Глава вторая
Место, куда прибыла опергруппа, не относилось к престижным районам. Углегорск, даже будучи областным центром, и сам не относился к престижным городам, несмотря на славное прозвище «одной из главных кочегарок страны». Город вырос на угле и за счёт угля. Это и определило специфику всего, в том числе, и застройки: домишки барачного типа росли, как грибы-поганки, в непосредственной близости от шахт.
Со временем, уже в стороне от шахт и даже на значительном удалении от них, в городе, уже начавшем отдалённо напоминать таковой, стали возводиться роскошные «сталинские» дома и «объекты соцкультбыта». В дикой пустыне начали появляться бульвары, проспекты, аллеи, цветочные клумбы и даже бочки с квасом и пивом.
Но своеобразные «микрорайоны» остались почти нетронутыми, разве что им слегка «освежили» фасад. Город растянулся на площади почти в тысячу квадратных километров, но большую часть этой тысячи занимали пустыри, из-под которых уже вынули уголь и которые по этой причине изрядно просели, покрылись толстым слоем выступившей соли и зарослями горькой полыни, которая только и могла расти на этой мёртвой земле.
Эти пустыри являлись связующим звеном не только между разбросанными там и сям «шанхаями», но и между «субъектами «административно-территориального деления». Один из таких пустырей и отрабатывал сейчас местом происшествия. Находился он на самой границе, разделявшей территории Октябрьского и Кировского районов. Одной стороной пустырь упирался в Октябрьский район, другой – в Кировский.
– Живописное место! – ухмыльнулся вечно неунывающий Зарубин. – Здесь бы только и жил!
Пустырь и в самом деле «радовал глаз», впечатляя не меньше декораций фильмов ужасов в чёрно-белом варианте. Здесь было всё, чего не было в центре: бытовые и промышленные отходы в немереном количестве, многочисленные провалы и плешины соляных выступлений, «обрамление» отвалами породы и даже собственное озеро, которое образовали шламовые стоки соседствующей с пустырём обогатительной фабрики. До ближайшего жилья, состоявшего из одноэтажных домиков на двух хозяев да нескольких ветеранистых землянок ещё времён первопроходцев, было не меньше полукилометра пешего ходу по натруженной колее.
В нескольких метрах от «расчихавшегося» напоследок «уазика» стояла представительная – человек десять – «группа товарищей», чуть раньше успевших познакомиться с «достопримечательностями» этого гиблого места. Старков знал их всех, и не один год: прокурор Кировского района, зам по оперативной работе Кировского РОВД, его зам – начальник ОУР (отделения уголовного розыска), тройка «оперов», кировский эксперт НТО, старший следователь Кировской райпрокуратуры. «Замыкал круг» весьма колоритный местный участковый, с которым Старков имел «несказанное удовольствие» близко познакомиться две недели назад, когда определялся по месту нахождения трупа очередного – в бесконечной череде – «лица без определённого места жительства».
Это были, если так можно выразиться, «чернорабочие борьбы за социалистическую законность». Разумеется, отметилась присутствием и правоохранительная «белая кость» – куда без неё. «Вождей» представляли заместитель прокурора области, начальник следственного управления областной прокуратуры и начальник управления уголовного розыска областного УВД с парочкой своих гонористо-гоношистых и столь же бестолковых «оперов».
Присутствию начальства Старков не слишком огорчился: эта публика прибыла сюда «для галочки» и раздачи никому не нужных «ц.у.» из числа тех, с которыми студенты юрфака знакомятся ещё по учебникам криминалистики и вся «ценность» которых заключается в должностях персонажей, озвучивающих эти «ц.у.». Старков знал: минут через десять от демонстрации начальственного гонора эти «асы оперативно-следственных мероприятий» свалят отсюда на своих персональных «Волгах», и никто уже не будет мешать «чернорабочим» делать свою «чёрную» работу.
Начальство и в самом деле недолго испытывало терпение «работяг», даже «перевыполнив план» в части норматива пребывания на месте: исчезло не через десять, а через шесть минут. В немалой степени этой «оперативности» поспособствовало появление Старкова: этого вольнодумца с пятнадцатитилетним стажем работы следователем и областное, и городское начальство знало слишком хорошо для того, чтобы попытаться узнать ещё лучше – на свою голову и то, что пониже.
– Ну, вот и воздух стал чище, – подвёл черту под пребыванием руководства Зарубин. – Можно приступать к работе, товарищ младший советник юстиции?
Старков – он же младший советник юстиции – усмехнулся.
– Обижаешь аборигенов, капитан. Они уже работают. Это приезд «вождей» оторвал их от дела. Давай лучше поинтересуемся, что они тут «нарыли» и чем поделятся с «городскими бездельниками».
– Спаси, Христос, за добро и ласку, Семёныч.
К Старкову с протянутой для приветствия рукой подошёл майор Бессонов, кировский зам по оперативной работе. Старков уважал этого немногословного, невыпендрёжного и толкового «опера», с которым они неоднократно пересекались по работе, при этом никогда не пересекая друг другу пути.
– Здорово, Петрович. Ну, что тут у вас… у нас, я хотел сказать?
– Правильно сказал: у нас, – не слишком оптимистично махнул рукой майор. – Все сомнительные «лавры» – нам, Кировскому району. Вот, что мы имеем.
Бессонов скупым жестом пригласил Старкова познакомиться с главным персонажем этого действа: трупом. Старков молча подошёл к распростёртому в грязи телу. Тело было без признаков одежды и принадлежало девчушке лет пятнадцати-шестнадцати. Оно не только простиралось в грязи, но и было заляпано грязью: ночью прошёл дождь, и выбитыми из пустыря кусками грязи и слежавшейся угольной пыли дополнительно обработал труп.
Из влагалища трупа торчал кусок плохо оструганной палки.
– Как думаешь: зачем? – покосился на палку Бессонов.
Старков пожал плечами.
– Вариантов – масса, от убийства из мести до…
– Только ради Бога, не намекай на маньяка! – умоляюще сложил на груди руки Бессонов. – Этого счастья нам только не хватало!
– Так ведь вам уже и так перепало.
Бессонов помрачнел ещё больше.
– Намекаешь на связь тех трупов с этим?
«Теми трупами» «отрабатывали» четыре тела девчонок в возрасте от 14 до 16 лет, которые были обнаружены в Кировском и Советском районах – по два в каждом.
– Не намекаю: думаю.
– Что за «те трупы»? – заинтересованно подключился Зарубин. – Почему я не в курсе?
– А почему ты должен быть в курсе? – мрачно покосился на него Бессонов, который, будучи сангвиником, явно не симпатизировал холерику Зарубину – почти на манер Вани Пасюка из фильма «Место встречи изменить нельзя»: «Дужэ вин швыдкый, як той хвейерверк!». – Это – наши покойники, а не городские. Мы сами их и «поднимали» – нам этот крест и нести.
– А какая связь между ними? – не отставал Зарубин.
– Да ну тебя! – раздражённо, как от назойливой мухи, отмахнулся от него Бессонов, отходя к своим «операм».
– Чего дуется?!
Зарубин и не подумал обижаться. В том числе, и за это Старкову, в отличие от Бессонова, нравился этот крепко сложенный, с явным северным загаром мужик. Всего за четыре месяца работы в городе Зарубин сумел «возвысить степь, не унижая горы»: стал своим и для простых «оперов», и для их начальников, никого не подсиживая – и никому не заглядывая в рот, не становясь ни на кого – и не опускаясь на колени.
– Я действительно не в курсе. Нет, я, конечно, слышал кое-что на оперативках, но город не подключали. Я и подумал, что это – рядовые «мокрухи», каких в Кировском, как и у вас в Октябрьском – как грязи. Какая связь?
Старков задумчиво выдул губы.
– На первый взгляд – никакой. Там, у всех четверых потерпевших вырезаны половые органы.
– Что ты говоришь?! – сокрушённо покачал головой Зарубин. – И ты думаешь, что это – одних рук дело?
– Похоже на то.
Заключение давал уже работающий с телом судмедэксперт. Спиной давал, даже не поворачиваясь лицом к сыскарям.
– Там и характер ампутации, и «манера письма», и причина смерти – все задушены удавкой – явно от одного товарища. Я сам и выезжал на те трупы, и вскрывал их – так, что можешь мне поверить, капитан…
– Причина смерти, говоришь…
Старков прищурил глаза, тщательно сканируя глазами шею трупа.
– Странгуляционная борозда – в наличии…
– Думаю, что и здесь смерть наступила от удушения удавкой, – согласно кивнул головой эксперт.
– А удавка?
Эксперт огляделся по сторонам и почти равнодушно пожал плечами.
– Мне не попадалась.
– Михалыч!
Старков приподнял над головой указательный палец правой руки, призывая к «соучастию» Бессонова.
– Твои орлы не находили удавки… или чего-нибудь похожего… верёвку, например?
Ограничившись полуоборотом, Бессонов отрицательно махнул головой. Старков вернулся глазами на эксперта, который заинтересованно крутил головой вокруг палки.
– Чего?
– Алексей Семёнович, можно извлечь эту палку?
– Валяй!
Эксперт двумя пальцами осторожно потянул за край палки. Старков и Зарубин дружно склонились над телом. Вытащив палку, всё ещё пребывая на корточках, Царьков приподнял её над головой. Вся нижняя часть дерева была в крови.
– В крови?
– А ты рассчитывал на сперму – и в таком же количестве? – буркнул Старков.
Эксперт провёл локтевым сгибом по лбу, пытаясь утереть пот.
– Да тут ещё ничего не ясно: было изнасилование, не было… Мазки из влагалища я, конечно, возьму, хотя…
Царьков с сомнением покрутил головой, а потом раздвинул большой и указательный палец правой руки и с расстояния условно измерил длину кровавого следа на палке.
– Сантиметров на двадцать вбита во влагалище. Намёк, что ли?
– На что? – заинтересованно «пробежал» глазами палку Зарубин.
– На размер члена в состоянии эрекции, – отработал за эксперта Старков.
Зарубин озадаченно потрепал мочку уха.
– А чего ж не вырезал эти… половые органы?
– Кто его знает, – вздохнул Старков. – Может, решил разнообразить ассортимент услуг.
– А может, – подключился, рывком повернувшись к нему, эксперт, – это работал другой человек.
– Другой?
Зарубин озадаченно наморщил лоб.
– Ты хочешь сказать: подражатель? «Косит» под того, кто «завалил» тех четырёх девчонок?
– Может, и не «косит», – развёл руками Царьков. – Может, он сам по себе. Хотя – такой же зверюга… Алексей Семёнович, палку упаковать в полиэтилен?
– Пакуй.
– Правильно: там же могут быть отпечатки!
– В кино, – усмехнулся Старков. – На той части, что не торчала «в хозяйстве», есть кровь?
Эксперт даже не стал проводить «повторный осмотр».
– Нет.
– Ну, и какие мы тогда найдём следы? Этот вещдок – не для экспертизы, а так – для порядка… Кстати, насчёт следов?
Вопрос адресовался уже не эксперту, а «местным товарищам». На этот раз Бессонов не стал «дистанцироваться полуоборотами» и тут же подошёл к Старкову.
– Кое-что мы уже нашли, Семёныч. Вот.
В руки Старкова перекочевал полиэтиленовый пакет, содержимое которого составляли пластмассовая расчёска в форме голой девицы и гипсовый слепок с какого-то следа.
– Интересная штука, – усмехнулся при виде пикантной расчёски Старков. – Зэковский самопал?
– Представь себе – нет: чехословацкая, фирменная.
– А слепок?
– С кроссовки, тоже чешского производства. Большая часть букв от заводского клейма отпечаталась хорошо, так что наш эксперт уже безошибочно прочитал: «Made in Czechoslovakia». А…
– Алексей Семёныч, я тоже кое-что нашёл!
Дрожащим от возбуждения голосом Царьков перебил Бессонова.
– Что именно?
Эксперт протянул Старкову металлическую пуговицу с обрывками ниток.
– Где нашёл.
– Была зажата в левой ладони!
Царькова так и распирало от возбуждения и гордости за свой неожиданный «оперативный талант».
– Я заметил, что рука у неё сжата почти в кулак. Ну, подумал… ну, иногда там находишь клок вырванных волос… там, эпидермис… кровь преступника. Разжал ладонь – и вот… Только я уже её в руках подержал…
Виноватое выражение на лице эксперта немедленно заступило на спину торжеству.
– Ничего, с – добродушной усмешкой похлопал его по плечу Старков. – Если ты опять – насчёт следов, то можешь не беспокоиться: их на таких предметах находят только в глупом кино… Любопытная вещичка… Ты не находишь, Михалыч?
Бессонов на мгновение склонился над пуговицей.
– Любопытной я нахожу её только в одном смысле: от кого она? А так… Обычная пуговица с милицейского кителя. Не с парадного: с повседневной формы.
– Мда, дела…
Старков задумчиво обработал ладонью подбородок.
– Только маньяка-милиционера, а хоть и ревнивца-милиционера, нам не хватало…
Медленно, словно в забытьи, он перевёл взгляд на тело и лицо его вытянулось.
– Твою ж мать: «слона-то я и не приметил!».
– Какого слона? – честно «не въехал» Бессонов.
– Личность потерпевшей установлена?
Бессонов неожиданно начал крутить головой по сторонам, словно потерял кого-то и не мог найти.
– Ты чего, Михалыч?
– Куда девался участковый? – «без отрыва от производства» пробормотал майор. – Это же он нашёл труп… Иванов! Лейтенант Иванов!
«Как аукнется – так и откликнется», а также «Стучите – и отворится вам». И народная мудрость, и Христос в который уже раз оказались правы: через минуту, а то и меньше, откуда-то из ночи, с части пустыря, «пограничной» с Октябрьским районом, появилась долговязая фигура. Распознать в ней участкового Иванова не составляло труда: другого такого нескладного размера ни среди присутствующих, ни в штате УВД не значилось.
Это был рыжеволосый детина с рябым лицом и нестриженными патлами, вечно торчавшими во все стороны из-под форменной фуражки. Сколько замечаний на строевых смотрах он получил за «нарушение формы одежды» – «а воз и ныне там», и вовеки ему там и надлежало быть! И, если этот участковый и был личностью, то лишь той, о которой говорят: «та ещё личность!».
Старков лишь однажды встречался с этим персонажем, но и одной встречи персонажу хватило для того, чтобы произвести впечатление на «городского». Впечатление было однозначно негативным, но незабываемым. Второго такого «красавца» Старков видел много лет назад, когда проходил действительную срочную в армии.
И этот был «ещё тот»: недалёкий, нерасторопный, ленивый и неряха. Когда надо было говорить, он молчал. Когда надо было идти, он стоял. Когда надо было думать, он моментально обзаводился «коровьим взглядом» и ковырял пальцем в носу. «Думал», одним словом. Когда надо было делать, он, не прилагая никаких усилий, только за счёт «коровьего взгляда» моментально «изыскивал резервы» в лице тех, кто больше не мог ждать «начала процесса».
За это его «прикладывали» все, кому не лень, но ни у кого из начальства не поднялась рука подписать приказ об увольнении: мужик был глуп, но простодушен. Зла он никому не делал – потому что ничего не делал. За него всё делали другие, поэтому вреда от него было немного. Вообще не было. Недаром после встречи с ним Старкову вспомнилась строка из «Федота-стрельца» актёра Леонида Филатова: «А у нас спокон веков нет суда на дураков!». (Отрывок из сказки на листе обычной пишущей бумаги с машинописным текстом, исполненным на допотопной «Москве», Старкову «достали» вслед за таким же «самиздатом» с эпиграммами Валентина Гафта).
И только однажды Старкову почудилось или в самом деле он это заметил, как только что «безмозглые» глаза участкового на мгновение обзавелись злым, умным и насмешливым взглядом. Поэтому Старков не исключал того, что участковый Иванов просто «вошёл в образ» и не собирался выходить из него: ведь «у нас спокон веков нет суда на дураков!». Никто же не видел, каким он был за пределами милицейской формы. А он взял – да и соединил в своём лице Иванушку-дурачка и Емелю из сказки «По щучьему велению».
Невероятно, но по паспорту звался он Емельян Иванович Иванов. По имени и отчеству – едва ли в честь Емельяна Ивановича Пугачёва. А, если и в честь, то в контексте установки крестьянского вождя «Хоть день – да мой». А, может, давая ему имя, родители рассчитывали на то, что ему когда-то «поблазнит» заветная щука – хотя бы в объёме трёх желаний…
– Где тебя черти носят? – ещё на подходе «приветствовал» Иванова Бессонов. – А это что у тебя: вещдок?
Народ, собравшийся вокруг майора, расхохотался: на руках у лейтенанта уютно расположился огромный, чёрный, с белым «воротничком» и подпалинами на лапах, котяра.
Иванов потупился и шумно потянул носом, подтягивая к ноздре выпавшую из неё зелёную соплю.
– Да, вот, услышал… мяукает… Ну, я и…
– Нашёл главную улику? – продолжал усердно «вытирать ноги» Бессонов. – В одиночку раскрыл преступление?
Так как ответом было вполне ожидаемое повторное шумное затягивание сопли, Бессонов лишь раздражённо махнул рукой.
– Ладно! Это ведь ты нашёл труп?
Иванов с невероятно идиотским выражением на лице молча кивнул головой.
– Ну, и чей это труп? Ты знал его обладателя?
Не отвечая на вопрос, участковый вернулся к обслуживанию сопли.
– Отвечай, когда тебя спрашивают!
– Я близко не подходил, – горестно вздохнул Иванов.
– Так подойти сейчас… твою мать!
Участковый боком, медленным шагом приблизился к трупу и, не наклоняясь, принялся обозревать его с высоты своих метр девяносто. Обозревал он неспешно – как и всё, что делал или не делал.
– Ну?! – не выдержал Бессонов.
Иванов вытянул губы, отчего стал ещё больше похож на безнадёжного клиента психиатрического стационара.
– Кажись… это… Танька Котова. Я её по коту узнаю…
– По кому?!
Глаза у Бессонова честно полезли на лоб.
Иванов в ответ пальцем ткнул в загривок кота.
– Ихний кот. Такой жирный и чёрный… с белым – только у их.
– Лейтенант, ты кота на пустыре нашёл или с собой принёс? – подключил и свои «ноги» Старков.
– На пустыре, – почему-то даже не задержался с ответом Иванов. – Вон там.
И он указал рукой на «пограничную полосу» между районами.
Старков неожиданно перестал усмехаться. Глядя на него, оставил «работу ногами» и Бессонов.
– Ты хочешь сказать, Семёныч, что…
– Девчонка услышала мяуканье кота и пошла его искать.
Задумчивый взгляд Старкова ушёл куда-то вбок.
– Этого наш инкогнито и добивался…
– Заманивал? – включился Зарубин.
– Похоже на то. Кот, скорее всего, был заранее на время «приватизирован». И, если это так, то убивец знал заранее и то, что кот убегает из дома, и то, куда он убегает, и то, где его будут искать…
– Заранее спланированное убийство?
Бессонов побледнел: такого рода «мокрухи» годами «висели», и не только нераскрытыми, но и пудовыми гирями на авторитете уголовного розыска. Старков сочувственно похлопал майора по плечу.
– Ладно, Михалыч, не умирай прежде смерти… Лейтенант, знаешь, где эти Котовы живут?
– Знаю.
– Веди.
Иванов в очередной раз замялся.
– Ну, что ещё?
– Так их… это… дома нет. На работе… наверно.
– Ладно, проверим, Семёныч! – расстроенный перспективой «висяка», махнул рукой Бессонов.
– Ну, тогда…
Старков бросил взгляд на часы.
– Пора заняться протоколом. Иванов… Хотя, оставить! Михалыч, пригласи понятых!
За полчаса – и глаз намётан, и рука набита – Старков изготовил протокол осмотра места происшествия. Оставалось только дать его на подпись понятым, как вдруг…
– Семёныч, я ещё кое-что нашёл!
Зарубин приподнял над головой полиэтиленовый пакет.
– Что именно?
Капитан быстрым шагом подошёл к открытой дверце «уазика», в чреве которого Старков оформлял протокол.
– Вот, взгляни!
В маленьком полиэтиленовом пакете лежали два окурка: один – от сигареты, другой – от папирос «Беломорканал».
– Гляди, Семёныч: у «беломорины» – характерно смятая гильза!
– Характерная для большинства тех, кто курит «Беломор», – покривил щекой Старков. – Я сам точно так же сминаю гильзу, чтобы крошки табака не сыпались в рот вместе с затяжкой. Ну, и что?
– Да ты что, Семёныч?! – обложился руками Зарубин. – Как говорится, нешто я на тебя грешу?! Я… «вообче»!
– «Вообче»…
Старков ещё раз обежал взглядом окурки.
– А тебе не кажется, капитан, что окурки – слишком чистые и сухие? И это – после дождя, который хлестал весь вечер до полуночи?!
Зарубин озадаченно наморщил лоб.
– Чёрт его знает, Семёныч… Вообще-то я нашёл их под куском коры. Толстый, такой, кусок. Наверно, его ветром понесло, он зацепился за мусор – и накрыл собой окурки.
– Оба – в одном месте? – недоверчиво покачал головой Старков. – Слишком хорошо для того, чтобы быть правдой… И вообще: слишком много вещдоков. И все какие-то… от разных людей… Знаешь, мне как-то тут довелось прочитать один польский детектив. Называется он «Слишком много клоунов». Вот так и здесь: слишком много улик… Да ёщё таких разношерстных… Да, тут придётся всерьёз разбираться…
Старков дописал в протокол пару строк о найденных окурках, дал его на подпись понятым, упаковал вещдоки и быстро набросал «сопроводиловку» Кировскому прокурору. Формально это было нарушение инструкции: всё наработанное на месте происшествия требовалось передать городскому прокурору, чтобы тот, уже в свою очередь, «спустил» это своей «сопроводиловкой» и со своими «указивками» прокурору Кировского района. Но, «хлебнув» от областного начальства за верность формализму, «городской» признал, хоть и не сразу, оперативную передачу материалов – сразу районному прокурору.
– Пётр Петрович!
– Аюшки! – отозвался из своего «Москвича-412» (дар «области» районным прокурорам) кировский прокурор.
– Примите в дар, так сказать, от чистого сердца!
Шумно отдуваясь, «кировский» нехотя выбрался из машины и укоризненно покосился на Старкова.
– Хороши шутки, Алексей Семёныч… Ладно, давай…
Прокурор расписался на втором экземпляре, сделанном под копирку, и, тяжело вздыхая, побрёл к «Москвичу». На дорожку посочувствовал Бессонову шлепком по плечу, Старков посмотрел на часы.
– Половина пятого. Может, удастся ещё с полчасика покемарить…
– Хрен тебе, а не полчасика! – не замедлил обрадовать начальство пожилой шофёр «уазика». – Только что по рации передали: висельник в Советском. Так, что, собирайся в дорогу, Семёныч… Не знаю, как и доедем: бензин – на нуле… Хоть на себе вас вези!
– В следующий раз так и будет! – как всегда, «оказался на месте» неунывающий Зарубин. – Ещё раз так «обрадуешь» – точно на себе повезёшь!.. Кстати, Семёныч, я тут немного задержусь: подсоблю местным мужичкам. Надеюсь, висельник не обидится на меня за то, что я не почтил его, так сказать, личным присутствием?
– Надейся, – нахмурил брови Старков.
– А ты? Не возражаешь? Поладишь там без меня с товарищем мертвецом?
– Чего ты у меня спрашиваешь? – вздохнул Старков. – Я тебе не начальство. Считаешь нужным – оставайся: управимся и без тебя… Ладно, поехали. Сон, как я понимаю, на сегодня отменяется и переносится на завтра…