© Александр Черенов, 2016
ISBN 978-5-4483-4584-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава первая
– Товарищ старший следователь! Гражданин начальник!
Дежуривший по Углегорску старший следователь Октябрьской районной прокуратуры Алексей Семёнович Старков нехотя приоткрыл один глаз. Над ним с притворным участием и такой же подобострастностью в лице и голосе склонялась голова ответственного дежурного ГУВД майора Коновалова.
– Семёныч, «я пришёл к тебе с приветом рассказать, что солнце встало»!
Старков «жизнерадостно» покосился на окно, затем перевёл взгляд на часы.
– Твою ж мать: половина второго ночи! И, если ты, Михалыч, пришёл ко мне «рассказать, что солнце встало», то ты действительно «с приветом»!
– Вставай, вставай, Семёныч! Солнцу ещё можно покемарить, а тебе уже нет!
Широкое лицо майора ещё шире расплылось в добродушной улыбке.
– Только полчаса, как задницей прислонился! – продолжал сопротивляться Старков, и сам уже понимая, что «сопротивление бесполезно». – Побойся Бога, безбожник!
– Семёныч, там «делов» – «на три копейки»! Больше разговоров!
Старков приподнялся на локте и свесил ноги с раскладушки на пол.
– Поспал, называется…
Он принялся нащупывать ногами ботинки, стоявшие под раскладушкой. Наконец, нащупал, с болезненной гримасой на лице сунул в них ноги, и, охая, медленно встал.
– Ну?
– Обычное дело, Семёныч: «мокруха». Ничего особенного.
Продолжая «возвращение к жизни», Старков удручённо покрутил головой.
– «Обычное» и «ничего»… Ох, грехи наши тяжкие… Где… «обычное и ничего»?
– В Кировском! – добавил жизнерадостности дежурный. – Не у тебя – так что, успокойся! Говорю же тебе: «делов» – «на три копейки»! Да, какое, там, «на три копейки» – и тех не наберётся! По совести, там и делать не хрен! Ну, «честное пионерское»… падло буду! Съездишь, отбудешь номер… ну, там, протокол осмотра… понятые, свидетели… вся эта хрень – а утром передашь материал по территориальности! Да, что я учу аса следствия!
Коновалов «знал устав»: дежурный по городу следователь прокуратуры осуществлял первичные мероприятия на месте происшествия, и если это место не являлось «местом его жительства», передавал собранные бумажки прокуратурским из того района, которому «посчастливилось» обзавестись ещё одним трупом.
Конечно, по инструкции полагалось отчитываться перед городским прокурором, но после нескольких случаев бестолковой волокиты, которая «успешно повредила» расследованию «по горячим следам», решено было сразу передавать «макулатуру» по территориальности. Задачу упрощало то обстоятельство, что несмотря на дежурного по городу, на место в свой район всегда выезжали прокурор, следователь прокуратуры и тамошние «опера». Оно и понятно: им же работать по делу, потому что «кого гребёт чужое горе»?! А городской, чаще всего, лишь «отбывал номер», имитируя спросонья приступ трудового энтузиазма.
Уже всем стало понятно, что изначальная (теоретически) глупость городского прокурора и начальника ГУВД скоропостижно подтвердилась суровой практикой следовательского бытия. А как начиналось: общее собрание «следовательского актива» города, лозунги типа «всем миром – на преступный элемент», а также «кучей и батьку побить можно»!
Только не зря говорится, «торговали – веселились, подсчитали – прослезились». Воистину, благими намерениями дорожка, как правило, выстилается не в том направлении, куда стелили. Дежурный по городу лишь «отбывал повинность» – и всё по той же причине: кого «гребёт» чужое горе! У каждого – «свои погремушки»! За «чужого дядю» никто «хомут волочь» не собирался – свою криминальную ниву вовек не пожнёшь!
А как эта показуха «один за всех – и все за одного» вредила нормальной работе самого дежурного следователя! Ведь сразу же после сдачи дежурства – злым, уставшим и невыспавшимся – надо было ехать к себе в район, где ждали собственные «мокрухи», свидетели, обвиняемые и немереное количество дел. Нет, конечно, «по уставу» дежурный следователь в день сдачи дежурства по городу освобождался от работы у себя в районе на весь день, но кто её будет делать за него?!
Да и начальство сначала подсократило до четырёх часов «юрьев день», а затем и вовсе упразднило его: «государство от себя отрывает такие огромные деньги, а вы будете бездельничать?!». («Огромные деньги» – это сто тридцать рублей в месяц у начинающего следователя за круглосуточный рабочий день, без выходных и праздников! Как есть – «грабёж трудового народа» и неправедный отъём «цельного состояния»! )…
– Местные уже там, – словно подслушал мысли Старкова Коновалов. – Все: и прокурор, и следак, и «опера». А наши дожидаются тебя в «уазике». Заедете за судмедэкспертом – и «всего делов»!
Лицо Коновалова так и излучало энтузиазм. Понять его было несложно: мужику оставалось меньше семи часов до сдачи дежурства – и меньше полугода до пенсии. Поэтому он старался не высовываться с наказуемыми инициативами, не «лезть поперёк батьки», а спокойно отсидеть свои двадцать четыре часа, чтобы так же спокойно вернуть зад в это кресло через трое суток. Мужик уже «отбыл свой срок» «опером», участковым, даже следователем РОВД – и теперь не рвался совершать подвиги во славу общественного правопорядка. Отросшее за последние три года в кресле ответдежурного солидное брюшко было тому наглядным доказательством.
Уже взявшись за ручку двери, Старков бросил взгляд на часы.
– Мда, поспать теперь уже не удастся…
Его слова были «горькой правдой»: дежурство не задалось с самого начала, когда сразу же по приходу на дежурство он уже обслуживал первого клиента-висельника. Потом мертвецы шли косяком, и к полуночи их набралось уже полдюжины. Первый и единственный раз Старкову удалось прислониться задом к раскладушке только в час ночи, а через полчаса майор Коновалов уже «радовал» его перспективой очередного выезда на место происшествия…
В стареньком «уазике», который держался одним лишь энтузиазмом шоферни в вопросах «налогообложения коллег с гражданки» запчастями и бензином, уже собралась вся немногочисленная опергруппа. Старший «опер» ГУВД капитан Зарубин и эксперт НТО майор Павловский расположились на заднем сидении. Место рядом с шофёром по традиции доставалось дежурному следователю прокуратуры.
– «Доброе утро», Семёныч! – расхохотался Зарубин. – Давненько не виделись: наверно, с полчаса уж, как! Ты, небось, уже душой истомился по мертвякам!
– Смешно, – не улыбнулся Старков. – Ну – за потрошителем, что ли?
«Потрошителями» в шутку – и не только за глаза – иногда называли судебно-медицинских экспертов. Были, конечно, и другие «варианты» – даже непечатные, но теми потчевали или «любимых» экспертов, или, напротив, «нелюбимых».
До бюро СМЭ от ГУВД в дневное время ехать было минут десять: больше приходилось стоять на светофорах. Сейчас, ночью, «жёлтый глаз» давал «зелёный свет», дорога была чистая, «мёртвая», лишь изредка «оживляемая» одиноким такси. Поэтому доехали за пять минут. Судмедэксперт Царьков уже дожидался группу на крыльце у входа в бюро.
– И я всех рад видеть… снова, – буркнул он в ответ на притворно-сочувственную ухмылку Зарубина, который уже теснил задом Павловского, освобождая место для раздобревшего седалища Царькова.
– Поехали, – под хмуро сдвинутые брови махнул рукой Старков. Содрогаясь всеми престарелыми внутренностями, жалобно постанывая и скрипя, машина, словно пробуя на прочность и себя, и дорогу, осторожно отъехала от крыльца…