едва переставляя ноги, перемещались по залу, подтаскивая все новые и новые коробки с обувью привередливой клиентке, кто-то стоял на коленях, натягивая на полную ногу старухи туфельку, а Галина Георгиевна заранее кривила губы, разглядывая изделие немецких либо итальянских обувщиков.
Изредка, если Кричевская бывала в благодушном настроении, она покупала пару туфель. Но чаще всего старуха выражала недовольство работой магазина, и продавцы цепенели под ее леденящим взглядом, понимая, что премии в этом месяце им не видать. А Галина Георгиевна отправлялась пить чай с пирожными, которые, видимо, были какой-то из разновидностей аскетизма.
В первый же день работы, проведя четыре часа в торговом центре, вечером я намекнула Светлане, что человеку, которому угрожает опасность, не стоит ездить по таким многолюдным местам. На что бизнесвумен махнула рукой и напрямик заявила:
– Слушайте, Евгения, думаю, вы уже поняли – моей матери надо кого-то пожирать, чтобы чувствовать себя нормально. Пусть лучше это будут девочки из обувного. А не то мама примется за вас. Вы же этого не хотите, правда?
Следовало признать – Светлана была права. Поэтому мне оставалось только отбросить попытки изменить привычный распорядок жизни Галины Георгиевны и постараться обеспечить безопасность клиентки в непростых условиях ежедневных (и совершенно ненужных) выездов.
Подруг у Кричевской не было. Поэтому львиную долю ее жизни занимал шопинг. Сервизы и постельное белье, серебряные ситечки для чайника и льняные скатерти, фужеры богемского стекла и махровые пушистые халаты – все это Галина Георгиевна скупала в немыслимых количествах.
Самое удивительное, что приблизительно половина товаров на следующий день отсылалась обратно в магазины. Потому что в доме Кричевских и так было в избытке сервизов и скатертей.
Очевидно, это была своего рода психологическая компенсация за долгие годы скитаний, лишений и бедности, пережитых Кричевской за годы жизни с мужем-военным. Галина Георгиевна неохотно рассказывала о тех временах, но у меня создалось впечатление, что Сергей Кричевский был человеком крайне прижимистым и не позволял своей жене даже тех мелких дамских радостей, на которые она имела право. Так, однажды старуха обмолвилась, что много лет не могла себе позволить завивку в парикмахерской, а пользовалась набором пластмассовых бигуди, которые кипятила в кастрюльке.
В те времена Галина Георгиевна штопала чулки, зашивала носки и перелицовывала пальтишко дочери. Так что нынешняя оргия потребления была по-человечески понятна. Теперь Светлана, успешная бизнес-леди, давала матери возможность получить реванш за годы экономии и лишений.
Несмотря на исключительно вредный характер моей клиентки, у нас с Галиной Георгиевной установились вполне нормальные отношения. Когда мой синяк наконец прошел без следа (во многом под влиянием чудодейственной мази) и я перестала пользоваться гримом, старуха одобрительно отметила, что вот теперь я выгляжу как подобает дочери офицера.
Несколько раз Галина Георгиевна попыталась «поставить меня на место», как она называла такую процедуру. Надо сказать, что вся прислуга в доме давно уже была «поставлена на место». Тихие, как тени, и безответные, как рабы на плантациях, слуги маячили на заднем плане и повиновались малейшему движению бровей властной старой дамы. Я так поняла, что все, кто не укладывался в стандарт, мгновенно теряли работу.
Кричевская и меня попыталась подогнать под образец. Пришлось вежливо, но твердо дать понять пожилой даме, что я не гожусь в Золушки.
После пары столкновений Кричевская признала, что я крепкий орешек, и оставила свои попытки. Теперь она не считала меня «персоналом», а относилась как к компаньонке, приставленной к ней дочерью.
К тому же вскоре выяснилось, что покойный муж Кричевский служил там же, где мой отец. Старухе доставляло удовольствие говорить с человеком, у которого такие же воспоминания, как у нее самой. Мы с Галиной Георгиевной проводили вечера у электрического камина в ее маленькой гостиной, вспоминая города и дальние гарнизоны, где нам довелось жить, ни с чем не сравнимую природу Дальнего Востока, яркие типажи военнослужащих и тому подобные вещи, милые сердцу члену семьи военнослужащего, но совершенно непонятные постороннему. Я так думаю, что Галина Георгиевна взяла меня на службу, предвкушая именно эти удовольствия.
По четвергам Галина Георгиевна ездила в бассейн. Надо было видеть, как она спускается по мраморным ступеням в голубоватую воду, держась за перила – ну точно императрица с трона! Или как плывет, царственно держа над водой голову в резиновой шапочке.
Старуха Кричевская совершенно не желала менять привычный распорядок своей удобно устроенной приятной жизни. На мои попытки объяснить азы безопасности Кричевская махала рукой, а при упоминании фамилии Момзера только презрительно фыркнула:
– Что?! Мне бояться Аркашку? Да я ему штаны ушивала, чтоб не свалились, когда они со Светкой на первые в жизни переговоры собирались! Если Светлана считает, что Аркадий способен причинить мне вред, значит, моя дочь еще большая дура, чем я думала!
Однажды, когда мы вышли из бассейна, я привычно просканировала окрестности и распахнула перед старухой дверцу машины. И только тогда заметила, что кроме Вовочки в салоне находится еще один человек.
Надо сказать, за последние две недели не произошло ничего, заслуживающего внимания.
Несмотря на то, что я несколько расслабилась за это время, многолетняя выучка не подвела. Я среагировала мгновенно – взяла старуху за плечи и мягко толкнула назад, стараясь не уронить и в то же время выводя клиента из зоны возможного обстрела. Мне пришлось закрыть Кричевскую собой, и я еще успела подумать: «Ах, как скверно! Если он меня сейчас положит, старушка останется без защиты. Какая скотина этот Вовочка! Приставили пистолет к голове, и сразу скис. Мог бы хотя бы на клаксон нажать, предупредить любимую хозяйку!» Я выдернула пистолет из кобуры под мышкой и приготовилась отразить нападение. Но тут предполагаемый киллер вскричал:
– Галина Георгиевна, голубушка, спасите! Она меня сейчас застрелит!
И поднял вверх пухлые ладони.
– Евгения, что вы себе позволяете! – Кричевская оправилась от шока и отодвинула меня властной рукой.
– Просто выполняю свою работу, – пробормотала я себе под нос, убирая пистолет в кобуру и уже понимая, что ничего страшного не случилось.
– Это же Аркаша! – возмутилась Галина Георгиевна так, как будто это все объясняло.
– Аркадий Момзер? – напряглась я. – Галина Георгиевна, разумно ли это?
Перед нами сидел бывший партнер Светланы, а ныне враг, обиженный и обобранный ею в лучших традициях девяностых. Бизнес-леди ясно дала мне понять, что именно Аркадий – главная причина того, что ее матери требуется охрана. И вот теперь этот Момзер проник в машину. Я бросила злобный взгляд на безмятежную физиономию Вовочки. Безопасность автомобиля – его забота, а этот тугодум взял и пустил в салон постороннего. Ну, если все кончится благополучно, устрою этому болвану головомойку…
Конечно, я могла в два счета очистить салон – выволочь Момзера за шкирку и уронить мордой на свежевыпавший снег. Это при условии, если бы он был обыкновенным злоумышленником, желающим причинить вред моей клиентке. Но, кажется, Галина Георгиевна относилась к Аркадию совсем не так, как полагается относиться к врагу.
– Здравствуй, Аркадий. Давно тебя не было видно, – с материнской интонацией произнесла Кричевская.
Момзер жалко улыбнулся и сделал приглашающий жест, призывая старуху сесть в машину.
Кричевская шагнула вперед, тяжело опираясь на палку.
– Галина Георгиевна! – предостерегающе сказала я. – Это может быть опасно.
Кричевская обернулась. Ее лицо выглядело еще более надменным, чем обычно.
– Деточка, я что, похожа на слабоумную? – презрительно осведомилась моя клиентка.
– Н-нет, не похожи.
– Ну так предоставьте мне самой решать, что опасно, а что нет.
И старуха уселась на заднее сиденье, где помещался Аркадий. Мне ничего не оставалось, как сесть вперед. Теперь в случае чего мне придется проявлять чудеса эквилибристики, чтобы добраться до злодея на заднем сиденье…
Но Момзер не проявлял ни малейшей агрессивности. Бывший партнер Светланы вовсе не казался опасным. Это был полноватый низенький мужчина лет сорока пяти, с лысиной и обрамляющим ее венчиком пушистых белых волос – очевидно, когда-то на этом месте были кудри, но ветер перемен унес их. Костюм мужчины был измят, рубашка требовала стирки, а на кашемировом пальто не хватало пуговицы. Аркадий чувствовал себя неловко и кривовато улыбался, стараясь понравиться.
– Ты хотел о чем-то поговорить со мной, Аркадий? – осведомилась Галина Георгиевна.
– Да-да, – заторопился Момзер. – Только…
И он бросил красноречивый взгляд в мою сторону.
– Можешь говорить совершенно свободно. – Старуха повела в мою сторону рукой в перстнях. – Евгения – мой человек.
Я слегка удивилась. Неужели общие воспоминания – достаточный повод для того, чтобы считать меня доверенным лицом?
– Я хотел попросить вас, – произнес Аркадий, – как-нибудь повлиять на Светлану. Вы не представляете, дорогая Галина Георгиевна, как она со мной поступила. Если бы я вам рассказал…
– Не надо! – твердо проговорила старуха. – Я пожилой человек, мне нельзя волноваться. Но я всегда к тебе хорошо относилась. Как к своему сыну. Чего ты хочешь?
– Побеседуйте со Светланой! – Аркадий молитвенно сложил руки на груди. – Она человек резкий, жесткий, но сердце у нее доброе. Вас она очень уважает и любит. Только вас она послушает…
Послышался странный звук, похожий на кашель – это старуха смеялась. Момзер в изумлении таращился на Кричевскую.
– Не знала, что у моей дочери есть сердце, – отсмеявшись, заявила пожилая леди. – Тем более доброе.
– Галина Георгиевна, – попытался добавить что-то еще Аркадий, но Кричевская его перебила:
– Молчи, негодяй! Не смей говорить о том, в чем совершенно не разбираешься. Моя дочь – неблагодарная и жестокосердная тварь. Но это касается только меня. Я не знаю, что там у вас произошло… Но, судя по всему, Светлана провернула с тобой одну из тех гадких, отвратительных, незаконных штук, на которые вы с ней всегда были большие мастера. Я угадала?
– Да, вы совершенно правы! – стиснул руки Аркадий. – Вы не представляете, что она сделала! Такую схему провернула, просто блеск… Если бы это не касалось меня! И главное – ведь это я сам ее научил!
В голосе Аркадия зазвенели слезы. Кричевская терпеливо ждала окончания монолога.
– Так быстро все провернула… А когда я кинулся к ментам, там у нее все оказалось схвачено! Я попытался обратиться к влиятельным людям…
Ага, скажи еще – «к братве»…
Аркадий стушевался, сообразив, что сказал лишнего. Но и так все было ясно. Очевидно, и там Светлана опередила своего бывшего партнера.
– Ведь контакты у нас были общие… – едва слышно закончил Момзер.
Кричевская сверху вниз разглядывала мужчину.
– Мне некуда идти, – уже явственно всхлипнул Аркадий. – У меня семья, дочка-первоклассница… Вы не представляете, в каком я положении! Я никто! Со мной не желают общаться! Как будто не со мной эти люди вели дела последние пятнадцать лет, не со мной пили…
И Момзер окончательно сник.
Я напряглась. Вот сейчас он скажет что-то типа: «Мне нечего терять, и поэтому я решил взять вас в заложники, дорогая Галина Георгиевна!»
Но ничего подобного не произошло. Аркадий поднял голову и произнес:
– Помогите мне, поговорите с дочерью! Она не хочет со мной встречаться… Но вы скажите ей, что я согласен на ее условия. Я был не прав…
Затаив дыхание, Момзер смотрел на старуху. Я подумала, что у него действительно серьезные неприятности, раз он дошел до того, чтобы просить о помощи восьмидесятилетнюю даму.
Кричевская вскинула подбородок и решительно заявила:
– Аркадий, ты знаешь, я люблю тебя как сына. Но скажу сразу – я не стану делать того, о чем ты просишь.
Я незаметно вынула пистолет из кобуры и пристроила за отворотом куртки. Момзер таращился на Галину Георгиевну в полном изумлении.
– Во-первых, Светлана меня не послушает, – принялась загибать пальцы, украшенные перстнями, пожилая дама. – Она никогда меня не слушала, даже когда была подростком! Она все делает мне назло. А во-вторых, если моя дочь решила не иметь с тобой дела… Возможно, она и права. Ей лучше знать.
– Галина Георгиевна! – укоризненно протянул Аркадий, словно не веря своим ушам.
– Не перебивай меня! – огрызнулась Кричевская. – Насколько я помню, именно ты всегда учил Свету быть жесткой и не давать конкурентам пощады. Что ж, у тебя была хорошая ученица. Разбирайтесь с ней сами, а я не буду вмешиваться.
Кричевская махнула рукой и устало откинулась на спинку сиденья.
Я поудобнее перехватила рукоятку пистолета.
Но Момзер не стал ни на кого нападать. Он молча открыл дверцу, выбрался из машины и остановился, глядя себе под ноги.
– Мне очень жаль, что все закончилось именно так, – наконец произнес Аркадий. – Мне жаль. Но предупреждаю, Галина Георгиевна, – скоро вам тоже придется очень сильно пожалеть о том, что сегодня вы так обошлись со мной. Очень сильно.
И Момзер побрел по улице, оставив дверцу открытой. Я выбралась из машины и подошла к клиентке. Кричевская задумчиво смотрела в спину уходящему Аркадию.
– Может, догнать его? – предложила я, критически разглядывая бывшего совладельца «Осьминожка».
– Зачем это? – встрепенулась старуха.
– Ну, на мой взгляд, вы только что услышали угрозу в свой адрес, – сообщила я. – Можно вернуть господина Момзера и уточнить, что он имел в виду.
– Не надо, – твердо сказала пожилая дама. – Пусть идет. В конце концов, когда-то давно он действительно был мне как сын, а Светлана поступила с ним и вправду жестоко. Поедем. Я замерзла и хочу чаю.
Кричевская закрыла глаза и поплотнее закуталась в шарфик.
Всю дорогу я распекала Вовочку за то, что он посмел пустить в салон постороннего человека. Водитель таращил на меня ясные глаза, шмыгал носом-пуговкой и никак не мог понять, за что на него сердятся.
– Нет, если бы кто чужой, я бы ни в жисть, – клялся шофер. – А это же знакомый! Это Аркадий Борисыч, понимаете?
Я билась, билась и в конце концов плюнула на возможность убедить Вовочку с помощью разумных доводов. Вспомнив, что в прошлом этот тип был военным, я сказала:
– Галина Георгиевна, вы согласны, что в вопросах безопасности я вами руковожу?
Старуха кивнула, не открывая глаз. Вовочка следил за этой пантомимой в зеркало.
– Так вот, Владимир, – торжественно проговорила я. – С этой минуты вам запрещено пускать кого бы то ни было в машину, будь то хоть трижды знакомый. Это приказ!
Услышав знакомые слова, Вовочка радостно улыбнулся и кивнул. Спасибо хоть не попытался отдать честь…
Дома Кричевская сразу же прошла к себе в спальню, от чая отказалась и до вечера не выходила из своих покоев. Да и вечером была непривычно тиха и о чем-то размышляла.
Часам к десяти приехала Светлана – как всегда, в сопровождении Влада.
Бизнесвумен упала на диван в гостиной и потребовала кофе. Лицо ее было бледным от усталости, в ожидании кофе она закрыла глаза. Влад, сидевший рядом, погладил хозяйку по плечу, но та передернула плечами и сбросила руку охранника.
С первого дня моего пребывания в этом доме мне стало ясно, что хозяйку и телохранителя связывают неформальные, скажем так, отношения. В отличие от остального персонала, который являлся на службу рано утром и покидал дом поздно вечером, Влад Швецов проживал в доме. У Влада была своя комната по соседству со спальней хозяйки. Иногда он ночевал там, а порой проводил ночи в комнате Светланы.
Очевидно, охранник считал, что такое положение дает ему право высказывать свое мнение. Но телохранитель просчитался.
Светлана Кричевская относилась к своему охраннику так, как большие начальники относятся к молоденьким и хорошеньким секретаршам. Бизнес-леди попросту использовала Влада в качестве одалиски мужского пола, и больше Светлане от него ничего не было нужно – ну, не считая услуг телохранителя, конечно, ради чего его и наняли.
Не знаю, устраивало ли Швецова такое положение. Судя по всему, да – он работал на Кричевскую второй год, сменив на этом посту какого-то Эльдара. Я мельком видела фотографию на стене кабинета Светланы – бизнесвумен на какой-то презентации. На фото за ее плечом маячил жгучий брюнет в точно таком же костюме, как у Влада. Видимо, это и был Эльдар. А уж почему он покинул свой пост, меня не касалось. Возможно, слишком много о себе возомнил…
Судя по всему, Влад был умнее своего предшественника и не переступал границ дозволенного. Дозволено ему было вести себя достаточно независимо, но стоило хозяйке проявить хоть малейшее неудовольствие, как Швецов немедленно превращался в корректного вышколенного охранника. Так отлично выдрессированный пес повинуется движению бровей и оттенкам голоса хозяйки.
Пару раз мы провели с Владом вечер в гостиной, беседуя на общие темы. Телохранитель показался мне вполне дельным профи, знающим себе цену.
Вот и сейчас Швецов бросил внимательный взгляд на хозяйку и, неслышно ступая, отправился на кухню поторопить Людочку. Он отдал какие-то распоряжения, и домработница захлопотала.
Вскоре Людочка сервировала кофейный столик, и Светлана открыла глаза, едва ее ноздрей коснулся запах свежесваренного кофе.
На запах явилась Галина Георгиевна. Старуха уселась в кресло и с неодобрением поглядывала на дочь. Младшая Кричевская схватила бутерброд и впилась в него зубами, с наслаждением замычала и сообщила:
– Жрать хочу, умираю! Не поверите, за весь день совершенно не нашлось времени пообедать.
– Ты не следишь за своим здоровьем, Светлана! – строго сказала старуха. – У тебя будет приступ гастрита!
Светлана жадно отхлебнула кофе и зажмурилась от удовольствия.
– Да ладно, мама! При моем образе жизни приступ все равно случится рано или поздно! Так я хоть порадуюсь жизни! – усмехнулась дочь.
– Ты слишком много работаешь! – предприняла новую атаку Галина Георгиевна.
– Знаю, – отмахнулась Светлана. – Давно такого не было, чтобы с утра до ночи крутиться. Лет десять точно.
– Кстати, я сегодня встретила Аркадия, – совершенно некстати заявила пожилая дама.
Светлана едва не подавилась бутербродом. Моргая ненакрашенными ресницами, бизнесвумен смотрела на мать. Наконец Кричевская отложила недоеденный бутерброд на тарелку и поинтересовалась:
– Как это – встретила? Как это понимать? Ты что, гуляла по улицам, что ли?
Старуха смутилась, но только на мгновение.
– Неважно, где я встретила бедного Аркашу. Я хотела с тобой поговорить наедине.
– Как это – неважно? – вскипела Светлана. – Очень даже важно! Ты понимаешь, что «бедный Аркаша» может быть очень опасен?! Ты отдаешь себе отчет, что он давно уже не тот мальчик, которого ты подкармливала? Того мальчика нет на свете, поняла?
Лицо Светланы побелело, даже губы. Женщина впилась пальцами в край столика и говорила тихо, почти не разжимая губ.
– Как и той девочки, которой была я, мама. Не смей меня просить за него! Аркадий Момзер – тот еще тип. На нем по меньшей мере два трупа, и это не считая мелких грехов. Ты играешь в опасные игры, мама. Поскольку ты не знаешь правил, это может очень печально закончиться.
Старуха, прищурившись, смотрела на дочь.
– Ты меня недооцениваешь, девочка, – наконец проговорила Галина Георгиевна. – Я могу о себе позаботиться.
Светлана откинулась на спинку дивана и потерла пальцами виски. Она явно жалела, что наговорила лишнего, но отступать Кричевская не привыкла.
– А я говорю не о тебе, мама.
Я заметила, что обычно Светлана называла свою мать на «вы», как это принято в патриархальных семьях. Очевидно, так было заведено при покойном папе-офицере. Но когда Кричевская волновалась, она переходила с матерью на «ты», и старуха всякий раз морщилась, как будто это фамильярное «ты» причиняло ей какой-то ущерб.
Галина Георгиевна удивленно подняла брови.
– Я сделала для вас все, что могла, мама, – невесело улыбнулась Светлана. – Наняла вам лучшего в городе телохранителя. Если вы не соблюдаете элементарных мер, мне нечего сказать.
– Ты боишься Аркашку? – презрительно скривила губы Галина Георгиевна.
– Боюсь. – Светлана пожала плечами и отхлебнула остывший кофе. – Я же не дура. Я прекрасно знаю, на что он способен. Но я боюсь не за себя. У меня есть Влад. От киллера он меня прикроет, машина у меня с броней четвертой степени защиты, радиоподавитель сигнала я всегда вожу в багажнике, так что бомбы не боюсь… А плита со стройки может упасть на каждого, все под богом ходим… Но я говорю не о себе, мама. Дело в том…
Светлана стиснула виски ладонями, как будто у нее сильно заболела голова.
– Ванна готова, – прошелестела Людочка, появляясь на пороге.
– Что? Какая ванна? – недоуменно переспросила Светлана.
– Это я распорядился, – тихо сказал Влад. – Ты устала, день был тяжелый.
Светлана медленно повернулась к охраннику. Лицо ее залила меловая белизна, края тонких ноздрей задрожали. Ох, не хотела бы я сейчас оказаться на месте Швецова…
– Ты что себе позволяешь? – свистящим шепотом произнесла Светлана. – Ты что о себе вообразил? Если я иногда беру тебя к себе в койку, это еще не значит, что тебе позволено решать, как мне жить, ты это понимаешь?
Людочка попятилась и растворилась в недрах квартиры. Влад сидел с каменным лицом. Сейчас он мне напоминал того спартанского мальчика, который поймал лисенка и сунул себе под хитон. Потом ребят позвали на построение, и мальчик стоял неподвижно до тех пор, пока не упал замертво – оказалось, лисенок проел бедняге внутренности. Жуткая история. На мой взгляд, она иллюстрирует не только силу воли спартанцев, но и чрезвычайную эффективность их педагогической системы. Ведь бедный мальчик куда больше проедающего бок зверя боялся своих наставников и учителей…
Светлана бушевала долго – минут пять, ничуть не стесняясь моего присутствия. По-поему, она не отдавала себе отчета в реальности происходящего. Наконец бизнесвумен уронила голову на руки и застыла в таком положении.
Влад медленно поднялся и ушел к себе. Галина Георгиевна сидела, выпрямив спину и глядя прямо перед собой. Лицо ее было почти таким же белым, как у дочери, но она не произнесла ни слова.
Светлана, тяжело дыша, подняла голову и, глядя на мать, повторила:
– Не просите меня за Аркадия, мама. Вы еще пожалеете, что вообще разговаривали с ним сегодня.
– В чем дело? – осведомилась старуха, вскидывая подбородок. – Почему сегодня все говорят какими-то загадками? Оставим в покое твоего охранника… кстати, я всегда говорила, что персонал должен знать свое место…
Глаза Светланы угрожающе сузились, и старая дама поспешно закончила:
– Так что ты имела в виду, когда говорила, что опасность угрожает не тебе и не мне?
Краска вернулась на щеки Светланы. Женщина взяла чашку и поболтала кофейную гущу, потом резко опрокинула чашку на блюдечко. Старуха во все глаза следила за дочерью.
Светлана так и сяк повертела блюдце с растекшейся гущей и отставила его в сторону.
– Похоже на череп… Ну, или на задницу. Это как посмотреть. Никогда не доверяла гаданиям.
– Светлана, ты испытываешь мое терпение! – грозно свела брови старуха.
Бизнес-леди усмехнулась и подняла глаза на мать:
– А, да. Я ведь еще не сказала. Дело в том, мама… вы только не волнуйтесь… дело в том, что завтра приезжает Валентин.