Глава 5
Мейсон проводил Вирджинию Бакстер до места за ограждением в зале суда.
– А теперь успокойтесь, – ободряюще посоветовал он.
– Это похоже на то, как говорить промерзшему человеку, чтобы он не дрожал. Я не могу сдержать волнение. Дрожу как осиновый лист, будто во мне трепещет миллион бабочек, – ответила она.
– Сейчас начнется предварительное слушание дела. Это общепринятая практика для судьи, чтобы защита обратилась в высший суд. При этом зачастую увеличивается сумма залога. Иногда судья оглашает непомерно большую сумму. Вы должны смело встретить подобное выступление, – объяснил адвокат.
– Но я не смогу заплатить больше денег, мистер Мейсон, это все мои сбережения. В противном случае мне придется всю мою собственность продать в убыток себе.
– Знаю, – отозвался он. – Я только предупредил вас, что может случиться. Как бы то ни было, недвижимость, записанная на ваше имя, окажет влияние на решение судьи при назначении суммы залога.
– Не очень-то вы надеетесь… вытащить меня отсюда на этом предварительном слушании.
– Обычно судья связывает обвиняемого по рукам и ногам, если прокурор хочет идти напролом с делом в высший суд, – объяснил Мейсон. – Иногда у нас, конечно, появляется благоприятная возможность. Неслыханное дело – ставить обвиняемого на свидетельское место во время предварительного следствия, но если появится хоть малейший намек на то, что судья собирается закрыть дело, я поставлю вас на свидетельское место, чтобы он смог разглядеть вас и понять, что вы за человек.
– А та ужасная статья в газете, – напомнила Вирджиния, – и фотография!
– С точки зрения редактора городской газеты, фотография получилась замечательная, – заметил Мейсон. – У вас удивленное и в то же время испуганное лицо, и для судебного процесса это хорошо.
– Но это разрушило мою репутацию! – воскликнула она. – Мои друзья вообще станут меня избегать.
Мейсон начал что-то говорить, но замолчал, потому что открылась дверь из судейской комнаты.
– Встаньте, – сказал он Вирджинии.
В зале все поднялись со своих мест и стояли, пока судья Кортленд Алберт не сел на свое место. Усевшись, он оценивающе посмотрел на обвиняемую:
– Пришло время начать предварительное слушание по делу «Народ против Вирджинии Бакстер». Вы готовы приступить?
– Защита готова, – отозвался Мейсон.
Джерри Кезуэлл, один из молодых помощников прокурора, которых часто посылали вести предварительные слушания и которые жаждали составить отчет так, чтобы он привлек внимание начальства, как и все, стоял.
– Обвинение, – драматическим тоном заявил он, – всегда готово! – И, выдержав паузу, сел.
– Пригласите вашего первого свидетеля, – сказал судья Алберт.
Кезуэлл вызвал носильщика из аэропорта.
– Вы знакомы с обвиняемой?
– Да, сэр. Я видел ее.
– Семнадцатого числа этого месяца?
– Да, сэр.
– Вы один из носильщиков в аэропорту?
– Да, сэр.
– И зарабатываете на жизнь перевозкой багажа?
– Да, сэр.
– Семнадцатого числа этого месяца обвиняемая сама указала на свой чемодан?
– Указала. Да, сэр.
– Вы бы узнали чемодан, если бы опять увидели его?
– Узнал бы. Да, сэр.
Кезуэлл кивнул полицейскому, который вышел вперед с чемоданом.
– Этот тот самый чемодан?
– Да, сэр, тот самый.
– Для опознания мне нужен чемодан с ярлыком «Пиплз экзибит А», – сказал Кезуэлл.
– Так и было приказано, – подтвердил судья.
– И обвиняемая сказала, что это ее чемодан?
– Да, сэр.
– Вы присутствовали, когда открывали чемодан?
– Да, сэр.
– Что было в чемодане, если что-либо было, кроме одежды?
– Там было несколько пакетиков, завернутых в полиэтилен.
– Сколько? Вы знаете?
– Я их не считал. Но их было много.
– Все, – заявил Кезуэлл. – Перекрестный допрос.
– Обвиняемая опознала этот чемодан как свой?
– Да, сэр.
– Она отдала вам квитанцию?
– Отдала. Да, сэр.
– Вы сравнили номер на квитанции, что дала вам обвиняемая, с номером на бирке чемодана?
– Да, сэр.
– Сколько квитанций отдала вам обвиняемая?
– Она отдала две.
– Что стало со второй квитанцией?
– Это была квитанция на сумочку, по ней я получил ее вторую вещь.
– Она была открыта?
– Да, сэр.
– Теперь я обращаю ваше внимание на чемодан до того времени, как его открыли. Был какой-нибудь разговор с человеком, который назвался полицейским?
– Да, сэр. Полицейский Джек Эндрюс показал этой молодой женщине свое удостоверение и спросил, ее ли это чемодан.
– Что она ответила?
– Сказала, что ее.
– Как отреагировал Эндрюс?
– Попросил разрешения открыть его.
– Это весь разговор?
– Ну, это суть разговора.
– Я вас спрашиваю не о сути, – возразил Мейсон. – Я прошу рассказать о разговоре в целом. Не просил ли он подтвердить, что это ее чемодан, и если да, то описать его содержимое?
– Да, сэр, все так и было.
– А затем попросил ее открыть чемодан для того, чтобы он смог просмотреть вещи, лежащие в нем?
– Да, сэр.
– А что же сумочка? Он просил обвиняемую опознать ее тоже?
– Он только спросил, ее ли эта вещь тоже.
– И она сказала, что ее?
– Да.
– Что случилось потом?
– Он открыл чемодан.
– И все?
– Ну и конечно, после этого они увели ее с собой.
– Теперь прошу вас обратить внимание на фотографию из вечерней газеты за семнадцатое число, в частности на изображение обвиняемой и чемодан.
– Возражаю. Это не относится к делу, неуместно, несущественно, неправомочно и совершенно не подходит для перекрестного допроса.
– Это только предварительное слушание и ради выяснения res gestae, – объяснил Мейсон.
– Протест отклонен. Я внимательно выслушаю все сведения, – объявил судья Алберт.
– Находились ли вы рядом, когда фотограф делал снимок?
– Да, сэр.
– Вы видели фотографа?
– Да, сэр.
– Откуда он появился?
– Он стоял за одной из колонн.
– А когда открыли чемодан, вышел со своим фотоаппаратом?
– Да, сэр. Он выскочил из-за колонны с фотоаппаратом наготове и – щелк, щелк, щелк – сделал три снимка.
– И что потом?
– Потом убежал.
– С позволения суда, – вмешался Кезуэлл, – мы вынуждены исключить из протокола эти показания о фотографе. Это не только неправомочный перекрестный допрос, он еще и не относящийся к делу, несущественный, неуместный. Он не приносит никакой пользы.
– Он приносит очень большую пользу, с позволения суда, – проговорил Мейсон. – Показывает, что обыск был не случайным. Это показывает, что полицейский продумал, как осуществить его, и обнаружил то, что хотел найти. Он подкупил знакомого газетчика, и, если суд прочтет статью в газете, ему станет ясно, что корреспондент постарался отплатить услугой за услугу, создав благоприятную рекламу полицейскому.
Судья Алберт слегка улыбнулся.
– Ваша честь, я протестую. Я выступаю против подобных заявлений, – заявил Кезуэлл.
– Я просто привожу доводы, – заметил Мейсон.
– Доводы для чего? – спросил Кезуэлл.
– В пользу важности свидетельских показаний, – ответил Мейсон. – Я хочу разъяснить, что тот полицейский действовал по своего рода совету, в соответствии с какой-то информацией, которая ему была дана. Защита вносит предложение выяснить, что это была за информация и от кого полицейский ее получил.
На лице Кезуэлла мелькнуло легкое смятение. Судья Алберт улыбнулся и произнес:
– Полагаю, что я хорошо разобрался в основной цели перекрестного допроса и причине, почему адвокат задавал свои вопросы. Побуждение исключить что-то из протокола отклоняется. Вы продолжите перекрестный допрос, мистер Мейсон?
– Нет, ваша честь.
– Слово берет обвинение?
– Нет, ваша честь, – отозвался Джерри Кезуэлл.
– Пригласите вашего следующего свидетеля.
Кезуэлл объявил:
– Вызывается детектив Джек Эндрюс. Ваше полное имя? – спросил Кезуэлл после того, как Эндрюс принял присягу.
– Джекмэн, Д-ж-е-к-м-э-н Эндрюс. Вообще меня все зовут Джек Эндрюс, но мое полное имя Джекмэн.
– Обращаем ваше внимание на чемодан, на котором был ярлык «Пиплз экзибит А». Когда вы увидели его в первый раз?
– Когда обвиняемая указала на него носильщику, который уже давал показания.
– И что вы сделали?
– Я подошел к ней и спросил, ее ли это чемодан.
– Что потом?
– Спросил ее, не возражает ли она, чтобы я заглянул в чемодан; она сказала, что нет.
– Что случилось потом?
– Я открыл чемодан.
– И что вы нашли?
– Я нашел пятьдесят пакетиков…
– Минутку, – перебил его Мейсон. – Я представляю на рассмотрение, с позволения суда, именно этот вопрос и полный ответ на него. Свидетель сказал, что нашел пятьдесят пакетиков. Что же касается содержимого этих пакетов, то это другая тема для обсуждения, которая требует других вопросов.
– Очень хорошо, – заметил Кезуэлл. – Если адвокат желает усложнить себе жизнь, мы не будем мешать ему. Итак, вы взяли эти пакетики?
– Взял.
– Вы предпринимали какие-либо шаги, чтобы выяснить, что представляют собой пакетики и каково их содержимое?
– Да.
– И что же в них было?
– Минуту, – опять вмешался Мейсон. – По поводу этого пункта мы выражаем возражение, так как это не относится к делу, несущественно и неуместно. Нет надлежащего обоснования; имущество было изъято в результате незаконного обыска и в данном случае является неправомочным доказательством. В этой связи, если суд не против, я бы очень хотел задать несколько вопросов.
– Отлично, в связи с высказанным возражением свидетель в вашем распоряжении.
– У вас был ордер на обыск? – задал вопрос свидетелю Мейсон.
– Нет, сэр, у меня не было времени на оформление ордера.
– Стало быть, вы приняли решение самостоятельно?
– Я принял решение самостоятельно, но я обратил ваше внимание на то, что спросил у обвиняемой, не против ли она, чтобы я заглянул в ее чемодан, и она ответила утвердительно.
– Послушайте, – прервал его Мейсон. – Вы рассказываете лишь суть вопроса. Вы даете свое заключение состоявшемуся разговору. Не можете ли вы вспомнить каждое слово?
– Фактически это и были мои слова.
– Вы говорили обвиняемой, что хотите обыскать чемодан?
– Да.
– Минуту, – остановил детектива Мейсон. – Вы дали клятву. Вы говорили ей, что хотите обыскать чемодан, или спросили, сможет ли она описать содержимое чемодана?
– Полагаю, я спросил, ее ли это чемодан, она ответила, что да. Тогда я спросил, может ли она описать содержимое чемодана, она это сделала.
– И тогда вы спросили, не возражает ли она открыть чемодан, чтобы показать его содержимое, которое она только что описала. Верно?
– Да, сэр.
– Но вы ведь не сказали ей, что хотите обыскать чемодан?
– Нет.
– Она не давала вам разрешения на обыск чемодана?
– Она сказала, что не возражает открыть его.
– Она не давала вам разрешения на обыск чемодана?
– Я сказал ей, что хочу открыть его, и она согласилась.
– Она не давала вам разрешения на обыск чемодана?
– Ну, думаю, слово «обыск» не произносилось.
– Совершенно верно, – подтвердил Мейсон. – Итак, вы приехали в аэропорт, чтобы удостовериться в правильности полученного вами намека?
– Ну… да.
– Кто дал вам этот намек?
– Я не имею права разглашать источники нашей информации.
– Думаю, что по существующим правилам судебного разбирательства, – заявил Мейсон, – этот свидетель должен убедить нас в том, что у него были веские причины для обыска чемодана и что анонимный намек, то есть намек, полученный от неизвестной личности, нельзя считать обоснованной причиной для обыска. Поэтому обвиняемая имеет право знать мотив для обыска ее чемодана.
Судья Алберт нахмурился и повернулся к свидетелю:
– Вы отказываетесь назвать имя человека, давшего вам намек?
– Намек получил не я, – ответил Эндрюс. – Информацию получило начальство. Мне сказали, что есть горячие факты и что мне надо ехать в аэропорт, ждать обвиняемую и спросить у нее разрешения заглянуть в чемодан. Если бы мне не удалось этого сделать, то следовало держать ее под наблюдением, пока я не получу ордер.
– Интересная ситуация, – заметил судья Альберт. – Очевидно, обвиняемая никому не давала разрешения на обыск своего чемодана, а дала согласие, чтобы чемодан открыли с единственной целью – удостовериться, что она правильно описала его содержимое. Своеобразная ситуация.
– С позволения суда, – продолжил Мейсон, – я подхожу к ситуации немного по-другому. Я хочу прояснить положение обвиняемой. Хорошо бы все выяснить на предварительном слушании, а не подходить к этому формально. – Он повернулся к свидетелю. – Вы забрали из чемодана пятьдесят пакетиков?
– Да, сэр.
– Они у вас с собой?
– Да, сэр.
– Вы их взвешивали?
– Взвешивать их? Нет, сэр. Мы пересчитали их, сделали опись, но не взвешивали.
– Ладно. Была еще одна вещь. Сумочка.
– Да, сэр.
– Вы просили обвиняемую опознать ее?
– Она сказала, что это ее вещь. У нее была квитанция на нее.
– А вы спрашивали ее о содержимом сумки?
– Нет.
– Спрашивали ли вы разрешения открыть сумку?
– Нет.
– Но вы же ее открыли и обыскали?
– Да. Но там мы не нашли ничего, заслуживающего внимания.
– Вы не спрашивали разрешения на то, чтобы открыть сумку?
– Кажется, нет.
– Вы просто подошли и открыли сумку?
– Я сделал это после того, как нашел большую партию…
Мейсон поднял руку:
– Сейчас это не имеет значения. Мы будем это называть «пятьдесят пакетиков». Что вы сделали с сумкой?
– Она здесь.
– Ну что ж, – проговорил Мейсон, – раз вы не знаете, сколько весят пакетики, то, может быть, назовете вес чемодана без пятидесяти пакетиков?
– Не назову.
– Вы знаете, что обвиняемая платила за излишек веса багажа?
– Да.
– И все же вы не взвесили пакетики?
– Нет.
– Если суд не против, я предлагаю взвесить их сейчас, – сказал Мейсон.
– С какой целью? – поинтересовался судья Алберт.
– Если весы покажут, – объяснил адвокат, – что сейчас эти две вещи, без пакетиков, весят сорок шесть фунтов, тогда это будет определяющим доказательством, что кто-то подбросил пакетики в чемодан после того, как обвиняемая сдала вещи в багаж.
– Полагаю, что я могу принять такое объяснение, – решил судья Алберт. – Объявляю перерыв на десять минут. Судебный пристав принесет в зал суда какие-нибудь весы, и мы взвесим эти два чемодана.
– Совсем не обязательно, что это прояснит дело, – запротестовал Кезуэлл. – Мы знаем, что чемоданы весили сорок шесть фунтов, только со слов обвиняемой. Тогда она была отпущена под залог. Мы не знаем, что было изъято из чемоданов.
– Разве они не были под надзором полиции? – спросил судья Алберт.
– Были, но ей разрешалось приходить и брать из чемоданов одежду.
– Она приходила и брала что-нибудь из чемоданов?
– Я не знаю, ваша честь.
– Если вы не знаете, брала ли она что-либо из чемоданов, то вы не можете знать, не подложил ли кто-нибудь что-то в чемоданы, – резко проговорил судья Алберт. – Суд удаляется на перерыв, а сюда принесут весы.
Мейсон неторопливо направился к телефонной будке, позвонил в Главное полицейское управление, в комнату для журналистов, и сообщил:
– Через десять минут в зале суда ожидается интересное представление. Судья Алберт собирается взвешивать доказательство.
– Он всегда взвешивает доказательства? – оживленно поинтересовался один из журналистов.
– Не таким образом, – пояснил Мейсон. – Он собирается взвешивать его на обычных весах.
– Что?!
– Именно так. Через десять минут, на обычных весах. Вам лучше поторопиться. Может оказаться что-то интересное для вас.
– Номер комнаты? – спросил журналист.
Мейсон ответил.
– Мы придем, – пообещал журналист. – Если возможно, задержите немного эту процедуру.
– Не могу, – отозвался Мейсон. – Как только появятся весы, судья опять откроет заседание суда. Он полагает, что ему хватит на это десяти минут, я тоже так думаю. Судебный пристав пошел за весами. – И он повесил трубку.