Глава 11. Дон Жуан и плакса
Квас уже выскочил из машины с другой стороны, а охранник банка, предвидя назревающий инцидент, поспешил скрыться за бронированной дверью.
Огурец глядит на своих утренних визитёров. Вид у тех не слишком доброжелательный.
Говорят, посмотрит, словно цветок подарит. Это про них, если речь идёт о кактусе!
Колобок, решив, что с этими типами больше сегодня не желает встречаться, ломится в противоположную от Кваса сторону.
Но далеко он не убегает.
Толстяк врезается в Стаса, который подкрался сзади.
Два большегруза отлетают друг от друга в разные стороны. Вот только наш друг, получив сзади пинок от Кваса, останавливается.
Спереди, тем временем, ухмыляясь, уже приближается Стас.
– Что вы делаете?! – вопит обладатель круглых габаритов.
– Мы делаем свою работу! – радостно орёт Стас.
– Босс велел нам сегодня Пинками поработать! – Квас награждает толстяка ещё одним пинком.
– Ой! Что это! – бомбовоз хватается за свои внушительные округлости.
Братки надвигаются: теперь они уже стоят вблизи его, спереди и сзади.
– Мы весь день будем тебя под зад пинать! – Стас изображает зверскую рожу. – Пока бабло не отдашь. Да, Квас?
– Да, Стас! – радостно кукарекает Квас и замахивается ногой, намереваясь наградить круглого ещё одним пендалем.
Толстяк, которому издевательства уже надоели, отскакивает, и нога Кваса, пущенная в полёт, прилетает Стасу, аккурат между ног.
– Ты меня пнул! – обиженно кряхтит амбал, сгибаясь пополам.
– Я не хотел! – мычит Квас.
Колобок, не теряя драгоценных секунд, бросается наутёк.
– Жирного лови! – скрипит Стас, боясь отпустить своё побитые бубенцы.
Квас что-то лает в ответ и скачет за Огурцом.
Стас ковыляет в машину, где командует водиле:
– Пень, за ними!
Амбал уменьшенной модели, сидящий за рулём, ржёт, и автомобиль трогается с места.
– Я тебе посмеюсь, задница! – ревёт в тачке Стас.
* * *
«Что движет человеком? – рассуждаю я сам с собой, двигаясь по улице. – Эгоизм, чистейшей воды, эгоизм и ничего другое! Вначале человек всегда думает о себе любимом. А уж потом, если повезёт, может подумать и о других. А я чем отличаюсь от остальных? Да, я такой же, как все, то есть законченный эгоист!»
Так, успокоив самого себя, добираюсь до перекрёстка на центральной площади города.
«Что мне проблемы этого толстяка? Ведь он тоже думает только о своих заморочках!»
Стою на перекрёстке, ожидая пока загорится зелёный свет.
«Толстяка я спровадил, даже одеждой выручил. Значит, теперь всё будет в порядке. Моя удача уже на пути ко мне!»
Оглядываюсь по сторонам.
Рядом – пара девчонок, которые тоже ждут зелёного света.
Ага, сейчас проверим.
Ловлю взгляд одной из них и улыбаюсь своей фирменной улыбкой, разбивающей женские сердца.
Она тут же забывает о подружке, с которой только что столь увлечённо болтала и, дарит мне растерянную улыбку.
Ха-ха, есть ещё порох в пороховницах!
Вторая курочка, удивившись, что подруга ей не отвечает, тоже пялится на меня.
Замечательно.
Теперь они соревнуются, на кого же из них я больше посмотрю!
На душе у меня опять поют птички, и я чувствую себя прекрасно.
Опыт произведён, я удовлетворённо вздыхаю и отворачиваюсь от красоток.
Всё, теперь мне плевать на них, тем более что уже горит зеленый, и я отправляюсь на другую сторону улицы. Туда, где стоит лотерейный киоск.
Жизнь продолжает свой неторопливый бег.
И я, вместе с нею, неторопливо шествую по «зебре» через улицу.
Я настолько поглощён радостью бытия, что не слышу сзади автомобильный клаксон и визг тормозов.
А зря!
В следующий миг бампер автомобиля врезается мне под зад, и я взлетаю в воздух.
– Обана! – ору я, скорее удивлённо, чем испуганно.
Удар получился сильный, но явно не достаточный, чтобы отправить меня на небеса.
Но этого удара вполне хватило на то, чтобы проверить, насколько я умею летать.
Оказалось, что орёл из меня получился неважный! Взлетев на метр над мостовой, я с грохотом приземляюсь на капот маленькой белой машинки, которая и удостоила меня этого дружеского похлопывания по заднице.
Моя филейная часть, в свою очередь, в долгу не остается, и дарит капоту машинки вмятину, по форме напоминающую саму себя.
Сила инерции разворачивает моё бренное тело и мой фэйс с размаху впечатывается в лобовое стекло автомобильчика.
Уж не знаю, какое-такое в этот момент присутствует выражение на моём лице, но мадам, в глубоком декольте, с русыми волосами и огромными очками (глаза, может, от радости, затрудняюсь сказать, размером были с эти самые очки и, даже пытались превзойти их в размерах), тут же разражается изъявлением эмоций.
– Не – е – ет! – включает она свою сирену.
– Не – е – ет! – с не меньшим энтузиазмом я врубаю свой громкоговоритель.
Две девицы, переходившие улицу рядом с летающим Доном Жуаном (то есть мной, собственной персоной), спешат ретироваться, вместо того, чтобы прийти на помощь прекрасному принцу.
Эгоистки!
Других пешеходов, равно, как и гаишников, на перекрёстке не наблюдается.
Автомобили, терпеливо ожидающие разрешающего сигнала светофора, стоят на своих местах, и только любопытные головы некоторых их владельцев торчат в окнах.
– Безмозглая курица! – орёт одна из них (голова). Вы, держу пари, догадались, что это был мужик.
На этой печальной ноте и заканчивается наше хоровое пение.
Мадам реагирует вполне предсказуемо: её соло резко обрывается (на высокой ноте) и сменяется всхлипами. Из-под огромных очков низвергаются не менее огромные потоки слёз.
Я, решив приберечь свой вокал для более подходящего случая, тоже прекращаю пение.
Тем временем Мадам Очки продолжает извергать нешуточный слезопад и, я чувствую себя виноватым в её излияниях. (Ох уж эти девчонки! В любой ситуации делают виноватыми парней!).
Нет, вы подумайте!
Она меня сбила и я, при этом, виноват!
Это же чёрт-те-что, в конце концов!
Со стоном и скрипом отдираю то, что от меня осталось, от капота и ветрового стекла. Встаю на мостовую.
Ой, братцы! Меня качает!
Сотрясение есть! Причём, у меня такое ощущение, что это сотрясение не только мозгов, но всего меня!
– Мартышка на тарантасе! – орёт всё тот же представитель семейства женоненавистников, который проветривает свою голову, высунув её из форточки.
Результат долго ждать не приходится!
Всхлипывания в автомобильчике тут же превращаются в рыдания, а потоки слёз достигают такой интенсивности, что грозят превратить салон в аквариум.
Энергично встряхиваю котелком (картинка вокруг меня стабилизируется), выпрямляюсь и смотрю таким взглядом на любителя поорать, что его чайник тут же исчезает внутри тачки, а последняя уносится, как метеор.
Затем одёргиваю свою помятую одежонку и подхожу к водительской дверце автомобильчика.
Наклоняюсь и заглядываю внутрь.
Ай – яй – яй!
Девчонка ревёт в три ручья!
Что же с ней делать-то?!
Чешу репу, делаю сочувствующее лицо и кладу руку ей на плечо.
– Девушка… – начинаю я произносить проникновенную речь.
– Отстань! – кричит она и сбрасывает мою нескромную конечность.
Н-да, неплохое начало, не правда ли?
– Барышня! – вкрадчиво, но, уже повысив голос, продолжаю я. – Кто, в конце концов, пострадавший, вы или я?!
– Моя машина! – всхлипывает она.
Рыдания на этом, как вы уже догадались, только усилились!
Я что, сегодня нанялся утешать всех страждущих, а?!
– Великолепно! – бормочу я, всё ещё пытаясь найти компромисс, – но ведь это я шёл на зелёный свет!
Ноль эмоций!
И за что я люблю девчонок?!
Это же ужас какой-то!
Моя хрупкая мужская психика не выдерживает и, я ору во всё горло:
– Хорош реветь!
Рёв мгновенно прекращается, а его производительница, тихо всхлипывая, пялится на меня, испуганно хлопая глазами.
Ха! Вот она – женская тоска по сильному плечу!
Я обхожу её машину (она следит за мной взглядом, как кошка за собакой), распахиваю дверцу и плюхаюсь на пассажирское место рядом с ней.
Смотрю ей в глаза и обнаруживаю, что их выражение, из испуганного, становится преданным.
Это, знаете ли, как у Цезаря: пришёл, увидел, победил!
Впрочем, вместо «пришёл», уместнее было бы употребить «прилетел»…
– Давай, – говорю я ей несколько грубоватым голосом хозяина жизни, – убери машину с перекрёстка. А то, не дай Бог, ГАИ появится.
То ли мой низкий голос, то ли слово «ГАИ», производит на неё магический эффект, и дамочка быстренько заводит свою машинку, чтобы отогнать её на обочину.
– Ну, что, барышня, – строго спрашиваю я, – есть какая-то причина в том факте, что вы пытались меня закатать в асфальт, или как?
– Я… – мнётся барышня, глядя на меня во все глаза, – у меня… ой!
Влюбилась, чтоль?
Она опять всхлипывает, а я мысленно хватаюсь за голову.
Неужели опять?!
Но всхлип проходит и я ловлю себя на том, что разглядываю её. (А она очень даже ничего!)
А она, чертовка, уже не смотрит на меня!
Бог мой! Да мои чары не действуют на неё!
Так не пойдёт!
Ловлю её взгляд, ободряюще улыбаюсь, подмигиваю и говорю:
– Меня зовут Дмитрий.
Она молчит, а я продолжаю:
– Я считаю, что… э…
Чёрт, как же это сказать-то?!
Плюю на условности и говорю прямо:
– В общем, девушка, вы, вроде как, мне должны!
– Ой! – говорит она и опять всхлипывает.
Вот этого нам не надо!
– Так как вас зовут? – мой проникновенный взгляд пытается добраться до её сердца.
– Маша, – зачарованно бормочет она.
В общем, мы оба тонем друг у друга в глазах, а я ласково шепчу:
– Красивое имя!
Она слабо улыбается.
Ну, наконец-то!
– Итак, Маша, что же насчёт долга?
– Сколько? – шепчет она.
– Один, – сюсюкаю я.
– Что один? – она облизывает пересохшие губы.
– Поцелуй, – я удерживаю взглядом её взгляд (ну скажите, разве я не хищник?!).
Несколько мгновений длится пауза, а потом её взгляд опускается вниз, по-моему лицу, и останавливается на губах.
Я следую её примеру и гляжу на её ротик. Губки красотки призывно приоткрываются.
– Знаете, Дима, я, пожалуй, вам лучше заплачу, – шепчет она.
Ну вот, опять – двадцать пять!
Почему девчонки всегда такие?
Видно, что не против, а её губы, буквально, вопят «да»!
Но, пока она признается в этом, я успею весь обрасти мхом до такой степени, что с меня можно будет собрать парочку урожаев грибов!
Но ведь я-то знаю эти примитивные женские игры!
Я и не жду этого согласия, его уже дали мне её губы!
Поэтому, отбросив все сомнения (которые у меня так и не возникли), я тянусь губами к ней.
Она только вздыхает и…
Как только наши губы соприкасаются, Маша дёргается и отворачивается.
– Нет! – восклицает она, – я не могу!
Я откидываюсь на спинку сидения и улыбаюсь.
О – ёй!
Игра продолжается.
Эти женские штучки порой меня весьма забавляют!
Главное, она просто обязана изобразить из себя Мисс Недоступность, иначе видать, ей будет неинтересно.
Сейчас она ещё чуть-чуть поломается, поиграет в недотрогу, а потом сама прыгнет ко мне в объятия.
Она оборачивается и я тут же делаю серьёзную разочарованную мину.
– Дима, – проникновенно вещает мисс недотрога, – вы очень привлекательный мужчина.
А то я не знаю!
– Но у меня есть жених, – она изображает сочувствие, – и его тоже зовут Дима…
Можно подумать, мне интересны байки про женихов там всяких!
«Да? – мысленно ухмыляюсь, – что же ты тогда ХОТЕЛА со мной целоваться?!»
Что ж, ладно, будем считать, что я промахнулся по цели. Но это ещё не всё, дорогуша, если мы встретимся.
– Я тебя понимаю, – искренне (будто бы) заявляю я.
Тем более что я действительно понимаю: мадам решила поломаться подольше.
Что ж, флаг ей в руки: у меня ещё миллион претенденток!
– И мой жених сегодня утром пропал, – Маша вздыхает, – поэтому я и была за рулём такая рассеянная…
– А я думал, это я вам так понравился, что вы решили сбить меня на всякий случай.
Чтобы не убежал, – бормочу я равнодушно. – Хорошо, ваших извинений мне достаточно.
Тянусь к дверной ручке, чтобы покинуть молодую хозяйку белого автомобильчика.
– Да, извините! – говорит Маша с чувством, – просто я очень люблю моего Диму, поэтому и разволновалась!
«Сука любовь! – злобная мысль пронзает мои мозги, – какого-то там Диму любят, а меня моя – не любит!»
– Позвонила к нему утром, он меня ждал, – тараторит Маша, не обращая внимания на то, что мне плевать на её историю, – через полчаса приехала, а его уже нет. Вся мебель перевёрнута, везде валяются его вещи и ещё, как будто, наблёвано.
Я воззряюсь на неё с нехорошим предчувствием.
– Мне кажется, его похитили! – всхлипнула она.
– Наблёвано, – бормочу я в ужасе, – а как фамилия вашего жениха?
– Огурчиков! – она с надеждой смотрит на меня, – его зовут Димитрий Огурчиков.
– О, Боже! – воплю я во всё горло, – за что мне это?!