Глава 4
Ночная гостья
Люблю ночные «полеты» по автострадам столицы. Мой «Пежо» почти бесшумно несся по влажной дороге, притормаживая лишь у меняющих цвета загипнотизированных фиолетовой ночью светофоров, в открытое окно врывался освежающий ветер, ерошил мне волосы и, кажется, еще доносил слабый аромат сирени, что так буйно цвела вокруг Сониного дома.
Я старался выкинуть из головы дурацкую выставку и ее на редкость уродливые картины. Кошмар! Чтобы отвлечься от этой темы, я с головой окунулся в более приятные воспоминания – о нашей с Соней первой встрече, давшей старт истории любви всей моей жизни.
Тогда, в годы юности, мы с Соней были беспечными студентами института кинематографии, или ВГИКа. Все было чудно и удивительно: первые дни учебы, первые лекции и уроки мастерства, дерзкие, честолюбивые надежды… Как говорится, весь мир принадлежал нам.
Я действительно первый раз обратил внимание на Соню, когда она стояла у окна. Разумеется, она не ковыряла в носу, но о чем-то сосредоточенно думала. Я подошел и осмотрел красавицу с ног до головы, небрежно облокотившись о подоконник.
– Привет, красотка! Хорошая погодка, не правда ли? Предлагаю познакомиться и отправиться в ресторан, чтобы обмыть знакомство и настроиться на ночь безудержного секса.
Мне казалось, что столь стремительным началом я мгновенно очарую симпатичную девушку.
Она перевела на меня синий задумчивый взгляд, в свой черед окинула взором с ног до головы и спокойно кивнула:
– Предлагаю для начала просто познакомиться. Сообщите мне ваши ФИО, рост, вес, вредные привычки.
Я ослепительно (как мне казалось) улыбнулся.
– Запросто! Ален Муар-Петрухин, рост – метр семьдесят шесть, вес – шестьдесят два кило, московская прописка, вид на жительство в городе Париже, вредных привычек не имею.
– Интересно, – протянула Соня. – Значит, вы – идеальный человек, раз без вредных привычек. И имя у вас интересное. Совсем как у меня. К вашему сведению, я – Софья Дижон. Живу в Москве, мое второе место жительства – город Женева.
Так с первых же слов выяснилось, что мы оба – полукровки, и этот факт нас немедленно сблизил. Разумеется, мы не поскакали ни в какой ресторан для обмытия знакомства, а просто целый день бродили по ВДНХ (пропустив последние пары), ели мороженое и делились воспоминаниями о светлом детстве в окружении любящих родителей. Ближе к вечеру я купил бутылочку шерри, которую мы распили в родном общежитии на Галушкина, в определенный момент перейдя от духовного общения к общению телесному.
Так началась светлая история нашей любви. Казалось, мы были созданы друг для друга. Засыпали и просыпались вместе, готовили друг другу кофе и банальные бутерброды, обещая «чуть-чуть позже» порадовать любимую – любимого грандиозным блюдом из шедевров мировой кухни.
Увы, это время так и не наступило и, каюсь, по моей вине. Я сам, кожей чувствуя, что юность – явление чрезвычайно короткое и скоро пройдет и что «надо пользоваться жизнью», однажды предложил Соне мировое соглашение: в ближайшие год-два не хранить друг другу отчаянную верность.
«Вокруг столько симпатичных девушек щелкает по асфальту каблучками, а я стараюсь на них не смотреть. Согласись, обидно! Ведь юность дается нам только раз, – объяснял я насупившейся подружке. – Пройдет немного времени, я женюсь – конечно же на тебе! – и уж тогда мне не придется погулять от души, я буду образцовым мужем и отцом. По этой причине предлагаю немедленно сделать перерыв, чтобы немного отвлечься друг от друга…»
Что и говорить, делая это не совсем пристойное предложение Соне, я в глубине души был уверен, что уж она-то все равно сохранит мне преданность и верность, предоставив возможность погулять налево мне, юному и прекрасному. Ан нет! Получилось все с точностью до наоборот.
У меня толком и приключений-то не было, а вот Соня кинулась в омут свободы с головой. Она меняла поклонника за поклонником, притом на первых порах находя извращенное удовольствие представлять каждого лично мне. В конце концов я смирился и молча страдал, в какой-то момент осознав, что буду любить эту взбалмошную девушку до конца своих дней…
Лирика вперемежку с грустью! Я свободно откинулся на спинку сиденья и, держа руль одной рукой, принялся напевать со слезой в голосе:
– Не сыпь мне соль на раны, не говори навзрыд…
И тут за моей спиной раздался смех – по сути дела, то был самый настоящий истерический хохот. От неожиданности я содрогнулся, что есть сил вдавив ногой педаль тормоза. Машина взвизгнула и замерла, а я с бешено колотящимся сердцем резко развернулся назад.
Она сидела, сжавшись в дальнем углу салона, – маленькая хрупкая девчонка, чье лицо в темноте было плохо различимым.
– Мать твою, ты кто такая? – крикнул я, быть может, тоже не без истеричной нотки в голосе. – Как ты сюда попала?
Я включил свет, и она тут же вскинула обе руки к лицу. Ее светлое платье было не первой свежести и порядком измято, как будто она неделю спала, не раздеваясь. Волосы и того хуже – они торчали во все стороны, как у Эйнштейна на известном фото. Тонкое бледное лицо, похоже, было все перепачкано размазанной косметикой, а крупный рот сводило судорогами.
– Простите, простите меня, мне плохо, – забормотала странная незнакомка, беспрерывно ломая руки и нервно смеясь.
Ее истерический смех перешел в глухие рыдания. Поначалу мне показалось, что у меня в машине – явная сумасшедшая. Попытайтесь представить себя на моем месте: среди ночи вдруг обнаружить в салоне собственного автомобиля странную незнакомку, не понятно каким образом и с какими намерениями материализовавшуюся на заднем сиденье. В пору запаниковать.
Пару минут я молча разглядывал ее, и это постепенно вернуло меня в норму. Я глубоко вздохнул.
– Ты кто такая? – Этот вопрос я задал уже вполне спокойно. – Первый раз тебя вижу. Откуда ты взялась?
– Простите меня, – в очередной раз пробормотала она и бесчувственным кульком свалилась на сиденье.
Опущу подробности той дивной ночи. После выставки человеческих внутренностей кошмар повторялся – на этот раз я реально пытался вернуть к жизни в своем роде живой труп.
Я хлестал бледную девицу по щекам, яростно тряс за плечи – все было бесполезно, она не подавала и малейших признаков жизни. Тут я очень вовремя вспомнил про фляжку с остатками коньяка, что всегда валялась у меня в бардачке, и попытался влить его этой ненормальной в рот. Это возымело моментальный эффект: девица сразу же пришла в себя, поперхнулась и долго не могла откашляться.
– Тебя подвезти к ближайшей станции метро? – как можно вежливее предложил я, весь сотрясаясь от злости.
Она посмотрела на меня с отчаянием, и я впервые заметил, что девчонка совсем не дурна. Если ее, конечно, отмыть.
– Помогите мне, пожалуйста, – прошептала бедняжка дрожащими губами. – Меня хотят убить…
– Кто тебя хочет убить – мафия? Коза ностра? Какого черта ты залезла в чужой автомобиль?!
– Я боюсь…
– А меня ты не боишься?!
– Меня хотят убить.
– Тебя заело? Могу подвезти к отделу полиции, пусть они там разбираются, кто тебя желает убить.
Несколько секунд ночная гостья смотрела на меня в полном отчаянии, трясясь всем телом, как в лихорадке.
– Я так устала, так устала убегать от смерти! – выкрикнула она наконец звенящим голосом. – Я всю жизнь одна, никому не нужна. Для чего тогда жить? Все правильно: выбрасывайте меня из своей машины!
Выкрикнув эту тираду, она плашмя рухнула на сиденье и зарыдала в голос. Сами подумайте, что мне оставалось делать?
На полной скорости я газанул домой. Приехав, обнаружил, что рыдающая девица благополучно отключилась в мирном сне; матерясь и спотыкаясь, я был вынужден на руках затащить ее в дом и заботливо пристроить на собственной роскошной кровати в спальне второго этажа. Только не подумайте, что я такой уж благородный рыцарь – просто в спальне я мог запереть незнакомку на ночь, дабы не проснуться утром в абсолютно пустом доме.
После этого, практически валясь с ног от усталости, я спустился в гостиную и успел еще вяло подумать, не сварить ли мне кофе. Весь дом был погружен в священную тишину майской ночи, лишь откуда-то из сада доносился беспрерывный стрекот сверчка.
После всех треволнений этого дня я ощущал себя чертовски злым и усталым. Скулы выворачивало от зевоты. С закрывающимися глазами я достал из тумбочки и кинул на диван подушку, плед, рухнул сам, не имея сил даже на то, чтобы раздеться.
Пару секунд спустя я мирно спал.