Глава четвёртая
Вернувшись в свой кабинет, Старков открыл сейф и забросил папку на нижнюю полку, куда традиционно определял «наследство потомкам» дополнительно к «глухарям» двадцатилетней давности, перешедшим ему – и тоже по наследству – от прежних обитателей кабинета. Папку он туда определил не потому, что ей не нашлось бы места среди «живых» дел полкой чуть повыше. Старший следователь «печёнкой» чувствовал, что дело об этой… мертвеце – само из категории «неживых». Конечно, всю необходимую макулатуру он соберёт – но и только…
Минут десять «печёнка» давала о себе знать, пока, наконец, Старков не докурил вторую за эту «декаду» «беломорину» и не извлёк из недр сейфа подвергнутое опале дело. Это было явным свидетельством «реабилитации» и «возвращения к жизни» красной худосочной папки.
Не открывая её – «плавали – знаем, чай, не роман!» – Алексей Семёнович покрутил диск громоздкого допотопного телефона, вероятно, ещё «сталинского розлива».
– Прокуратура Кировского района? Мне бы старшего следователя Юна.
– Да будет тебе, Семёныч, – виноватым голосом и очень громким басом – одно из немногочисленных достоинств сталинского аппарата – отозвалась трубка. – Я бы и сам «поблагодарил» любого за такой «подарок»… Но, честное слово – это всё Зарубин! Я уже принял дело к производству, когда он решил заделаться этим… землепроходцем!
– Да я не за тем звоню, Володя, – подобрел голосом Старков, – чтобы «выразить тебе благодарность».
– Слушаю тебя, Семёныч!
Голос на том конце провода мгновенно исполнился оптимизма и даже радости. Так всегда бывает, когда «чует кошка, чьё мясо съела», пусть даже ситуация и отличалась от классической.
– Володя, те две убиенные на вашей «подшефной» территории… ну, с вырезанным «хозяйством» – твоё «достояние»?
– Моё…
Энтузиазм в голосе Юна исчез так же быстро, как и появился. Чувствовалось, что «достояние» уже изрядно «достало» «удостоенного».
– Не поделишься?
– Хочешь объединить в одном производстве?! – повторно ожил Юн.
– Нет, – рассмеялся Старков, – всего лишь прошу тебя «исповедаться».
– А-а-а…
И кировский «старшой» опять «умер». На разговор «наступила» короткая пауза, за которой наследовал протяжный горестный вздох.
– Ну, что тебе сказать, Лёша… «Висяк» и «глухарь» – самые подходящие слова для определения текущего состояния на текущий же момент.
– Неужели – ничего? – тоже «обрадовался» Старков.
Предваряя ответ, Юн дополнительно «обнадёжил» контрагента вторичным горестным вздохом. Этот момент «тризны» по себе и по делу завершился звуком, даже по телефону идентифицируемым как громкая совместная работа носа и носового платка.
– Ну, как тебе сказать…
– Говори, как есть!
– Ничего, кроме трупов, Семёныч. Мы даже не нашли вырезанное… э…э…э… «хозяйство».
– А что вырезали?
– Как сказано в заключении судмедэкспертизы, удалены большие и малые половые губы. Хирургическим путём.
– Хирургическим?
Лицо Старкова немедленно обзавелось «потусторонним» выражением. Он даже на несколько секунд отнял трубку от уха.
– Это интересно.
– Ничего интересного, Семёныч!
Даже по телефону было «видно», как визави на том конце провода «раздражённо махнул рукой».
– Мы сначала тоже ухватились за эту «мульку». Ну, думаем – след, какой-никакой: маньяк имеет отношение к медицине.
– Ну, и?
– Ну и ни хрена!
Злость Юна на безнадёгу уже «выходила из берегов».
– В городе – четыре клинических больницы, восемь поликлиник, чёртова уйма травмпунктов – и везде работают хирурги! И везде – не в количестве одной штуки! А ещё – медицинский институт с хирургическим факультетом, институт пластической хирургии, четыре морга с патологоанатомами, судебно-медицинский морг, бюро судмедэкспертиз…
– Ты и бюро включил?!
Старков не столько удивился, сколько насторожился: что-то чего-то в этом «чём-то» было.
– «На радостях», – усмехнулся в трубку Юн. – А потом «один знакомый дяденька» сказал мне, что список-то – неполный. Оказалось, что сюда надо включить ещё и работников мясокомбината, работающих на разделке туш, и мясников из магазинов, и их коллег из «Рыбохолодильника», и уголовный элемент, отметившийся и не отметившийся «художествами» по этой линии, и мастеров художественных промыслов: резчиков по кости, по дереву – даже по металлу! И всё это – не только по городу, но и по области!
Трубка устало вздохнула.
– Хорошо ещё, что сразу отвергли версию гастролёра, а то сколько бы ещё «счастья привалило»… Но и так, Семёныч – больше тысячи рыл! Больше тысячи – и ни на кого ровным счётом ничего! А ведь «насобачиться» так резать письки может и любой обыватель – было бы желание… в том числе, и половое.
Старков хмыкнул в трубку: хорошо закруглился визави. Но этим «радости жизни» и заканчивались.
– Но макулатуру-то собираете?
– А как же, Семёныч! – тут же ожила трубка. – Как говорится, «план по валу – вал по плану»! Работаем на объём, не щадя ни чернил, ни бумаги! Уже на третий том замахнулись! Начальство очень довольно всем… кроме результата.
Старков коротко хохотнул: даже унывая, Юн не унывал, а если и унывал, то как-то жизнерадостно, «неунывающим макаром».
– Ладно, Володя, считай, что я тебя исповедал… На дорожку – парочка махоньких вопросов: что-нибудь при осмотре нашли?
– Ничего. Ни единой бумажки, ни единой какашки. Я уже скромно молчу о следах. Никто ничего не видел, ничего не слышал. Так что с твоим… теперь уже твоим делом – полная нестыковка. Это у тебя – чёртова уйма разношерстных вещдоков, а у нас – «хрен ночевал – рано вышел». Да и работа с трупом не стыкуется: палка в дырке, передислокация из района в район…
Трубка на мгновение «задумалась».
– Мне кажется, Семёныч, что это – разные дела, и делали их разные люди… в смысле: нелюди. Никакой связи. Ну, кроме того, что и наши трупы и твой найдены в депрессивных районах, на значительном удалении от жилья.
– На маньяка не грешишь, Вова? – дополнительно «обрадовал» коллегу Старков.
– Типун тебе на язык, Лёша! – тут же «перекрестилась» трубка. – Только этого удовольствия нам и не хватало… Да и в убийствах – никакой хронологии, никакой «луны»… На всякий случай – для макулатуры – мы, конечно, сделали запросы и по месту, и в республику, и в Москву.
– Уже получили отписки? – «восторгнулся» собеседником Старков.
– А то!
Некоторое время оба молчали. Наконец, Старков первым – и не слишком оптимистично – вздохнул в трубку.
– Ладно, Володя, спасибо за информацию.
– Да, какая, там, информация! – опять «махнул рукой» Юн.
– К размышлению, – на удивление серьёзно парировал Старков. – Я пока ещё «не въехал», но чувствую, что мы топчемся… хм… на правильном пути.
«Оттуда» коротко хохотнули.
– В точку, Семёныч: топчемся на правильном пути!
– Тогда пожелаем друг другу побыстрее дотоптаться до точки… но не «до ручки». Будь здоров, Владимир Петрович.
Старков положил трубку. В этот момент лицо его не носило на себе ничего «шерлокхолмсовского»: наличие дедуктивных способностей парировалось отсутствием «точки приложения». Не было её, этой «точки». Но курево было – и Старков запалил «беломорину» из почти добитой за ночь пачки. Погрузившись в облако дыма, он, в отличие от героя Конан Дойла, теперь уже окончательно не рассчитывал на то, что «вверенное» ему дело окажется «делом на одну трубку». Поэтому оставалось не морочить себе голову и так не спешащими в неё досужими мыслями, а просто наслаждаться привычным с армии «смертельным ядом» от ленинградской табачной фабрики имени Урицкого…