Глава 2
Питер Кент, выговаривая слова быстро и нервно, выпалил:
– Извините, что ворвался. Ничего не могу с этим поделать: проклятые нервы… не могу ждать. Когда я чего-то хочу, то я действительно этого хочу. Готов заплатить за причиненный ущерб… У меня возникло желание прийти и поговорить с вами. Возникло после разговора с племянницей… Она астролог. Изучила мой гороскоп от корки до корки. Она может все мне рассказать о моих планетах… правда, я не верю ни одному слову из этой галиматьи.
– Не верите?
– Нет, конечно нет. Но я не могу выкинуть эту проклятую чушь из головы. Вы знаете, как это бывает. Допустим, вы идете по тротуару и видите лестницу. Если вы не пройдете под ней, то возненавидите себя за то, что струсили. Если пройдете, то начнете размышлять: действительно ли это принесет вам неудачу? Это действует на нервы, потому что все время только об этом и думаешь.
Мейсон ухмыльнулся и ответил:
– Когда я прохожу под лестницей, то нимало не беспокоюсь. Мне и так хватает других забот!..
– Ну так вот, – торопливо продолжил Кент, – когда моя племянница сказала, что, согласно гороскопу, я должен обратиться к некоему адвокату, чья фамилия из шести букв, я заявил ей в ответ, что все это – чушь собачья. Затем, будь я проклят, если не начал думать об адвокатах, чьи фамилии состоят из шести букв. Она еще взглянула на какие-то там планеты и объявила, что фамилия должна иметь что-то общее с утесами, а я не знал ни одного адвоката по фамилии Стоун[1]. Ей-богу, не знал! Затем на ум пришла ваша фамилия[2]. Я сказал ей о вас, и она пришла в восторг. Сказала, что вы именно тот человек, который нужен. Казалось бы, сплошная чушь и ерунда. И все же я здесь.
Мейсон взглянул на секретаршу.
– В чем заключаются ваши неприятности? – спросил он.
– Моя жена оформляет развод в Санта-Барбаре. Сейчас она собирается все переиграть, отменить дело о разводе и объявить меня сумасшедшим.
– Как далеко она продвинулась с разводом?
– По делу вынесено предварительное решение.
– По закону этого штата, – сказал Мейсон, – после того как вынесено предварительное решение, дело не может быть отменено.
– Вы не знаете Дорис, – ответил Кент, нервно заламывая длинные пальцы. – Законодатели все в большей степени ориентируются на голоса женщин-избирательниц. Дорис умеет обойти законы. Замужество для нее своего рода рэкет, и она знает все трюки. Есть какой-то новый закон о том, что суд не вправе вынести окончательное решение, если стороны готовы возобновить отношения. Дорис собирается показать под присягой, что наше примирение состоялось.
– Так и было?
– Нет, но она заявляет во всеуслышание, что да. Она написала мне трогательное письмо. Я старался быть вежливым, когда писал ответ. Теперь это письмо фигурирует в качестве доказательства. Более того, она собирается заявить о каком-то мошенничестве. Мне об этом ничего не известно. Видите ли, она подала на развод в основном из-за того, что случилось в Чикаго, правда, с несколькими весомыми добавлениями о том, что случилось после того, как мы собрались в Калифорнию.
– Она подала в суд в Калифорнии?
– Да, в Санта-Барбаре.
– Как долго она живет там?
– С тех пор как я вернулся из Чикаго, – ответил Кент. – У меня два дома в Калифорнии: один в Голливуде, где я сейчас живу, другой – в Санта-Барбаре. Она прожила несколько дней со мной в Голливуде, а затем отправилась в Санта-Барбару и подала на развод.
– Какой из этих домов ваша официальная резиденция? – спросил Мейсон.
– В Санта-Барбаре. У меня в Чикаго наиболее интенсивный бизнес, и я вынужден проводить там часть своего времени, но голосую и официально проживаю в Калифорнии. Дорис подала на развод, заявив, что у нее нет денег, несмотря на тот факт, что она хапнула немало после двух своих предыдущих замужеств. Она убедила суд назначить ей временные алименты и отнести на мой счет все судебные издержки. Затем получит развод и постоянные алименты. Она вытягивает из меня полторы тысячи в месяц, да еще пытается урвать кое-что сверх того. Сейчас она узнала, что я собираюсь жениться вновь, и пришла к выводу, что может сорвать с меня солидный куш в качестве выкупа за мою свободу.
– Что еще? – как бы вскользь спросил Мейсон.
– Я влюблен.
Мейсон ответил:
– Полторы тысячи в месяц – неплохое лекарство от любви.
Кент промолчал.
– Какие еще неприятности? – спросил Мейсон, как врач, выясняющий дополнительные симптомы.
– Целая куча. Мой партнер, например.
– Кто он?
– Фрэнк Б. Мэддокс.
– А что с ним такое?
– Мы компаньоны по Чикаго… Мне пришлось спешно все бросить.
– Почему?
– Сугубо личные причины. Одна из них – мое здоровье. Мне нужна была смена обстановки.
– Так что по поводу вашего партнера?
С Кентом внезапно случились конвульсии. Его лицевые мускулы задергались, руки и ноги задрожали. Он поднес трясущуюся руку к исказившемуся лицу, сделал глубокий вдох, затем расслабился и произнес:
– Со мной все в порядке, просто нервная судорога, которая наступает, когда я возбужден.
Мейсон напомнил, не отрывая от него сурового испытующего взгляда:
– Вы начали говорить мне о своем партнере.
Кент с усилием взял себя в руки и ответил:
– Да.
– Так что же с ним?
– Я нашел Фрэнка Б. Мэддокса, когда он был помешан на изобретательстве и жил вечно без гроша в кармане в маленькой деревянной, похожей на сарай лавчонке на заднем дворе дома-развалюхи в одном из самых дешевых районов Чикаго. Он держал там станок для обточки клапанов, которые, по его словам, продавал для гаражей. У него даже патента не было. Тот станок, который он показывал, был единственным экземпляром и был сделан вручную из ворованных деталей. Я оказал ему поддержку и организовал «Мэддокс манифэкчуринг компани», в которой был негласным партнером. Бизнес стал приносить отличную прибыль, когда врач приказал мне отойти от дел. Я оставил все в руках Мэддокса и отправился сюда. Время от времени Мэддокс присылал мне отчеты о состоянии дел. Его письма всегда были сердечными. Затем он написал, что есть нечто такое, о чем бы он хотел переговорить со мной, и спросил, может ли приехать ко мне для совещания. Я ответил согласием. Он прибыл сюда и прихватил с собой какого-то типа по имени Дункан. Сначала он представил его как друга. Теперь выяснилось, что это адвокат; мужчина с брюшком, кустистыми бровями и пройдоха, каких мало. Он заявил, что Мэддокс вправе рассчитывать еще и на зарплату, помимо прибыли от причитающейся ему доли доходов как партнеру, и что я будто бы написал письмо некоему обладателю патента на другой станок по обточке клапанов, где заверил, что наши интересы не пересекаются, и тем самым уменьшил стоимость нашего совместного патента, который оценивается в миллион долларов.
– Другими словами, – заметил Мейсон, – ваш партнер решил полностью прибрать к рукам бизнес, который начал приносить доход.
– Нет, ему нужен не только бизнес. Он хочет пустить мне кровь, заставив выложить еще и крупную сумму. Это самое дьявольское предложение из всех, какие я когда-либо слышал. И что бесит меня вдвойне – эта коварная змея выползла оттуда под предлогом нанести мне дружеский визит. После всего, что я сделал для него! – Кент сорвался со стула и начал в бешенстве метаться по кабинету. – Никогда не желайте денег: они губят вашу веру в человека. Люди липнут к вам, как ракушки к днищу корабля. Вы никогда больше не решитесь поверить тому, что читаете на лице человека. Вы разочаруетесь во всех и вся и перестанете помогать своим ближним!
– А все-таки, – прервал его Мейсон, – что же вы конкретно хотите от меня?
Кент быстрыми шагами направился к столу:
– Я собираюсь вывалить вам свои беды. Придите в мой дом, избавьте меня от Мэддокса и его пузатого адвоката, затем отправляйтесь в Санта-Барбару и откупитесь от моей жены.
– Когда бы вы хотели пожениться?
– Как можно скорее.
– Насколько далеко я могу зайти в своих обещаниях вашей жене?
– Пообещайте ей семьдесят пять тысяч долларов наличными.
– В дополнение к алиментам в полторы тысячи в месяц?
– Нет, сюда входит все.
– Предположим, она не пожелает их взять.
– Тогда сражайтесь… Она собирается объявить меня сумасшедшим.
– Что заставляет вас так думать?
– Когда я покинул Чикаго, то разгуливал во сне.
– Это еще не означает, что вы сумасшедший.
– Я схватил нож для разделки мяса и старался проникнуть в ее спальню.
– Как давно это было?
– Около года тому назад.
– Сейчас вы вылечились? – спросил Мейсон.
– Да, за исключением этих проклятых конвульсий и приступов нервозности.
– Когда вы хотите, чтобы я посетил ваш дом?
– Сегодня вечером, в восемь часов. Захватите с собой хорошего врача, чтобы он мог подтвердить мою вменяемость. Моя племянница говорит, что прочитала по звездам – это будет хороший ход.
Мейсон медленно покачал головой.
– Ваша племянница, – произнес он, – кажется, пользуется большим влиянием… благодаря звездам.
– Она просто читает по ним. В уме ей не откажешь.
– Есть ли у вас другие родственники? – поинтересовался Мейсон.
– Да, сводный брат, Ф.Л. Риз, который живет со мной. К слову, я хочу, чтобы к нему со временем перешла вся моя собственность.
– А как же племянница? – спросил Мейсон.
– Моя племянница в этом не нуждается. Парень, ее жених, имеет столько денег, что их с избытком хватит на двоих. Фактически это была его идея, чтобы я составил новое завещание. Видите ли, Эдна чересчур избалована. Харрис, так зовут того, за кого она собирается замуж, вбил себе в голову, что один из путей к тому, чтобы его женитьба оказалась удачной, – воздействовать на нее, играя на струнах, которые тянутся от кошелька.
– Предположим, она и Харрис не поладят? – продолжал допытываться Мейсон.
– Тогда я снова переделаю завещание.
– Может оказаться слишком поздно, – предположил Мейсон.
Кент нахмурился и затем ответил:
– О, я вижу, куда вы клоните. Я и сам думал об этом. Но разве нельзя оговорить условия по завещанию?
– Да, это можно, – ответил Мейсон.
– Тогда этим мы и займемся. Я хочу, чтобы Эллен Уорингтон, моя секретарша, получила двадцать пять тысяч долларов. Она мне предана, и я не хочу, чтобы ей пришлось искать работу после моей смерти. Затем оговорим условие, по которому весь доход будет поступать моему сводному брату до тех пор, пока Эдна будет замужем за Джеральдом Харрисом. В случае развода ей причитается половина дохода.
– Знает ли ваш сводный брат, что вы собираетесь оставить ему всю свою собственность?
– Да, знает.
– Допустим, он будет разочарован, узнав, что вы внесли дополнительные условия в завещание, – не отступал Мейсон.
– О нет. Я не намерен отдавать в его руки ничего, кроме собственности. Он плохой финансист.
– Почему? Разве он пьет?
– Нет-нет, дело не в этом. Он немного странный.
– Вы имеете в виду, в психическом плане?
– Ну, он нервный тип, всегда слишком озабочен своим здоровьем. Врач сказал, что он, как они это называют, ипохондрик.
– Были ли у него когда-нибудь собственные деньги? – справился Мейсон.
Кент кивнул и ответил:
– Да, но он предпринял довольно неудачные финансовые операции и прогорел, а посему озлобился и стал придерживаться крайних взглядов. Из-за того, что ему не повезло, он склонен относиться с неприязнью к любому успеху остальных.
– В том числе и к вашим успехам, – с улыбкой сделал вывод Мейсон.
– В высшей степени, – последовал ответ Кента.
– И, невзирая на это, не прочь извлечь выгоду из вашего завещания?
– Вы просто не знаете его, – сказал Кент, улыбаясь, – у него весьма своеобразный темперамент.
Мейсон поиграл карандашом, задумчиво и пристально взирая на Кента, и затем спросил:
– А как насчет будущей жены?
– Она не собирается претендовать ни на один цент, – ответил Кент. – Я хочу, чтобы вы с учетом этого составили контракт, который она должна подписать до того, как выйдет за меня замуж, и другой, на котором поставит подпись впоследствии. Это единственный способ убедиться, что она выходит за меня замуж не из-за денег. Между прочим, это ее идея. Она утверждает, что не выйдет за меня замуж, пока я не организую все так, что ей не удастся получить ни цента из моего состояния ни за счет алиментов, ни по наследству в случае моей смерти.
Мейсон вскинул брови, а Кент засмеялся и сказал:
– Строго между нами, адвокат, после того, как она подпишет оба контракта, по которым не сможет получить с меня денег на законном основании, я собираюсь вручить ей весьма существенную сумму наличными.
– Понимаю, – заметил Мейсон. – А теперь о том условии в завещании: Эдна получит независимый доход, если разведется. Не приведет ли это к тому результату, которого Харрис хотел бы избежать?
– Понимаю, что вы имеете в виду. Думаю, что сначала должен все оговорить с Харрисом. Честно говоря, Эдна всегда была для меня проблемой. Ее чуть до смерти не загоняли охотники за приданым, но я отшивал их, как только мог. Затем появился Харрис. Он сказал мне о своих намерениях с самого начала… Вы с ним вечером встретитесь. Можете растянуть дело с завещанием на несколько дней, адвокат, но незамедлительно подготовьте те контракты, о которых мы говорили, для моей будущей жены и захватите их с собой сегодня вечером. Образно говоря, это будет своего рода тест. Если она будет настаивать на отказе от всех прав на мое состояние, тогда я буду уверен, что она выходит за меня замуж по любви.
– Понимаю, – ответил Мейсон.
– Сможете подготовить эти контракты к сегодняшнему вечеру?
– Думаю, что смогу.
Кент выхватил из кармана чековую книжку, заполнил чек с той быстрой нервозностью, которая характеризовала все его действия, оторвал и протянул Мейсону, проговорив:
– Промокните. Это задаток. – И, не сказав больше ни слова, повернулся и торопливо вышел из кабинета.
Перри Мейсон с гримасой обратился к Делле Стрит:
– Вот что я получил в награду за благородный порыв – попытку предотвратить убийство: дело о разводе, которых терпеть не могу, совещание с темнилой адвокатом, чьи методы презираю, и имущественный контракт, составить который в состоянии даже клерк из адвокатской конторы.
Его секретарша сделала умиротворяющий жест рукой, взяла чек и возразила:
– И еще чек на пять тысяч долларов в качестве задатка. Такие на деревьях не растут.
Мейсон ухмыльнулся и ответил:
– Ну, в одном мистеру Кенту не откажешь – в щедрости. Истинный джентльмен в этом плане. Заверь-ка этот чек в банке, пока я не передумал и не отослал нашего клиента к другому адвокату. Соедини меня с доктором Келтоном, пригласи сюда Джексона и звякни Полу Дрейку в его детективное бюро, скажи, что у меня есть для него работенка.
– Вы собираетесь задействовать детектива? – спросила она.
– Да, натравить его на Дорис Салли Кент, – ответил он, – и по-крупному. Когда дело доходит до переговоров об установлении размера алиментов с рэкетиром женского пола, то каждая унция информации стоит дороже, чем фунт разумных увещеваний.
Делла Стрит пододвинула к себе список номеров телефонов с той впечатляющей неторопливостью, в которой кроется залог успеха. Перри Мейсон тем временем широкими шагами подошел к окну и застыл, задумчиво глядя вниз, на улицу. Внезапно он повернулся, рывком выдвинул ящик стола и схватил бинокль. Он поднял раму левой рукой, поднес бинокль к глазам и перевесился через подоконник.
Делла Стрит спокойно положила трубку в разгар разговора, чтобы взять карандаш, заложенный в ее записную книжку. Мейсон, не отрывая бинокль от глаз, воскликнул:
– 9-R-8397!
Делла карандашом записала номер в записную книжку. Мейсон опустил бинокль и закрыл окно:
– Успела записать, Делла?
– Да. А что это такое?
– Номер зеленого «Паккарда» с откидным верхом, который проследовал за нашим клиентом, Питером Б. Кентом. Водитель – женщина в голубом платье, лица не разглядел, но, судя по ногам, фигура должна быть что надо.