Глава четвертая. Лондонские каникулы
– Уважаемые пассажиры. Через сорок минут наш самолет приземлится в аэропорту Хитроу. Просьба заполнить листки прибытия… Ladies and gentlemen…
Серая взлохмаченная поверхность Ла-Манша в иллюминаторе сменилась ослепительной голубизной не по-осеннему яркого неба, лайнер пошел на разворот, Точилин судорожно схватился за распечатки маленького словарика, которым его снабдила Жанна перед вылетом.
«Экскъюз ми, сори…» – блин, чужие слова плохо лезли в голову, еще забитую родной речью.
Ему мало что удалось узнать в Московской международной академии имени Бурденко. Дежурный охранник за пятьдесят баксов пустил его внутрь, и миленькая секретарша проректора по научной работе услужливо показала ему, где находится сектор, в котором работал покойный академик. Но двери были опечатаны, удалось лишь поговорить с одним торопливым молодым человеком, который все куда-то спешил и разговаривал с ним отрывисто, глядя поверх его головы. Ничего интересного он не сообщил, больше можно было узнать из газет. Однако Точилин убедился, что и в самом деле последний проект был строго засекречен, что он был связан с заданием международной комиссии при ЮНЕСКО и последней командировкой Кожинова в Египет. По мнению молодого человека, в проект были вложены большие деньги, еще больше ожидалось в случае успеха. Правда, от этих денег мало что бы досталось самой академии, поскольку «старики все гребут под себя, хотя с собой на тот свет не заберут ни доллара, а на реально перспективные идеи не выделяется ни цента, и талантливая научная молодежь вынуждена либо бежать на Запад, либо влачить жалкое существование…»
– Собственные идеи реализовать не дают. Вот мэтр пашет, а ты иди за ним по борозде. В последнее время до маразма дошло. Задания в конвертах. Составлены таким образом, что в принципе нельзя догадаться, для чего надо потеть над этой лабудой.
Детектив понял, что даже если он накачает будущего Капицу коньяком в ближайшем баре, то вряд ли услышит больше. Дело об убийстве академика Кожинова, вроде бы на первый взгляд простенькое и незамысловатое, стало расплываться и превратилось в бесформенный набор версий. И Дима начинал ощущать знакомое чувство бессилия, точно такое же, когда в бытность свою опером сталкивался с очевидным глухарем. Хулиганку он мог и сам проверить основательно. Пройтись по следам оперативников, побывавших в квартале, где произошла трагедия, показать любую красную книжечку, (кто из жильцов будет вчитываться?), расспросить, установить хотя бы, имеет ли эта версия право на существование или она под большим вопросом. Если сомнительная, тогда да, Жанна права, и ее дед влип во что-то такое, что им самим не стоит туда соваться. Ведь если убийство произошло в связи со профессиональной деятельностью академика, то пойти на него могли бы лишь очень влиятельные силы. Тогда что он может сделать? Ровным счетом – ничего.
Одно утешало, если Жанна хочет, чтобы он привез бумаги из Лондона, то он их привезет. Что дальше – пока не его забота.
Туманный Альбион, с которым Дима был знаком лишь по сериалу «Шерлок Холмс и Доктор Ватсон», встретил его нежным теплом золотого октябрьского солнца. Спускаясь по трапу, он поймал себя на мысли, что никакого волнения он не испытывал, оказавшись впервые за границей. Когда из Калуги приехал в Москву, мандража было больше. Единственно, что напрягало, так это необходимость общаться на языке, с которым он знаком в основном по словечкам из голливудских боевиков. Впрочем, предполагалось, что ему надо всего лишь добраться до зала ожидания, где его должен встретить некий Вадим Соболев с плакатиком в руках.
Он пристроился за пожилой четой русских, для которой поездка в столицу Британской империи, видимо, являлась обычной, поскольку двигались они уверенно и в разговоре между собой легко переходили с английского на русский и обратно. Получив из багажного отделения сумку, оказался в просторном зале, в котором находилось множеству народа. Здесь охранник с Тверской приободрился. Ничем загадочные потомки рыцарей Белой и Алой роз не отличались от потомков русских крепостных. Те же две ноги, две руки, и голова на плечах. А когда увидел в руках знакомые бутылочки «колы» в руках, то совсем полегчало.
Облегчение испарилось, когда обошел зал раз двадцать и по кругу, и по диагонали, но высокого парня в красной курточке с плакатиком, на котором фломастером должно было написано всего одно слово «Точилин», не увидел. Прождав еще полчаса, позвонил Жанне.
– Вот мерзавец! Ну, я ему припомню, – расстроилась Жанна. – Ладно, не теряйся. Выйди через выход «2» на улицу. Там увидишь стоянку такси. Напиши на бумажке таксисту слова, записывай – «Hotel Richi». Передаю по буквам – аш, о, русская о, т… Эта неплохая маленькая уютная гостиница в Восточной части города. За стойкой будет дядька, покажешь ему паспорт. Не забудь дать сверху на чай десятку. Не больше. Тебя проводят до номера, оттуда позвонишь Бобби. Телефон у тебя есть на его визитке. Он прекрасно говорит по-русски, так что тебе напрягаться не придется. Я все-таки попытаюсь дозвониться до Вадима. Пока.
Таксист и в самом деле оказался понятливым, умел читать по-английски, и отель оказался на месте – на узкой тенистой зеленой улочке невзрачное двухэтажное здание среди точно таких же серых домов с высокими узкими окнами и красными черепичными крышами. Правда, вместо дядьки за стойкой была тетка, полногрудая дама с копной ярко фиолетовых волос. Она глянула в паспорт Точилина с равнодушием, с каким знакомилась бы с документом ее коллега в саратовской глуши.
– How long will you be staying with us, mr. Tochilin?10
«Мистер» Дима разобрал, свою фамилию тоже. Остальное не понял, полез за словариком.
– Хаулонг, хаулонг… – забормотал он. – Ага, нашел – как долго.
Показал растопыренную пятерню.
– Фри дэйз.
– O’key. Five hundred. Will you paid cash?11
– Экскъюз ми, не понял…
Дама написала на стикере цифру и пририсовала значок евро.
– О кей, о кей, – закивал Дима и полез за бумажником. Общаться по-английски оказалось вовсе не так уж трудно.
Мальчишка в красной униформе повел рашн туриста вверх по широкой скрипучей деревянной лестнице. На втором этаже отомкнул высокую дверь и завел в комнату, обставленную даже по скромным калужским меркам весьма посредственно: широкая кровать посередине, два кресла, холодильник. Зато в номере стоял шикарный цветной телевизор с большим плоским экраном и двумя высокими колонками серебристого цвета. В номере мальчишка оживился, стал демонстрировать гостю, как включать телевизор, показал, что кровать застлана свежими простынями, а ванной комнате душ исправно функционирует. Когда пошел по третьему кругу, Точилин догадался (все же не лох какой-нибудь), сунул ему один евро, и тот разочарованно помяв бумажку (наверное, для него все русские были либо олигархами, либо главарями мафии), разочарованно буркнул «Thanks», добавил еще что-то, вроде «send this many your asshole!12», и вышел, неприлично громко хлопнув дверью.
Телефон в номере работал. Детектив немедленно набрал восьмизначную цифру.
– Hello? – отозвался приятный женский голос.
– Hi, I’m mister Tochilin from Russia, may I speak to mister Duglas, please?13 – с таким усилием, что даже вспотел, прочитал Дима в русской транскрипции фразу, написанную Жанной в словарике.
– Just a moment… Bob, I don’t understand. It seems, there’s one Russian on the telephone for you14.
– Hello? – раздался в трубке мужской голос.
Дима вспотел вторично. Жанна говорила, что вроде бы ассистент прекрасно говорит по-русски.
– Здравствуйте, я – Дмитрий Точилин из России, вам Жанна Воронцова должна была позвонить.
– О, Дмитрий, да, конечно. Вы нашли, где остановиться?
«Уфф!» – выдохнул бывший охранник с Тверской улицы. Кажется, его упражнения в английском языке закончены.
– Я поселился в отеле Ричи. Когда мы сможем встретиться?
– Нет проблем, Дмитрий. Мне будет интересно узнать о леди Воронцовой. Как она?
На лондонском метро русский детектив ехать не рискнул, вновь вызвал такси и через полчаса оказался неподалеку от центра, где у пивного ресторанчика «The Bell» его ждал молодой человек в длинной куртке с откинутым капюшоном и безобразно распущенной шевелюрой рыжих волос. Вообще, как успел заметить Дима, великобританцы плохо относились к парикмахерским, и даже женщины позволяли себе ходить с прической типа «Я упала с сеновала, меня милый не поймал».
– Свобода! – завистливо вздохнул он, приглаживая свои коротко, по-армейски стриженные волосы.
Они вошли и расположились за столиком у окна, выходящим на место, с которого хорошо просматривался уголок старинного парка с красными и золотыми кленами. Бобби был любезен только по телефону. По пивку наотрез отказался, взял себе только чашечку кофе, и сухо сказав, что «имеет очень мало времени», предложил перейти прямо к делу. Да, он работал вместе с покойным Сэнди Таккером, но очень короткое время и только над одним международным проектом, детали которого разглашать не имеет права. Да, весь университет скорбит. Произошел несчастный случай. Если гостя из Москвы интересуют подробности, он может ему выслать по электронной почте газетные статьи на тему смерти крупного ученого. Полиция утверждает, что произошло трагическое недоразумение, убийца понятия не имел, кто его жертва, и пришел в ярость, когда ученый не смог найти для него даже несколько пенсов. Надо всегда иметь в кармане несколько евро наличными, чтобы откупиться от уличных грабителей. Версия о заказном убийстве даже не рассматривается, поскольку бродяга, иммигрант из Пакистана, задержан и сейчас дает признательные показания.
– Спасибо мистер Дуглас за информацию,
Англичанин вздохнул с видимым облегчением, что этот русский оказался не столь назойливым, и беседа уложилась в несколько минут.
– … в свою очередь я тоже могу вам поведать, что, как в Англии, так и в России, проблема уличной преступности стоит очень остро. Мистер Кожинов…
– О, да, я знаю мистера Кожинова, он есть очень интересный человек и очень уважаемый у нас, в наших научных кругах… Я студентом слушал его лекции, это было потрясающее!
– Так вот, – продолжил Точилин. – Мистер Кожинов убит во дворе собственного дома плохими парнями.
Бобби с недоумением посмотрел на Точилина.
– Убили? Я вас правильно понял?
– Абсолютно. Маленькое отличие – наличные у мистера Кожинова были. Но плохие ребята денег не взяли. Забили до смерти бейсбольной битой.
– Мне очень жаль. Передайте мисс Воронцовой мои, как это у вас говорят, жалость…
– Соболезнования.
– Да, да, соболезнования. Но я ничем не могу помочь. До свидания.
Однако Точилин и с места не двинулся.
– Конечно, мистер Дуглас, извините, что отнял у вас время. Я просто подумал, что если вы имеете хотя бы самое отдаленное отношение к проекту, то вам должно сейчас стать страшно.
– Почему мне должно быть страшно? Я вас не понимаю.
Точилин фантазировал нагло и напористо.
– Я, конечно, не полицейский, всего лишь частный детектив. И то мне известно, что эти два убийства не только схожи по почерку – истинный заказчик как бы всегда в тени – но имеет под собой серьезный мотив. И этот мотив связан с работой ученых в международном проекте и теми заданиями в запечатанных конвертах, которые получили все его участники.
С конвертами Точилин угадал – Бобби побледнел, на его лице резко проступили веснушки.
– Но какое отношение это имеет ко мне? Я тоже получил конверт, сделал задание, но, как и все, ничего не знал…
– Да, но вы еще были в Каире, могли случайно узнать, или подсмотреть… Бобби, не дурите, вы сами поняли, что здесь замешаны очень серьезные люди… Если они не церемонятся с учеными такого уровня, то что они сделают с рядовым научным сотрудником? Я не собираюсь вас втягивать в это дело. Вы должны всего лишь помочь мне получить официальную бумагу из полиции, что Таккер был убит и следствие ведется. Все. Я не знаю, как это у вас делается. Причем эта бумага нужна не для меня, а для мисс Воронцовой.
– Зачем?
– Она собирается писать заявление в Интерпол.
– Но каким образом это сделает мне облегчение?
– Сейчас преступники уверены, что полиция масштабное расследование проводить не будет, и поэтому они убирают ненужных свидетелей поочередно, втихаря…
– Что есть «втихаря»? – напрягся Дуглас.
– Втихушку. То есть тайно, без шума…
Господи, какие англичане непонятливые! И Дима подкрепил свои слова международным жестом, чиркнув ребром ладони по горлу.
– Направив дело в Интерпол, мы свяжем им руки. Бобби, брат, нам надо держаться вместе. Официант, водочки, пожалуйста. И закусить. Почем у вас здесь соточка?
– Что есть «соточка»?
– Сто граммов водки. Ах, да, я забыл, что у вас другие системы измерения! В футах или фунтах… я не помню. За мой счет. Ты не возражаешь?
«Брат» Бобби категорически возразил против водки, но согласился с кофе перейти на пиво, а поскольку был несколько ошеломлен тем новостями, которые привез детектив, то, не чувствуя подвоха, попробовал знаменитый русский коктейль под названием «Ерш», а далее пошло-поехало по накатанной дорожке… Спустя час они сидели распаренные, жестикулировали, точно латиноамериканцы, о чем-то горячо поспорили, можно сказать, даже разругались, затем, хлопнув еще по «соточке», уперлись друг в друга лбами и тихо спели «Подмосковные вечера», затем «Yesterday»… Дальнейшему исполнению международных хитов помешали хозяин бара и его вышибала. Как-то очень ловко, вежливо, с многочисленными извинениями и пожеланиями добра и здоровья (так Точилин перевел «sorry, excuse me), вывели их из бара и оставили перед заранее вызванным такси…
– У тебя очень интересный русский язык, – сказал на прощание Дуглас, проваливаясь в салон машины на заднее сидение. – Я записал на диктофон… ёрч, соточка, данахер нам это надо, за базар… как это.. скорый ответ получить?
– Во-во, если забудешь о бумагах, то за базар ответишь! – поправил Дима, трезвея под удивленными взглядами прохожих. Еще не хватало в первый день за границей попасть в медвытрезивтель.
– O! It’s cool!15 До свидания!
– Езжай, чудила. Твоя Мэри, поди, заждалась. Созвонимся!