Дербенд-Наме. Тарихи. «Дербенд-наме» (Максуд Алиханов-Аварский, 2007)

Во имя Бога милосердного и милостивого.

Хвала Господу миров. Да благословенны будут Мухаммад, глава всех пророков, его потомки и последователи! Затем[14] (См. примечания в конце главы).

Историки и повествователи преданий рассказывают в древних книгах, что в стране Иран был великий государь, по имени Кубад-шах[15], под властью которого находились все страны Туркестана и Аджамистана (Иран). Нуширван, называемый Справедливым[16], был его сыном. В то же время на севере, в Хазарии, царствовал государь, по имени Хакан-шах[17], которому подчинялись страны Руссия, Моску, Крым, Казань и все племена Дешти-Кипчака. Его царский трон, украшенный разными драгоценными каменьями, находился на берегу реки Адиль (Волга) под постоянной охраной 400 тысяч[18] мужей, храбрых, знаменитых и кровожадных.

Между этими двумя властелинами издавна происходили непрерывные столкновения и войны. Чтобы положить им конец, Кубад-шах вознамерился жениться на дочери своего противника и, с этой целью, написал и отправил, с особым посольством, надлежащие письма, которые были доставлены хазарскому царю с подобающими почестями. Узнав содержание писем и выслушав послов, Хакан-шах благосклонно принял предложение, изъявил согласие породниться с бывшим своим противником и изменил прежние к нему отношения на дружественные. Удовлетворенные этим успехом, послы вернулись к своему государю с радостной вестью.

Спустя некоторое время Кубад-шах приготовился к свадебным празднествам и отправил к Хакан-шаху три тысячи людей с подарками, заключавшимися в сотне верблюжьих вьюков с серебром, в 50 таких же вьюках золота и в 300 вьюках с золотой парчой, с шелковыми и другими тканями. Узнав об этом, Хакан выслал навстречу конницу в пять тысяч своих почетных людей, которые торжественно доставили прибывших к своему государю. После этого Хакан-шах заготовил приданое и отправил свою дочь на верблюде, под драгоценным балдахином, с 500 вьюками драгоценностей, парчи, шелковых и других материй, с 50 прислужницами и с таким же количеством невольников. Когда, совершая переход за переходом, свадебный поезд этот достиг пределов Кубад-шаха, последний, в свою очередь, выслал навстречу две тысячи конных из числа своих приближенных и почетных людей. Торжественно и с большими почестями дочь Хакан-шаха была доставлена таким образом в столицу Медаин[19], и водворена здесь во дворце и в гарем Кубад-шаха. Событие это совершилось к общей радости обеих сторон.

По истечении некоторого времени, Кубад-шах отправил к Хакану новое посольство, доставившее ему письмо такого содержания: «Благодарение Господу миров за установление между нами дружбы и родства, которые поставили нас в отношения отца и сына! Надеюсь, что после этого ничто не вселит между нами недоразумения и вражды. Тем не менее, просьба моя заключается в том, чтобы вы изъявили согласие на постройку крепости на берегу моря, у оконечности стены, возведенной Искандером-Зулькарнейн[20], которая бы служила пограничным пунктом между нашими государствами, и затем, чтобы подданным моим было предоставлено право беспрепятственного посещения ваших владений, равно как и вашим относительно моих пределов».

Порадованный этим письмом, Хакан ответил так: «О мой сын, Кубад-шах! Согласись, чтобы рядом со стеною Искандера была возведена крепость, которая, будучи заселена вашими людьми и принадлежа вам, служила бы пограничным пунктом между нами и государями Ирана».

С этим письмом послы вернулись к Кубад-шаху, который, будучи обрадован им, приказал визирям собрать всех инженеров и архитекторов. Их оказалось триста. Собрав, сверх того 6 тысяч искусных мастеров и рабочих из своих подданных, он отправил их с 10 тысячами воинов в сторону стены Искандера с приказом возвести там значительный город, а по окончании – донести ему. Рассказывают, что желание возвести город именно в этом пункте зародилось у Кубад-шаха вследствие того, что ему известно было предание, по которому Искандер-Зулькарнейн провел там стену по указанию явившегося к нему Джебраила (архангел Гавриил).

Вельможи, после больших приготовлений, прибыли по указанному месту и, приступив к рытью фундамента, наткнулись на древнюю каменную стену, которая начиналась в Хазарском (Каспийском) море, на расстоянии мензиля[21] от берега, и тянулась затем до нынешних османских (турецких) владений у Черного моря. Стена эта, занесенная песком и мусором, была, по повелению Кубад-шаха, в течение долгого времени, раскопана и исправлена в поврежденных местах многочисленными воинами и рабочими; она же в пределах Табасарана была снабжена, в необходимых местах, железными воротами. Когда стена эта была приведена в надлежащее состояние, последовало приказание, чтобы южнее ее границы была сооружена и другая. В течение семи месяцев город был окончен, снабжен железными воротами и назван Бабуль-абваб-Дербендом[22]. После этого сераскир (главнокомандующий) вместе с мимар-баши (главный строитель) донесли Кубад-шаху, что, с помощью Бога и по милости Государя, рядом со стеною Искандера возведен город, названный Бабуль-абваб-Дербендом.

Историки добавляют, что, по повелению Кубад-шаха, в Дербенд были водворены 3 тысячи семейств, переселенных из Ирана, из племени самого государя, и что, сверх того, туда же были отправлены 3 тысячи всадников, для постоянного несения карульной службы.

Успокоившись относительно всех этих дел, Кубад возвратил к отцу дочь Хакан-шаха, проведя с нею лишь одну ночь, а по другим сведениям, – совершенно целомудренною, из опасения, чтобы возможное от этого брака потомство не дало право повелителям Хазарии претендовать на персидское наследство, что могло повести к раздорам и войнам между этими государствами.

Дочь Хакана достигла столицы своего отца в то время, когда он, пируя со своими вельможами, был в очень веселом настроении. Узнав о случившемся с дочерью, он пожалел о своей оплошности и, в порыве гнева, прикусил свой палец. После этого между обоими государствами возобновились прежние враждебные отношения.

По словам историков, стена Искандера-Зулькарнейна шла на один фарсаг по дну моря и тянулась затем на запад по турецким (в дни автора) владениям, вплоть до берега Черного моря. Другие говорят, что некоторые поврежденные места этой стены были исправлены шахом Гамза, сыном Бахрам-Гура, и что он же снабдил ее многими мелкими укреплениями. Есть и такие свидетельства, по смыслу которых ранее Кубад-шаха стену Искандера возобновлял Ездиджур-шах, сын Бахрама.

Достоверно, во всяком случае, известно лишь то, что Кубад-шах построил и укрепил город Дербенд, и что, с другой стороны, Хакан-шах, вследствие неудовольствия, вызванного поступком с его дочерью, двинулся на Дербенд со 100-тысячной армией и осадил его.

Узнав об этом, Кубад-шах постепенно собрал 200 тысяч войска и с ним также прибыл к Дербенду. Здесь, выделив предварительно храбрых богатырей, Кубад разделил свою армию на десять корпусов, назначил им предводителей, каждый из которых равнялся сотне людей, и строго внушил, чтобы в битвах все части его войска кидались на врага с острыми саблями и со смертоносными копьями, но каждая – отдельно, и в установленном порядке.

Хакан-шах стоял тогда лагерем на берегу Дарвакчая[23]. Здесь обе армии выстроились одна против другой, с обеих сторон выступали на середину богатыри и чархачи[24], которые и начали битву копьями и саблями. Вслед за ними и камандары[25] обеих сторон начали пронизывать своими стрелами груди противников на выбор, причем на место павших богатырей немедленно становились другие… Начавшийся таким образом бой продолжался целый день, и только с закатом солнца обе стороны вернулись в свои лагеря. Поле сражения покрыли собою в этот день 2000 воинов из армии Хакана и 1500 – со стороны Кубад-шаха.

Как только следующий день восторжествовал над этой ночью и опять озарился светом, Кубад-шах снова устроил 12 тысяч своих отборных воинов и выступил с ними в поле. Хакан-шах сделал то же самое. Затем, по обыкновению, богатыри и чархачи обеих сторон вышли на середину и, уязвляя друг друга словами и оружием, завязали было новый бой. Но вдруг внезапным барабанным боем Кубад-шах дал сигнал к общему нападению и его воины, выхватив сабли и призывая на помощь Бога, врезались в ряды хазаров, одна часть которых была перебита, а другая – обращена в бегство. Быстро затем Кубад-шах отрядил 50 тысяч всадников с 20 предводителями, которым приказал преследовать Хакана и вернуться только после его удаления за Койсу.

Конница эта настигла войска Хакана перед Каякендом[26] и здесь произошло новое сражение, в котором многие хазары также были перебиты или взяты в плен. Затем бегущие и преследующие противники достигли Тарху[27], где на берегу моря бой между ними завязался еще раз. Но здесь хазары потерпели окончательное поражение и кинулись на левый берег Койсу. Достигнув этого, победители с огромной добычей возвратились в Дербенд, откуда, оставив здесь пятитысячный гарнизон, с остальными войсками Кубад вернулся в столицу.

Спустя некоторое время, когда Нуширван достиг известного возраста, и достаточно созрел для дел управления, Кубад-шах взял его с собою и снова прибыл в Дербенд. Принц Нуширван предпринял отсюда, с разрешения отца и в сопровождении десятитысячной конницы, осмотр гор и долин, лежавших в стороне неверных, и вернулся к отцу со стороны Кайтага и Табасарана. На пространстве от Кизляра и Адиль-чая (Волги) до берегов Куры, в горах и долинах не было в это время ни сел, ни укреплений. Поэтому, с целью удалить отсюда хазар и обезопасить от них Дербенд, Нуширван обратился к отцу с просьбой, разрешить ему возвести в этом пограничном районе ряд укрепленных пунктов и заселить их семействами, выведенными из Ирана. «В противном случае, – сказал он, – если хазары овладеют Дербендом, они будут господствовать на границах Ирана, Фарса и Адербейджана и опустошать эти страны своими нападениями».

Кубад-шах одобрил эту мысль и, разрешив ее осуществление, предоставил в распоряжение сына как денежные средства, так и всех, бывших в этой окраине, вельмож и военачальников. Тогда, собрав инженеров и других строителей и мастеров, Нуширван воздвиг и заселил, прежде всего, крепость Ширван (Шемаха), а затем – города Койкаб, Шах-абад и Шабран[28]; эти последние города и укрепления находятся в районе Мюшкюра[29] и Шабрана.

После этого, в расстоянии трех фарсагов от Дербенда, Нуширван воздвиг укрепление под названием Сул или Соль-кала (левое) и на таком же расстоянии провел стену, которая тянется на 92 фарсага. Над (?) Дербендом он также соорудил несколько укреплений и башен, и заселил их многочисленными переселенцами из Фарса и Арака. Далее, в разных местах Кара-Кайтага, он основал и заселил несколько деревень, а также города Саманд[30] и Анджи[31], укрепление Балхъ[32], города Кейван[33], Ихран[34] и Кюльбах[35], укрепления Сурхаб[36], Кичи-Маджар, Уллу-Маджар[37] и другие незначительные укрепления в пределах Дагестана[38].

Пункты эти называются теперь иначе: город Саманд носит название Тарху. Крепость Анджи разрушена; она лежала в трех агачах от Тарху, на берегу моря. Ихран носит теперь название столицы Аваристана (Аварии), Кюльбах – Эндрея, Сурбах – Кизляра. В Кизляре было месторождение меди, а у Терека – серебра, и оба они находились во власти правителя Ихрана. Уллу-Маджар и Кичи-Маджар называются теперь Джулад и Татар; последнее название происходит от того, что, после разрушения города, большую часть новых его обитателей составили татары, выходцы из Крыма, которые также подчинялись правителю Ихрана.

Поручив все эти города и крепости особым правителям, Нуширван приказал, чтобы они дружно противодействовали всякой попытке хазар проникнуть в эту страну. Рассказывают, что с той же целью, преграждения пути хазарам, Нуширван выстроил 360 городов и укреплений на пространстве от окрестностей весьма известного города Бару-чай (?) до пределов Дербенда, и что некоторую часть населения, водворенного на границах Дагестана, он вывел из Хорасана. Прибавляют к этому, что весьма значительная река Ихрана протекает через Кюльбах и называется теперь Койсу, и что правитель этой страны пребывал в стороне Деш-Кипчака.

Крепость Гумри[39] называется теперь Каякенд, Ихран – Хунзахом[40], а вся страна с окрестными деревнями – Аваристаном (страною аваров). Некоторые, впрочем, называют Ихран Кумуком[41]. Здесь же было племя Туман[42], распространенное от города Ихрана до Гумри и называемое теперь Тау-Лезги (горные лезгины), которых столица называется Акуша[43]; они были выведены из Хорасана.

Ближе сюда (к Дербенду) лежит страна Кайтаг, а над нею живет племя Зерахгеран, называемое теперь Кубани[44]; еще выше лежит страна Кумух, а потом – Табасаран. Все эти укрепления и пограничные пункты, от стены и до Кюльбаха, составляли защиту Дербенда.

Некоторые историки рассказывают, что после Дербенда Нуширван построил город Альфун или Альпен[45] и от него до Дербенда еще 160 городов и укреплений. По другим же известиям, еще ранее Нуширвана, город Альфун был построен Исфендияром-Киштасб, сыном Сохраба; Нуширван же только исправил его повреждения, снабдил его железными воротами и назвал Дервезен-Алан (Аланскими воротами). После этого, получив разрешение от своего отца, Кубад-шаха, он также воздвиг города Шабран, Багдад, Кюр-кюр и, на расстоянии одного фарсага от последнего, – крепость под названием Калан-Абад[46].

В районе от города Альфуна до Ихрана Нуширван основал семь иклымов[47] (разделил на семь частей или округов) и назначил им правителя, называвшегося Туман. В Табасарани он поставил правителя по имени Табасаран (Табран, Сабран?), который бал начальником и Дербендского гарнизона. Одну провинцию населяли лезгины, выведенные из Исфагана; их правитель назывался Ихран-шахом. Другую населяли Кумухи, выведенные из Гиляна, и правитель которых носил титул Филан-шах. Еще одну провинцию населяло племя Мискат (или Маскат), выведенное из Илана, и правитель которого назывался Тутун-шахом.

В древних книгах мы находим и другое утверждение, что население Табасарана и Кюра, до самого Кумуха, было выведено из Кешана и Гиляна[48], а жители Мюскура и Кайтага – из Шираза. По тем же сведениям, остальные пограничные пункты Дагестана Нуширван-Справедливый заселил своим племенем и дал им правителя из своего рода. Благодаря всем этим мерам, Дербенд был обеспечен от покушения хазар, и хотя пограничные столкновения с этими неверными происходили по-прежнему, но овладеть городом они уже были не в силах.

После смерти Нуширвана хазары снова овладели пограничными укреплениями и своими опустошительными набегами вторгались в пределы Арака и Адербейджана. Тем не менее, государи Ирана успешно отстаивали Дербенд от покушений неверных до тех пор, пока святой пророк, – глава и образец творения, гордость миров, вечное совершенство и ходатай человечества перед Создателем в загробном мире, Мухаммед-аль-Мустафа, да будет над ним благословение Бога! – удостоился небесного посланничества. В это же время хазары овладели и Дербендом и, одновременно с Румом[49], Фарсом и Ираном, начали нападать на последователей ислама. Тогда святой посланник Божий, собрав 4 тысячи воинов, отправил их, под начальством лучших своих предводителей, против Рума и хазар. Быстро двинувшись в путь, достигнув Дербенда, и сражаясь острыми саблями и смертоносными копьями, эти воины ислама одолели хазар и донесли о победе святому пророку. Получив эту радостную весть и возблагодарив за нее Господа, пророк отправил повеление, чтобы население Дербенда было призвано к исламу и ознакомлено с его догматами. Вследствие этого дербендцы приняли мусульманство и с полной верой начали исполнять его постановления.

Вскоре после этого предводители войск ислама передали управление Дербендом прежнему его властелину, а сами, вернувшись со своими воинами в Аравию, заявили пророку, что «Бабуль-абваб-Дербенд» есть ворота всех городов, что он, как арена постоянных войн, имеет великое значение, а с его обладанием сопряжены громадные преимущества, и что, наконец, этот пункт, будучи во власти хазар, неминуемо поведет к тому, что и страны Фарс, Арак и Адербейджан, вместе с пограничными землями, также перейдут во владение их трона.

Историки сообщают, что в 41 году гиджры (662 по Р. X.), при халифах Бани-Омайя (из династии Омайядов) было получено известие, что Хаканъ-Чинъ, собрав 300-тысячную храбрую армию из хазарского племени и покорив все земли, пограничные с Дагестаном, подошел уже к стене (Кавказской) с целью овладеть Дербендом. Тогда, по повелению халифа того времени (Муавия), Ибрагим, Салман и Рабиятул-Бахли, с четырьмя тысячами отборных воинов, выступили на помощь Дербенду, с твердой решимостью отстоять этот город. В странах Адербейджана, через который лежал их путь, они силою оружия обратили в мусульманство всех его жителей и затем подошли к Дербенду и заняли его без сопротивления, так как хазары, занимавшие Нарин-кала (цитадель) этого города, отступили, ввиду приближения арабов, в крепость Гумри, или Хумри (Humri), – нынешний Кая-Кенд.

По той же причине думал об отступлении и Хакан-Чин. Но его вельможи и приближенные нашли недостойным такой образ действия, и он, оставшись волей-неволей, расположился лагерем на берегу Дарвак-чая. С другой стороны Ибрагим, Салман и Рабиятул-Бахли вышли из Дербенда и также расположились со своими войсками на равнине Аби-Эйн[50].

Хакан слышал о боевых качествах арабов, что они считают смерть на войне обретением рая и поэтому всегда предпочитають ее бегству. Ввиду этого однажды он сказал своим приближенным: «О мои визиры и вельможи! Говорят, что на арабское племя не действуют сабли и копья, что только поэтому эти воины решились выйти из своей далекой страны на войну с нами. Подобает ли нам бороться с ними?..»

После того, как слова эти разнеслись по хазарскому стану, один из этих неверных подкрался к мусульманину, купавшемуся в море, оставив на берегу свое платье и оружие, и убив его стрелою, принес к Хакану отрубленную голову. Он сказал при этом:

Вот, повелитель, голова одного из арабов, которых, по вашим словам, не берет никакое оружие. Его, купавшегося в море, сразила моя стрела, а сабля довершила остальное.

– Совершенное тобою не есть плод храбрости, – ответил на это Хакан. – Ты не мог бы убить араба, если б он был при оружии…

Как только это стало известно мусульманам, Ибрагим, Салман и Рабиятул-Бахли построили свои войска и двинулись вслед за знаменами. Хакан-Чин также выстроил свою армию. Богатыри обеих сторон выступили тогда вперед и завязали битву прекратившуюся только с наступлением вечера и в которой 20 тысяч хазар заслужили вечное проклятие и переселились в ад, а 200 мусульман испили шербет блаженной смерти шахидов[51]

С рассветом следующего дня богатыри обеих сторон снова сразились на боевом поле и бились копьями и мечами, пока солнце не скрылось за горизонтом. Храбрые мусульмане поражали врагов, то налетая на них, то обращаясь в мнимое бегство. Хазары лишились в этот день 10 тысяч своих воинов[52], а к ночи обе стороны вернулись в свои лагери.

На третий день, когда взошедшее солнце озарило всю окрестность, воины ислама, как разъяренные львы, кинулись на вражеский строй и бились с таким остервенением, что над кровью, окрасившею равнину, местами плавали отрубленные головы, и кони едва могли двигаться между грудами валявшихся тел. В этот день арабы навели такой ужас на хазар, что перед каждым из них обращались в бегство целые сотни этих неверных. Сражались опять до позднего вечера и значительная часть хазар снова подверглась истреблению или была захвачена в плен, а остальные бежали в свой лагерь.

На рассвете четвертого дня арабы построились снова и устремились на хазар с таким самоотвержением и внушительностью, что последние, несмотря на свою многочисленность, обратились в бегство, не дождавшись столкновения. Преследуя их по пятам и поражая или захватывая настигнутых, мусульмане на этот раз ворвались за окопы своих противников, где и расположились для ночлега.

На пятый день бой завязался на берегу Дарвак-чая. Перед началом его, Хакан-Чин обратился к своим войскам с такими словами: «Богатыри мои! Сражайтесь мужественно и не бегите подобно женщинам!» Однако, деморализованные воины его, хотя и двинулись вперед, но нерешительно. С помощью Бога, арабы в этот день снова поручили Малику[53] двадцать тысяч неверных, а 500 человек из среды их самих испили шербет праведных и выпустили в рай свои души.

Сильно опечаленный таким исходом сражения, Хакан-Чин обратился к своим воинам с речью: «Я слышал, – сказал он, – что по храбрости арабы не имеют себе равных, а потому и не хотел воевать с ними. Но вы настояли на этом, и в результате погибло столько воинов, и неизвестно скольких еще ожидает та же участь!..» Свое обращение хазарский царь заключил так: «Неужели у вас нет совести и мужества, что решаетесь на позорное бегство перед нашими врагами!.. Победа дается только тем, которые принимают единодушное и твердое решение вырвать ее во что бы то ни стало. Вам необходимо поступить так. Если же и в этот раз кто-либо повернет лицо от врага и обратится в бегство, то весь род его я сотру с лица земли».

После такого предупреждения наступил шестой день боя. Едва он озарился светом, как уже праведные Салман и Рабиятул-Бахли построили свои войска и поручили их начальству Абу-Саида; а сами затем, с 40 воодушевленными богатырями, с обнаженными саблями в руках, оглашая небо возгласами Аллаху-акбар! (велик Бог) и продолжая их салаватом[54], первыми, подобно разъяренным львам, ринулись с правого крыла на воинство Хакана. Кидаясь затем то на правый, то на левый фланги хазар, эти священные мужи бились с таким самоотвержением, что со времени Адама и до дней последнего пророка Мухаммеда[55], мир не только не видел такого подвига ни со стороны Рустама-Зала, Сохраба, Афросияба и других богатырей или многочисленных войск, но и не увидит ничего подобного до дня воздания. В этот день эти 40 богатырей отправили в ад шесть тысяч неверных и сами, вместе с Салманом и Рабиятул-Бахли, испили шербет праведных мучеников за веру и выпустили свои души в лоно вечного блаженства (рай). Теперь они покоятся возле Дербенда, на особом кладбище, называемом, по числу этих шахидов, Кырхлар[56] (сорок). Остальное ведомо Богу[57].

Проклятый Хакан уже не мог более держаться и обратился в такое бегство, что до достижения крепости ни один из его неверных не мог повернуться, чтобы пустить в ход свои стрелы. Эта крепость Хакана находилась на горе, возвышающейся над Гумри-чаем, откуда открывается вид на море. Теперь она называется Кая-кендом. Увидав здесь, что мусульмане уже прекратили преследование, Хакан горько упрекал своих воинов в малодушии, проявленном в новом бегстве. Затем он прибавил:

«Мне нужен храбрец, который бы принес верное известие о мусульманском войске».

Трое вызвались исполнить это поручеше и прибыв на поле битвы, увидели, что многие из мусульман пали смертью праведных, а остальные возвратились. Когда посланные привезли это известие, проклятый Хакан также посетил место сражения и, при виде огромной массы тел его воинов и предводителей, покрывавших собою боевое поле, тяжело вздохнул и прослезился…

После этого, выделив и отправив 3 тысячи воинов для охраны Дербендской стороны, с остальными войсками Хакан удалился сначала в крепость Анджи, находившуюся ниже Тарху, на берегу моря, а затем еще далее – в Ихран.

Историки рассказывают, что после этого события, на Анджи и его окрестности обрушился жестокий голод, от которого умерло много народа. Астрологи и ученые узрели тогда в своих книгах и объявили, что бедствие не прекратится и ни капля благодатного дождя не достигнет земли до тех пор, пока не будут похоронены тела павших в бою шахидов. Вследствие этого, население Анджи, собравшись стар и млад, прибыло на место сражения и увидало, что сияние окружает тела шахидов и поднимается к небу. Будучи поражены этим чудом, неверные похоронили их согласно правилам Ислама.

Предание гласит затем, что тела благочестивых Салмана и Рабиятул-Бахли, – да сподобятся они одобрения Аллаха! – были в особых гробах перевезены населением Анджи к себе и преданы земле по мусульманским обрядам, причем были устроены поминки и розданы щедрые милостыни. После этого собравшийся народ, подняв руки к небу, молился о прекращении бедствия из милости к шахидам. Господь услышал их моления: полил благодатный дождь, к населению Анджи вернулось его прежнее благосостояние, а процветание этого значительного города благотворно отразилось и на прилегающие к нему страны.

Глава III. Экспедиция в Дербенд войск Валида, сына Абдул-Малика

В исторических сочинениях говорится, что в 64 году гиджры (684 г.) Валид, сын Абдул-Малика, получил известие, что хазары овладели Дербендом и разоряют мусульманские земли. Ввиду этого, он приказал своему брату, по имени Муслиме, собрать из племен Шама (Сирии) сорок тысяч храбрых воинов и, снабдив их оружием и всем необходимым, с большою казною выступить в поход и овладеть Дербендом со всеми пограничными в этом районе укреплениями; а по исполнении всего этого – расположиться в Дербенде и известить его.

Согласно этому повелению, его высочество Муслиме собрал из сирийцев сорокатысячное войско и направился к Дербенду. Овладевая по пути всеми крепостями и сажая в них новых начальников, он прибыл в Ширван и Машкур, которым также дал новых правителей. Затем он подошел к берегу Рубаса и разбил здесь свой лагерь.

Цитадель Дербенда, Нарин-кала, была занята тогда трехтысячным хазарским гарнизоном. Войско мусульман, переправившись через Рубас, начало свои действия обложением Дербенда. В течение трех месяцев хазары держались упорно, несмотря на то, что сообщения их были прерваны и никакой помощи они не получали.

Потеряв надежду на овладение городом, Муслиме уже намеревался снять блокаду, как вдруг к нему является ночью один из горожан и говорит: «Если ты обещаешь мне часть хазарской добычи, я помогу тебе овладеть крепостью».

Муслиме с радостью выразил готовность отдать пришельцу столько из добычи, сколько он сам пожелает, и, отрядив шесть тысяч воинов под предводительством Абдул-Азиза (и?) Казим-Бахили (Bahili), приказал ему вступить в город по указанно джасуса (шпиона?).

Джасус провел этот отряд в Нарин-кала (цитадель) ночью, раскопав тайный подземный проход, находившийся в стороне Дарвака. Хазары узнали об этом только на рассвете и завязали жестокий бой внутри крепости. В то же время, по траншеям, доведенным до самых стен, подошел (с войсками) Муслиме и также проник в цитадель. Тогда все хазары были перебиты или взяты в плен, а их имущество подарено воинам и джасусу.

После этого Муслиме совещался с главарями своего войска и выразил такую мысль: «Если мы возвратимся на родину, оставив в этой крепости гарнизон, то хазары снова атакуют брошенных здесь на произвол судьбы воинов. Благоразумнее будет поэтому вовсе уйти отсюда, разрушив предварительно башни и стены цитадели». На это ответил Абдул-Азиз-Бахили: «Это будет неблагоразумно потому, что после нашего ухода хазары снова явятся сюда и, возобновив крепость в еще более неприступном виде, будут, по-прежнему, ежегодно разорять Ирак и Адербейджан».

Конец ознакомительного фрагмента.