Глава 1
Вид из Дангенесса
В 1987 году Дерек переселился в Дангенесс, что на самом юге графства Кент, хотя и оставил за собой лондонскую квартиру. На этом морском берегу он разбил свой знаменитый сад. Он непрестанно повторял, что для него сад более важен, чем фильмы или живопись. Вся его творческая активность оказалась поглощена садоводством. Оно было скорее не продуктом, но постоянным процессом, который имеет ценность сам по себе, а не в силу рыночной стоимости или оценки критиков. «Сейчас я выращиваю сад, – сказал Джармен на радио Би-би-си в 1990 году, – и это приносит мне радость и счастье, так что, пока я могу продолжать, больше мне ничего не нужно»[2].
Дангенесс – это острый открытый мыс. В ясные дни на синеве морских глубин в брызгах, поднятых ветром, играет солнце. Величавый караван больших барашков минует его, направляясь через Ла-Манш к водам Северной Атлантики. С отвесного галечного берега можно поймать на удочку глубоководную рыбу.
Треугольник Дангенесса, обрамленный высокими галечными берегами, расходится из южной вершины вглубь острова, по травянистым болотам (Дендж, Уолланд и Ромни), достигая северной границы, сформированной пологими низкими холмами между Хайтом и Раем. Около 150 квадратных миль, попавших в этот треугольник, разделены на две неравные части; в одной из них – болота и луга, трава и тростник, а в другой – Несс, огромное галечное холмистое побережье, практически без плодородной почвы. В районе Ромни традиционно преобладало овцеводство, хотя в последние годы увеличилась доля пахотных земель. В Нессе всегда занимались рыболовством. В то время как сам мыс омывается чистыми, но глубокими водами, дальше, в сторону Хайта и Рая, во время отлива можно увидеть огромные песчаные отмели.
В Нессе нет плодородной почвы, но все же ландшафт нельзя назвать пустынным. Большинство домов – деревянные. Огромное модернистское здание из трех блоков – атомная электростанция – стоит на южной береговой линии. От него расходятся высоковольтные опоры. Здесь есть старая паровозная железная дорога – между Раем, Хайтом и Даймчерчем на крошечных шпалах положены рельсы на расстоянии около фута друг от друга. От несоответствия пропорций гигантской атомной электростанции (в ясный день ее видно за 25 миль с северных холмов над Чарингом) и железной дороги в одну треть нормальной величины может закружиться голова, и нет ни деревьев, ни изгородей, ни зеленых полей, чтобы восстановить равновесие. Художник Пол Нэш назвал Суонедж в Дорсете «приморским сюрреализмом», но этот термин в равной мере подходит и Дангенессу.
Вид на электростанцию Дангенесса из сада Джармена позади дома, 2009
В 1987 году Дерек переехал в маленькую четырехкомнатную рыбацкую хижину, защищающую хозяина от дождя и непогоды. В 1992-м он пристроил к ней застекленную террасу и ванную комнату. Очарование Дангенесса заключается, в частности, в том, что здесь нет ограждений: ни изгородей, ни стен или заборов вокруг домов. Если уж случилось так, что небо ясное, солнце будет с вами весь день, потому что нет ни деревьев, ни холмов, которые могли бы загородить его. Таким образом, сад Дерека никак не отделен от прилегающей местности. Дерек должен был выбрать такую стратегию, чтобы она работала заодно с теми особыми условиями, в которых он оказался, а не против них (этим определялся, в частности, и выбор растений, которые должны были не только выжить на этой земле, но и выглядеть аутентично). Чтобы придать окрестностям хижины вид сада, он установил множество вертикальных столбов, с одной стороны – заменяя таким образом отсутствующую ограду и работая против беспощадной горизонтальности ландшафта, а с другой – поддерживая вертикали, сотворенные человеком, в первую очередь, маяки и опоры. Cад, разбитый перед хижиной, олицетворяет искусство; геометрические формы, круги и квадраты, выполненные из камня и украшенные любимыми садовыми растениями, протянулись между хижиной и дорогой. Они сооружены из необычайно крупной продолговатой гальки, скругленной морем и выброшенной затем на берег. Каменные круги и эллипсы из поставленной вертикально гальки словно крошечные стоунхенджи определяют форму сада. Белые и серые камни «стоунхенджей», мягкие лужайки маков, сантолины и лаванды, маленькие цветочные бордюры с обеих сторон и перед окнами хижины довершают поразительное почти симметричное устройство сада. Растения выглядят очень сильными, словно они самым невероятным образом нашли пищу в бесплодной гальке. Дерек выкопал канавы под камнями, извлек гальку и заполнил их почвой и удобрениями, для того чтобы подкормить свои растения, не нарушая внешний облик Дангенесса. Летом каменные формы зарастают цветами, но они вновь проявляются зимой, когда растения умирают, обнажая скрытую под ними структуру. Известность этих «стоунхенджей» намного превзошла их размеры[3].
Хижина Перспективы и сад перед домом, 1990
Позади хижины разбит ландшафтный сад, то есть садоводческое искусство в подборе и сочетании растений было использовано, чтобы создать впечатление, словно сами природа и время создали сад, который сливается с окружающим пейзажем, и визуально, концептуально, топографически кажется, что он простирается до маяка Несса (чья форма повторяется вертикальными столбами на переднем плане, если смотреть со стороны дома). Как заметил известный описатель природы Роджер Дикин, «Джармен вырастил сад, но настолько дикий и настолько диким способом, что он сливается с дикой природой пляжа, с естественным изобилием местных растений»[4]. Для того чтобы сад казался естественным и диким, Дерек использовал много местных растений, которые нашел поблизости (поскольку в Дангенессе, несмотря на гальку, флора очень живуча), и сад позади дома сливается с бескрайним (благодаря отсутствию холмов) ландшафтом. Он посадил круги из дрока, который растет повсюду в Дангенессе; конечно, он ценил сильную темно-зеленую листву и ее контраст с яркой интенсивной желтизной цветов, но в то же время в этом был и намек на то, что сад Дерека был садом любви – народная поговорка, процитированная им в книге «Современная природа», утверждает, что целоваться не стоит только в то время года, когда не цветет дрок (на самом деле дрок цветет круглый год). Из других диких растений он использовал армерию, приморскую крамбе и желтый глауциум. Результатом этой двойной стратегии, с одной стороны изощренной, а с другой – максимально близкой к окружающей природе, стал сад, изящный и прекрасный, который, кажется, сосредоточил в себе все составляющие окружающих земель. И некоторые из них были творением человека: большинство столбов, возведенных в саду, служили когда-то другим целям, в основном связанным с морем. Брошенные шпангоуты рыболовецких судов, или плавник, подобранный на пляже, стоят по соседству со скрученными металлическими стержнями, на которых крепится колючая проволока – остатки оборонительных сооружений Второй мировой войны. Старые рыбацкие поплавки для сетей, старые банки из-под масла, которые провели столько времени в воде, прежде чем прибыть на пляж Дангенесса, что кажутся скорее естественными, нежели сделанными человеком, ржавые садовые инструменты – все они играют свою роль в композиции, составленной из различных форм и цветов. В то время как местные растения говорят об одичалости, окультуренные растения, от старых роз и артишоков до лука-порея и опиумных маков привносят сильные культурные ассоциации. «Смотри на эту многогранность мира», написал Дерек для фильма «Юбилей», «и поклоняйся ей».
Сад, разбитый за Хижиной Перспективы, и окрестности, 2010. Дым идет от железной дороги Ромни, Хайт, Даймчерч; на заднем плане – электростанция
Дангенесс – это, по большей части, небо, солнце, облака, а еще бесконечная галька, по которой так неудобно ходить, и вечно переменчивое море всего в 200 ярдах от окон хижины. Все это, а еще растения, раскрашивающие Дангенесс в постоянно меняющиеся цвета, воспеты в книге Дерека «Современная природа» (1991) и в вышедшей уже после его смерти книге «Сад Дерека Джармена». Все это есть и в его последнем дневнике, «Улыбаясь в замедленном движении» (2000), отчете о последних трех годах жизни, в течение которых он умирал от СПИДа. Дерек переехал в Дангенесс вскоре после того, как у него был диагностирован ВИЧ, вирус, вслед за которым приходят болезни, связанные со СПИДом. Сад помог ему примириться с близкой смертью: «Садовник копает в другом времени, без прошлого и будущего, начала и конца ‹…› Когда гуляешь по саду, перемещаешься в это время ‹…› Ландшафт вокруг преображается… Аминь без молитвы»[5].
Сад показан и в фильме «Сад» (1990), где можно увидеть Дерека за работой: поливающего, ухаживающего за растениями, загорающего. Показан он и сидящим в саду, обдумывающим и записывающим заметки к этому же фильму, «Саду», так что процесс создания фильма становится частью фильма. Это один из способов, которыми Дерек воплощал на экране свою концепцию и подход к созданию фильмов – творческими усилиями создателей фильмов должен двигать, в первую очередь, их собственный опыт[6]. Для нас здесь важно, что, как следует из фильма, творческий опыт Дерека произрастал из садоводства. В связи с этим можно заметить, что образы сада проходят через большинство фильмов Дерека. Например, в «Юбилее» (1978) можно увидеть два сада. Один из них, где в начале фильма придворная карлица бросает лакомые кусочки немецким догам, принадлежит Джону Ди, придворному магу Елизаветы I. Из-за несоответствия в размерах между женщиной и собаками на мгновение может показаться, что женщина нормального роста, а собаки – огромны, как лошади, и это придает сцене тот немного легкомысленный оттенок, который присутствует на протяжении всего фильма, несмотря на мрачность его тем. Тихий сад Джона Ди противопоставляется в фильме другому саду, который сделал из пластмассы антисоциальный отставной вояка Макс. Очевидно, что пластиковый сад стерилен, и это демонстрирует, насколько противоестественной стала жизнь в антиутопичном будущем фильма.
Сады снова и снова появляются в фильмах Джармена; в «Воображаемом Октябре» (1984), в «Разговоре с ангелами» (1985), в дерековской части «Арии» (1987), в «Прощании с Англией» (1987), в «Военном реквиеме» (1989) и в «Блю» (1993). Когда мы будем обсуждать эти фильмы, мы поговорим о значении садов. На данный момент достаточно отметить, что еще задолго до того, как Дерек начал выращивать сад в Дангенессе, садоводство играло важную роль в его творческой деятельности (тема садов встречается в его картинах и стихах начиная с 1960-х годов). Такой авторитет, как Кристофер Ллойд, возглавлявший британских садоводов на протяжении последних трех десятилетий двадцатого века, отметил, что сад в Дангенессе был разбит не новичком, а настоящим экспертом в композиции, дизайне и растениеводстве.
Хижина Перспективы очень соответствует английским садовым традициям, здесь видна как любовь к растениям и их выращиванию, так и личная удовлетворенность. Как и все хорошие садовники, Джармен работал с естественной обстановкой, предоставленной ему этим местом. То, что он не последовал мнению о «невозможности» садоводства в Дангенессе и, таким образом, выращивал свой сад не по инструкциям, тоже в духе английских традиций. Я рад, что оказался там тогда, когда оказался, хотя и сожалею, что наше знакомство не успело стать более близким. Джармен был человеком, которого я глубоко уважал, и сад в Дангенессе был доказательством его подлинной глубины и совершенной самобытности[7].
Бет Шатто, еще один эксперт в садоводстве, тоже восхищалась садом Дерека и посылала ему в подарок растения. Оба эксперта пришли к заключению, что суровые условия Дангенесса привели к тому, что местные растения вынуждены были адаптироваться, в частности изменить цвет. Так, например, льнянка и наперстянка показались Ллойду совсем непохожими на те растения, которые он видел в других местах. В отличие от высокого испанского артишока Ллойда в Грейт Дикстере, его саду в Сассексе, артишок Дерека, выросший в открытом всем ветрам Дангенессе, не нуждается в подпорках. Как заметил Ллойд, «Джармен ‹…› хорошо понимал, какие растения способны его полюбить в этих экстремальных условиях». Дерек был способен это понять именно потому, что до переезда в Дангенесс он всю жизнь занимался растениями и композицией. Именно в рисовании и садоводстве впервые проявилась творческая энергия Дерека, задолго до того, как он начал писать или снимать фильмы.