Глава 3
Бегом на голгофу
Провал…
Это слово Иосиф Беннет ни разу не произносил вслух, но оно постоянно вертелось в голове. Рано или поздно, думал человек с агентурным псевдонимом Токи, придет время, когда возникнет необходимость прекратить все контакты. Легко оборвать связь с простым агентом, когда можно сделать это учтиво, с высказыванием благодарности за проделанную работу, размышлял резидент Камиля Хакима. С выдачей «выходного пособия», величина которого не была бы оскорбительно мала.
У Беннета была приличная квартира в районе нового города Каира, неподалеку от самой грязной площади Тахрир, рядом со станцией метро Sadat. Офис страховой компании, где Иосиф Беннет руководил отделом, находился на острове Гезира. На работу он всегда шел одним и тем же маршрутом: минуя мост и оперу, и буквально упирался в почти двухсотметровую каирскую башню, названную «башней ЦРУ»: она была построена на деньги, предназначавшиеся для подкупа первого президента Египта генерала Нагиба. Только недавно Иосиф Беннет поймал себя на мысли, что второе название башни начало давить на него: когда он едва не произнес вслух жуткое слово «провал». В ушах до сей поры стоял голос, раздавшийся утром позавчерашнего дня в телефонной трубке:
– Произошла утечка. Переходим на одностороннюю связь. Исключай из сигнальной связи «ошибочные» звонки по телефону. Мы предпринимаем меры. Следующая встреча в Иерусалиме: молодежное общежитие в Университетском городке. На твое имя забронирован номер.
Беннета не устраивала односторонняя связь – она вязала его по рукам, исключала любое самостоятельное действие, исключала то единственное, на что Беннет уповал больше всего: перестраховку. Он просто обязан был перестраховаться. Не прошло и получаса после тревожного звонка, а он уже входил в роскошный вестибюль Nile Hilton Hotel. На одном из таксофонов он набрал длинный номер.
Беннет звонил в Москву. В данном случае он мог доверять только одному человеку – с агентурным псевдонимом Артур.
– Я получил какую-то словесную ерунду. В ней мне больше всего не понравилось следующее: «Мы предпринимаем меры». Чуть успокаивает тот факт, что на мое имя забронирован номер в молодежном общежитии кампуса. Надо что-то делать, – предупредил Беннет, – как-то выходить из этого положения. Если я пойду на дно, и тебя прихвачу тоже. Ты понял меня?
– Я не знаю, о какой ерунде ты говоришь. Дождись меня в гостинице. Я постараюсь вырваться из Москвы. – Юлий Завадский выдержал паузу. – Никуда не дергайся. Ссылайся на меня, если тебя попросят перешагнуть хотя бы порог твоего номера. Кстати, какой номер забронирован на твое имя?
– Двести шестнадцатый.
– О’кей. Не дергайся, – повторил Завадский.
– Ты сможешь связаться с нашим другом и как-то прояснить ситуацию?
– Только не из Москвы. До встречи, друг.
У Беннета было два паспорта. В одном израильская виза стояла на странице паспорта, в другом на вкладыше – удобнее для того, чтобы проехать, к примеру, в Иорданию. Египет в этом плане был приятным исключением. Дабы не возникло вопросов со вкладышем, Беннет взял с собой другой паспорт. Его и рассматривал в данный момент седоватый администратор отеля, как две капли походивший на ведущего «Русского лото».
– Все в порядке. – Он вернул документ и повернулся к стойке за ключом. – Номер на ваше имя забронирован, но не оплачен. Шестнадцать долларов, пожалуйста. Это без завтрака.
– Могу я расплатиться по кредитной карточке? – пока еще сдержанно спросил Беннет.
– Конечно, – притворно улыбнулся лупоглазый администратор, без нужды поправляя золотистый галстук.
Токи мысленно выругался, распрощавшись с небольшой, но оскорбляющей его достоинство суммой.
– Отнести багаж в ваш номер? – любезно осведомился администратор. Вопрос он задал на чистом английском.
– Нет, спасибо, – с легким восточным акцентом ответил Токи.
Он подхватил дорожную сумку, поднялся на второй этаж этого традиционного здания гостиничного типа, даже с неким налетом восточноевропейской роскоши. Раньше Беннет чаще всего останавливался в небольшом частном пансионе с таким же названием – Youth Hostels в Бухарском квартале на Меир-стрит. Там не столько комфортабельно, сколько спокойно. Как в гостях у дальних родственников.
Токи распаковал багаж, прошел в душ, сполоснулся, сменил рубашку. Застегивая брюки, поглядывал на телефонный аппарат, с минуты на минуту ожидая звонка от Артура. Беннет был уверен, что Завадский, несмотря на занятость, сумел вырваться из Москвы и с минуты на минуту будет здесь.
Иосифу Беннету было тридцать девять лет. Он родился в Палестине, потом вместе с родителями переехал в Израиль. Спустя десять лет перебрался в Египет на постоянное место жительства, устроившись на работу в страховую компанию. Работа была связана с частыми командировками. В основном в Иорданию и Израиль. В настоящее время осталось мало возможностей попасть в еврейское государство из какой-нибудь арабской страны. Беннет прибыл из Египта привычным путем: проехал через Рафиах в сектор Газа, а оттуда в «город трех религий».
Он вел двойную жизнь и наивно, по-восточному считал, что жил вдвое дольше простых смертных. Он получал хорошие деньги, и тоже двойные – когда в долларах, когда в египетских фунтах.
В данную минуту он ломал голову над тем, в какой части цепи произошла утечка информации и не последует ли немедленный арест. Нет, качал головой Токи, спецслужбы Израиля не пойдут на такой шаг. Если предположить самое худшее, что сам Беннет оказался на крючке, то и в этом случае израильские разведчики могли рассуждать только в одном ключе: они имеют дело с опытным вражеским агентом, им нужны его связи – и это для любой разведки главное. Может быть, готовят ему какую-нибудь провокацию, надеясь, что он на определенном этапе совершит ошибку, занервничает. По сути, занервничал с первых минут и уже начал жалеть о том, что вышел на связь с Юлием Завадским.
Рассуждая, Токи словно разговаривал с невидимым собеседником.
По пути в гостиницу у него была возможность провериться, и он не обнаружил за собой слежки. Отметил, что солдат, которые в Израиле встречаются постоянно и повсеместно, стало больше.
Кроме Артура, он ждал «постороннего человека» от Камиля Хакима. Во-первых, чтобы получить дальнейшие инструкции, во-вторых – для консультаций. Он предположил, что на связь выйдет Лахман.
В это время по лестнице, устланной выцветшей дорожкой, поднимался посыльный. В руках у него была посылка на имя Иосифа Беннета с обратным адресом: «Israel Tourism Administration», Pilgrimage Division, P.O.Box 1018, Jerusalem». Это был адрес агентства, управляющего гостиницами для паломников: от фешенебельных до аскетичных. Это был самый мирный адрес, не вызывающий подозрений.
Токи едва не вздрогнул (нервы были на пределе), когда раздался легкий стук в дверь. Несколько мгновений он приводил дыхание в норму, потом, поправив ворот на рубашке, подошел к двери.
За дверью стоял молодой человек лет двадцати пяти в серой униформе: брюки, рубашка с короткими рукавами, кепка, надетая козырьком назад.
– Мистер Беннет? – спросил он, сверяясь с квитанцией.
– Да, – с небольшой хрипотцой отозвался Токи.
– Распишитесь, пожалуйста.
Посыльный подал постояльцу авторучку, квитанцию положил на продолговатую картонную коробку с крупными буквами: FedEx. Токи пробежал глазами текст: адрес молодежной гостиницы, номер 216, свою фамилию. Покивав, поставил росчерк. Ему не пришлось останавливать посыльного: тот не двинулся с места, дожидаясь чаевых. Беннет наскреб в кармане четыре шекеля – примерно один доллар, и вручил их парню. Тот кивнул головой в знак благодарности и споро прошагал по коридору. Токи провожал его взглядом до тех пор, пока посыльный не пропал из виду, спускаясь по лестнице.
Беннет зашел в номер, присел на кровать, еще раз вчитался в обратный адрес, пытаясь зацепиться за него и сделать хоть какое-то умозаключение. Насколько он знал, никто из связников раньше не использовал этот адрес.
Он резким движением выдернул бумажный шнур-уплотнитель и открыл крышку.
В номере прозвучал взрыв, от которого разлетелись оконные стекла. С рук и лица Беннета словно сорвало кожу. Он несколько мгновений сидел неподвижно, как анатомический манекен, демонстрируя переплетения мышц, а также строение глазных яблок, запекшихся на его обезображенном лице. Его руки все еще держали дымящиеся картонные лохмотья, когда он подался назад и рухнул на кровать.
Было ровно 14.30, когда Юлий Завадский вышел из такси на пересечении улиц Каплана и Давида Вульфсона. Расплатившись с водителем, он не спеша направился к Новому еврейскому университету. Широкие ухоженные газоны по обе стороны тенистой аллеи, отдаленно напоминающей Аллею Проповедников, радовали глаз и словно скрывали университетские корпуса. Ему навстречу попадались отдельные группки студентов. Одни оживленно беседовали, другие жевали бутерброды и запивали непременной колой.
На развилке, где в центральную дорогу вливалась еще одна, зажатая между двумя корпусами, один из которых входил в университетский городок, он остановился. Бросил окурок в урну и присел завязать шнурок. Поднял глаза на молодого человека в серой униформе и кепке. И тотчас вздрогнул: со стороны кампуса донесся приглушенный взрыв. А с другой…
Посыльный в это время шел по направлению к Новому еврейскому университету. На сотовом телефоне он набрал номер и коротко отчитался на иврите:
– Беседер.
А свободной рукой продублировал послание жестом: о’кей.
Завадский смотрел ему вслед не мигая. Посыльный не оглянулся на взрыв, как это сделали многочисленные стайки студентов. Его походка была деловой, уверенной.
Чтобы проверить свою догадку, Юлий бросил возиться со шнурками и в быстром темпе преодолел пятьдесят метров. С этого места открывался невзрачный вид на гостиницу. Она коптила развороченным окном на втором этаже и походила на гигантскую русскую баню, топившуюся по-черному. И безмолвствовала. Ни крика, ни шепота. Словно небольшой взрыв уничтожил и постояльцев, и обслугу. То сказалась организованность израильтян, привыкших к многочисленным терактам. Центральные двери были будто заколоченные. Завадский тем не менее точно представил себе картину на противоположной стороне гостиницы. Там из запасного выхода происходила эвакуация всех, кто находился в здании, в противоположную по направлению к взрыву сторону. «Грамотно», – нервно дернулись лицевые мышцы Артура.
Он бросил взгляд вправо, на молоденькую девушку, сжимающую в руке подтаявшее мороженое. Молочно-шоколадные капли оставили следы на рукаве ее рубашки и джинсах. Завадский взял из ее рук брикет и швырнул на газон. Вынул носовой платок и протянул его студентке со словами:
– Проклятые палестинцы!.. У вас не было родственников в этой гостинице?
– Нет, – покачала головой девушка, глядя прямо перед собой.
– Слава богу, у меня тоже.
Руки Завадского, пропитанные специальным составом, не оставляли отпечатков пальцев. Подавая студентке платок, он невольно коснулся оружия, устроившегося в кармане его пиджака. Это был специальный пистолет «глок» седьмой серии. Нечаянное прикосновение к оружию словно подстегнуло Завадского все же задать себе вопрос: «Кто опередил его?» Неужели спецслужбы Израиля? Ответ могли дать полицейские, примчавшиеся на место происшествия на двух машинах. А подтвердить догадку могли военные, появившиеся со стороны улицы Иегуды Бурла. Через минуту-другую тут все будет оцеплено.
Завадский поспешил в обратную сторону. Он словно споткнулся напротив урны и замедлил шаг. Именно на этом месте он встретился с молодым человеком в форме посыльного от фирмы FedEx, заглавные буквы которой красовались у него на груди и спине. «Странный посыльный – без авто или на худой конец велосипеда», – подумал Завадский, когда мельком глянул на него снизу вверх. Сейчас же, миновав место встречи с посыльным, смог ответить на свой вопрос – запоздало, что было несвойственно для такого опытного агента, как он. Ответ пришел на иврите и голосом посыльного: «Беседер». Что означало – «порядок», «дело сделано». Иосифа Беннета убрали израильские спецслужбы.
Опытный агент Токи-Беннет был загипнотизирован одной-единственной строчкой в словесном донесении – о переходе на одностороннюю связь, безошибочно анализировал Завадский, припоминая содержание телефонного разговора. Оперативники израильской разведки отрезали этой фразой Беннета от своих связников. Получив это сообщение, Токи попал в ловушку: он не мог сам адресоваться, а только ждать связи, причем в заранее условленном месте.
Все совпадало, за исключением некой небрежности со стороны исполнителя. Где подстраховка, транспорт, или он настолько уверен в себе, что пренебрег элементарными правилами? А может, в штаб-квартире «Амана» посчитали Иосифа Беннета мелкой сошкой и махнули рукой на сложившиеся традиции, до сей поры позволяющие военной разведке Израиля называться одной из лучших в мире? И не стала ли воображаемая отмашка командой отступить от обычая «чистой» ликвидации. Что, если, думал Завадский, агент в форме служащего сумел задать Токи несколько вопросов и получил на них ответы?
Такого не может быть.
А вдруг?..
Уже во второй раз за последние две минуты Завадский коснулся оружия. Он поставил перед собой задачу и с этого момента больше не сомневался. Он ускорил шаг, вглядываясь в беспокойные стайки студентов. «Куда пойдет отчитываться о проделанной работе оперативник, в местный отдел или его ждут в Тель-Авиве?» – спрашивал себя Завадский. От этого места до шоссе было около четырехсот метров. Скорее всего, машина дожидается мнимого посыльного там, где минутами раньше вышел из такси сам Завадский. Если посыльный не изменит маршрут и если Артур не ошибся в своих выкладках, по большому счету не имеющих под собой логики, он догонит его раньше, чем тот сядет в машину.
Настроение у него хорошее, гонял желваки Юлий Завадский, с трудом справляясь с желанием перейти на бег. Кажется, он что-то насвистывал, удаляясь по аллее. Какой-то веселый мотив. Был бы он таким ветреным, если бы получил от Токи информацию? Нет, он бы размышлял над ней. Если представить посыльного в качестве тупой машины, исполнителя, то его работа – не задавать вопросы, а умерщвлять.
Отчего-то Завадского передернуло от этого слова. И в тот же миг по телу пробежала приятная дрожь: он увидел человека в серой униформе. Примерно в пятидесяти метрах впереди. Его невыразительная казенная одежда отчетливо проявилась в толпе разодетых студентов. Последних становилось все больше. Весть о теракте в университетском городке коснулась лично каждого, и студенческая братия более или менее организованной толпой покидала учебные корпуса. И это столпотворение было на руку Завадскому. Теперь не было нужды маскироваться, прятать свои движения. В этом мельтешении рук, ног, на фоне восклицаний спешащей по аллее толпы он расстегнул на пиджаке пуговицу и откинул полу. Перевернул пистолет стволом вверх и стал накручивать на него глушитель. И по-прежнему неумолимо сокращал дистанцию: его жертва находилась всего в двадцати шагах.
Со стороны посмотреть – в толпе не было заметно волнения. Ее оживление и направление на гору Герцль говорило о страстном желании ворваться в прохладные залы Музея Израиля, разбиться на пары и скрасить своей молодостью визуальную серость скульптур Родена и Мура в парке Билли Роуза, раскинувшихся вокруг горы.
Впереди обозначился самый маленький корпус из всего университетского комплекса. К этому времени Артур догнал посыльного и дышал ему в затылок. Каждый миг был подходящим для выстрела. Его легкого хлопка никто не услышит, а на мертвого посыльного обратят внимание, когда через него перешагнут раз, другой, третий.
Завадский одинаково хорошо стрелял с обеих рук. В данном случае удобнее стрелять с левой – прямо в сердце посыльному, прикрывшись на время выстрела полой пиджака.
Вот сейчас можно стрелять, слева никого нет.
Артур переложил пистолет в левую руку, откинул полу и дважды нажал на спусковой крючок. И тут же разжал пальцы, выпуская оружие.
Он сделал все настолько быстро, что сумел обойти смертельно раненного агента. Разве что не оглянулся посмотреть на него. А увидел бы он застывшего на месте человека, с распахнутыми, как оконные рамы, глазами. Схватившегося за сердце, пустившего розоватую слюну…
Завадский отмерил двадцать шагов, прежде чем его настиг первый женский выкрик, а за ним еще один…
Он остановил такси, назвал адрес и удобно устроился на заднем сиденье. Водитель развернул машину. Миновав бульвар Герцль, он выехал на другой, носивший имя Вейцмана и ведущий в Тель-Авив. Там у Юлия Завадского, загримированного, как и при встрече с Камилем Хакимом, короткой бородкой и усами, были кое-какие дела.
Матросу с торгового судна «Александрия» все время казалось, что однажды он, не приходя в сознание, скончается на больничной койке. Особо сильно его пугали частые и всегда внезапные падения в черную безмолвную бездну, «где нет ни света, ни дна и нет опоры под собой». Да, все как в стихах поэта: «Лишь черной ниткой ночь видна сквозь край, заделанный тобой». Врачи, словно он был беременный, а не трахнутый хорошим ударом по голове, успокаивали его: «Это временно». – «Но почему так часто?!» – наивно негодовал он.
Сегодня утром он выпил стакан сока, и его стошнило. В палате стоял кислотный запах рвоты, когда в помещение вошел высоченный человек в накинутом на плечи белом халате. В одной руке он держал кейс, в другой – полиэтиленовый пакет, в котором лежало что-то большое и круглое. Ориентируясь на рост посетителя, матрос предположил, что тот принес с собой баскетбольный мяч и сейчас начнет финтить по палате, подыскивая место для броска, пока не схлопочет от главврача три персональных замечания. Что при повторении вылилось в венерическую чушь: триппер зональных.
Гигант подошел ближе и выложил на тумбочку полосатый арбуз. Больной выдавил на лицо идиотскую улыбку.
– Моя фамилия Волков, – представился рослый незнакомец, – Сергей Анатольевич. Я работаю в оперативно-розыскном управлении ФСБ.
– Андрей Степанов, – отозвался матрос.
– Как себя чувствуете? – дежурно поинтересовался следователь.
– Вырвало перед вашим приходом, – сознался Степанов. – И сейчас подташнивает.
«Да он полный кретин!» – качнул головой Волков.
Он отказался от идеи спросить, можно ли убрать арбуз с тумбочки, предвидя ответ: «Ваш арбуз, делайте с ним что хотите». В общем, следователь предчувствовал непростой разговор.
Освободив место, он вынул из кейса несколько листов чистой бумаги, приготовил авторучку и по-деловому предупредил, что их беседа будет записана на магнитофон.
– У меня к вам предложение, Андрей: написать заявление о разбойном нападении, совершенном группой неизвестных лиц на судне «Александрия» в районе египетского острова Шакир, Красное море. Я правильно назвал?
Правильно, кивком головы подтвердил матрос. Что нельзя было занести на бумагу и прослушать при воспроизведении записи. От капитана судна он получил четкие инструкции: никому ни о каком нападении не говорить. Особенно раненому матросу. Он выходил из штурманской рубки, поскользнулся и упал. Очнулся… Правильно: он же вез контрабанду.
– Из всей команды мы остановились на вас, – продолжал следователь, – поскольку вы получили тяжкие телесные повреждения. Это в ваших же интересах. В этом заинтересована группа лиц, чей товар, скажем, был реквизирован во время нападения. Я уполномочен говорить и от их имени, – уверенно лгал Волков. – Потом при помощи уголовной регистрации – это система учета сведений о лицах, совершивших преступления – расследуем это дело. У нас есть все основания полагать, что это поможет в установлении факта прежнего привлечения нападавших к уголовной ответственности.
Матрос молчал, тупо глядя на следователя. Волкова не покидало ощущение, что он разговаривает с глухим. Впрочем, он сменил тактику и перешел на нормальный лексикон, несколько повышая голос:
– Что нападение на «Александрию» – не единичный подобный случай. Если вы не можете написать заявление в силу физического состояния, я попрошу сделать это постороннее лицо – медсестру, например, а вы подпишете заявление. И еще: вы несете уголовную ответственность за дачу ложных показаний, а равно за отказ или уклонение от дачи показаний, будучи приравненным в этом отношении к свидетелям. Я думаю, время, когда вы находились под непосредственным впечатлением события, прошло.
Матрос мысленно выругался. Придется писать заявление. И состояние вроде бы улучшилось. Явных признаков падения в пугающую бездну уже не ощущалось.
А вообще Степанов понял, что стал как бы другим человеком, будто у него действительно перевернулись мозги. Он начал задумываться над вещами, которые раньше дерьмом проплывали мимо него. Он стал замкнут. Единственное, чего не мог понять до сей поры, – это зачем он ввязался в неравный бой и получил по башке. Если вел себя безрассудно, то после сотрясения мозга стал рассудительным и здравомыслящим? Его глаза беспокойно зашарили по палате в поисках ответа, пока не наткнулись на безжизненное лицо следователя, который принес с собой арбуз.
– Хорошо, – наконец отозвался матрос. – Диктуйте, я напишу заявление.
«Не верю…» – покачал головой Волков.
Он отказался от мысли прослушать свободный рассказ потерпевшего – пусть пишет на бумаге. Он подал матросу авторучку и стал неторопливо диктовать текст заявления.
На следующий день приехал в Москву. Он припарковал свою «Волгу» напротив офиса фирмы «Алмаз-Инвест» и прямиком направился к директору.
Его принял смуглолицый человек лет сорока пяти, одетый в дорогой костюм. Звали его Юрием Хургаевым. Он имел отношение к спецслужбам, но не был кадровиком. Про него Волков еще два года назад слышал: «Не специалист, конечно, но кое-что знает». Хургаев некогда входил в состав директоров Новороссийского морского пароходства. Курировал администрации морских портов и инвестиции в портовые хозяйства.
В 2002 году Сергей Волков вел дело об ограблении жены Хургаева. На нее напали возле ее дома и сняли с нее драгоценных украшений на сумму двести тысяч долларов. Волков справился с работой быстро – ровно через неделю грабители были задержаны. Однако во время следствия вскрылись факты, которые Волков по настоянию самого Хургаева к делу не подшил. На госпоже Хургаевой были бриллианты, закупленные по дешевке в Либерии, а «реализованные» как якутские. На то были соответствующие сертификаты французской ювелирной фирмы, продавшей драгоценности Хургаевой опять же как якутские, что говорило о прижимистости ее супруга. Принадлежность бриллиантов к либерийскому месторождению легко установили эксперты отдела исследования объектов почвенного и растительного происхождения, драгоценных камней Центра одорологических исследований, который находится в Москве на улице Баррикадной, 4. Свою просьбу Хургаев объяснил тем, что не хочет огорчать благоверную. Что совсем не вязалось с его фирмой под названием «Алмаз-Инвест» и недавней высокой должностью в Новороссийском морском пароходстве. Волков легко и детально представил, как Хургаев закупает в Либерии алмазы, контрабандой ввозит их в Россию, обрабатывает и продает их как более дорогие якутские. По средним масштабам прибыль – десятки миллионов долларов.
С той поры Волков не упускал Хургаева из виду. По собственной инициативе подкапливал на него компрометирующий материал. Когда он усугубился реанимацией матроса (считай, пролилась первая кровь), а сам Хургаев, как хороший «наган», был на взводе, потерпев колоссальные убытки, Волков решил взять быка за рога. Просто время пришло, как-то равнодушно, без интонаций Остапа Бендера, попросившего за свою папку миллион, подумал следователь.
– Что привело вас ко мне? – спросил Хургаев, сгорбившись в офисном кресле. Два года назад он видел совсем другого человека. На его лице читалась прозорливость изворотливой ищейки. Хургаев, прочтя это, «выписал» ему неплохие откатные.
«Да, брат, крепко тебя согнуло», – насмешливо посочувствовал Волков, также отмечая перемены во внешности собеседника.
– Разрешите присесть, Юрий Алиевич? Разговор у меня к вам непростой и займет немало времени.
– Опять пришли что-то просить?
– Я пришел с готовым предложением, – ответил Волков. Он пододвинул стул и сел напротив директора «Алмаз-Инвеста». – Для начала я хочу вам рассказать маленькую историю. Не с начала, а с середины. С вопроса: где шлифуется контрабандный товар, Юрий Алиевич, в Новороссийске? А может, в Воронеже? Это я сужу по качеству продукции. – Волков положил на стол кейс и демонстративно медленно открыл его. – Часть бриллиантов вы реализуете в России, часть в Европе мелкими и средними партиями. Ваш «Алмаз-Инвест» к добыче алмазов не имеет никакого отношения – так, чисто посредническая группа между якутским производителем и продавцом. Но с лицензией на данную деятельность. Я не прав? – закончил Волков, не дождавшись ответа. Наоборот, он напоролся на вопрос. Хургаев задал его тоном утомленного человека.
– Что дальше?
– Мы не виделись два года, верно?
– Уже не помню. – Желтоватое лицо Хургаева осталось бесстрастным.
– Прошло два года, это совершенно точно. Снова ограбление, но не вашей супруги, а целого транспортного судна. Можно сказать, вы пережили целый ряд пиратских нападений. Я понимаю ваше состояние. Вы уже не можете доверять ни своим партнерам, ни начальнику своей службы безопасности. Для раскрытия этого дела вам необходимо третье лицо. Первостепенная задача – выявить наводчика, который может быть лишь в одном месте – в «Алмаз-Инвесте». – Волков улыбнулся рифмованному окончанию.
Хургаев положа руку на сердце не раз думал об этом. Правда, не мог объяснить, почему тянет резину. На него здорово подействовала измена в родном предприятии, и теперь он видел предателя в каждом человеке. Волков – не предатель. Он фрукт из соседнего сада. Вампир, вымогатель, шантажист. Его можно назвать по-разному. Тем не менее в сложившейся ситуации он, посвященный в детали криминального бизнеса компании, был оптимальной фигурой, способной, что было главным в этом вопросе, вывести изменника на чистую воду. Это раз. Второе: найти ублюдков, что грабили его суда.
Волков неверно истолковал молчание Хургаева. Он в очередной раз спросил себя, почему Хургаев возит алмазы по морю, а не по воздуху, что намного быстрее и, возможно, дешевле. И развил эту тему вслух:
– Вы, можно сказать, прикипели к морским пароходствам, к управлению администраций морских портов. Вы не могли отказаться от этого вида транспорта ни под каким предлогом. Там все было схвачено. А налаживать новый вид транспортировки алмазов чревато «разглашением коммерческой тайны».
Следователь вынул из кейса лист бумаги.
– Я был в больнице и получил от матроса вашего судна официальное заявление. Его я передам в прокуратуру, если мы не договоримся. Прокуратура, расследуя дело о разбойном нападении, неминуемо раскрутит контрабандный клубок. Вам это надо?
– Значит, вы беседовали с матросом. Решили перестраховаться. Как прошла беседа?
– Гладко прошла, – ответил Волков. Он вынужденно повторялся: – Теперь у меня есть основание возбудить уголовное дело. Конечно, Степанов будет молчать о том, что на борту судна был контрабандный товар, иначе сам окажется за решеткой.
– Не тяни резину, – неожиданно перебил его Хургаев, переходя на «ты». – И за решеткой я видеть никого не хочу. Действуй официально и неофициально, это, думаю, принесет двойную пользу и сократит сроки твоей работы. Мне нужны имена – наводчика и тех, кому он сливал информацию о контрабанде. Остальное – это мое дело. – Хургаев хищно прищурился и поиграл желваками. – Я доверяю тебе, а ты доверься моему кошельку. Ты за этим и пришел, не так ли?
– Именно. Я не прошу аванс. Мне нужны деньги для работы. Мне придется съездить в Новороссийск, Египет. Время терпит. Со вчерашнего дня я в официальном отпуске сроком двадцать семь календарных дней.
– Сколько?
– Двадцать семь, – повторил Волков.
– Я про деньги спрашиваю! – «Вот идиот!» – мысленно выругался Хургаев.
– Пятьдесят тысяч баксов.
– Посиди здесь, я скоро вернусь. – Глава конторы закрыл ящик стола на ключ, ключ положил в карман пиджака и встал с места. Он грузно прошел мимо Волкова, не удостоив его даже мимолетным взглядом.
Юрий Алиевич вернулся через пять минут и передал следователю желтоватый пакет.
– Во мне ты не ошибся, – предупредил он гостя. – Смотри не ошибись в себе. Ты в отличие от наводчика на виду. Если выкинешь какой-нибудь фокус, я с тебя живого шкуру спущу.
– У меня к вам встречное предложение, – спокойно отреагировал Волков. – Вы заплатите мне энную сумму, и я спущу шкуру с предателя, окопавшегося в вашей конторе.
– Сначала найди его.
– Я найду его, – твердо пообещал следователь. – Доверьтесь моему опыту.
В 10.30 Александр Абрамов вернулся с планерки. Он бросил на рабочий стол жиденькую папку в темно-синей обложке и надкусил купленный в буфете сандвич. В это время раздался телефонный звонок. На связи был Юлий Завадский. Ответив на приветствие израильского коллеги и наскоро запив бутерброд минеральной водой из холодильника, Абрамов прикрыл трубку ладонью и тихо спросил у помощника:
– Во время совещания мне поступали звонки?
– Нет, Александр Михайлович, – ответил Григорий Аванесов. Он сидел за своим столом в рубашке и форменном темно-синем галстуке. Что его вечно выскобленному кавказскому подбородку всегда добавляло мшистой синевы. И поспешно исправился: – В начале девятого вас спрашивал полковник ФСБ Волков.
– Волков? – удивленно переспросил Абрамов. Он сказал в трубку «Одну секунду» и продолжил расспросы: – Что интересует Волкова, ты не спрашивал?
– Спрашивал, конечно. Он сказал, что перезвонит позже. Больше вам никто не звонил.
«Никто», – мысленно повторил Абрамов. Он был одет в серый пиджак и темно-синие брюки. Присев на краю рабочего стола и в очередной раз подавив вздох, Абрамов прикинул, что уже не работает в качестве начальника отдела в разведуправлении Главного штаба ВМФ, а доживает последние дни «с переходом на вышестоящую должность». Тот же помощник ждет не дождется, когда всегда придирчивый, педантичный, едва достигший тридцатилетнего рубежа капитан 3-го ранга снимется с якоря и отшвартуется к другой, может быть, более тихой гавани.
Да, немного уже осталось. Впору отмечать время не по календарю, а по натуральному хронометру.
А кабинета и духа, витающего в нем, жалко… Тот же Аванесов откроет все двери и окна, включит все пылесосы и вентиляторы, выгоняя устоявшийся сладкий дух авантюризма, едва кап-три на прощанье пожмет ему руку.
Абрамов переключился на полковника Завадского: «Следит он, что ли, из своего офиса? Позвонил бы минутой раньше, не застал бы меня на месте».
– Да, Юлий, слушаю тебя. Да, конечно, возможно. – Капитан вздернул рукав пиджака, отмечая время. – Через полчаса буду у тебя.
Абрамов положил трубку. Несколько мгновений провел в раздумье, пытаясь представить, во что сейчас одет Завадский, постригся ли он наконец, уступив ножницам парикмахера рыжеватые завитки роскошных бакенбард. Предположил, что Завадский одет в немного староватый, но все еще модный итальянский костюм с его вечными мятыми полами.
Оставив бутерброд недоеденным, капитан вытер руки салфеткой и набросал на листке бумаги несколько слов: «В 10.30 мне, старшему оперативному офицеру разведуправления Главка ВМФ А.Абрамову, поступил телефонный звонок от представителя израильской военной разведки в Москве Юлия Завадского с просьбой о встрече в его офисе. Капитан 3-го ранга А. Абрамов». Он расписался и на выходе из кабинета передал служебную записку помощнику.
Сев за руль своего «Форда» и бросив кейс с деловыми бумагами на переднее сиденье, Абрамов мысленно проложил маршрут до Китай-города, дабы избежать пробок на дорогах столицы, и тронул машину с места. Но не успел проехать и пары метров. В голове заштормило, едва он узрел на горизонте белую с поцарапанной дверцей «Волгу». Он с ходу определил, кому принадлежит грязная, с дождевыми потеками машина, носившая определение «числившаяся в угоне», кто готов был выйти из нее и к кому обратиться с каким-то своим наболевшим вопросом: Сергей Волков – к Александру Абрамову.
Еще ничего не произошло, не было сделано ни одного хода, только офицер военно-морской разведки задницей, имеющей свойства универсального шила, связал незапланированный звонок Юлия Завадского и Сергея Волкова, начавшего службу во Втором главном управлении КГБ. Моряку на манер доктора из бородатого анекдота тотчас захотелось послать чекиста: «К терапевту! К терапевту!» Ибо буквально видел, как Волков, вылезая из чумазой «Волги», наклоняется, чтобы прямо на улице показать, что там у него наболело в толстой кишке и каким кляпом наскоро задраено. Потом капитан смягчил тон, понимая, что даже от короткой беседы не уйдешь по спасительному лиману.
– С каких это пор я под колпаком? – оригинально поздоровался Абрамов, разрешая двухметровому и стокилограммовому коллеге протиснуться в свою иномарку. Едва успел убрать кейс с сиденья, иначе тот превратился бы в обычную папку-файл с золотистыми шифрованными замками.
Волков не имел привычки уточнять непонятные места, поэтому по-простому и сразу начал отнекиваться:
– Ни о каком колпаке я не слышал, у меня своих проблем выше крыши.
Чеховский типаж (в Волкове все было большое: и рост, и вес, и нос, и подбородок, и красноватые глаза, и даже должность при оперативно-розыскном управлении) опустил стекло со стороны пассажира и прикурил сигарету местного производства с басурманским названием «Лиггет-Дукат», а в просторечье «элдэ».
– Только не говори, что тебе ничего не известно о звонке Завадского, – предупредил Абрамов.
– Кто такой Завадский?
– Брось! Ты-то какого черта начал в нашем носу ковыряться? Если по собственной инициативе, то у тебя действительно проблемы, брат. У меня сертификат на встречи такого рода. Кроме того, на днях сам стану представителем военно-морской разведки в одной стране с теплым климатом, – поделился сокровенным Абрамов. – На порог не пущу!
– Завидую, – спокойно выкатил губу Волков. – Но мне ни о чем не известно, – признался он. – Ты торопишься?
Абрамов бессильно рассмеялся. Бросив «уже нет», он набрал на сотовой трубке номер Завадского и извинился за опоздание:
– Надеюсь, больше, чем на полчаса, меня не задержат. – Он откровенно неприязненно покосился на чекиста. – Хотя мужик рядом со мной настырный и дебелый.
Пока морской разведчик вел короткий разговор, жестом разрешил Волкову времени не терять.
– Я по твоей милости уже потерял два с половиной часа.
– Как это – по моей милости? – опешил Абрамов.
– Я хотел встретиться с тобой утром: позвонил в офис в начале девятого и занял оборону напротив штаба.
– Зачем?
– На случай, если ты начнешь отнекиваться или решишь уехать по делам.
– Ага, и предварительный звонок отсрочил твое деловое рандеву.
– Точно, – улыбнулся Волков, ничуть не смутившись. – Я прикинул, что утренняя планерка затянется до десяти, и вернулся домой. Сегодня я встал позднее, чем обычно, и не успел позавтракать. Жена уже ушла на работу, и мне пришлось самому встать у плиты.
– Правда? Вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
– Пожалуйста, – по-деревенски улыбнулся следователь. – Я пожарил пару ломтиков колбасы и залил взбитыми на молоке яйцами. Приправив нехитрый харч укропом и зеленым луком, неторопливо приступил к завтраку. Увлекся газетной статьей и вот едва не упустил тебя.
– Красиво. А если приступить к делу?..
– Вкратце: меня интересует информация относительно происшествий разбойничьего характера в Суэцком заливе.
Абрамов рассмеялся и послал его на три заглавные буквы: в СВР.
– А точнее, Серега, топай в отдел неарабских стран Ближнего Востока внешней разведки. Там тебе дадут полный расклад: что, где, когда.
– Я вчера там был, – не сдавался Волков на манер журналиста, пробившегося в святая святых штаба ВМФ. – Хочу сравнить информацию СВР и разведки военно-морского флота.
– Вернее, информацию ГРУ, – подкорректировал собеседника Абрамов. – Для начала покажи, что ты собрал в СВР, а я посмотрю, что ответить на это.
– Резонно, – заметил Волков, – что ты хочешь сравнить. – Он помялся для приличия, выудил из своего потертого кейса лист бумаги и начал перечислять происшествия в вышеназванных районах. Все они так или иначе носили характер пиратских нападений на российские суда.
– Характеризовать их как теракты нельзя по разным причинам.
– Почему? – спросил Абрамов.
– Потому что это был натуральный морской разбой. Пираты грабили и старались не причинять вреда морякам. Морды били, руки выкручивали – это было. А так вели себя по-джентльменски.
– Старались не причинять вреда, а по морде били? – повторил за Волковым морской офицер и усмехнулся.
– Точно, точно, – не дал усомниться Волков, приглаживая по привычке пышные усы. – Короче, мы разрабатываем группу, которая действует на Красном море по наводке человека из крупной криминальной группировки.
– Россияне? – с интонациями Бориса Ельцина спросил Абрамов.
– Конечно, они, – усмехнулся Волков. – Экстремалы.
– В каком смысле?
– В самом широком. Сами они занимаются дайвингом. Знаешь, что это такое?
– Ты у меня, моряка со стажем, спрашиваешь? Да у меня больше ста погружений с аквалангом!
– Значит, знаешь, о чем я толкую. В основном мои клиенты куролесят в коралловых бухтах на Красном море, на рифах. Ко всему прочему промышляют морским разбоем. Их наводчик сидит в криминальной структуре, поставляющей алмазы и золото в Россию. Схема простая. Наводчик узнает, какое судно берет на борт контрабанду, и передает информацию главарю боевой единицы. Боевики приезжают в Египет по туристическим путевкам. В час икс бросают акваланги, садятся на диверсионный катер и, зная расписание контрабандного судна, берут его на абордаж. Команда оказывается в сложном положении: заявлять о нападении нельзя, потому что они везли контрабанду.
– Они заявляли о грабежах своим криминальным боссам, – с первого раза угадал Александр Абрамов, уже с этого момента начиная поглядывать на дарственные часы.
– Разумеется, куда же им деваться? – подтвердил Волков. – Последние землю рыли, чтобы вычислить наводчика и выйти на дерзких пиратов. Все без толку.
– Я бы вычислил его за пару секунд.
– Каким образом?
– Слушай. Подозреваемым сливается идентичная информация, где разнятся только реквизиты – в данном случае это морское судно. Нападение на то или иное судно указывает на наводчика. Это же классика, Серега!
– Ты не поверишь, но мы так и сделали! Слили информацию о четырех судах, которые идут через Суэц, и ждем результата. Один из четверых подозреваемых обязательно засветится.
– Не верю. Ты просто хочешь присвоить мою идею.
– Классическую? – хмыкнул Волков. И быстро сменил тему. – Однако информация уже просочилась. Более того: матрос одной из команд, подвергшейся нападению, угодил в реанимацию, накатал «телегу» в прокуратуру. Так и родилось дело о морских разбойниках, – уверенно врал Волков.
– Установили их личности? – поинтересовался кап-три.
– С трудом, но установили. С одной стороны, они действовали грамотно, пользуясь услугами одной турфирмы, но на этом и погорели. Пробили их именно по этой линии. Как всегда, они воспользовались услугами турагентства «Дип-тур», что в начале Большой Дмитровки, – объяснил Волков, махнув рукой в никуда. – Видимо, у них там надежные, проверенные связи. Не исключено, что некто из агентства в доле.
– В нынешнее время не связи, а плотный кошелек важнее. – Еще один взгляд на часы. – Ну а я чем могу помочь, Серега? Поучаствовать в аресте банды морских разбойников?
– Мы фактически доказали все разбойные нападения, которые совпадали с отдыхом бандитов – за исключением одного. В июне они всем отмороженным составом посетили историческую родину Березовского…
– Да говори уж – Абрамовича, – разрешил Александр Абрамов.
– Можно, да? Так вот, дайверы побывали в Эйлате. Говорят, лучший, хотя и платный пляж «Коралл Бич». Рай для ныряльщиков. – Волков округлил глаза: – И ни хрена! Ничего не произошло. Источник в СВР мне сказал, что в июне Красное море было спокойно от морских разбоев.
– Может, твои дайверы просто решили отдохнуть, – резонно предположил Абрамов. – Им что, на роду написано грабить в каждой зарубежной поездке? А как насчет понырять с аквалангом?
– Вроде все верно. Только им отдых не нужен. Ты все поймешь, когда я назову тебе состав участников банды.
– Давай называй. В десять минут уложишься? У меня срочная встреча, Серега, пойми. При тебе отсрочил «стрелку».
– Да, я слышал. Итак, главарь – бывший морской диверсант. Женя Блинков по кличке Джеб. Его ближайший помощник – тоже «котик», зовут Николаем Кокаревым. Еще три человека – морпехи. Остальные – спортсмены. Дерзкая банда. Каюк ей настанет, если мафия нападет на их след. Так что там в июне?.. – спросил Волков.
– Не заглядывая в бумаги, могу повторить за СВР: ничего волнительного.
– Жаль… – вздохнул Волков.
– Погоди, – остановил его Абрамов. – Как ты собираешься действовать дальше? Не вздумай брать дайверов сейчас! Они – крепкие орешки, пока их будут колоть, наводчик сделает ноги. И казну прихватит.
– Ты прав. Будем брать с поличным, – пожал огромными плечищами Волков. – Запустив дезу, мы фактически узнали день и час, когда дайверы намылятся на отдых, подключим спецслужбы Египта и возьмем.
– Почему Египта?
– Потому что алмазы идут через эту страну. Но не по прямой по суше, а через Кейптаун, по морю.
– Ближний свет… – покачал головой Абрамов. – Западный берег Африки, южный, восточный, Красное море, Суэцкий канал с выходом в Средиземное море. Более длинного трафика не знаю.
– Зато надежно. Так что там в июне?..
«Как попугай», – покачал головой Абрамов.
– Ничего. Никаких происшествий в моем районе ответственности отмечено не было. – Он на мгновение задумался. – Дай мне список твоих флибустьеров, пороюсь по своим каналам. Может, кто-то в одиночку засветился, а не группой.
– Бери, бери! – обрадовался Волков и только что не добавил: «У меня еще есть». Он ревностно проследил за тем, как капитан открывает кейс-атташе, аккуратно вкладывает в папку список подозреваемых и закрывает чемоданчик.
– Думал, я брошу твою бумагу в бардачок? – улыбнулся наблюдательный моряк.
Волков вместо ответа шмыгнул носом.
На том разговор был окончен. Волков освободил «Форд» Абрамова, и капитан тронул машину с места.
Офис Завадского находился в Старосадском переулке. Абрамов свернул с Маросейки направо и, объехав дом № 10, довольно легко, чему искренне удивился, нашел место для парковки.
Завадский встретил российского коллегу широкой улыбкой, поддерживая под локоть, проводил к столу. Абрамов только что не дернул плечом, чтобы освободиться от фамильярного жеста сорокалетнего полковника.
– Кофе? – спросил Завадский. Он был действительно одет в знакомый Абрамову сероватый костюм и аляповатый желтый галстук. Не дожидаясь ответа, Завадский включил кофеварку, нашедшую место на широком подоконнике. – Что-нибудь слышал о своем новом назначении? – спросил он. – Может быть, к нам, в Израиль?
– Об этом ты узнаешь не в числе последних. Обещаю.
– Приятно ощущать себя где-то в середине, а не с краю, не находишь?
Абрамов пожал плечами.
Завадский тем временем принял звонок по сотовому и морщился, акцентированно поторапливая собеседника:
– Говори конкретно, ну?! Это в Израиле ВСЕ входящие звонки бесплатны…
– Это правда? – недоверчиво спросил Абрамов у Завадского, едва тот закончил разговор.
– Насчет бесплатных входящих звонков? Абсолютно, – не свойственно для себя энергично кивнул он. – Разве ты не знал?
– Наверное, просто не обращал внимания.
Юлий продолжил с одесским юморком:
– Ты видел Иерусалим не по телевизору? Без стрельбы, шмонов, облав, без войны? Этот Израиль не попадает в объективы.
– Ты говоришь как агент туристической управы.
– А почему нет?
Абрамов рассмеялся:
– Москва набита рекламами туров в Испанию, Египет, Турцию, Италию. Ты же рекламируешь тур под названием «Бегом на Голгофу» в московском офисе «Амана» и с лупой в руке.
– Есть такой пакет, – спокойно подтвердил Завадский. – Правда, он начисто лишен понятия о маркетинге. Зато в пятизвездочных гостиницах тебя обслужат на пять с плюсом. И разве в Израиле тебе понадобится переводчик?
– Я свободно общаюсь на четырех языках.
– Боже! – Завадский всплеснул руками. – Я не о том. Первое, что ты услышишь в коридоре гостиницы, – это еврейский вопрос: «Маруся, ты уборку закончила?» И мощный донбасский ответ Маруси: «А шо?..» Чем тебе не курорт с русским интерфейсом?.. К чему тебе ломать твои четыре явно красивых языка? Что касается стран, которые ты назвал. Я не буду их перечислять, просто дополню к каждой: баски, исламисты, курды, мафия. А в России чеченцы с бомбами.
– Наглядность как способ семантизации иностранных слов?
– Точно, – покивал Завадский, вникнув в смысл слегка заумной речи собеседника. Запоздало выразил соболезнование: – Мне жаль, что в Беслане вышло все так трагически. Мы тоже пережили нечто подобное.
– Трагедию в Маалоте имеешь в виду?
– Да, – кивком подтвердил Завадский.
Самым большим провалом за всю историю существования спецподразделений Израиля стали события мая 1974 года в городе Маалот. Тогда террористам из Демократического фронта освобождения Палестины удалось осуществить крупнейший захват заложников – в руках боевиков оказалось более сотни детей. Утром трое террористов проникли в здание одной из школ и заминировали его. В это время там находилось около ста старшеклассников из другого израильского города Цфат, остановившихся в школе переночевать. Они направлялись на экскурсию по Галилее. Спустя пару часов террористы выдвинули требования: освободить боевиков, отбывающих заключение в израильских тюрьмах. Но Израиль с террористами переговоров не ведет. Начался штурм. Проводило его подразделение пехоты «Сайрет Миткал». Сигналом к операции должен был стать выстрел снайпера. Однако спецназовец промахнулся. Террорист оказался жив, и ситуация вышла из-под контроля. Боевики успели бросить в школьников несколько гранат. Погибли двадцать пять детей, трое их родственников и один израильский солдат. Террористы были уничтожены.[4]
Завадский выключил кофеварку и налил две чашки.
– Ты уже пьешь без сахара? – спросил он, ставя чашку на стол и подмигивая только что прозвучавшей «жидовской» шутке.
Абрамов в очередной раз пришел к выводу, что Завадскому к лицу как кипа, так и куфия. Естественное прикрытие для разведчика. А с рыжеватыми и раскидистыми бакенбардами он все же попрощался. Ему шли прямые короткие бачки, которые как бы подчеркивала золотистая оправа очков.
– Хороший кофе, – похвалил кап-три, сделав маленький глоток.
– Да, марокканский. – Завадский прошел к столу и вынул из папки лист бумаги. – Прочти, – предложил он гостю. – Телеграмма пришла сегодня утром. Если бы я задержался в Иерусалиме на пару дней, привез бы ее лично.
– Недавно был в Израиле?
– Да. По неотложным делам. Родственники вызвали срочным звонком. Тетка уже в который раз оказывается при смерти.
Капитан углубился в чтение.
В московское представительство «Аман»
Совершенно секретно
В ходе оперативных мероприятий установлено, что за рядом терактов, совершенных в Красном море и Аденском заливе, стоит человек, известный в террористической цепи «Аль-Каиды» под псевдонимом Токи. Является специалистом в области систем обнаружения боевых химических и биологических рецептур в морских портах. Записи в рабочем блокноте Токи позволяют сделать следующий вывод: нападение на российское торговое судно «А.Медведев» 19 августа 2003 года в районе острова Сокотра (Йемен, Аденский залив) было совершено одним из отрядов флотилии «Аль-Каиды», базирующимся на стоянке в районе Африканского Рога (Северо-Восточная Африка) и ориентированным на действия в западной части Индийского океана. По предварительным данным, корабль, совершивший нападение на российское торговое судно, был приобретен морским штабом «Аль-Каиды» в 2003 году через маклерскую судовую контору в Салониках (Греция) и после приобретения был перекрашен, прошел ремонт и переоборудование – в частности, были снесены палубные надстройки, чтобы сделать силуэт неузнаваемым. По боевому применению классифицируется как ударный.
Записи в блокноте Токи также говорят о планировании морским штабом «Аль-Каиды» очередного теракта, направленного против Российского государства.
В связи с вышеизложенным предлагаю создать совместную рабочую группу с целью решения проблем, рожденных морским терроризмом, и разработки ряда превентивных мер для предотвращения терактов. А также для детального расследования нападения на российское торговое судно в августе 2003 года.
Абрамов пробегал глазами стандартный лист. Текста много, информации достаточно, однако смысл тонко завуалирован.
– В гостиничном номере Токи был произведен обыск, а эту шифровку сочиняли, подглядывая в блокнот агента. Почему? – спросил он. – Почему сам Токи ни слова не сказал?
Завадский развел руками, что расшифровывалось легко: «Милый, ну и вопросы ты задаешь! И так все понятно».
– На его имя пришла посылка, – пояснил он. – Токи вскрыл ее и взорвался.
– Все новое – это хорошо забытое старое? – спросил Абрамов, нарочито насупив брови. – Возрождаете традиции «посылочных» бомб?
– Я ничего об этом не знаю, – Завадский, прикидываясь валенком, пожал плечами и выпятил губу. – Если это работа наших агентов, то по делу. Был такой Хасан Канафани, бейрутский рифмоплет, член Национального фронта освобождения Палестины. Он спланировал резню в аэропорту «Лод» и получил по почте взрывное устройство. Другой функционер отделался полегче – потерял глаз и несколько пальцев.
– Шикарно! Хорошо ты ушел от ответа.
Абрамов все больше хмурился; черный юмор израильского коллеги, построенный на реальных фактах, усугублял его настроение. Завадский фактически подтвердил, что израильские спецслужбы переусердствовали на поле физического устранения своих кровников. По всем канонам Токи надо было брать живым, однако его грохнули.
«Бегом на Голгофу», – повторил Абрамов и уже видел себя в аэропорту Тель-Авива с вечными очередями к окошкам погранконтроля, где пассажиры раскладывают «пальцы веером» в машине паспортного контроля. Видел Израиль «не по телевизору» – без стрельбы, шмонов и облав. Все то, что заочно наобещал ему Юлий Завадский.
– Есть возможность ознакомиться с материалами здесь, в твоем офисе? – без надежды спросил Абрамов. – Честно говоря, мне осточертели командировки. Я ремонт затеял в своей халупе, родителей подпряг под это дело.
– Нет, – покачал головой Завадский. – Я знаю не больше твоего. Вместе поедем. Лично я – на пару недель. Оставлю здесь своего заместителя. Захочешь остаться на этот срок – только скажи, все сделаю.
– Начальство может не одобрить мою кандидатуру, – несмело сопротивлялся Абрамов. И так же робко противоречил себе: Суэцкий залив, где подверглось нападению российское судно, – с недавнего времени это его район ответственности, определенный направлением отдела военно-морской разведки. Этим и объяснялся звонок Юлия Завадского, ориентированный на конкретное подразделение. Что Абрамов успел установить за это время, каким портфелем данных он обладает – и предстоит обсудить в составе совместной рабочей группы.
– Но сам-то ты хочешь смотаться в Израиль? – спрашивал Завадский.
– Черт его знает…
– Поживешь в моем доме. Не захочешь – устрою тебя в лучшую гостиницу. Я предлагаю тебе отдых в сочетании с делом, а не пиарю сей пакет, есть разница?
И Завадский закончил беседу тем, чем обычно заканчивали все разговоры советские евреи:
– Что бы вы там ни говорили, а ехать надо!
Пьер Фини осуществил шесть погружений к затонувшей барже и в общей сложности заработал порядка десяти тысяч долларов. У себя на родине он присмотрел неплохой «Кадиллак Де Виль» – красивая, элегантная и крайне недорогая машина. Продавец подержанных авто запросил за нее всего шесть тысяч евро. Мысленно конвертировав американскую валюту в европейскую, Фини довольно улыбнулся: даже заработанных на этот момент денег хватит на осуществление своей давней мечты. Он уже видел себя за рулем, жену на переднем сиденье, сына, невестку и своего годовалого внука – на заднем.
В тулонской научно-исследовательской группе Пьер не проработал и года. Ему нравилась сезонная работа: отпахал шесть месяцев, шесть месяцев наслаждаешься жизнью, подкапливаешь жирок. Он предлагал свои услуги водолаза-инструктора на известных египетских курортах, но все места в дайв-клубах были заняты более молодыми специалистами. А в паршивых местах отдыха «старику» предлагали гроши. Фини в поисках работы прокатал все деньги и решил было возвращаться в Тулон, как вдруг в Хургаде в офисе найма на работу ему улыбнулось счастье. Его анкетой заинтересовался человек, представившийся Лахманом. А после встречи с Камилем Хакимом Фини позвонил домой.
– Дорогая, я нашел приличную работенку! – на радостях докладывал он жене. – Да, работаю на какого-то психопата, он платит бешеные деньги. Я даже за жилье не плачу. У меня своя каюта на роскошном транспортнике. Да, скоро увидимся. И тогда уж, поверь мне, закатим настоящую вечеринку! Целую!
Минувшей ночью он наконец-то вскрыл один контейнер. Для этого ему потребовалось три погружения и кропотливая работа по два часа за один раз. Он пользовался автогеном и специальными ножницами для резки металла. Ножницы пригодились, когда он вскрыл контейнер и еще один металлический, с ребрами жесткости, ящик, стоящий в контейнере на поддоне. В свете фонаря водолаз увидел свинцовую обшивку. Точно, свинец, убедился Фини, попробовав оболочку водолазным ножом. Он пустил в ход ножницы, продолжая ломать голову над характером груза. Он словно чистил луковицу – один слой, другой, третий. В конце концов, так можно и слезы пролить.
Он не ошибся, когда снял свинцовую обшивку: под ней находился деревянный ящик. Пожалуй, он мог весить обещанные сорок килограммов. В качестве рычага Фини использовал ножницы. Просунув под ящик длинную ручку, он довольно легко приподнял его. Опустил: из-под нижней части свинцовой обшивки, вытащить которую пока не представлялось возможным, вырвалась тонкая струйка ила. Уже заилило, удивился Фини. Впрочем, немудрено. Ведь контейнер не был герметичным.
Водолаз посмотрел на часы: пора подниматься. Он спрятал автоген за правым двигателем баржи. Ножницы и другое оборудование укрыл за порванным краем обшивки. Чертыхнулся: совсем забыл снять на камеру результат своей сегодняшней работы. Укрепив фонарь на обрезе контейнера, включил видеокамеру. Взял крупным планом ящик, закрытый на замок.
Вот теперь все. Пора подниматься. Может быть, завтра он приготовит все для подъема груза, а послезавтра завершит операцию.
Камиль Хаким внимательно смотрел запись. В его руках был пульт. Четкий стоп-кадр позволил ему разглядеть то, что, возможно, ускользнуло от внимания Пьера Фини. Во-первых, это замок – обычный, навесной, с длинной хромированной дужкой. И то, что прилагалось к нему: устройство, разработанное американской компанией Navy Tag Technologies.
Хаким оставил магнитофон на паузе. Сунув руки в карманы брюк, он прохаживался по каюте и часто бросал взгляд на замершую картинку.
Вынашивая планы мести, Камиль был рад любой информации относительно охраны как гражданских, так и военных объектов Соединенных Штатов. Он собирал ее по крупицам и мысленно восстанавливал целые картины. Например, информация такого рода. Командование Береговой охраны США сделало оценку: для обеспечения безопасности портов конгресс выделил в шесть раз меньше запрошенной суммы. Это не позволит даже приобрести и внедрить новейшие приборы для контроля грузовых контейнеров. В настоящее время их количество в американских портах дает возможность проверить лишь три процента контейнеров на наличие радиоактивных материалов.
Камиль умело отбросил окончание, но сосредоточился на середине – это приобретение и внедрение новейших приборов для контроля грузовых контейнеров.
Снова взгляд на экран телевизора. Крупный план продукции Navy Tag Technologies. Такое устройство, укрепленное на замке морского контейнера, немедленно извещает по спутниковой связи о попытке открыть замок. И вообще снимать его рано.
Рано…
Камиль напрягся от этой мысли. Рано снимать. Боевой заряд можно легко вынуть, сломав боковую стенку и…
Хаким вооружился пультом и чуть перемотал назад. Так и есть: ящик был обшит тонкой металлической лентой.
Он вызвал Фини. Француз явился через пять минут с хмурым выражением лица.
– Извини, что разбудил тебя, Пьер, – принес извинения Хаким. – Возможно, меня завтра не будет в Хургаде. Я хочу лично дать тебе инструкции. – Он снова перемотал пленку и нажал на паузу. – Видишь замок и устройство на нем?
– Да, – ответил водолаз, потирая красноватые глаза согнутым пальцем.
– Ни в коем случае не трогай его!
– А что такое?
– Это спутниковый навигатор. Нарушишь его, и хозяева груза тотчас узнают об этом.
– Я постараюсь…
– Ты не должен стараться! – неожиданно вспылил Камиль. – Я нанял тебя, так что будь добр выполнять мои распоряжения. За это ты получаешь деньги. – Хаким успокоился и смягчил тон. – За эту ювелирную работу я готов повысить твою ставку. Твое последнее погружение я оцениваю в десять тысяч.
Фини мгновенно ожил.
– За такие деньги я готов сейчас же поднять ящик.
«За такие деньги…» – брезгливо поморщился Хаким. Он готов был отвалить этому эксперту сотню, две, пять сотен тысяч долларов.
– Сегодня отдыхай. А завтра… У тебя все готово к подъему?
– Абсолютно, – подтвердил Пьер. – Для подъема и буксировки я использую обычный надувной плот. Он будет наполняться углекислым газом из баллона. Когда ящик поднимется, я перекрою кран. Короче, груз – это корзина воздушного шара. Плот – его оболочка. Открою клапан плота – наш подводный шар опустится. Открою кран газового баллона – поднимется.
Камиль улыбнулся и позволил себе шутку:
– Надеюсь, газовый баллон не очень большой.
– Да что вы, мсье! Чуть больше пивной банки.
Пока все шло по плану. Удар брандера по судну с ядерными боезарядами не повлек взрыва самих зарядов: у него свой, «внутренний» взрыватель. Об этом Камиль не беспокоился изначально. В конструкции боеприпаса предусмотрено специальное устройство – «предохранитель», предотвращающий его случайный взрыв при пожаре, падении, механическом или электрическом ударе, то есть во всех случаях, кроме штатного применения.
Хаким еще раз посмаковал это выражение:
– Штатное применение…
– Что? – удивленно вскинул свои седые брови Фини.
Египтянин покачал головой: «Ничего». Он вдруг отметил, что француз со своими убеленными волосами и длинной челкой, падающей на глаза, похож на Джона Болтона, которому пророчат должность посла США в ООН. Человека, который в свое время утаил важную информацию от Госдепартамента. Вот и Фини посвящен в секретную миссию; но уподобится ли он своему американскому «двойнику»? Утаит ли нечто важное, увиденное им на дне Красного моря?..