Глава 2
Стены твердыни были сложены из могучих бревен, покоящихся на мощном каменном основании. Высокие толстые стены, надежные, но все-таки деревянные. На первый взгляд это казалось недостатком: поджечь старые бревна, даже пропитанные особым составом, рецепт которого колдуньи хранили в строжайшем секрете, и усиленные плотной сетью защитных арканов, все же легче, чем камень. Но так казалось лишь на первый взгляд. Несмотря на то что Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь, был целиком выстроен из дерева: стены и башни, здания и крытые переходы – весь, в истории войн Тайного Города еще не было случая, чтобы дворец пылал. Хотя поджечь его пытались при каждом штурме. Редкие очаги огня случались в местах, где атакующим магам удавалось прорвать защиту колдуний, огнедышащие заклинания невидимыми змеями просачивались сквозь оборонительную сеть людов и жадно вгрызались в постройки дворца. Или падали сверху драконы, чье дыхание действовало эффективнее иного аркана. Они уклонялись от «Эльфийских стрел», продавливали магический купол и жарили крыши. Бывало, что пожар устраивали маги, прорвавшиеся на стены вместе с воинами. Все бывало. Зеленый Дом знал, что такое огонь. Но превратить деревянный дворец в огромный костер не удавалось никому.
Однако – старались.
И на этот раз рыцари ураганы, ведущие специалисты Ордена по работе со стихиями, превзошли ожидания мастера войны. Люды, вымотанные затяжными боями с гиперборейскими тварями, не смогли оказать достойного сопротивления хорошо подготовленным магам, пропустили сразу несколько серьезных ударов, что привело к появлению в Зеленом Доме мощных очагов возгорания. До полного успеха, разумеется, было очень далеко, однако высокие языки пламени, взметнувшиеся за спинами защитников дворца, подняли и без того высокий боевой дух рыцарей.
Горны заиграли веселее, а на губах готовящихся к штурму воинов появились скупые улыбки: что может быть лучшим началом сражения, чем пожар в чужой твердыне?
– Отставить смех! – орали командиры отрядов.
Но трудно, очень трудно стереть с лица улыбку в таких обстоятельствах. Даже опытные ветераны не спешили выполнять приказ, чего уж говорить о молодых бойцах, для которых эта битва должна была стать первым сражением в войнах Великих Домов? Огонь, разгоняющий ночную тьму, тяжелый черный дым, заполняющий внутреннюю территорию дворца, шатающиеся от усталости люды на стенах – чуды видели, что все идет хорошо, так, как нужно Ордену. И даже лучше. А потому улыбались.
Все предвещало удачу. Абсолютно все.
Штурмовавшие Зеленый Дом гиперборейские твари результата не добились, даже на стены ни разу не поднялись, но дело свое сделали: измотали людов до последнего предела. И уступили место свежим полкам Ордена, грезившим о славе покорителей Люди. Рыцари пришли добивать зеленых. Не совсем благородно, конечно, но война есть война, и если появилась возможность навсегда избавиться от древнего врага, то почему бы ею не воспользоваться?
Впрочем, даже сейчас, в атмосфере возбужденного ликования, в предвкушении победы, большинство чудов понимало, что стереть танцующего журавля с лица Земли не получится. В арсенале высших магов любого Великого Дома есть заклинания колоссальной силы, самоубийственные арканы, способные повлиять на экологию всей планеты, и угроза их применения всегда позволяла лидерам терпящих бедствие Домов добиться условий почетного мира. Будет ли так на этот раз? Скорее всего. Орден не собирался ставить под удар Землю. Но каждый стоящий под стенами Зеленого Дома воин знал, что от его действий, от его мастерства зависит очень много. Люды уже понесли тяжелейшие потери, и если как следует добавить, если не зевать, врезать в полную силу до того, как королева поднимет белый с черной полосой флаг ультимативного предложения переговоров, то силы зеленых окажутся подорванными на долгие годы. А может быть, и навсегда, ибо много, очень много колдуний и дружинников не пережили яростные атаки гиперборейцев.
Поэтому рыцари улыбались.
Поэтому не думал об осторожности молодой мастер войны, ведущий в бой цвет Ордена.
Рыжеволосая Чудь замерла в ожидании великой победы.
Да и что еще может прийти в голову при взгляде на несокрушимые шеренги, медленно движущиеся на штурм горящего Зеленого Дома? На алые штандарты, реющие у самого сердца Люди?
Еще один удар.
Еще один натиск.
Еще…
В центре построения расположилась гвардия великого магистра, рыцари-маги, воины-колдуны. Им, элите армии Ордена, была поручена самая главная, трудная, кровавая, а потому – самая почетная задача: снести ворота и ворваться внутрь дворца. Командующий штурмом Гюнтер Шайне хотел не просто победы, а славной виктории. Хотел провести сражение в лучших традициях воинского искусства. Устроить пир железа и крови. Хотел битвы, о которой будут слагать легенды. Люды быстро разгадали, что готовится прямой удар по воротам, подтянули резервы, приготовились умереть, но не пустить рыжих. Но Гюнтер не собирался отказываться от эффектного удара.
По правую руку от гвардии к деревянным стенам дворца шли отряды ложи Драконов. Все как один высокие, широкоплечие, легкая пехотная броня делала их похожими на вставшие на дыбы танкетки. Большинство Драконов в обычной жизни были ярко выраженными флегматиками, но азарт боя выворачивал их наизнанку, превращал в неудержимых берсерков, палицы и молоты которых легко проламывали даже защищенные заклинаниями доспехи.
Слева шли Саламандры, высокие пехотинцы с длинными двуручными мечами. «Золотая» пехота древней Чуди, вписавшая не одну славную страницу в историю Ордена. Саламандры умели упрямо стоять и идти вперед, невзирая на потери, умели брать города и отбиваться посреди чистого поля. И пусть поступь их боевых отрядов была традиционно медлительной, вызывающей усмешки, на конечном результате она никогда не сказывалась – то была медлительность сверхмощного, не знающего преград бульдозера.
Прикрывали штурм лихие рубаки из ложи Мечей, быстрые и бесшабашные, способные в кратчайшее время оказаться в нужном месте и стаей ос облепить любого противника. Если не победить, то задержать, если не задержать, то нанести такой урон, что подоспевшему подкреплению не придется прилагать особых усилий для победы. Атака, атака и еще раз атака – философия Мечей, издавна бывших любимцами Чуди.
А еще над дворцом парили драконы. Настоящие, до сих пор обитающие в бестиарии Ордена.
А еще Зеленый Дом атаковали лучшие маги Чуди, обеспечивающие своим войскам комфортное продвижение к стенам.
А еще была потрясающая уверенность в своих силах.
Кто мог устоять против грозного Ордена?
Кто?
Уставшие защитники горящего дворца? В ту минуту на стены Зеленого Дома поднялись все способные сражаться. Старики и зеленая молодежь, раненые, наспех перевязанные дружинники, выжатые досуха, оставшиеся без магической энергии колдуньи, бравшие в руки непривычные сабли. Но зеленые глаза людов горели решимостью. Горели ненавистью.
И души рыцарей пели. Ибо видели они, что ненависть эта, эта решимость – обреченных. Люды знали, что приближается их последний бой.
Он не мог видеть красоту боевых построений Ордена, для этого нужно было оседлать дракона или заглянуть в тактический шар, в котором строили изображение штабные маги. А он стоял в ряду бойцов и сжимал в руке тяжелую палицу. Но он чувствовал мощь своей армии, ее потрясающую силу и грозную красоту. Чувствовал каждой частичкой души. Ловил энергию всего войска и каждого рыцаря в отдельности. Впитывал ее и сам отдавал. Он был одним из них, и они были частью его – неотделимой частью.
Славная рыжая Чудь.
Единая.
Непобедимая.
Он стоял в одном строю с седыми ветеранами и упивался сладостным ощущением предстоящей битвы. Своего первого сражения.
И его окрыляло сознание того, что победа неизбежна.
А потом он не выдержал, закричал так, что заложило уши. Не от боли закричал – от переполняющих чувств. Запели души воинов, и гимн боя вылился в громкий рев – так рыцари приветствовали открывшиеся ворота.
Обреченные люды решились на вылазку. Показали, что им знакомо слово «гордость». И вся гвардия, все идущие на штурм рыцари закричали. И радостный рев служил не только боевым кличем, предрекающим смерть врагам, но и данью уважения, ибо королева сделала то, на что решился бы не всякий великий магистр. Закричали рыцари потому, что воин всегда оценит Поступок другого воина.
Гордые всегда вызывают уважение.
И он закричал вместе со всеми. Потому что был частью их. Потому что тоже понимал. Потому что именно в эти минуты юноша превращался в воина.
Люды открыли ворота.
И те из них, кто еще мог сражаться с рыцарями на равных, ринулись вперед. На железную стену свежих, крепких и замечательно обученных воинов. Воевода Милана вела остатки Дочерей Журавля. Самых боеспособных дружинников, сводный отряд из разных доменов, возглавил барон Мечеслав. Лучшие воины из тех, что остались в распоряжении королевы Всеславы, вышли из крепости, чтобы дать врагу бой. Самоубийственный. Беспощадный. Бой, который никогда не сотрется из памяти поколений.
Кому-то он мог показаться глупым и ненужным. Вылазка не могла изменить ход штурма, и на башне дворца вот-вот должен был появиться белый с черной полосой флаг. Но у истории, как и у войны, свои законы. И умирающие у стен дворца дружинники кровью своей цементировали единство Великого Дома Людь. Заставляли стоящих на стенах соплеменников плакать от горя и гордости одновременно. Прокладывали своему народу путь в будущее.
Погибая у стен.
Рыцари, прекрасно осознающие собственное превосходство, уверенно бросились на горстку смельчаков, накатились бронированной волной, врубились языками длинных мечей, надеясь растоптать мгновенно, с ходу, ворваться во дворец по трупам… А те ответили. Не отступили. Вросли в свою землю.
Воевода Милана и барон Мечеслав, колдуньи и дружинники, не имеющие ни одного шанса выжить, но сражающиеся так, словно не было позади нескольких дней утомительных боев. Отчаянно. Яростно. Казалось, что, даже умерев, они продолжали оставаться в строю и вести бой. Пронзенные мечами и «Эльфийскими стрелами», они все равно поднимались и бросались на врага. Ломались секиры – в ход шли ножи, ломались они – дрались голыми руками.
И разработанный чудами план битвы нарушился. Драконы и Саламандры, выполняя полученные указания, штурмовали стены, бились, но гвардия великого магистра, элита армии Ордена, краса и гордость Чуди, оказалась скованной у ворот. Никак не могла сделать следующий шаг, не способная уничтожить не желающих умирать людов.
Ему полагалось находиться в последних рядах наступавших, но он схитрил, сумел протиснуться ближе к передней линии и потому успел схватиться с людами лицом к лицу. Отряд, в котором он бился, оказался единственным подразделением Драконов, которому удалось закрепиться на стене и завязать бой. Они надеялись создать плацдарм, через который железный поток хлынет внутрь твердыни, но не сумели. Зеленые не хуже рыцарей понимали, чем грозит подобная перспектива, а потому отбивались отчаянно, заставив Драконов захлебнуться в крови.
А подтянуть подкрепления те так и не смогли.
В какой-то момент ему пришлось сражаться с двумя дружинниками одновременно. Да еще уворачиваться от посланной какой-то ведьмой «Эльфийской стрелы», да при этом не поскальзываться в лужах крови. И пусть оба дружинника были ранены – у одного перевязана рука, у другого шея, пусть «Эльфийская стрела» летела медленнее бабочки – для шестнадцати лет это было серьезным испытанием.
Ведь рядом падали ветераны прежних войн.
Хрип.
Стоны.
И хохот обезумевшей колдуньи, вскочившей на край стены и метавшей «Шаровые молнии» в гущу рвущихся наверх Драконов.
Ему повезло. Одного дружинника он срубил сам, зайдя со стороны поврежденной руки. Второй оказался слишком близко от зубца, и в него влетела «кошка», тянущая за собой штурмовую веревку. Острый наконечник пронзил грудь дружинника.
«Ранен? Убит?» Проверять некогда, главное – не опасен. Люды продолжали прибывать, и он понял, что надо уходить. Скатился вниз по лестнице, успев напоследок дотянуться до сумасшедшей ведьмы – палица раздробила зеленой коленную чашечку. Он спрыгнул со стены, но был уверен, что это временное отступление, что штурм захлебнулся только у Драконов, что гвардия и Саламандры оказались более удачливы, что им удалось выполнить приказ мастера войны.
Он все еще не сомневался в победе.
А потом…
А потом за спинами чудов появились гарки.
Изначально Темный Двор занимал в противостоянии Зеленого Дома и Ордена нейтральную позицию, готовился к обороне, всячески подчеркивая, что не располагает ресурсами для ведения серьезной наступательной войны. Навам удалось убедить магов Чуди в том, что Источник Темного Двора переживает сезонный спад мощности. Удалось обмануть.
Князь распорядился атаковать в тот самый момент, когда предвкушающие победу рыцари дожимали зеленых. Когда Орден уже готовился к торжествам, а великий магистр обдумывал условия, которые выставит предложившей переговоры королеве.
Но белый с черной полосой флаг так и не взвился над Зеленым Домом. Не склонил голову танцующий журавль.
Навы ударили в спину.
Не совсем благородно, конечно, но война есть война, и если появилась возможность навсегда избавиться от древнего врага, то почему бы ею не воспользоваться?
Победа превратилась в поражение столь стремительно, что большинство погибших от навского удара рыцарей даже не поняли, что произошло. Охваченные азартом, видящие только стены дворца и пламя над ним, они пропустили момент, когда за их спинами выросли быстрые, сильные и безжалостные гарки. Сто бойцов направил князь под стены Зеленого Дома, но этого хватило, чтобы поставить Орден на колени.
Несколько минут потребовалось гаркам, чтобы добиться стратегического преимущества, смять блестящую армию и рассечь ее на несколько разрозненных групп. Свежий резерв выкосили поголовно, то же случилось с задними рядами штурмующих, затем смели штаб, заставив бежать мастера войны, перебили поддерживающих наступление магов, прижали остатки рыцарской армии к стенам дворца и выпустили на них истребительные отряды масанов и морян.
Железная волна откатилась от стен. Лестницы упали. Воспрянувшие люды бросились добивать тех, кто еще оставался на стенах. Не щадили никого.
Он видел, как прыгали с пятиметровой высоты Драконы. Некоторые вскакивали и бежали к своим, некоторые оставались лежать. Со сломанными ногами. Со стрелами в спине.
Он понял, что победы сегодня не будет.
Примерно в это время высокий, облаченный в белый костюм франт предложил журналистам «Тиградком» название мясорубки, ставшее впоследствии официальным.
Лунная Фантазия.
Гарки находились чуть дальше, косили задние, не измотанные штурмом ряды. Его же отряду пришлось отбиваться от морян. Клыкастых, шипастых и невероятно быстрых тварей. Вдвойне злых оттого, что незадолго до битвы гиперборейцы сожгли их штаб-квартиру. Магия на оборотня не действует, убить его в рукопашном бою трудно даже наву, и Драконы приготовились умереть. Они встали спина к спине, отбивались, не надеясь ни на что.
Упал один, другой, потом сразу четверо. Упал Эмиль фон Чавес, магистр ложи.
И смеялись толпящиеся на стенах люды. Он видел их лица. Он слышал их смех.
И все труднее было поднимать палицу…
А потом мелькнула когтистая лапа. Он успел отшатнуться. Ни боли, ни ожога, только что-то теплое потекло по лицу. Он успел отмахнуться палицей, понять, что справа уже никого нет, услышать рычание гигантской твари, увидеть ее зеленые глаза…
Провал.
Провал.
Витольд открыл глаза и уставился в потолок.
Точнее – в темноту над головой.
Первая мысль: «Кричал?» Если да, то неприятно. Витольд не любил показывать слабость кому бы то ни было. Прислушался: вроде все спят. Значит, на этот раз не кричал. Впрочем, ничего удивительного: последний год сон снился все реже и реже, яркости поубавилось, эмоции уже не были столь сильны. Теперь Витольд лишь скрипел зубами, стискивал кулаки и потел.
Несколько секунд на то, чтобы выровнять дыхание. Затем приподнялся на локте и посмотрел на постель, так и есть: на подушке и простыне следы влаги.
Провал.
Сон всегда заканчивался черным провалом. За мгновение до того, как моряна нанесла следующий удар, молодой чуд провалился в активизировавшийся портал. Его называли счастливчиком. Навы, исполняя приказ князя сокрушить военную силу Ордена, заблокировали на поле боя магию перехода, сделав бесполезными спасительные «дырки жизни». Но сплетенная темными сеть не была прочной, слишком много арканов витало вокруг дворца, слишком сильными были всплески магической энергии, а потому некоторым рыцарям удалось уйти через порталы. Ундер провалился в приемный покой Московской обители, нейтрального эрлийского монастыря, лучшего госпиталя Тайного Города.
И следующий удар моряны, который должен был стать последним для Витольда, прошел мимо. Когтистая лапа рассекла воздух…
Провал.
Почему активизировалась «дырка жизни»? Ундер был уверен, что не трогал ее, забыл в горячке боя. Или подсознательно не хотел показаться малодушным?
«Неужели струсил?» Эта мысль мучила его с самой Лунной Фантазии.
Провал.
Влажные простыни. Влажная от пота подушка.
Сон. Провал.
Витольд негромко выругался, поднялся, натянул джинсы и осторожно выглянул в холл.
Тишина.
Квартира у родителей большая, четыре комнаты, его – самая дальняя, чтобы дойти до кухни, нужно пройти весь коридор. По возможности бесшумно. Витольд не хотел ни с кем общаться. У родительской спальни Ундер остановился, прислушался. Отец чуть похрапывает, дыхание матери едва уловимо.
Мать всегда была покладистой, принимала сторону отца, не перечила ему. Спокойная. Сдержанная. Надежная. Настоящая чуда. Она казалась немного отстраненной, и только после смерти Оскара, старшего брата, Витольд понял, как мать на самом деле к ним относится. Понял, увидев ее на кладбище, услышав и на всю жизнь запомнив ее крик. Отец стоял молча, вцепившись в плечо младшего сына, Аскольда, лишь желваки ходили. Мать же дала волю чувствам. А потом, после похорон, она стала путать среднего сына со старшим. Несколько раз называла Витольда Оскаром. Он не поправлял. Потом мать лечили эрлийцы. Месяц в Московской обители, затем полгода на специальных травяных настоях. Сейчас мать снова в норме. Спокойная. Сдержанная. Надежная. Но теперь в ее уравновешенности Витольду чудилось совсем не то, что раньше.
В следующей комнате сопел десятилетний Аскольд. Маленький Дракон, которому тоже снились сны о войне. Красивые и яркие сны, в которых он – непобедимый герой – мечом и магией спасает мир от злых врагов. Когда-то Витольду они тоже снились. Веселые, насыщенные, благостные, как книжки, что челы пишут для подростков.
Отличные сны. Гораздо лучше тех, что приходят к нему теперь.
Ундер добрался до кухни, но свет включать не стал – привык к темноте. Дошел до мойки, открыл кран и жадно припал губами к струе холодной воды. В первые месяцы после Лунной Фантазии, когда сон мучил его особенно часто, Витольд обратился за помощью к эрлийцам и получил от них бутылку хитрого настоя, рюмочку которого рекомендовалось опрокидывать на ночь. Желательно – под хорошую закуску. Не помогло. Сон продолжал приходить, невзирая на старания лучших в Тайном Городе врачей, а у Витольда выработалось свое правило: не настой на ночь, а холодная вода после сна. Много холодной воды. Очень много.
Вода освежает. Успокаивает. Бодрит.
Увлекшийся Витольд не услышал шагов. Среагировал лишь на включившийся свет. Вздрогнул. Не оборачиваясь, быстро просканировал кухню, понял – отец, и продолжил пить.
– Опять сон? – Вильгельм Ундер тяжело опустился на табурет. Подпер рукой голову и устремил на сына взгляд. – Та же дрянь?
– Я все-таки тебя разбудил?
– Нет. – Ундер-старший помолчал. – Я почувствовал.
– Извини. – Витольд оторвался от крана, выключил воду, вытер полотенцем руки, губы и уселся напротив отца. – Мать спит?
– Да.
– Хорошо.
И отвернулся к окну.
Вильгельм вздохнул. Едва поборол желание добраться до холодильника, в котором пряталась бутылка водки, и налить. Себе и сыну. Сдержался. Опустил взгляд на стол.
Когда-то Ундеру завидовали. Мало того, что у Вильгельма было трое детей – большая редкость в Ордене, так еще и все трое – мальчики. Сыновья. Наследники. Ундер, разумеется, старался вести себя скромно. Сдержанно принимал поздравления, понимая, что если и завидуют, то по-белому, без зла, не задирал нос перед менее удачливыми друзьями, но в глубине души, конечно, радовался как безумный. Бывало – чего греха таить? – мысленно ставил себя выше других. Бывало. Теперь пришло время платить.
Оскар погиб во время Лунной Фантазии. Схватился с гаркой и получил два удара, крест-накрест рассекших грудь. Катаны гарок только кажутся тонкими, чудские доспехи, если нет магической защиты, навская сталь рубит беспощадно. А защиты уже не было. Уже не было… Вильгельм сумел вынести тело Оскара с поля боя, добрался до Замка, положил рядом с другими рыцарями, не пережившими Лунную Фантазию. И застыл как истукан. Без движения, без звука, с прикрытыми глазами. Только губы Вильгельм кусал. Сильно, до крови.
В тот момент он думал, что потерял одного сына. А потом к Вильгельму подошел Мортимер, двоюродный брат по отцовской линии, и сказал, что Витольд ранен.
За тот короткий период, что Гюнтер Шайне занимал пост мастера войны, он успел совершить много. Чересчур много. Приняв помощь гиперборейцев, он настроил против Ордена весь Тайный Город. Опозорил рыцарей нападением на школу Зеленого Дома. Проиграл войну, поставив Великий Дом на край катастрофы. И какое теперь дело до того, что Гюнтер оказался наркоманом, прочно сидевшим на Золотом Корне? Сделанного не воротишь. И боевые лицензии, которые Шайне выдавал с неимоверной легкостью, подписывая буквально любое прошение, не аннулируешь. Восемь романтически настроенных щенков, безумно боявшихся пропустить самую славную победу в истории Ордена, успели получить чин корнетов и отправиться под стены Зеленого Дома. Вернулся только один – Витольд.
Вильгельм понимал, что сын изменился. Становление произошло слишком рано, слишком страшно и серьезно покорежило его. Рыцари, несмотря на господствующую в Ордене философию воина, относились к молодым внимательно и крайне осторожно, тщательно следили за тем, чтобы юноша в правильное время и нужным образом познавал реалии жизни, чтобы не сломался, чтобы понял все так, как надо. Грязь? Да, грязь есть, куда без нее? Но если в дерьмо окунется парень подготовленный, он вряд ли сломается.
Витольда же не просто окунули. Витольда едва не утопили в грязи.
И первое, что сделал Ундер, закончив лечение, – отозвал прошение о приеме в гвардию великого магистра.
Сломался?
С выводами чуды не торопились. Армейские эмиссары поговорили с родителями, с самим парнем, попытались понять: почему? Витольд отвечал, что хочет отдохнуть. Гвардейцы кивали головами и думали, что делать дальше. Им не хотелось терять юношу. И не только потому, что Орден чувствовал вину за случившееся: Витольд демонстрировал превосходный уровень магических способностей, что обещало блестящую карьеру.
Но он хотел отдохнуть.
В конце концов было принято половинчатое решение. Боевую лицензию не аннулировали, чин корнета и даже небольшое денежное содержание сохранили, но при этом отправили в отпуск. Гвардейцы надеялись, что рано или поздно парень одумается.
Витольд снял маленькую квартиру и поступил в средней руки человский институт.
– Не хочешь еще раз обратиться к лекарям? – поинтересовался Вильгельм после паузы.
Как же тяжело предлагать такие вещи собственному сыну!
– К нашим?
– Лучше к эрлийцам.
– К ним я уже обращался.
– За успокоительным, – уточнил Вильгельм.
Витольд помолчал, затем в упор посмотрел на отца.
– А зачем обращаться теперь?
– Пусть они помогут тебе забыть, – тихо, но очень твердо ответил Ундер-старший.
Витольд не возмутился, не обиделся. Просто осведомился:
– Для чего?
– Мне кажется, так будет лучше.
– Тебе кажется или ты уверен?
– Кажется, – признал отец.
– Вот видишь, ты не знаешь. – Губы Витольда дернулись. То ли скривился, то ли попытался улыбнуться. – А ведь мы говорим о части моей жизни. Как я могу ее забыть? И зачем?
– Чтобы спать спокойно. – Теперь Вильгельм смотрел на татуировку сына: прямой рыцарский меч, который обвивают и грызут две змеи. Многие прошедшие Лунную Фантазию воины сделали себе такую отметку. Чтобы помнить. Чтобы не забывать. – Ты должен понять, что ничего не закончилось. Что у тебя еще все впереди.
– Я знаю, что у меня впереди.
– Что?
– Жизнь.
– Какая?
– Моя, – твердо произнес Витольд. – Моя.
Он постарался ответить максимально корректно, знал, что не имеет права грубить отцу.
Витольд мог с ним не соглашаться, мог упрямиться, стоять на своем, но грубить – никогда. И не только потому, что это его отец. Нет, не так. В первую очередь потому, что Вильгельм – его отец. И лишь во вторую – потому, что Ундер-старший тоже сражался под стенами Зеленого Дома, вырвался из мясорубки и вынес на плечах старшего сына. Весельчака Оскара, получившего свое от безжалостных гарок.
Витольд знал, что отец до сих пор переживает. И о гибели Оскара, и о том, что Витольд оказался в том сражении. Но Вильгельм продолжал жить так, как раньше: служил Ордену, чтил традиции, не обвинял тех, кто направил чудов в кровавую мясорубку.
Верный сын Ордена.
Годы ему помогли. Прожитые годы.
У Витольда такого запаса прочности не было.
– И как ты намерен устроить свою жизнь?
– Все очень просто, – пожал плечами Витольд. – Все забыть? Нет, не выход. Для начала следует обратиться к эрлийцам за успокоительным помощнее. В последние месяцы сон приходит редко, но дополнительное лекарство не помешает. Затем имеет смысл направить повторное прошение в гвардию. У меня действующая боевая лицензия, опыт и хорошие способности. Мне не откажут. Проверят, конечно, но я в себе уверен: все пройдет хорошо. А маленький скелет есть в шкафу у каждого…
– Витольд…
Но Ундер не позволил отцу перебить себя.
– Учеба, затем карьера. Через пару лет я стану полноправным гвардейцем. К этому времени вы с матерью подберете мне хорошую девушку… или я сам ее найду – не важно. Главное, появится семья. И, очень надеюсь, – дети. Это будет здорово.
Витольд говорил спокойно и уверенно. Не ерничал. Не иронизировал. Деловито и последовательно излагал возможное будущее. А потому Вильгельму оставалось лишь кивнуть и согласиться:
– Да, это будет здорово.
– Проблема в том, отец, что однажды начнется новая война, – негромко продолжил Витольд. – А я не понимаю, почему должен воевать? Зачем мне сражаться? Ради чего? Пока я не могу ответить на этот маленький вопрос. Если отвечу – все будет так, как я только что сказал.
– А если не ответишь? – угрюмо поинтересовался отец.
– Мне наверняка постараются помочь.
Несколько секунд отец и сын смотрели друг другу в глаза.
– Для чего все это? – тихо спросил Витольд.
– Что именно?
– Наши войны. Сколько тысяч лет Великие Дома заперты в Тайном Городе, столько тысяч лет мы воюем. В чем смысл?
– Войны между Великими Домами начинаются только в том случае, если один из них опасно укрепляется и начинает представлять угрозу для остальных, – без особой охоты ответил Вильгельм. Он чувствовал, что не готов к столь серьезному разговору, но не мог остановиться, не мог уйти: в последнее время сын нечасто пускал его в свой мир.
– По нам ударили и люды и навы. Мы представляли угрозу?
– Разве ты не знаешь?
– Я хочу, чтобы ты мне ответил.
– Да, – спокойно подтвердил Вильгельм. – В той войне мы представляли угрозу для Темного Двора и Зеленого Дома. Очень серьезную угрозу. У нас был шанс поставить их на колени.
– Для чего?
– Когда-то мы владели миром. – В глазах Вильгельма мелькнула гордость, голос стал тверже. Он не просто диктовал сыну прописные истины – он верил в то, что говорил. – Теперь вынуждены выживать. Не мудрено, что наши лидеры пытаются найти способ вернуть Ордену лидирующее положение. Сначала в Тайном Городе, затем во всем мире.
– Для чего?
– Разве это не естественно? Или мы будем стремиться вперед – или исчезнем, растворимся. Чудь существует только до тех пор, пока живы настоящие чуды. Чудь – это не просто слово, а кровь и традиции, история и будущее. Я хочу, чтобы мои дети были чудами, а не кем-либо еще. И мои внуки. И правнуки.
– А войны…
– Войны – результат того, что лидеры других Великих Домов рассуждают точно так же. Всего лишь результат – не более.
– То есть гибель Оскара – это результат результата?
Витольд не хотел грубить. Отчаянно не хотел. Так получилось.
– Не надо ковырять мои раны, молодой рыцарь, – негромко произнес Вильгельм. – Попробуй сначала залечить свои.
Поднялся и вышел из кухни.
И выключил за собой свет.
А Витольд сжал кулаки так, что ногти продавили кожу ладони.
«Извини! Пожалуйста, извини!»
Витольд знал, что отца мучило его решение отозвать прошение о приеме в гвардию. Вильгельм гордился средним сыном, особым сыном. Вот Оскар был настоящим Драконом – мощным, крепким, сильным и едва способным к магии. Аскольд, судя по всему, рос таким же. А способности Витольда могли поднять его очень высоко, он мог стать командором войны, а то и мастером. Даже сам великий магистр Франц де Гир, в бытность свою мастером войны, отмечал одаренного Дракона. Но Лунная Фантазия изменила все.
Потерялся смысл.
Однако Ундер не был до конца откровенен с отцом. Точнее, не смог донести до Вильгельма основную мысль. Витольд прекрасно понимал, для чего ведутся войны. Его смущало, что за тысячи лет существования Тайного Города ни одна война Великих Домов не была доведена до логического конца, что все они обязательно заканчивались переговорами.
«А темным и зеленым не место в нашем мире!»
Спать не хотелось. Витольд снова попил воды, посмотрел на часы, усмехнулся, вытащил из кармана телефон и набрал номер.
– Не разбудил?
Зоря. Зорюшка. Милая Зорюшка.
Зоря.
Короткое имя. Такое нежное и ласковое в любящих устах, что хочется закрыть глаза и улыбаться, улыбаться, улыбаться…
Такое славное имя.
Чужое.
Она постаралась сделать его чужим. Забыть. И того, чьи уста шептали «милая Зорюшка…». И того, чей крик ласкал душу и сердце.
Их нет.
Забыть.
Она хотела уйти в ничто, и ей позволили это сделать. Забыть все: имена, смех, радость и… боль. Рвущую на части боль можно было победить только одним способом: забыть имена, смех и радость. У нее получилось.
Забыть.
Она стала никем.
И только имя, давнее имя, изредка всплывало в памяти.
Зоря. Зорюшка. Милая Зорюшка.
– Внимание! Скорый поезд «Саратов – Москва» прибывает на третий путь…
Сонные встречающие потянулись к платформе, за ними направились не менее сонные носильщики. Вокзал зашевелился, но не слишком сильно. Большая часть людей, спавших в зале ожидания, лишь поморщилась, услышав очередное объявление, некоторые сменили позы, некоторые открыли глаза, проверили не сданные в камеру хранения вещи и вновь погрузились в дремоту. В зале ждали других объявлений, об отправлении, а потому неинтересное сообщение вызвало лишь раздражение.
Но не у всех.
– Поезда пришел, – коряво сообщил Шнырек, выжидательно глядя на старуху.
– Слышала, – односложно ответила Шума-Шума.
– Давай надо делать? Нет? Потому что ничего у нас, да?
Неумело составленными вопросами голем пытался напомнить хозяйке, что ночь они провели впустую, ничего не раздобыли и теперь следует исправить эту оплошность. Шнырек знал, для чего они ходят на вокзалы: в отличие от метро, в залах ожидания можно разжиться сумкой, а если повезет, то чемоданом или рюкзаком – не все челы сдают багаж в камеры хранения. Вещи хозяйка продавала, а иногда, когда среди рубашек и штанов находились припасенные на отпуск деньги, одаривала голема большой дорогой шоколадкой. Черный шоколад Шнырек любил гораздо сильнее, чем дешевые батончики, которые старуха покупала ему через день.
– Делать надо?
Шума-Шума не ответила, и голем с грустью подумал, что сегодня они будут просто толкаться среди челов, стоять у стен, таращась на чужую жизнь, в лучшем случае – попрошайничать. Такие ночи, когда хозяйка не намеревалась брать чужое, тоже бывали. Они бродили по станциям и переходам метро; когда оно закрывалось – по вокзалам, если прогоняли – по улицам, и смотрели, смотрели, смотрели…
Зачем?
Голем не знал.
А понять не мог. Поэтому Шума-Шума ничего ему не объясняла.
Да и вряд ли она смогла бы найти слова, чтобы выразить… не то что голему – люду или челу, ту тоску, что сжигает ее изнутри. Слова давно забыты. Имена забыты. Смех, радость и боль.
Все.
И поэтому, когда тоска накатывала так, что ночь пугала самим фактом своего существования, Шума-Шума молча бродила среди челов. Смотрела. Смотрела. И переставала бояться. Успокаивалась. И даже чувствовала себя частью кипящей вокруг жизни.
Чужой жизни.
Полной имен, смеха, радости и… боли.
– Вещи, – вновь напомнил голем.
Шнырек был слишком туп, чтобы понять, что сейчас не самый удобный момент для кражи. Челы разбужены объявлением, голосами встречающих, если и провалились в дремоту, то их сон стал чутким, а потому утащить чемодан или рюкзак можно лишь отведя жертве глаза. А энергия слишком дорога, большую ее часть Шума-Шума тратила как раз на Шнырька, себе оставляла совсем чуть-чуть…
Да и не было нужды в краже, деньги у старухи пока были.
– Есть хочу, – заявила Шума-Шума и заковыляла к стойке круглосуточного кафе.
Голем угрюмо поплелся следом.
Встреча должна была пройти обыденно. Витольд давно не был девственником и вел хоть и не разгульный, но и не монашеский образ жизни. В его маленькой квартире бывали и человские девушки, и веселые дочки рыцарей. Надолго не задерживались, но недовольными не оставались, опыта Ундеру хватало. Так что визит к Власте он изначально рассматривал как еще одно приключение. Интересное, занимательное, но приключение. Тем более что о любовных способностях горячих колдуний в Тайном Городе слагали легенды.
Но заурядным сексуальным мероприятием встреча не стала.
Во всяком случае, для Витольда.
Податливость ведьмы, легко согласившейся на его визит среди ночи, вызвала у Ундера презрительную усмешку: баба. Потеряла голову и готова на все ради своего желания. Витольд даже цветы не купил – зачем? его и так ждут, – поймал тачку и отправился в Сокольники. А когда оказался у Власты, то немного растерялся. Не из-за того, что жила молодая колдунья значительно лучше, чем он: большая трехкомнатная квартира в хорошем доме, продуманный дизайн, отличная мебель. На подобную ерунду Ундеру было плевать.
Витольд растерялся от того, как его встретили.
– Ты выглядишь грустным.
– Я в порядке.
– Как вчера?
– Даже лучше. – Он помолчал, потом упрямо добавил: – Намного лучше.
Власта улыбнулась краешком губ, и Ундеру вдруг стало стыдно. Понял, что его прочитали, как открытую книгу.
«Неужели я настолько прост?»
Но признаваться в том, что искал встречи ради избавления от тоски, не хотелось.
– Победители не грустят.
– В самом деле?
– Как правило.
«А может, следует сжать ее в объятиях? Прямо здесь, в холле? Прижать к стене, вцепиться губами в губы? Кто знает, чего ищет зеленая ведьма?»
Ундер потерялся. Власта откровенно флиртовала на турнире – при всех флиртовала! – потом охотно согласилась на ночную встречу.
«Ты надеялся, что тебе откроет деверь голая девка?»
– Иди за мной.
Он скинул кроссовки и послушно поплелся в гостиную.
На низеньком столике – бутылка вина, два хрустальных бокала и блюдо с фруктами. Набор стандартный до пошлости. Но Власта ничего не предложила гостю. Прошла через всю комнату и опустилась в дальнее от столика кресло.
– Располагайся.
– Где?
– Где хочешь.
Витольд усмехнулся и уселся прямо на ковер. Прислонился спиной к дивану, положив локоть на мягкую кожаную подушку, потянулся.
– Хорошая квартира.
– Родители подарили.
– Я так и подумал.
– Врешь, – не повышая голоса, произнесла девушка. – Ты подумал иначе.
Ундер слегка передернул плечами. Но взгляд отвел.
– Я ничего не знаю о тебе. Поэтому имел право думать все, что хотел.
– Хороший ответ, – спокойно кивнула Власта. – Честный.
«Ведьма! Зеленая ведьма!»
Ундер неожиданно подумал, что остался один на один с колдуньей и совсем не думает о защите. Кто знает, что придет ей в голову? И тут же посмеялся над собой. В душе. Незаметно.
«Какая еще защита? Зачем?»
Власта была одета в шелковый халат, тонкий, но совсем не игривый. Не вызывающе коротенький, выставляющий напоказ бедра, а длинный, до пят. И без пресловутого глубокого выреза на груди. Женственная фигура угадывалась, но не более того. Светлые волосы девушка аккуратно зачесала назад, на лице ни грамма косметики, большие зеленые глаза внимательны, без того огонька, который ожидаешь увидеть, приезжая к женщине среди ночи.
На мгновение Ундеру показалось, что он оказался у друга.
Или у психотерапевта.
– Ты хочешь быть сильным, Витольд.
– Все хотят.
– Но не все ломают себя, отказываясь даже от намека на слабость.
– Разве есть другой способ стать сильным?
Девушка помолчала. Улыбнулась.
– Твой визит ко мне – это проявление слабости или силы?
«Чертова ведьма!!»
В комнате царил полумрак, который невозможно создать с помощью электрических ламп. Два «светлячка» в разных углах гостиной пытались играть роль малюсеньких солнц. Переливались, перемигивались, заставляя плясать то светлеющие, то вновь набирающие черного тени.
«Слабости или силы?»
На какой-то миг Витольд пожалел, что приехал к Власте.
Но только на миг.
– Я знала, что ты позвонишь, только если станет плохо.
– Откуда?
– Прочитала в твоих глазах. – Она провела руками по бедрам. – К тому же, когда плохо, часто совершают странные поступки. Ищут странное общество.
«Что же странного в том, чтобы приехать к женщине?»
Ундер почти задал вопрос. Почти. Остановил себя в последний миг. Сообразил, что Власта не просто ответила, что она сказала…
– Тебе тоже плохо?
Витольд спросил без вызова. И без того интереса, с которым большинство из нас слушает истории чужих бед. Спросил как друга. Мягко. Тоном, в котором затаилось предложение помощи.
– Мне трудно ответить на твой вопрос, – медленно произнесла Власта. – Если скажу «нет», это будет неправдой. Если скажу «да» – тоже солгу. Мне не плохо. Мне просто не так, как всегда.
– Давно?
– Не очень.
– Странно.
– Почему?
– Ну…
На ум пришло: «Потому что ты не воевала, не теряла брата, твоя мать не сходила с ума…» Но Витольд не мог так сказать. Жаловаться на жизнь? Рассказывать о тяжелой доле? Рыцарю?
– Потому что я молодая, красивая, с блестящим будущим? – пришла на помощь Власта.
– Ага.
– Ты действительно думаешь, что для счастья этого вполне достаточно?
«Для тебя – да!»
И на этот раз Ундеру удалось не высказать первое, что пришло на ум.
«Все зеленые ведьмы – набитые дуры!» Увы, но Витольд засомневался в истинности бытующей в Ордене аксиомы.
– Так что тебя беспокоит?
– Поделимся историями?
Он едва не согласился. Заставил себя остановиться в самый последний момент. Опомнился… Или вновь закрылся?
– Я… пока не готов.
Власта услышала то, что хотела, – «пока». Улыбнулась. Грациозно поднялась с кресла, подошла к столику и наполнила бокалы. Постояла спиной к чуду, помолчала, затем развернулась, подошла и присела рядом.
– Тогда выпей, молодой рыцарь. Выпей. Это очень хорошее вино.
Он сделал маленький глоток, глядя прямо в зеленые глаза ведьмы, медленно поставил бокал на пол и молча потянулся к ней.
На сколько часов он провалился? На десять? На сто?
Или всего на несколько минут?
Витольд не знал.
Была ли зеленая колдунья столь хороша в постели, как обещали скабрезные рассказы рыцарей?
Витольд не знал.
Была ли она невинна и неумела?
Витольд не знал.
Ничего не знал.
Он забыл, что искал в этом доме. Забыл, с чем пришел. Забыл свою робость и растерянность. Зато начало встречи, странная прелюдия к романтическому свиданию заиграли другими красками. Плавность разговора, молчаливое, невысказанное понимание, мягкость вдруг перешли в нежность. Невыносимо сладкую нежность, заставляющую отрешиться от всего. Власта сумела сыграть на струнах, до которых не дотягивались ни родители, ни врачи, сумела пробить броню, выстроенную безусым ветераном самой страшной мясорубки последних трехсот лет, и прикоснуться к его душе.
Нежно прикоснуться. Притянуть к себе.
Зачем ей это?
Витольд не знал.
Увлеченные друг другом легко забывают о времени, оставляют его за порогом восприятия, за дверями спальни, ставшей целым миром. Вселенная уменьшается – лишь ее глаза, лишь его прикосновения, – но оказывается очень и очень глубокой – ее глаза ярче всех звезд, его прикосновения уносят в бесконечность. А время умирает.
Время снисходительно к влюбленным, бежит где-то рядом, подобно лесному ручью, журчание которого теряется в шуме деревьев, не привлекает к себе внимания. Время знает, что рано или поздно они вернутся. Вселенная двух сердец станет слишком маленькой, и они захотят расширить ее до размеров остального мира.
…Бутылка вина опустела, фрукты закончились, «светлячки» погасли, а таранящий окна рассвет постепенно стирал ночную тьму, заливая комнату серым утренним светом.
Он знал все о ее гибкости.
Она знала все о его силе.
Им было хорошо. Они лежали на измятых простынях, усталые, умиротворенные и довольные. Вдыхали запах друг друга. Касались друг друга. Чувствовали друг друга.
Витольд поймал себя на мысли, что ему нравится играть с шелковистыми волосами Власты, с длинными, густыми прядями. Нравилось гладить, нравилось пропускать их сквозь пальцы. И особенно нравилось то, что голова молодой колдуньи в это время покоилась на его груди.
Он был готов играть с ее волосами вечно.
– Вчера ты одержал красивую победу, – не открывая глаз, произнесла Власта.
Ундер хмыкнул.
– Не надо смеяться, – пробормотала девушка, – я понимаю, что говорю!
– Не сомневаюсь, что ты видела массу боев.
– В том числе – из-за меня, – уточнила Власта.
– Тебя это возбуждает?
– Нет, – спокойно ответила ведьма. – Победителю никогда ничего не доставалось.
– Почему? – заинтересовался Витольд.
– Дуэли возникают между мужчинами, мнением девушки никто не интересуется.
– То есть всегда побеждали те, кто тебе неприятен?
– Побеждали разные. Но я считаю, что победа в драке еще не повод для того, чтобы на что-то рассчитывать. Я не кубок.
– Хм… – ответить Ундеру было нечего. Несмотря на то что его мировоззрение, мягко говоря, отличалось от высказанных Властой взглядов.
– Но оценить бой я могу, – продолжила ведьма. – И оценила: ты провел красивую схватку.
– Спасибо…
«Я ведь так и не спросил, в чем она специализируется! – припомнил чуд. – Если в боевой магии, то…»
То он услышал похвалу от воина.
– Почему ты бьешься двумя саблями?
Он намотал локон на указательный палец, некоторое время смотрел на светлые волосы, затем ответил:
– Видел, как дерутся двумя мечами гарки. Хорошо дерутся. Сильно. – Вспомнил нагрудник Оскара, который принес домой отец. Помолчал. – Для меня катаны слишком легкие, не чувствую совсем. Перепробовал разные клинки и остановился на танадайских. К тому же мне очень нравится техника, разработанная для этих сабель.
– Танадайцы – это народ?
Сначала Витольд удивился, а потом вспомнил, что в школах Зеленого Дома не преподают углубленную историю Великого Дома Чудь, только общие сведения.
– Танадай – это область, владение ложи Морских Змеев. Техника боя на саблях – это все, что от них осталось.
Была ли интересна Власте старая история? Не слишком. Она не сомневалась, что в прошлом Великого Дома Людь наверняка найдется нечто подобное. Но девушке был интересен Витольд, а потому она не могла не спросить:
– Что с ними случилось?
«Зачем ей это? Из любопытства?»
Но почему не ответить?
– Во время войны Семи наследников, которая положила начало падению империи, Танадай был отрезан от центральных провинций одним из первых. Великий магистр долго пытался восстановить связь с Морскими Змеями, но безуспешно. Затем начались серьезные проблемы во внутренних областях, пришлось перенести столицу, в общем… о ложе…
– Забыли? – прошептала Власта.
– Нет, – покачал головой Витольд. – Великий магистр сделал все, что мог. Но он не всесилен.
– Я понимаю.
– Морские Змеи держались очень долго. Танадай – это узкое побережье, отсеченное от материка скалистой грядой. Перерезать дороги легко, но пройти через горы, если защитники этого не желают, очень сложно. Нападавшие остановились, однако через пару лет взялись за Змеев по-настоящему, ударили магией по океану, отогнали косяки рыб, и в Танадае начался голод. Тогда магистр ложи приказал всем Змеям садиться на корабли и вывел их навстречу вражеским эскадрам. Два дня над морем стояло зарево.
– Они погибли? – тихо спросила девушка.
– Если верить легендам и историческим хроникам, не вернулся никто: ни Змеи, ни их враги. – Ундер задумчиво провел рукой по волосам Власты. – Сгорели все. – Помолчал. – Но кто погиб первым?
– Это важно? – Она постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно более невинно.
– Что важно?
– Кто погиб первым?
– Победа всегда важна, – ответил Ундер. – Даже если она стоит жизни.
Энергии, несмотря на строжайшую экономию, становилось все меньше и меньше. Ярга давно определил для себя уровень, ниже которого нельзя снижать запас ни в коем случае, – количество, необходимое для перехода в другое тело, и теперь с тоской ощущал приближение запретной черты. Из памяти врача он знал, что появление постороннего человека на взлетном поле обязательно вызовет пристальный интерес охраны, а потому не рисковал, невидимкой вышел из самолета, проскользнул в автобус, добрался до здания аэропорта и лишь там, в туалетной комнате, с облегчением рассеял чары.
Теперь Ярга стал видим, точнее, стало видимым тело девушки, которую искала вся полиция Красноярского края. Но, изучив украденную у врача информацию, беглец понял, что связь между блюстителями порядка из разных областей страны далека от совершенства. К тому же красноярские полицейские искали перепуганную измотанную девчонку, страдающую потерей памяти, и вряд ли могли предполагать, что объект их поисков находится за тысячи миль от Красноярска. А посему передвигаться по Москве можно было абсолютно безбоязненно, по крайней мере в течение ближайших нескольких дней. Главное – не привлекать к себе внимания полицейских, которых наверняка насторожит отсутствие у молоденькой девушки документов, и встреча закончится незапланированным использованием магии.
Впрочем, Ярга был умен и опытен, имел достаточно информации о мире, в который попал, и не сомневался, что сумеет добраться до подходящего тела без лишних проблем.
Деньги, которые он взял у врача, позволяли доехать до города с комфортом, на машине, однако Ярга прятался в теле молодой девушки, время – рассвет, а потому не стал рисковать: в памяти доктора нашлось достаточно криминальных историй, которые начинались с путешествия ранним утром на такси. Ярга побродил по зданию, накормил тело в небольшой кафешке – силы еще потребуются, узнал, что добраться до Москвы можно на электричке, купил билет и сел в поезд.
– Дамой!
Шума-Шума открыла глаза.
– Дамой! – требовательно повторил Шнырек и дернул старуху за рукав. – Нада дамой!
Старая ведьма нашла взглядом часы на стене, зевнула и огляделась. Она опять не заметила, как заснула в зале ожидания. Помнила, что устала стоять, устала ходить и опустилась на жесткое металлическое кресло. Две женщины, занимавшие места рядом, тут же поднялись и пересели, не выдержав запаха грязи, но Шуме-Шуме было плевать на поведение челов. Не нравится – убирайтесь. Какое-то время старуха еще вертела головой, наблюдая за проносящейся мимо жизнью, а потом уснула. Местные полицейские не мешали, они знали, что документы у грязной оборванки в порядке, что есть у нее квартира и пенсия, нелады только с головой, а потому не трогали. Шума-Шума могла спать до утра, но голем, которому надоело торчать на вокзале, имел свой взгляд на происходящее.
Конец ознакомительного фрагмента.