Глава 3
Сколько хватал глаз, простиралось зеленое, местами сияющее проблесками воды, пространство. Отсюда жижа болота совсем не казалась черной. Даже и не подумаешь, что там дышать нечем. Туман испарений сверху выглядел легкой дымкой.
«Да, много мы прошагали», – с непонятным самому себе удовлетворением подумал Квазимодо.
Вор сидел на краю утеса, свесив ноги, и наслаждался отдыхом. Рядом присел на корточки фуа-ныряльщик. После смерти Филина стало уже совсем непонятно – то ли Квазимодо выполняет должность охранника при маленьком пловце, то ли сам фуа прочно занял должность второго номера расчета эвфитона. По крайней мере пловец исправно волок части орудия и вообще помогал чем мог. Квазимодо был искренне благодарен, хотя и по-прежнему считал фуа дурачком – зачем тащить то, что тебе конкретно не поручали, когда можно двигаться налегке?
Ладно, ныряльщик был неплохим парнем.
Квазимодо, прикрыв глаз ладонью, посмотрел на солнце:
– Жарко сегодня будет. Хорошо, что идти никуда не надо. Вот Глири-то расщедрился.
– Носильщики на ногах не стоят. Да и куда идти? – прошептал фуа, стараясь разглядеть стаю птиц, кружащуюся над бесконечным пространством болота.
Когда отряд пробился сквозь тростниковые заросли на границе болота и поднялся на первые скалистые уступы, выяснилось, что пути дальше нет. Перед людьми высились скалы, заросшие густыми кустами и цепкими деревьями. Нельзя сказать, что препятствие казалось непреодолимым – ловкий человек был вполне способен, цепляясь за лианы, подняться на ближайшую вершину. Разведчик, посланный сотником, так и сделал. Над скалой шла терраса, дальше начинался еще один подъем, за ним еще и еще. Измученным, отягощенным грузом людям преодолеть такую гигантскую лестницу было явно не по силам. В отряде осталось двадцать восемь бойцов (не считая самого сотника) и три десятка полудохлых «желтков». Еще двое пловцов-лягушек, но их Квазимодо не знал, к какой части отряда приплюсовать – вроде и не «желтки» безмозглые, но и воины из ныряльщиков так себе.
Вор глянул на площадку среди скал – носильщики валялись как попало. У многих только и сил хватило, чтобы сожрать кашу на завтрак. Ночью умер еще один доходяга. Глири едва смог заставить «желтков» подняться и скинуть тело вниз.
– Да, неважные у нас несуны. Сколько их дойдет? Ну, мы-то с тобой неплохо себя чувствуем, а? Денек поваляемся – и вперед. Еще бы этот проклятый эвфитон где-нибудь потерять, и я бы до края мира прогулялся. Тебе не интересно, что там – у края? Что молчишь? – Квазимодо хлопнул фуа по плечу.
Ныряльщик покачнулся и укоризненно посмотрел на товарища.
– Извини, – легко сказал вор. – Все забываю, что не любишь, когда тебя касаются. Это я от радости, что мы из болота выбрались.
– Я понимаю. Но до края мира дойти нельзя. Мир кончается в океане.
– Про край мира – это я просто так ляпнул. Что там делать, на краю-то? Мне когда-то рассказывали, что земля вообще круглая.
– Круглая, – согласился маленький ныряльщик, – и омывается океаном.
– Не, не так, говорили – совсем круглая, как яблоко или яйцо.
Фуа посмотрел с недоумением:
– Землю бы тогда океан крутил-вертел, и нас бы смывало все время. Земля не плавает – дно под водой всегда бывает.
Квазимодо в затруднении почесал затылок:
– Я не помню. Леди Катрин что-то говорила про верчение. Мне тогда не до этого было. А вообще – океан тоже неплохо. Я бы вымылся наконец.
Маленький ручей, текший по скалам, возможности отмыться как следует не давал. Одежда по-прежнему хрустела от засохшей грязи, черный ил намертво въелся в кожу.
– Я бы рыбы поел, – вздохнул фуа. – И я не плавал уже много дней.
– Наплаваешься еще, – утешил Квазимодо. – Не зря же Глири вас за собой тащит. Послушай, а правду говорят, что вы уж очень баб человечьих любите? Как увидите, как какая купается, так и не можете устоять?
Фуа посмотрел с изумлением:
– Ты что говоришь? Человечьи бабы здоровенные как гринды.[19] Как, по-твоему, я на них забираться должен?
– Мне рост не мешает, – не без гордости сообщил Квазимодо. – Не в росте дело. А про вас говаривают, что вы прямо в воде все проворачиваете, да так лихо – бабенка и пискнуть не успевает.
Ныряльщик посмотрел с отвращением и постучал себя костяшками пальцев по лбу:
– Ква, ты бываешь тупой, как все люди. Ни один из фуа и близко не подойдет к вашим человечьим женщинам. Все равно что с коровой соединяться.
– Ой-ой, какие утонченные! У нас знаешь какие шикарные женщины бывают? Ты сначала попробуй, а потом брезговать будешь. Дойдем до обжитых мест – возьмем тебе приличную шлюшку. За мой счет.
– Да иди ты в жо… – возмутился ныряльщик.
Квазимодо ухмыльнулся:
– Растешь, лягушка. Ты мне еще в глаз пригрози дать.
– В глаз не умею, – хмуро прошептал фуа.
– Пока дойдем – научишься. И морду бить, и глотки людям резать, и в борделе сразу двух девок требовать.
– Я не хочу глотки резать.
– Мало ли – «не хочу». Дело нужное…
Квазимодо хотел развить сию мудрую мысль, но из лагеря донесся рев сотника:
– Полумордый, твою мать! Ко мне, живо…
– …Господин сотник, мне же нужно эвфитоном заниматься. Сушить, чистить…
– Вернешься – сделаешь. А сейчас заткни пасть свою кривую и поживее отправляйтесь, – посоветовал отец-командир.
Идти в разведку Квазимодо жутко не хотелось, и он рискнул сделать еще одну попытку отвертеться:
– Господин сотник, да я же сроду в разведку не ходил. Что я там разгляжу одним-то глазом?
От кулака командирского Квазимодо увернулся и отскочил в сторону.
– Мне долго тебя просить? – поинтересовался Глири, берясь за плеть, торчащую за поясом.
– Сейчас копье возьму и бегу, – поспешно сказал одноглазый парень.
Вооружаясь, Квазимодо подумал, что еще легко отделался. Начальству возражать было глупо. В другое время сотник не успокоился бы, пока не достал кулаком или плетью. Видать, и Глири проклятое болото вымотало.
Товарищи по несчастью поджидали Квазимодо у края скалы. На разведку вместе с вором были отряжены двое: здоровенный солдат по кличке Бубен и Уэн с «Гордости Глора». Моряка Квазимодо немного знал еще по стоянке у Птичьих островов.
– Долго тебя ждать? – окрысился Бубен. – Дадут на дело мозгляка, да еще жди его. Лезь давай, пока в репу не получил.
Квазимодо молча сунул свое копье Уэну, посмотрел на лианы и принялся обматывать ладони предусмотрительно захваченными тряпками.
– Что, тяжелее своего писюна ничего в руки не брал? – осведомился Бубен.
Квазимодо, по-прежнему не говоря ни слова, поправил висящий за спиной арбалет, уцепился за лиану и принялся карабкаться наверх. Несмотря на тряпки, колючки норовили впиться в кожу. Вор давным-давно собирался добыть перчатки, такие, как когда-то были у леди Катрин, да все не попадалась подходящая пара. Двигался парень легко, рукам уцепиться было за что, вот только наверху пришлось трудновато. Ерзая по камням животом, вор, заполз на площадку. В сердцах выругался – случайная колючка поцарапала искалеченную щеку, а на ней всегда все плохо заживало. Квазимодо сел, сбросил вниз веревку. Пока там привязывали оружие, парень разглядывал лагерь. По-прежнему валялись на земле «желтки», да и большинство солдат предпочитали возлежать на плащах. Отсюда сонное царство виделось как на ладони. Вот если заберутся сюда, на уступ, несколько ловких чужих парней с луками или арбалетами – в два счета половину отряда перещелкают. Квазимодо даже нервно огляделся – нет, тишина, только птицы в зарослях щебечут.
Внизу дернули веревку. Поднимая связку оружия, парень снова оглядел лагерь. Сволочи они все ленивые. Только ныряльщик сидел у обрыва и издали смотрел на ковыряющегося с веревкой Квазимодо. О чем-то разговаривал Глири с проводником. Дымил костерок.
Квазимодо обозлился: вообще-то это обязанности проводника – разыскивать всякие тайные тропы. Заблудился, скотина, и сидит, обеда дожидается как в ни в чем не бывало.
На карниз забрался Уэн, за ним с пыхтением и ругательством лез крупный Бубен. Ему помогли встать, и благодарный солдат тут же принялся обзываться:
– Ты что, Полумордый, не мог здесь колючки срубить? Все руки из-за тебя раскровил.
Квазимодо молча шагнул к нему, схватил за грудки и толкнул к обрыву. Не ожидавший такого солдат пошатнулся, машинально уцепился за плечи вора:
– Ты что, сдурел?!
– Сейчас пихну, и забудешь о своих руках, кривых, покарябанных, – прошипел Квазимодо.
– Вмести свалимся, дурень!
– Так я на тебя упаду. Ты мягкий. А я рисковые штуки люблю. – Одноглазый парень снизу вверх смотрел на солдата и медленно толкал к краю.
– Он может, – подтвердил Уэн. – На «Эридане» про него много чего рассказывают.
Бубен крякнул и отпустил плечи одноглазого:
– Ладно вам. Я же так, в шутку. Хреново, что нас послали искать. Остальные вон валяются. Ты что, Ква, шутки разучился понимать?
– Так я тоже шутил. – Вор отпустил Бубна, хлопнул по плечу. – Я мелкий, уродливый. Мне только шутить и остается. Пошли, что ли?
Скальные уступы уводили к востоку. Разведчики вспотели. Приходилось все время задирать головы, оценивать расщелины и карнизы. Частенько бойцы продирались сквозь заросли. Колючки оставляли на рубашках мелкие, точно проеденные гнусом дырочки.
– Нет здесь никаких троп, – в сердцах заявил Уэн.
– Точно. Что-то крутит этот проводник, – согласился Бубен, снимая колпак и протирая блестящую лысину. – Подозрительный тип. Давно пора бы ему с каленым железом познакомиться.
– Его сам лорд-командор послал. Всякое бывает, видать, и проводник заблудился. – Уэн вздохнул. – Жрать уже хочется.
Квазимодо молчал. Есть действительно хотелось. Завтрак опять был крошечный, и курица не наестся. Внизу тянулось бесконечное болото. При мысли, что придется туда возвращаться, брала оторопь. Нужно искать проход.
Разведчики двинулись дальше. Вскоре попалось что-то вроде каменной щели, уводящей вверх. Квазимодо, обламывая пышные шафрановые, пахнущие прокисшим пивом цветы, протиснулся сквозь узость и оказался на следующем «этаже». Здесь было просторнее, тянулась зеленая поляна, жужжали насекомые. За вором взобрались два других разведчика.
– Вообще здесь можно пройти, – сообщил Бубен, замазывая слюной ободранный локоть. – Лодки и все остальное на веревках переправить, и дело с концом.
– А дальше-то что? Вдруг там стена отвесная.
– Передохнем – проверим.
Солдаты уселись на горячие камни. Квазимодо, не любящий рассиживаться просто так, подошел к кустам. На ветвях висели крошечные бледно-розовые плоды. Парень понюхал, попробовал – на вкус похоже на недоваренные абрикосы. Только совсем не сладкие. Видать, не созрели. Зато жажду утоляют. Увидев, что одноглазый что-то жует, подошли товарищи.
– Как бы нам не обделаться, – сказал Уэн, пробуя ягоду.
– Больше, чем мы гадим, уже ни у кого не получится, – успокоил Бубен, набирая ягоды в горсть.
Квазимодо тоже набрал горсть и, зажав под мышкой копье, присел на ровное местечко. Сидеть было удобно. Парень, жуя ягоды, повертел ногой. Сапог зиял щелью – нужно срочно чинить. Вор задумчиво пошаркал подошвой по траве. За спиной чавкали товарищи.
– Слышь, герои Глора, а мы случайно не на дорогу вышли?
Дорога не дорога, а ровная площадка среди скал действительно оказалась вымощена каменными плитами. Правда, с тех пор миновало немало веков – плиты занесло землей, трава густо заполонила открытое пространство.
Бубен топал сапогом и удивлялся:
– Это ж надо столько сил потратить? И на хрена они это делали?
– Может, желали с удобством болотом любоваться? – предположил Квазимодо. – Сядут тут с пивком и наслаждаются видом.
– Что-то это любование их до добра не довело. Вымерли все, – сказал Уэн. – Где-то здесь проход должен быть, не с неба же они эти плиты спускали?
– А может, это… того? Божественное? – осторожно предположил Бубен.
– Может. Только нам боги не нужны. Нас дорогу искать послали. Пошли проход смотреть, – сказал Уэн. – Дело уже к вечеру поворачивает.
Проход нашелся, но сквозь него пришлось прорубаться – кусты стояли сплошной стеной. Разведчики очутились на широкой прогалине, дальше ветвились каменистые лощины и торчали зубья невысоких скал. Солнце освещало плоские вершины хребта.
– Да мы здесь как по улице пройдем, – восхитился Бубен.
В кустах справа что-то громко зашуршало. Черное существо выскочило из зарослей и с топотом кинулось в каменистую ложбину. Стоящий справа Бубен не успел даже вскинуть копье. Квазимодо и Уэн принялись торопливо заряжать арбалеты.
– Что это было? – пробормотал Уэн.
– Человек, кажется, – неуверенно сказал Бубен.
– Если он в ложбину побежал, то сверху его заметим, – предположил Квазимодо.
Разведчики поспешно полезли наверх. Успели заметить, как что-то непонятное промчалось по дну ложбины и исчезло за скалой.
– Какой человек? – Уэн выругался. – Ты, Бубен, совсем ослеп? Козу или барана от человека отличить не можешь?
– Так он… оно – на двух ногах двигалось.
– Как же – вон как неслось. Люди так не бегают. А ты, Ква, что разглядел?
– Что я одним глазом разгляжу, когда вы двумя не справляетесь? Но если это и вправду баран, то неплохо бы его завалить. Может, он далеко не убежал? Перейдем на соседнюю скалу, посмотрим?
Разведчики спустились в прогалину. Здесь в изобилии валялся козий помет. Уэн победно посмотрел на товарищей:
– Я говорил – коза.
Квазимодо в рогатой природе удравшего существа не был так уж уверен – уж очень оно странно двигалось.
Солдаты осторожно забрались на склон, выглянули за гребень. Дальше лежала узкая, кое-где заросшая кустами долинка. Присмотреться разведчики не успели – снова черное живое пятно метнулось и исчезло за скалой.
Солдаты переглянулись – рассмотреть никто толком не успел.
– Странная коза, – сказал Бубен. – Скорость как у бешеного зайца. И, по-моему, она нас заманивает.
– Если мы расскажем – засмеют, – пробормотал Уэн. – Коза заманивает. Нас трое, при оружии. А она – коза не коза, но с пустыми лапами. Или – с копытами?
– Залезем на ту скалу. Если опять начнет уводить – не пойдем. Хрен с ней, пусть бегает, – предложил осторожный Квазимодо.
Разведчики, стараясь двигаться неслышно, пересекли впадину, полезли на скалу. Двигаться с копьем и взведенным арбалетом в руках было неудобно. Квазимодо, стараясь не поднимать головы, выглянул за гребень. Рядом возбужденно сопели соратники по охоте.
Округлая небольшая впадина оказалась пуста.
– Ушел. В смысле – ушло, – с некоторым облегчением прошептал Квазимодо.
– Хм… странно, – задумчиво сказал Бубен, – отсюда деваться вроде некуда.
Действительно, впадину окружали крутые, почти отвесные склоны.
– Прыткая коза. Может, у нее с собой веревка была? – ухмыльнулся Уэн.
– А там что такое светленькое темнеется? – прошептал Квазимодо. У одного из склонов солнечная тень лежала чересчур плотно.
– Пещера или яма. – Уэн потер заслезившиеся глаза. – Ну у тебя и глаз. Получше наших четырех.
– Не нужно лести, друзья, – прочувствованно прошептал Квазимодо. – Просто отдайте мне козью ляжку. Надеюсь, она нежненькая.
Разведчики легкой рысью обогнули скалу и вошли в ложбину.
– Осторожно, она может и рогом поддать, – предупредил Бубен.
– Ты что, на горных коз охотился? – насмешливо поинтересовался Уэн.
– Где ты в море видел горных коз? Но у моего деда были нормальные козы.
– Все забываю, что ты с Сухого мыса, – захрюкал Уэн. – Козопас…
– Тише вы, – шикнул Квазимодо, – вспугнете. Эта коза что, все время здесь сидит? Смотрите, все загадила.
Действительно, на голой истоптанной земле виднелись многочисленные следы козьего пребывания.
– Может, тоже брюхом страдает? – захихикал Уэн. – Бубен, что в таких случаях делал твой дед?
Охотники подошли к углублению под скалой.
– Пещера, и, похоже, глубокая, – удивился Бубен.
Квазимодо ненавязчиво встал позади товарищей. Происходящее перестало ему нравиться. Из низкого входа в пещеру густо несло зверем. Козы, конечно, животные пахучие, но… Вспомнился смрад болотного змея. Здесь аромат был другим, но все равно – лучше внутрь не соваться.
– Огня у нас нет. Кто знает, какая она большая, эта дыра? Пойдемте лучше. Доложим Глири о дороге, там уже и ужин сготовят. Сотник ждет, – рассудительно напомнил одноглазый парень.
– Ты что, боишься? Козу завалить много времени не нужно. – Уэн наклонился к дыре. – Мы внутрь не полезем. Не может эта щель большой быть. Я выстрелю, напугаю, а вы уж не зевайте.
Квазимодо хотел сказать, что незачем тратить болт – все равно не попадешь, но Уэн уже сунул арбалет в темный проход и нажал спуск.
Результат превзошел все ожидания. Коза выскочила. Только не одна. Их было несколько десятков: коз, баранов, еще каких-то мохнатых вонючих тварей. Точнее одноглазый вор ничего сказать не мог, потому что оказался моментально сшиблен на усыпанную пометом землю. Два других солдата тоже оказались сметены с ног. Копыта перепуганных животных больно наступали на живот и ноги, вор отчаянно пытался прикрыть арбалет. Большой облезлый баран на ходу боднул, да так, что у Квазимодо зазвенело в голове. Животные почему-то бежали в полном молчании. Только поравнявшись с выходом из лощины, стадо разом заблеяло и замемекало.
Первым пришел в себя и сел ошеломленный Уэн. Стряхнул с живота катышки помета, раскрыл рот, чтобы что-то сказать…
Из пещеры метнулось высокое непонятное существо, врезало солдату короткой дубинкой по макушке и кинулось удирать. Квазимодо хотел выстрелить, но даже развернуться не успел. Мелькнули обросшие длинной шерстью козлиные ляжки, круто выгнутые рога на голове. Но вор никогда не видел, чтобы козлы бегали на двух ногах, да еще так прытко. Простучали копыта, поднялось облачко пыли, и все затихло.
Бубен, кряхтя, поднялся на колени:
– Ну и сглупили мы все.
Квазимодо с этой мыслью был совершенно согласен. Он бы даже выразился резче, если бы так не гудела голова. Тот облезлый баран оказался не только проворнее, но и явно твердолобее.
– Попробовали козлятинки. – Бубен подобрал копье. – Вот уж нежное мясцо так нежное.
Шутки шутками, а Уэн не шевелился. При осмотре товарищи установили, что солдат дышит, но оглушен. На голове вздулась огромная шишка.
– Если бы не колпак – считай, к предкам отправился, – прокомментировал Бубен.
Квазимодо открыл баклагу, скупо полил воды на лицо недвижимого солдата. Уэн застонал:
– Что это было?
– Тебе лучше не знать. Потом расскажем, – заверил Квазимодо.
– Да уж, лучше потом, – согласился Бубен. – Подъем мы нашли. Двигаем к лагерю, пока темнеть не начало…
Уэна пришлось вести под руки, у солдата сильно кружилась голова. Разведчики поплелись к выходу из лощины. Бубен ругался:
– Столько времени потеряли. И хоть бы козленка какого подшибли. А этот, лохматый, чистая обезьяна. Неужели – баггерн?[20] Вот уж не думал, что они в такую глушь забираются. Как же мы так опозорились? Нужно было хоть барашка у этой хари вредной отбить.
– Как бы нас самих не отбили, – прошептал Квазимодо.
Бубен глянул вперед и немедленно заткнулся.
На скалах слева от прохода стояло несколько фигур с оружием. Коренастые сутулые фигуры, на коротких копьях качались меховые украшения.
– Орки, – прошептал Бубен. – Конец нам. Не справимся.
Вор и сам узнал знаменитое горное племя. В детстве как-то видел одного, привозили в клетке на ярмарку в Глоре. Выглядел тот пленник страшновато – вполне соответствующе кровожадной славе орочьего племени.
– Может, к пещере отступим? – прошептал Бубен. – Защита все-таки.
– А толку что? Сколько мы в той мышеловке просидим? Глири нас вовек не найдет. Если вообще искать станет.
Прорваться шансов практически не имелось. Уэн едва на ногах стоит и ничего не соображает. Можно бросить его и попытаться удрать? Да только куда удерешь? Орки здесь хозяева. Только повеселятся, загоняя. Говорят, что они с пленников шкуру живьем сдирают. Очень может быть. Сам Квазимодо, если бы его собирались в клетку сажать, с кого угодно бы шкуру содрал. Арбалет, все еще взведенный, вор держал в руке. Можно попробовать завалить одного из местных. А потом что?
Быстренько прокрутив в голове возможные варианты, вор остановился, снял со своей шеи безвольную руку Уэна, сунул свое копье в руку Бубну.
– Ты что это? – испуганно прошептал солдат.
– Пойду поговорю с ними. Может, что-нибудь выйдет.
– Да ты что?! Они же с людьми не разговаривают. Сразу стрелу всадят.
– Что так, что эдак. Может, договоримся. Если что, бегите к пещере.
Квазимодо неторопливо шагал вперед. От вытоптанной земли шел жар, козий помет клеился к разбитым подошвам сапог. Орки недвижно торчали на скале. То, что они не прятались и не стреляли, несколько приободрило Квазимодо. Может, желают поболтать, прежде чем шкуру драть?
Орков оказалось шестеро. Морды даже жутче, чем помнилось с детства, – раскосые глаза, широкие безгубые рты, из них по-кабаньи торчат желтые клыки. Красавцы. Между прочим, на тебя самого похожи.
Квазимодо поклонился. Давненько не приходилось. На флоте поклоны не в чести. Ну, сейчас случай особый – от перегиба у тебя голова не отвалится.
– Привет вам, хозяева. Извините, что без приглашения пожаловали. Позвольте представиться: десятник Квазимодо, с личного дромона «Эридан» его величества светлости милорда командора Найти.
Квазимодо высыпал все титулы, которые помнились. Вообще-то величеством и светлостью никто командующего группой «Юг» не называл, но какие могут быть переговоры без некоторого преувеличения?
Орки молчали. Квазимодо стало тоскливо – он терпеть не мог вести дела с молчунами. Может, все-таки выстрелить? Пока они луки натянут, можно прыгнуть под скалу. Там они стрелами сверху не достанут. Можно будет еще напоследок кукри помахать. Вор уже собирался вскинуть арбалет, слава богам, хитрая машинка надежно удерживала болт в готовности на желобе.
Заговорил один из орков:
– Зачем пришли?
Квазимодо возрадовался. Разговаривать умеют, предводитель определился. Можно побарахтаться.
– Заблудились мы, – с хорошо отмеренным мужественным смущением сказал вор. – Идем на ту сторону хребта, да запутались в этих скалах. Мы люди морские – там, на воде, все плоско, понятно.
– Откуда пришли? – холодно спросил орк.
Квазимодо ткнул рукой в сторону юга и невидимого отсюда болота:
– Да через хляби пришлось перебираться. Тяжелый путь.
– Мало кто ходит той дорогой, – кажется, с некоторым интересом проронил предводитель орков.
– Еще бы. Думали – не пройдем. Одни змеи чего стоят. – Квазимодо раскинул руки, не выпуская арбалет. – Вот такой толщины, поверить трудно.
– Вы их правда видели? – живо спросил молодой орк-лучник и тут же получил справедливую оплеуху от старшего товарища.
Квазимодо вежливо сделал вид, что не заметил воспитательной меры:
– Мы двоих змеев забили. Они на нас как-то под вечер напали. Бесшумные, сволочи, невзирая на величину. Едва отбились. Шестерых человек потеряли. Жуткое сражение. Если бы не приказ лорда Найти, никогда бы в эту трясину не полезли. Но с приказами у нас строго: прикажут – куда угодно пойдем.
– На нашего пастуха тоже ваш лорд напасть приказал? – без выражения спросил орк.
– Мы? Напасть? – практически искренне изумился Квазимодо. – Да мы его заметили, хотели дорогу спросить, да барана купить. Слова сказать не успели, стадо как ломанется. Недоразумение вышло.
Орки помладше заухмылялись, демонстрируя желтые клыки. Видать, знали подробности.
– Стреляли зачем? – сурово спросил старший орк.
Квазимодо снова «застеснялся»:
– Так это… Одному из наших змея привиделась. Натерпелся в болоте – змеи как раз в его стражу заявились. Вы уж отнеситесь снисходительно. Его уже ваш баран наказал.
Орки засмеялись, но старший кинул на них грозный взгляд, и смех мгновенно умолк.
– Воины не должны стрелять с перепугу, как женщины, – сухо заметил орк.
– Ваша правда. Выполним задание – сукин кот получит три десятка плетей. Заслужил и больше, но после болота оружие наше не в порядке. Чуть что – само стреляет. Сушить нужно. – Квазимодо приподнял в руке арбалет.
– Из-за моря привезли? – заинтересованно спросил предводитель горцев.
– Из самого Глора, – подтвердил вор. – Да вы спускайтесь, покажу. У нас от союзников Флота секретов не имеется. Заодно о баране поговорим. Может, все-таки продадите одного?
Разведчики и орки сидели в кружок, пили подкисшее козье молоко и разговаривали о болотных змеях. Уэн пришел в себя, охотно прикладывался к меху с напитком и даже улыбался присоединившемуся к обществу пастуху. Баггерн в разговор не вступал, только слушал. Больше всего пастух походил на вставшего на дыбы черного козла. Вытянутая морда с длинной редкой бородой и разумные глаза придавали ему отдаленное сходство с человеком. Загнутые к затылку крученые рога можно было при беглом взгляде принять за диковинный головной убор.
Квазимодо разглядывать удивительного пастуха было некогда. Вор сидел с предводителем орков и вел непростую дипломатическую беседу. Вообще-то орки оказались существами разумными и вполне предсказуемыми. Квазимодо таких партнеров уважал. Орк исподволь расспрашивал об отряде и его планах. Вор ничего особенно не скрывал – орки явно знали о присутствии и численности людей Глири. Квазимодо всегда предпочитал говорить правду, только обычно ее немного подправлял по своему вкусу. Объявление в одностороннем порядке орков союзниками Флота, конечно, не сделало горцев пламенными сторонниками лорда Найти. Но раз орк такую возможность с ходу не отметал, стало быть, кровожадные горные жители не возражали против сохранения мира. Ненавязчивые намеки на обязательное прохождение этим маршрутом следующих отрядов Флота должны утвердить орков в том, что ссориться нет смысла. Вообще, когда на Квазимодо находило вдохновение, вор мог плести очень достоверную чушь. Вдохновение обычно находило, когда задница парня оказывалась под серьезной угрозой. Вор сидел рядом с орком, чувствовал некоторую симпатию к уродливому воину, но ни на мгновение не забывал о том, что все может легко измениться. Рукоять кукри все время находилась под рукой. Орк тоже не слишком далеко отложил свою палицу.
Но все закончилось благополучно. Орки проводили гостей до древней площади. Дальше разведчики двинулись самостоятельно. Бубен вел на веревке барана. Будущий ужин обошелся Квазимодо в две серебряные монеты. Переплатил, конечно. Но не это угнетало вора – в знак дружбы пришлось подарить арбалет. Дорогое оружие было прямо до слез жалко. Ну, своя шкура дороже. Теперь Квазимодо знал удобную дорогу через перевал и был почти уверен, что отряд пропустят беспрепятственно. Однако все это не избавит от проблемы объяснения с Глири.
– А ты горазд договариваться, – сказал Уэн. – Этих страхолюдов лихо уболтал. Уж на что дикари.
– Я сам кто? – невесело спросил Квазимодо. – Хорошо, что они моей рожи не испугались.
– Да ладно тебе. На первый взгляд ты, конечно, страшен, как атах.[21] А нынче кто на морду твою смотрит? Мало ли кому куда судьба пинка отвесила. С судьбой не поспоришь. – Бубен подбодрил сапогом упирающегося барана. – Вот этот рогатый и не ведает, что мы его сожрем сегодня.
– Ну да, может, он горд стать пищей для самых доблестных воинов Флота. Вам, парни, никогда не приходило в голову, что мы ничуть не умнее баранов?
Разведчики принялись обсуждать существенные различия между солдатом и скотом бессловесным. Квазимодо не слушал – обдумывал сведения, полученные от орков. Беспокоило то странное обстоятельство, что горцы оказались вполне прилично осведомлены о событиях в Скара, на побережье и вообще о пребывании Флота. Оркам явно хватало ума не лезть в болото. Так откуда они знают? Каким-нибудь окружным путем вести до этих мест должны идти годами. В существование магических шаров и зеркал, сообщающих хозяевам о событиях, происходящих за горами, за долами, Квазимодо верил слабо. По слухам, подобное дальновидное зеркало имелось у лорда Найти. Квазимодо, кажется, даже один раз видел футляр с этой магической штукой. Ну, командор – он и есть командор. У него что угодно может быть. А у орков откуда? Они и нормальный арбалет-то никогда не видели.
Снова накатило сожаление. Глупо ты ценную вещь потерял, ох, глупо. Ну, сделанного не воротишь. Зато теперь идти легче.
Квазимодо в сердцах сплюнул в скальную расщелину. На самом деле удобный и нетяжелый арбалет совсем не мешал двигаться. Когда еще такое хорошее оружие добудешь? Вот глупость.
Ладно, значит, орки не совсем одичали в этих горах. Все знают: и что на морском берегу делается, и что в речной долине за хребтом творится. Видать, какая-то связь между морем и горами есть. Ну, не через болота же у них гонцы бегают? Неужели птиц посылают?
К лагерю разведчики спускались уже в сумерках. Баран лезть по лианам не захотел, и поэтому ему пришлось совершить храбрый, хотя и вынужденный прыжок вниз. Пока разведчики спустились, соратники по отряду успели несчастное животное прирезать и с воодушевлением свежевали.
Докладывал Уэн. Проход нашли. Путь сложный, но до гребня за пару дней добраться можно. Встретили местных – орки, но их здесь немного. Настроены недоверчиво, но нападать не станут. Опасаются мести Флота. Так что можно идти.
Глири слушал молча. За спиной сотника стояли проводник и «серый». Выслушав доклад, Глири помолчал, потом процедил:
– Оркам доверять нельзя. Уж я скорее «желткам» или твоей блудливой женушке поверю. Орки – твари коварные, недаром их везде без жалости режут. Они тебе на крови клялись, что нападать не будут?
Уэн слегка смутился:
– На крови вроде не клялись. Но злобы в них не было. Ква говорил, что они только хотят, чтобы мы побыстрее с их земли убрались.
– Полумордый? – Сотник приподнял бровь. – Так он с ними разговаривал?
– Ну, он с языком… – Уэн почувствовал, что говорит что-то не то, и увял.
Сотник опасно улыбнулся.
Квазимодо сглотнул слюну и, проклиная всех, влез в разговор:
– Я, господин сотник, с орками первым столкнулся. Так получилось…
– Как получилось, я уже понял. Они тебя из-за рожи за своего приняли. А вот как получилось, что ты без арбалета вернулся?
– Виноват, господин сотник, зацепился за выступ, ремень лопнул. Там высоко, господин сотник…
– Очень высоко? – сочувственно спросил Глири. – Вот беда-то. А хочешь, я покажу, где твой арбалет? Обернись-ка, красавчик. Обернись, обернись, не бойся. Обернись, говорю, рожа блевотная!
Предчувствуя, что сейчас будет, вор неохотно обернулся. Уловил движение замаха, попытался увернуться – не успел. Кулак сотника врезался в ухо. От боли сверкнуло в глазах. Сейчас же второй удар пришелся в печень. Колени вора подогнулись, он повалился на поросший редкой травой камень, последним усилием подтянул колени к груди и прикрыл кулаками затылок.
– Вон он, твой арбалет, на костре жарится. Вздумал оружие на жратву менять? Тюлень тупой, думал, что я не догадаюсь? Дерьма ты куча. – Сотник рычал и бил лежащего парня ногами.
Квазимодо скорчился и слушал глухие звуки, которые носы сапог выбивали из его ребер. Кости пока не хрустели – ничего, выдержишь. В прошлом юного вора частенько охаживали ногами и нередко не в одиночку. Вот только Глири не успокаивался. Засвистела плеть. Квазимодо не выдержал, застонал под жгучими ударами.
– Что, сука?! Несладко? Переговорщик косорылый, вша мудистая. Договаривается он, сын горбатой потаскухи. Думаешь, я не знаю душонки твоей лживой?! Всех продал друзьям своим людоедским. Говори, на чем сторговались?!
Лагерь молчал. Дышали люди, потрескивал хворост в кострах, насаженный на вертел баран уже издавал аппетитный аромат. Никто не желал вступаться за другого «барана».
– Поднимите его, – скомандовал Глири.
Квазимодо вздернули на ноги. Стоять самостоятельно вор все-таки еще мог, но его держали с двух сторон. За правую руку держал бледный Уэн.
– Я тебя с пристрастием допрашивать не буду, – сообщил сотник, засовывая за пояс плеть. – Такие, как ты, и сидя на колу врать будут и изворачиваться. Я тебя даже вешать не стану. Ты арбалет, говоришь, вниз уронил? Вот и иди ищи. Можешь не возвращаться. Прогуляешься строго на юг, выйдешь к морю. Налегке идти-то всего несколько дней. А чтоб тебе совсем легко бежать было… – Глири расстегнул ремень одноглазого парня, снял ножны с кукри. – Давайте спускайте храброго воина. Да, осторожнее, ноги ему не переломайте.
Квазимодо поволокли к обрыву. Кто-то из солдат уже тащил веревку.
– Господин сотник… – Вор уперся, повернул голову.
– Ты меня не проси, не поможет, – доброжелательно сказал Глири.
– Какие просьбы? – Квазимодо сплюнул розовую слюну. – Ваш приказ завсегда для меня закон. Только когда я в Скара выйду, что мне лорду Найти доложить? За что меня выгнали?
– Думаешь дойти? И даже думаешь пожаловаться командору? – Глири улыбался.
– Раз вы приказали – дойду, куда мне деваться? Но я с «Эридана». У нас лорд-командор каждого солдата знает. Что, если меня за дезертирство вздернут? Позор-то какой. Я же ваш приказ выполняю.
– Доложишь, что я тебя высек и выгнал из сотни за продажу оружия. У лорда Найти сомнений не возникнет. Получишь настоящую порку, не то что я тебя сейчас пощекотал.
Квазимодо кивнул:
– Понял, господин сотник. Только, осмелюсь доложить, арбалет был оружием не казенным. Расчету эвфитона арбалетов не полагается. Выходит – вы меня наказываете за потерю личного имущества? Воля ваша, но такой приговор я лорду-командору передать не могу. Засмеют.
Глири нахмурился:
– Ты, шваль драная, меня закону учить вздумал?
Квазимодо успел нагнуть голову – плеть стеганула по макушке, ожгла лопатку.
– Тебе, полурожа наглая, кто с орками разговаривать велел?
– Виноват, господин сотник. – Изо рта вора текла слюна, он говорил все неразборчивее. – Ни вас, ни господ десятников не было. Старшего по разведке вы не назначали. Первым на противника наткнулся я. Согласно приказу по Флоту, я агрессии не проявил, вступил в разговор.
– В приказе не об орках говорилось, а о «желтках» малохольных, – рявкнул Глири.
– Виноват, недопонял. Другого приказа не слышал.
– Умный какой. – В голосе сотника мелькнуло некое замешательство. Но отступать перед лицом всего воинства Глири, конечно, не мог себе позволить. – Пасть свою кривую захлопни и пошел в болото. В штабе тебе все закорючки растолкуют. Если дойдешь. А здесь мои приказы – закон.
Насчет болота вор никаких иллюзий не питал. В одиночку да без оружия хляби вовек не пройти. Оставалось закинуть сотнику последнюю наживку-выручалочку.
– Иду, господин Глири. Только разрешите передать эвфитон новому стрелку. Нехорошо орудие просто так оставлять.
Сотник мысль уловил и наживку принял. Видимо, мысль о маловероятных, но все-таки возможных будущих объяснениях с командованием «Эридана» наконец пришла в его голову.
– А кому я эвфитон всучу? На два орудия один стрелок остается. Нет уж, скотина ленивая, ты свою «дуру» сам потащишь. Потом с твоей хитрозадостью разберемся. Уж я не забуду. А вы, тюлени ослоухие, что столпились? Живо жрать и спать. На рассвете выходим.
Солдаты быстро разошлись. Отпущенный Квазимодо, пошатываясь, двинулся к своим вещам, с трудом ориентируясь, где они, собственно, лежат. Глири ухватил парня за шиворот, прошептал в ухо:
– Будешь умничать – сверну шею как цыпленку. Понял?
– Понял. Оружие отдайте.
– На хер? У тебя эвфитон есть. – Сотник ухмыльнулся.
Квазимодо кивнул и поплелся к костру.
Морщась, вор вытянулся на плаще. С правой стороны ребра болели больше, да и правое ухо почти не слышало. Саднили плечи и шеи – с плетью Квазимодо в последний раз общался давненько, отвык. Сердце потихоньку успокаивалось – вор хорошо понимал, что мог бы сейчас брести по окраине болота и даже плаща, чтобы подстелить под задницу, не имел бы. Удачный день выдался: вместо отдыха – лазанье по скалам. Потом баран чуть не убил. Арбалет своими руками отдал, да еще денег приплатил. Кукри отобрали, ребра пересчитали. К болотным змеям чудом не попал. Хорошо еще в ночную стражу не назначили.
Рядом присел ныряльщик:
– Есть будешь? И я воды принес.
– Не надо.
– Баран мягкий. Попробуй…
– Да идите вы все, – пробормотал Квазимодо. Его мучило, казалось, давно и прочно забытое чувство – обида. Ну что ты как сопляк-мальчишка?
Квазимодо заставил себя сесть.
– Что там у тебя?
Фуа протянул кусок плохо пропеченной лепешки с ломтем жареного мяса.
Надо поесть. Вор вытащил из-за голенища нож покойного Филина. Последнее оружие у тебя осталось – да и то полное дерьмо. Квазимодо принялся крошить мясо и пробормотал словечко, которое давненько не употреблял:
– Спасибо.
Ныряльщик промолчал, и это было мудро.
В подъеме лодок Квазимодо не учувствовал, у него хватало своих забот. Глири выполнил свое обещание, и теперь Квазимодо волок эвфитон в одиночку. Оказалось не так уж трудно – сначала перенести станину и короба со стрелами, второй ходкой – лафет и «плечи». Остальные носильщики двигались еще медленнее – громоздкие части лодок застревали в расщелинах, цеплялись за кусты, и вообще конструкция разборных челнов не предполагала их транспортировки по столь неподходящей местности. К тому же обессиленные «желтки»-носильщики без посторонней помощи не могли преодолеть даже небольшое препятствие. Глири лютовал.
Обливаясь потом, вор забрался на очередной карниз, плюхнулся на землю и расстегнул ремни. Дальше склон становился пологим, недалеко уже и до древней площади. Квазимодо слегка отдышался и полез обратно – забирать остальные части орудия. Съезжать по камням вниз было еще неудобнее, чем подниматься. Скалы быстро добивали несчастные сапоги. Для успокоения вор старался думать не о том, как здорово будет вспороть брюхо господину сотнику, а о вещах отвлеченных – например, зачем все-таки построили ту площадь? Домов нет, жертвенников тоже. Ну и развлечения у предков местных орков были.
Навстречу ползла вереница измученных носильщиков. Ободранные, почти голые людишки, из-под остатков тряпья торчат ребра-трещетки. Внизу свистит плеть сотника, звучат хриплые ругательства.
Квазимодо быстренько подхватил станину и «плечи» и, обгоняя носильщиков, полез вверх. «Желтки» едва двигались. Запавшие щеки, тусклые глаза. И плотная вонь болезни. Нет, не жильцы. Жалости вор не испытывал. Вчера-то тебя самого тоже никто не жалел. Квазимодо забрался на знакомый карниз. Передохнуть удалось недолго – снизу приближался рык командира. Встречаться с сотником лишний раз Квазимодо не хотелось. Не время еще.
Парень глотнул водички и пошел дальше. Идти по относительно ровной поверхности казалось странно. Все тянуло опуститься на колени и начать цепляться за камни передними лапами.
На уступе сидела пара солдат с арбалетами – прикрывали движение отряда. Сотник действительно не доверял оркам. С одной стороны – правильно, конечно, с другой – при желании лучники горцев шутя перещелкают растянувшийся и измученный отряд. Временами дозорные замечали маячившие на соседних склонах фигуры горцев. Но орки казались одиночками – должно быть тоже дозорные. Понятно – за незваными гостями глаз да глаз нужен.
Обеда не было, Глири лишь приказал раздать остатки вчерашних лепешек. Отряд тащился уже по каменистому плато. Подъем дался нелегко – восемь носильщиков не выдержали, остались в каменистых щелях, и даже плеть Глири не могла пробудить в них чувство самосохранения. Возможно, сотник предпочел умертвить ослушников на месте, не давая несчастным шанса быть сожранными орками или отдохнуть и догнать отряд. Квазимодо такие подробности не интересовали – под конец дня он сам едва волочил ноги.
Ночевал отряд посреди голого узкого плоскогорья. Откуда-то взялся сильный и довольно свежий ветер. Он нес запах трав, открытых просторов – здоровый запах, но он никого не радовал, люди тряслись от холода. Кустов вокруг росло слишком мало, чтобы удалось разжечь нормальный костер. Теперь Квазимодо догадался, почему орки носят свои мохнатые жилеты. Прохладные здесь ночки. Пришлось вставать и идти разыскивать «своего» носильщика. Подъем пережил только Тонкий, второй прикормленный вором «желток» остался лежать где-то на склоне. Квазимодо не слишком удивился – бедняга Толстый и вчера выглядел неважно. Хорошо, что наиболее ценное имущество вовремя перекочевало во вьюк «желтка» поздоровей. Носильщики спали, как животные, сбившись в кучу. Квазимодо извлек свой сверток. Скрываться не было особого смысла – вокруг спали все, включая часовых у костра. Вор глянул в сторону места, где дрых сотник. Пойти, что ли, закончить дело одним махом? Нет, глупая идея. Несвоевременная.
Квазимодо спрятал вещи назад и вернулся к костру. Ныряльщик спал, свернувшись клубком и обхватив колени руками. Вор быстро одел новую рубашку, вынутую из вьюка, подергал за колено фуа:
– Одевай, или до утра околеешь. Утром поменяемся. Глири за новую одежду меня прибьет.
Ныряльщик кивнул, натянул поверх своей одежды хоть и драную, но все-таки согревающую старую рубаху вора. Квазимодо сунул в огонь последний хворост, придвинулся к ныряльщику спиной и попробовал плотнее укутаться в плащ. Страшно подумать, как люди ходят через горы, еще и покрытые снегом?
Когда солнце поднялось над хребтом, никому уже не верилось, что ночью люди замерзали. Снова с лица капал пот. Квазимодо механически перетаскивал свой груз. Рядом так же тупо волочили свои вьюки солдаты и оставшиеся в живых носильщики. Ночь унесла еще две жизни.
Хотелось пить. Вокруг – ни ручьев, ни луж. У экономного вора остаток воды едва булькал на дне баклаги. Квазимодо понял, что, если ничего до вечера не изменится, придется все бросать и уходить. А то так и сдохнешь с эвфитоном на загривке. Рядом едва плелся фуа. Недостаток воды сказывался на нем куда сильнее.
Вор твердо решил уйти ночью. Налегке можно выйти к воде. А если что – так и к оркам можно податься. Вряд ли они всех подряд жрут. Лучше уж в рабство попасть, чем совсем зазря сдохнуть.
Но ближе к вечеру отряд набрел на ручей. Привал никто не объявлял. Люди побросали вещи и ползли к воде. Квазимодо ухватил фуа за шиворот и потащил дальше – чуть выше по течению. Ныряльщик хоть и трясся, но повиновался.
Напившись, товарищи валялись на камнях, в животе приятно булькало. Сверху припекало солнце.
– Мы умрем, – прошептал фуа.
– С какой это стати? – пробормотал Квазимодо. – Ручей в ту сторону течет. Значит, спуск начался. Дойдем. Только вот что там будет хорошего?
Лагерь лежал без движения. Даже Глири, прикрыв лицо плащом, вытянулся черным скелетом. Слегка отдохнувший Квазимодо, пользуясь случаем, спер у десятника жалкие остатки раскрошившихся лепешек и единолично сожрал их у ручья. Часовые беззастенчиво спали. Квазимодо наслаждался бездельем и безнаказанностью. Приятно быть чуть посильнее прочих. Ну, если не посильнее, то выносливее. Детство у тебя кончилось рано, так, может, поживешь дольше. Да, помечтай, ворюга, – с твоим-то ремеслом и долго жить? Квазимодо ухмыльнулся безразличному солнцу.
Парень не торопясь прошел вдоль ручья. Идти без груза, без оружия уже само по себе казалось отдыхом. Глупым отдыхом – без оружия вор чувствовал себя голым. Собственно, весь лагерь сейчас голый: вон, лежат, сопят – бери их голыми руками. Квазимодо поднялся на утес, с удобством уселся и принялся рассматривать мир лежащий впереди. Плыла предвечерняя дымка, прятались в ней скалы и каменистые пустоши. Ветер все явственнее доносил запахи просторной и большой, пока невидимой страны. Ни дыма костров, ни запахов человеческого жилья не ощущалось. Квазимодо соскучился по городу: по тавернам с прохладным пивом, по постелям, на которые можно с удобством завалиться, по вкусной еде. По доступным, стоит только протянуть руку, деньгам. Хотя здесь, на хребте, зачем нужны деньги? Тоже интересное ощущение. Вор пытался решить – что теперь делать дальше? Впереди целая страна. Никто тебя здесь не знает. Возможно, отсутствие глаза и искореженное лицо не станут здесь клеймом недочеловека? Нет, не обманывай себя – такими типами, как ты, везде брезгуют.
Некуда тебе пока идти. Уж лучше с отрядом. Тем более за Глири имеется должок.
Квазимодо встал. Нужно пойти и поспать. Завтра командование отдохнет и начнет всех гнать к гибели. Как обычно.
Спускаясь с утеса, вор без особого удивления заметил фигуру, стоящую в расщелине у подножия. Орк ждал, опираясь о свое короткое копье. Со стороны лагеря гостя заметить было невозможно, да, собственно, там сейчас бдеть и наблюдать некому. Квазимодо без раздумий направился к старому знакомому. Хотели бы убить – уже убили бы.
Арбалет висел за спиной орка. Квазимодо без особых страданий глянул на полированное ложе – уже смирился с добровольной потерей оружия. Сделка себя пока оправдывала.
– Рад тебя видеть на ногах, Одноглазый, – сказал орк.
– Ага, и я тебя рад видеть, Зубатый, – вежливо ответил Квазимодо.
Орк улыбнулся, еще нагляднее демонстрируя желтые, торчащие наружу клыки.
– Вы идете медленно, но упорно. Оставляете много мертвецов.
– Да, Флот обычно бросает много мусора. Уж простите.
– Не твоя вина, Одноглазый. У вас суровый вождь.
На распухшее ухо парня горец тактично не смотрел, но Квазимодо понял.
– Ты об этом? Да, наш командир безжалостен как хорек хромой. Но он не вождь – он человек, поставленный на время нашим вождем. И мой долг требует ему повиноваться. До поры до времени.
Орк кивнул:
– Желаю тебе терпения ждать и дождаться. Сдержанность – одно из достоинств настоящего воина. Я хочу вернуть долг. В прошлую нашу встречу я не был готов достойно ответить на твой подарок. У вас умелые мастера. Твое оружие бьет куда точнее лука.
– Рад, что тебе понравилось. У меня осталась пачка болтов – оставлю в лагере под камнем у крайнего костра. Завтра заберешь.
– Еще один щедрый подарок. Жаль, что не могу ответить действительно достойно – у нас не делают столь хорошего оружия. Но прошу принять надежную вещь. – Орк вынул из-под своего лохматого жилета нож в ножнах из желтой кожи, протянул одноглазому парню.
– Благодарю. – Квазимодо несколько удивился – ему редко приходилось получать ответные дары в качестве компенсации за подсунутые взятки.
– Неравная замена твоему арбалету, но нож, сделанный кузнецами наших гор, никогда тебя не подведет.
– Надеюсь, что и мои руки меня никогда не подведут. Позволь дать тебе совет: почаще осматривай тетиву. Это у арбалетов слабое место, а я тебе дал только две запасные.
– Тетиву наши мастера и сами способны изготовить, – заверил орк. – Позволь дать и тебе совет: реже позволяй себя бить. Ты вынослив, но это может не спасти.
Квазимодо вздохнул и осторожно потрогал свое ухо:
– Я знаю, что, корчась под ударами, выгляжу недостойно. Но у людей свои законы.
Орк пожал широкими плечами:
– Да, законы разные. Поэтому мы стараемся реже встречаться с людьми. Но я не считаю твое поведение слабостью. Я бы не смог принимать удары и проявлять хитрость одновременно. Ты умен.
– Ну, глядя на мою рожу, в твои слова мало кто поверит.
– Ты еще жив, – заметил орк. – А многих ваших клюют птицы.
– Это да, – согласился Квазимодо. – Тут я чувствую законную гордость.
– Вы идете в долину. До города далеко, но ты, наверное, туда доберешься. Орки не ходят туда, но знают, что это опасное место. Я хочу дать тебе одну полезную для города вещь. – Орк вытряхнул из замшевого мешочка серый бесформенный обломок. – Это кусок рога единорога. Если его положить в пищу или воду – узнаешь, нет ли там яда.
– Да? – Квазимодо с вежливым интересом смотрел на огрызок кости, лежащий на широкой ладони. – У вас здесь много единорогов?
– Никогда их не видел. Рог принесли с севера. Был здесь случай с людьми…
Вор понял, что подробностями лучше не интересоваться, и спросил о другом:
– Прости за любопытство, но вы его пробовали в деле? Он действительно реагирует на яд?
Орк в некотором замешательстве подкинул обломок на ладони:
– Пробовали. Но у нас мало ядов. На змеиный яд кость вроде бы начинает синеть. Но яд слишком быстро сохнет. На тухлом мясе рог тоже меняет цвет – но не понять, что мясо испорчено, просто по вони и так может только сумасшедший. В общем, эта вещь нам не нужна, а тебе в городе может пригодиться. Я тебе с ней другую волшебную вещь дам – она-то тебе точно понадобится. – Орк достал из мешочка что-то странное, размером с ноготь. – Это кусочек жилы единорога. Если его жевать, проходит зубная боль. Не обижайся, но у тебя зубы плохие.
Квазимодо внутренне ужаснулся – жилка выглядела так, будто ее жевало не одно поколение орков.
Орк засмеялся:
– Не сомневайся. Выглядит противно, но действует, и вкус приятный. Я сам пробовал – в детстве у меня болели зубы. Отец говорил – те годы выдались голодными. Мне дали пожевать, и все прошло. Вон смотри. – Орк распахнул пасть.
Квазимодо обозрел челюсти, усеянные здоровенными кривоватыми и желтыми, но, бесспорно, на диво крепкими клыками.
– Отличные зубки, – честно признал вор. – А у меня такие, случайно, не вырастут?
– Вырасти, может, и не вырастут, – ухмыльнулся орк, – но те, что у тебя остались, станут покрепче. Удивляюсь, как ты еще жив, когда жевать нечем.
– Ну, беззубие еще не самая страшная беда. – Квазимодо спрятал мешочек под рубаху. – Кстати, о бедах. Позволь дать совет. Лучше тебе и твоим родичам больше не вступать в переговоры и вообще не появляться на глаза людям Флота. Боюсь, если придет отряд посильнее нашего, вас захотят перебить. Без всяких разговоров и смысла.
– Мы знаем, как люди относятся к оркам. Говорили, что люди Флота другие, но с вашим командиром договариваться бесполезно.
– Глири в ваши горы не вернется, – заверил вор. – А если говорить насчет Флота… Там полно разных господ-командиров. Большинство из них прикажут вырезать ваше племя без колебаний. Возможно, лорд Найти и заключил бы с вами союз. Ему на все наплевать – была бы Флоту польза. Но он как заключит союз, так и разорвет его, как только посчитает нужным. Если говорить честно, я рискнул познакомиться с болотом и вашими горами в основном для того, чтобы оказаться подальше от лорда-командора. Я, знаешь ли, сподобился лично знать великого лорда, и он мне не понравился.
– Лучше мы обойдемся без людей, – сказал орк. – Нас слишком мало. Удачи тебе, Одноглазый…
Квазимодо вернулся в начавший подавать признаки жизни лагерь и немедленно попал в число заступающих в ночную стражу.
Ночь прошла спокойно. Квазимодо дремал, полностью положившись на глаза и слух выспавшегося фуа. Ныряльщик разбудил товарища только раз. В небе слышался шорох крыльев. Судя по всему, над лагерем кружилось что-то большое. Не на шутку встревоженный ныряльщик предложил собрать и зарядить эвфитон. Квазимодо в нескольких словах доходчиво объяснил полную бессмысленность стрельбы в звездное небо и повернулся на другой бок. Распухшее ухо все еще мешало спать, но вор проявил настойчивость.
Утром выяснилось, что пропало тело умершего накануне «желтка». Впрочем, такое событие мало кого взволновало. Орки – известные трупоеды. На живых-то напасть небось не осмелились. Глири подгонял с выходом в путь.
Отряд двигался медленно. Носильщиков осталось так мало, что приходилось перетаскивать груз в два приема. К речной долине отряд вышел только через четыре дня.