Глава 3
Рабочий день давно закончился, огромное здание, в котором располагались многочисленные офисы, опустело, а Перри Мейсон и Делла Стрит сидели в кабинете и анализировали информацию, полученную из дневников Элен Кадмус.
– Будь я проклят, – вздохнул адвокат, – но я не исключаю возможность убийства.
– А я, – сказала Делла Стрит, – практически исключаю возможность несчастного случая или самоубийства.
– Однако у нас нет никаких улик, – возразил Мейсон, – одни подозрения и догадки.
– Для меня и их достаточно, – ответила Делла. – Шеф, если вы внимательно прочитали дневник, то могли совершенно отчетливо представить себе симпатичную, совершенно нормальную молодую девушку с великолепной фигурой. С такой фигурой все девушки мечтают о карьере кинозвезды, и она не была исключением. Но она не была мечтательницей-идеалисткой, трезво глядела на мир. Она восхищалась силой характера Бенджамина Эддикса, но возмущалась его бесчеловечным обращением с подопытными обезьянами. Она подозревала, что в его жизни есть какая-то тайна. По первой тетрадке прекрасно видно, с каким страстным любопытством она пыталась проникнуть в его тайну, а затем совершенно неожиданно охладела к этому вопросу. Да, и еще одна важная деталь: девушка была влюблена.
– С чего ты это взяла, Делла?
– Вы же сами велели читать между строк, – улыбнулась Делла Стрит. – То, что она была влюблена, совершенно очевидно по ее манере вести дневник, по общему настроению. У нее было достаточно свободного времени, чтобы вздыхать при луне.
– Но она не доверяла своих вздохов бумаге, – заметил Мейсон.
– Как все юристы, вы – сухарь и видите только то, что написано прямым текстом. Наверное, у Элен Кадмус были причины не откровенничать даже в дневнике, но свое настроение скрыть невозможно. Только влюбленные могут так описывать красоты природы, восхищаться тем, как прекрасна весна, вливающая новые соки и жизненные силы как в растения, так и в сердца людей.
– Делла, тебе следовало стать поэтом.
– Я просто пытаюсь мыслить логически.
– А сама ты, часом, не ведешь дневник?
Делла густо покраснела и поспешила перевести разговор на другую тему:
– Кроме того, Элен ненавидела Натана Фейллона.
– А ты думаешь, кто-нибудь его любит? – усмехнулся адвокат.
– Сам Натан Фейллон.
Мейсон откинулся в кресле и расхохотался.
– Элен любила животных, – продолжала Делла, – и сильно привязалась к обезьяне по кличке Пит. Ее возмущали эксперименты, проводимые Бенджамином Эддиксом над животными.
– Насколько я понял, – задумчиво прищурился Мейсон, – эксперименты в зверинце Эддикса велись на высоком научном уровне: воздействуя на нервную систему человекообразных обезьян, он пытался подвергнуть их гипнозу. Он полагал, что человек не может быть погруженным в столь глубокий транс, чтобы нарушить свои моральные установки, но предположил, что огромную обезьяну можно под воздействием гипноза заставить совершить что угодно, вплоть до убийства человека. Будь я проклят, если понимаю, что Эддикс хотел этим доказать. Не зря Элен проявляла такой жгучий интерес к его прошлому, наверняка там скрывается какая-то тайна. Подозреваю, что он совершил преступление и чувствовал, что сделал это, находясь под гипнозом.
– Да, тяжело ей было работать секретаршей в такой кошмарной обстановке, – заметила Делла. – Никакое богатство и поиски научной истины не могут оправдать жестокого обращения с животными.
– Очевидно, – кивнул Мейсон, – Элен Кадмус поначалу испытывала подобные чувства. Но потом ее взгляды постепенно изменились, и она стала с большим уважением относиться к Эддиксу, догадываясь, что за его экспериментами стоит что-то очень важное. Возможно даже, она докопалась до истины, раз тайна перестала ее волновать.
– И поэтому ее убили, – предположила Делла Стрит.
– Это только догадки, Делла, – возразил адвокат. – Нет никаких доказательств.
– Но я всем сердцем чувствую, что такая жизнерадостная и сильная девушка, как Элен Кадмус, не могла пойти на самоубийство.
– В том дневнике, который читал я, – сказал Мейсон, – есть одна деталь, которая меня весьма заинтриговала.
– Какая именно?
– Эта обезьяна, Пит, которую Элен так любила, повадилась таскать ее безделушки, которыми, по мнению Пита, она восхищалась: пудреницу, губную помаду, серьги. Пит хватал все подряд и куда-то прятал. Насколько я понял, Элен подозревала, что тайником Пита была огромная греческая ваза в вестибюле особняка Эддикса. Знаешь, Делла, мне не дает покоя одна мысль. Ты не помнишь, кто представляет Джозефину Кэмптон на процессе против Эддикса?
– Одну минутку, шеф, мне надо посмотреть в картотеке, – сказала Делла и оставила Мейсона одного. Через какое-то время она вернулась с листком бумаги, на котором было напечатано: «Джеймс Этна, адвокатская контора „Этна, Этна и Дуглас“».
– Боюсь, шеф, я допустила ошибку, – сказала Делла, протягивая листок Мейсону.
– Что ты имеешь в виду?
– Телефон в приемной звонил так настойчиво, что я не выдержала и сняла трубку, чтобы сказать, что рабочий день давно закончился и в конторе никого нет. Выяснилось, что со мной разговаривает некий Мортимер Эрши, менеджер Бенджамина Эддикса. Он очень настаивал на вашей встрече с мистером Эддиксом.
– Что ты ему сказала? – поинтересовался Мейсон.
– Я заявила, что должна связаться с вами, выяснить, какие встречи намечены на завтра, и уточнить подходящее время для визита мистера Эддикса. Тогда Эрши сообщил, что мистер Эддикс ранен и не может появиться в твоем офисе.
– Ранен? – поднял бровь Мейсон.
– Он так сказал.
– Он сообщил еще какие-нибудь подробности?
– Нет. Сказал, что мистер Эддикс не может появиться у вас в офисе, но настаивает на вашей встрече. По его словам, это в ваших же интересах, шеф. Я взяла его номер телефона, пообещав связаться с вами и перезвонить ему.
– Знаешь что, – задумчиво произнес Мейсон, – позвони-ка в контору «Этна, Этна и Дуглас».
– В это время там уже никого нет, – возразила Делла.
– Кто-то из компаньонов мог засидеться допоздна. В конце концов, мы-то в этот час на рабочем месте!
– Вряд ли найдется еще один такой же сумасшедший адвокат, – заявила Делла Стрит, но сняла трубку телефона и набрала соответствующий номер. Видно, на том конце провода кто-то ответил, и она сказала: – Вас беспокоят из конторы адвоката Перри Мейсона, простите, кто у телефона? Да, да, адвокат Перри Мейсон. Мне нужен мистер Джеймс Этна… О, это вы? Прошу прощения за столь поздний звонок, но мистер Мейсон срочно хочет с вами поговорить, не вешайте, пожалуйста, трубку. – Она переключила линию на телефон Мейсона и сообщила: – Он тоже сова. Такой же трудоголик, как вы.
Мейсон взял трубку:
– Алло, говорит Перри Мейсон. Я разговариваю с Джеймсом Этной?
– Да, я слушаю вас.
– Вы адвокат Джозефины Кэмптон в деле против Бенджамина Эддикса?
– Да, сэр. Совершенно верно.
– Это дело меня заинтересовало, – сообщил Мейсон.
– Кого вы представляете, мистер Мейсон? – настороженно спросили на том конце провода.
– Никого. Я просто заинтересовался этим делом.
– Я работаю над этим делом уже неделю и полагаю, что действия мистера Эддикса – полный произвол. Именно из-за этого дела я вынужден был отменить сегодня крайне важную встречу. Слушание в суде назначено на послезавтра, и я пытаюсь найти подходящий прецедент или малоизвестный параграф закона, позволяющий доказать правоту моего клиента.
– Вы не могли бы ввести меня в курс дела?
– Мне кажется, в исковом заявлении все изложено достаточно четко, – осторожно ответил Этна.
– Мне хотелось бы узнать подробности.
– Зачем?
– Из любопытства, можно сказать.
– Мистер Мейсон, боюсь, что ничем не смогу вам помочь, кроме как предоставить копию искового заявления. Дождитесь начала процесса и все узнаете…
– Есть шанс, – сказал Мейсон, – что я смог бы оказать вам некоторую помощь.
– Какую именно?
– К сожалению, сейчас я пока не могу ничего объяснить, поскольку сам не уверен в своих соображениях, потому и прошу ввести меня в курс дела более подробно. Естественно, я не претендую на то, чтобы вы пересказывали мне конфиденциальные беседы со своим клиентом.
– Хорошо, слушайте, – решился Этна. – Вкратце ситуация такова: миссис Кэмптон проработала у Эддикса два с половиной года и была уволена в одночасье. Эддикс даже не пожелал ей объяснить причины увольнения и отказался выдать рекомендательные письма. Миссис Кэмптон не давала повода так с собой обращаться и была очень возмущена.
– И у нее нет никаких соображений, почему Эддикс ее рассчитал?
– Да, по ее мнению, она не давала ему поводов быть недовольным ее работой.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Миссис Кэмптон нашла себе новое место работы, естественно, там поинтересовались о предыдущем хозяине, и она честно сообщила его адрес. Через две недели ее уволили без предупреждения, хотя, вне всякого сомнения, она справлялась с обязанностями повара и экономки – для нее это было как удар грома среди ясного неба, она не могла понять, в чем дело. Так или иначе, она подыскала новое место работы, здесь тоже поинтересовались ее предыдущим местом работы, она сообщила им и приступила к выполнению своих обязанностей. Новые хозяева были довольны ею, но вдруг без объяснения каких-либо причин ее опять уволили…
– Я слушаю, продолжайте, – подбодрил Мейсон, после того как на другом конце провода возникла пауза.
– То, что я сейчас вам скажу, никому не известно, но вам, полагаю, можно доверять.
– Конфиденциальные сведения, полученные вами от клиента, мне не нужны, – сказал Мейсон.
– Это важно для понимания дела, – сообщил Этна. – Миссис Кэмптон обращалась в нашу контору по другому поводу и поделилась со мной своими бедами. Тогда я попросил одного из своих друзей написать письмо Бенджамину Эддиксу, что он якобы взял к себе на работу Джозефину Кэмптон, очень доволен тем, как она справляется со своими обязанностями, и хотел бы получить рекомендации с ее предыдущего места работы.
– Эддикс ответил?
– Через неделю от него пришло письмо, в котором сообщалось, что миссис Кэмптон нечиста на руку, что из дома Эддикса исчезло золотое кольцо с бриллиантом стоимостью около пяти тысяч долларов, а также другие предметы, среди которых стоят упоминания платиновые часы за тысячу семьсот пятьдесят долларов, что веских доказательств для передачи дела в суд не было, но тем не менее мистер Эддикс имел все основания считать, что пропажи – дело рук Джозефины Кэмптон, и по этой причине он ее уволил.
– Черт возьми! – воскликнул Мейсон. – Теперь понятно, почему она не продержалась ни на одном месте больше двух недель. Кто же после подобного письма оставит ее у себя!
– В том-то все и дело.
– И как же вы поступили?
– Чтобы получить законные гарантии, я устроил миссис Кэмптон к своим хорошим знакомым, которым полностью доверяю, поскольку письмо к Эддиксу с просьбой о рекомендациях должно было быть безупречным с юридической точки зрения для предоставления ответа Эддикса в суде.
– Понимаю, – кивнул невидимому собеседнику Мейсон, – я поступил бы так же.
– Таким образом, миссис Кэмптон получила у моих знакомых прекрасное место за двести пятьдесят долларов в месяц, с питанием и проживанием. Ее наниматели написали письмо Эддиксу и получили такой же ответ, как и в первом случае. Письмо, само собой, они сохранили и готовы представить его в суде.
– Процесс начнется послезавтра? – уточнил Мейсон.
– Да. Я приложил все усилия, чтобы ускорить разбирательство – для моего клиента это имеет большое значение. У Эддикса достаточно средств к существованию, а моему клиенту приходится работать.
– Вы пытались договориться с Эддиксом, чтобы обойтись без процесса?
– Да, пытался, я сделал все, что мог, чтобы убедить Эддикса в честности моей клиентки. Я не знаю, знакомы ли вы с ним?
– Я не имел счастья лично встречаться или разговаривать с ним по телефону.
– Он очень упрямый человек. Он утверждает, что располагает доказательствами, которые убедят кого угодно в виновности Джозефины Кэмптон, и если я решу довести дело до судебного разбирательства, он опорочит ее имя навсегда. Еще он заявил, что если она сумеет устроиться на работу, не обращаясь к нему за рекомендациями, то это его не касается, но если кто-нибудь вновь обратится к нему, лгать он не будет.
– Полагаю, – сказал Мейсон, – вы изучили положения закона о добросовестном заблуждении?
– Именно этим сейчас и занимаюсь, – ответил Этна. – Есть юридические понятия: добросовестное заблуждение, наличие злого умысла, вопрос разумного основания для написания подобных писем… Законы можно толковать по-разному.
– У меня к вам еще один вопрос, – сказал Мейсон. – Вы читали в газетах об исчезновении секретарши Эддикса, девушки по имени Элен Кадмус?
– Наверное, читал, но совершенно не помню, что там обо всем этом писали, – осторожно ответил Этна.
– Но вы знаете о ее исчезновении?
– Только со слов миссис Кэмптон.
– Теперь мы подошли к интересующему меня предмету, – сказал Мейсон. – Что именно вам рассказывала миссис Кэмптон?
– А что именно вас интересует?
– Не думаю, что могу ответить на ваш вопрос.
– Тогда я не могу отвечать на любые ваши вопросы.
– Хорошо, – согласился Мейсон. – Меня интересует, не связано ли каким-либо образом увольнение Джозефины Кэмптон и исчезновение Элен Кадмус?
– Самоубийство Элен Кадмус, – ответил Этна, – произошло за два или три дня до увольнения миссис Кэмптон. У меня сложилось мнение – поймите меня правильно, мистер Мейсон, я никого не обвиняю, а только излагаю свою точку зрения, – что если воровство на самом деле имело место, то есть все основания в первую очередь подозревать Элен Кадмус, а не мою клиентку. Попытаюсь объяснить, почему я так говорю. Кольцо и платиновые часы исчезли из запертых апартаментов мистера Эддикса. У него соединены несколько комнат, имеющих один вход: кабинет, спальня, ванная. Ключи имели миссис Кэмптон и Элен Кадмус. Миссис Кэмптон была экономкой, а Элен Кадмус, как секретарша, работала в кабинете Эддикса и имела куда больше возможностей в отсутствие хозяина войти в его спальню и похитить пропавшие предметы. Это, пожалуй, все, что я могу вам сейчас сказать.
– Хорошо. Вы можете оставить мне номер, по которому я могу связаться с вами в случае необходимости?
– Я буду находиться здесь еще час или два, – ответил Этна. – Мой домашний телефон: Запад девяносто семьдесят два одиннадцать.
– Большое спасибо за информацию, – поблагодарил Мейсон. – Возможно, я вам еще позвоню.
Он повесил трубку. Делла Стрит вопросительно подняла брови.
– Полагаю, – улыбнулся Мейсон, – твой невысказанный вопрос связан с желанием узнать, что сказал мне мистер Этна?
– Мой невысказанный вопрос, – ответила Делла, – связан с желанием знать, когда мы поедим.
Мейсон рассмеялся.
– Прямо сейчас. Подкрепимся в каком-нибудь ресторане и сразу после ужина отправимся к мистеру Бенджамину Эддиксу и послушаем, что он нам хочет сказать. И если совершенно случайно… Делла, это как выстрел в темноту, один шанс из тысячи… Но если случайно в греческой вазе в вестибюле мы найдем кольцо с бриллиантом и платиновые часы стоимостью в тысячу семьсот пятьдесят долларов, то с эксцентричным миллионером, который, похоже, обладает садистскими наклонностями, у меня будет совсем другой разговор.
– Это, конечно, здорово, – согласилась Делла Стрит. – Но разговаривать с мистером Эддиксом лучше не на пустой желудок.
– Естественно. Где бы ты хотела поужинать?
– Там, где мне подадут большой сочный бифштекс, посыпанный петрушкой, и, если уж мы собираемся нанести визит напыщенному миллионеру, я думаю, мы можем насладиться такой роскошью, как французская булочка с хрустящей коричневой корочкой, посыпанная тертым чесноком.
– Непременно, – серьезно ответил Мейсон. – Мы должны пользоваться любой возможностью, которую предоставляет наша профессия: если бы мы отправлялись к Эддиксу, чтобы проконсультировать его по юридическим вопросам, то были бы вынуждены отказаться от чеснока.
– Естественно, – согласилась Делла, в ее глазах блеснули озорные искорки. – Шеф, учитывая то, что я сегодня работала до позднего вечера, вы могли бы купить для меня в дополнение к сочному бифштексу и булочке с чесноком бутылку красного кьянти.
– Да, мы можем себе это позволить, – согласился Мейсон. – Делла, позвони перед выходом Мортимеру Эрши и сообщи, что мы будем у мистера Эддикса в половине десятого.
– Я скажу ему, что если он еще не ужинал, то пусть попробует что-нибудь с чесноком, чтобы, учитывая обстоятельства, мог получить максимальное удовольствие от общения с нами.
– Нет, – ответил Мейсон. – Мы не так хорошо его знаем.
– Но узнаем? – спросила Делла.
– Определенно узнаем, – улыбнувшись, пообещал Мейсон. – Только сомневаюсь, что он сможет в полной мере насладиться общением с нами.