Вы здесь

Девять с половиной. Глава 5 (Ю. В. Славачевская, 2016)

Глава 5

Случайные встречи могут перерасти в постоянные связи!

Амариллис

Через несколько дней наш караван прибыл на невольничий рынок, расположенный в одном из самых крупных городов – Ланкуре.

Ланкур стоял на перекрестке всех торговых путей и соперничал своими размерами и богатством со столицей – Изумдом. Каждый уважающий себя богач или аристократ (и то и другое часто совмещалось) стремился иметь дом в Ланкуре.

К этому располагал и самый большой на всю страну невольничий рынок, где продавались рабы и рабыни всех возрастов и цветов кожи.

Эти сведения с придыханием сообщила мне Алейда, пока я одним глазом из-под чадры рассматривала проплывающие мимо улицы.

Стоило заметить, что, во-первых, овладение местным языком шло семимильными шагами, и я уже довольно бойко чирикала на их диалекте. Только вот тем для бесед находилось немного.

Во-вторых, мне начали сниться странные сны, которых я до конца так и не понимала. Кто-то кого-то куда-то звал. Влек, манил и подталкивал…

И во сне я часто видела привлекательную девушку. Она говорила мне что-то – я не слышала, что, лишь видела, как шевелились ее губы, – и протягивала мне горсть камней, разноцветную морскую гальку. Последний камень, красивое граненое яйцо, отбрасывающее яркие блики, она подкидывала в небо, но не ловила.

Утром я просыпалась свежая, как чистая питьевая вода, которой мы уже не видели неделю. Вместо нее нам выдавали некую жидкость, пахнущую затхлостью. Туда кто-то заботливый, видимо, чтобы мы в дороге не поумирали от кровавого поноса, щедро выдавил лимонов. И эта гадость была еще и с кисловатым привкусом. Лимонад по-бедуински, так сказать…

Отвлеклась. Несмотря на трудности, я открывала глаза с энтузиазмом, бурля энергией, зато охрана страдала на всю голову, словно день и ночь пила хмельное. Такое ощущение, что голова была одна на всех и они ее носили по очереди.

В-третьих, караванщики начали меня сильно недолюбливать. Охранники – те вообще смотрели с отвращением на мою бодрость и энергию. А поскольку я считалась достаточно ценным товаром, то они срывались на менее ценном, и вторая категория женщин объединилась в своей нелюбви с охраной.

– Ты как? – толкнула меня в бок Алейда. – Интересно?

– Да, – коротко кивнула я, позванивая наручными кандалами.

Кто-то манкировал своими обязанностями по охране и надеялся на железо. Зря. Вся эта тяжесть крепилась к деревянной телеге. Я уже давно поняла, что для меня это не преграда, но старалась не провоцировать таких сладких мужчин с острой добавкой из кнутов.

Перед тем как мы въехали-вошли в город, нас всех умотали с ног до головы в тряпки. Мне досталось больше всех как самой драгоценной. Это мне Алейда по дружбе пояснила:

– Прикрывают – значит ценят.

– Не похоже, – пробурчала я из-под слоев вонючей от пота ткани, которая пережила уже не одну рабыню, но не дожила ни до одной стирки. – Похоже, меня просто решили уморить.

– Если бы решили, – девушка показала бровями на следующую телегу, битком набитую менее ценным товаром, и дальше на вереницу плетущихся пешком девушек, – отдали бы к ним. А так охраняют.

– Еще неизвестно, кого от кого, – еще тише сказала я, отфыркиваясь и пытаясь дышать через раз.

Сейчас стало еще хуже. Припекало полуденное солнце. Вокруг летали назойливые насекомые, норовящие напиться моей крови, которую я, кстати, никому не жертвовала даже из сострадания.

К слову говоря, мне, как выяснилось, вообще были неведомы обычные эмоции или чувства. Все, что я ощущала, – голод, жажду и одуряющую усталость. Эмоциональная сторона для меня оставалась загадкой за семью печатями. Там, где другие боялись, истерили, злились, ненавидели или плакали, я молча глазела.

– У меня чешется ухо, – сказала я Алейде. – И эта подарочная оболочка мешает мне рассматривать местные достопримечательности!

– Потерпи, – пожалела меня подруга. – Скоро приедем. Все равно никак не поправишь.

Это было тонко подмечено. Эти идиоты приковали наши руки к краю телеги, но стянули за спиной.

Я пыталась как-то повозиться, потереться лицом о плечо, но сделала еще хуже, чем было. Обзор закрылся окончательно.

– Надоело! – решительно заявила я и начала действовать в своих интересах.

Я оперлась сзади на руки, выпростала из необъятного платья ногу, спокойно загнула ее и поправила на лице занавеску, попутно почесав ухо и нос.

Наступила гробовая тишина.

– Бесстыдница! – с поднятым кнутом ко мне ломанулся один из охраны. – Как ты могла обнажить то, что предназначено для покупателей?!

– А какая разница? – хладнокровно спросила я. – Все равно показывать. Так пусть будет раньше, вместо тренировки.

– Блудница! – заорал второй, поправляя немного вздувшиеся спереди штаны.

– Полезное качество, – не стала отрицать я. – Мне уже рассказали в подробностях, что меня ждет. Я приняла к сведению и заранее практикуюсь.

– Охальница! – подлетел самый старый из охраны и все-таки занес надо мной кнут.

Я молча смотрела на опускающееся орудие наказания, не отводя взгляда и не шевелясь.

– Стой! – Кнутовище перехватила сильная смуглая рука.

Я перевела взгляд и встретилась с глазами цвета грозового неба на загорелом лице.

– Интересно… – сказал мужчина, внимательно меня рассматривая.

Что он мог увидеть подо всем этим вонючим великолепием, я откровенно не понимала. Пользуясь моментом, тоже изучала своего неожиданного спасителя.

Породистое лицо с правильными чертами. Черные брови вразлет над чуть поднятыми к вискам глазами. Нос с горбинкой. Две симметричные продольные складки на скулах подчеркивали полноту губ. Упрямый подбородок с чуть заметной ямочкой. Волосы скрыты под белым тюрбаном. Головной убор без украшений, но из очень дорогой ткани.

– Нравится? – чуть искривились в усмешке притягивающие меня губы.

– Неплохо, – раздула я ноздри, вбирая свежий запах незнакомца и постепенно скользя взглядом вниз от шеи.

Мой спаситель отличался достаточно высоким ростом по сравнению с остальными участниками. Так же, как выделялся более дорогой одеждой и гордой осанкой.

Белая безрукавка, стянутая на тонкой талии золотистым шелковым поясом, открывала верхнюю часть безволосой мускулистой груди. Белоснежные шелковые шаровары не стесняли движений, но и не оставляли простора воображению и были заправлены в мягкие сапожки кремового цвета.

На бицепсе левой руки широкий браслет из листового золота с причудливой вязью, перекликающийся с точно таким же украшением на правом запястье. Только камни в центре украшений разные – в одном крупный рубин, в другом – сапфир таких же размеров.

– Я хочу ее, – обратился мужчина к подоспевшему начальнику каравана. – Сколько?

– Господин Агилар, – заюлил толстяк в расшитом золотом халате. – Это невозможно…

– Это ты говоришь МНЕ? – сдвинул брови мужчина, отпуская мой подбородок и поворачиваясь к наглецу. – Ты смеешь мне отказывать?

– Господин Агилар… – Начальник каравана попытался упасть на колени и поцеловать землю у ног мужчины. Я брезгливо поморщилась – мало мы пыли в дороге съели, нужно было еще добавить? – Я послал с гонцом уведомление о девушке господину Зайдану. Он будет участвовать в торгах.

– Ты поторопился, – бросил сквозь зубы Агилар. – Если продашь рабыню ему, то станешь моим личным врагом.

Пока мужчины решали свои мировые проблемы, у меня возникла своя, куда более насущная. Ко мне прицепился большой овод, видимо привлеченный запахом пота и давно не мытого тела. Я попыталась испепелить насекомое взглядом. Не удалось. Подергалась в цепях. Не сработало. Подула со всей силы. Сил оказалось недостаточно.

Назойливое насекомое упорно старалось приземлиться на мое лицо и что-то отрыть под слоем пыли. Я честно попыталась привлечь к себе внимание охраны кроткими словами:

– Кто-то может прибить эту гадость?

На что мне рявкнули:

– Молчи, женщина! – продолжая наблюдать за трясущимся от страха начальником каравана и испытывая от этого прямо-таки неземное блаженство.

Скорее всего, этот толстяк уже у всех застрял в печенках со своими противоречивыми требованиями и приказами.

До меня с опозданием дошло, что спасать себя мне придется самой. На отработку тактики было потрачено три минуты, в течение которых овод восемнадцать раз заходил на посадку, стремясь поближе со мной познакомиться. Остальные оводы меня избегали, но этот попался особенный и так и норовил цапнуть и вволю попить моей крови.

В конечном счете я плюнула на стратегию и рванула руки, выдирая крепежное кольцо кандалов. Не обращая внимания на округлившиеся глаза и отпавшие челюсти присутствующих, просунула под собой скованные руки, сквозь зубы вспоминая бабушку того ишака, который придумал широкие балахоны. Наконец мои конечности оказались спереди, и я была готова к бою. Но овод не стал меня дожидаться, его спугнула моя активность, и он улетел доставать других двуногих и четвероногих.

– Шайтан! – обиделась я и долбанула куском болтавшейся цепи по краю телеги, вымещая свою неудовлетворенность жизнью.

– Любопытно, – спокойно заметил Агилар, которому зачем-то притащили кривую саблю. На оводов теперь ходят только с таким оружием?

– Да как ты смеешь, рабыня! – полез на меня один из самых молодых охранников. – Давно кнута не получала?

– Ой, да ладно! Охолонь, – отмахнулась я, сметая обрывком цепи ретивого служаку. – У нас уже отдых? – воззрилась я на лежащего.

К заинтересованному Агилару подскочила троица… агиларчиков, которые мужественно загородили его телами. Очень, надо сказать, странно прикрыли. Голова мужчины возвышалась над ними, словно купол храма над одноэтажными домиками.

Или это не основной спасаемый орган, судя по рассказам невольниц?

– Эта телега старая, – выступил более старший по возрасту охранник. – Прогнила.

– Еще как, – немедленно согласилась я и оторвала перекладину. – Вот тому доказательство.

– Ой! – пискнула молчавшая до этого Алейда. – Сейчас что-то будет!

– Попить дадут? – обрадовалась я под изучающим взглядом Агилара, усаживаясь рядом с Алейдой.

– Колодезной водой не напоить голодную утробу. Вино прохладное хоть рай сулит, но не угодно Богу[1].

В противовес этим словам из-за плеча мне сунули глиняный кувшин, наполненный сладкой талой водой ледников с небольшой добавкой розового вина. Я радостно, захлебываясь от жадности, отпила несколько глотков.

Чтение рубаи продолжалось, словно у кого-то внезапно прохудился мешок с рифмованными строчками:

Без сладкой влаги нам и жизнь не в жизнь,

Без танцев дев игривых и улыбок как ее прожить?

Но если все отнять лишь ради благочестья,

То лучше во грехе ее прожить!

Попутно мне со словами:

– Это тебе для радости, – пихнули в ладонь на первый взгляд самый обычный небольшой мешочек, полный радужно переливающихся стеклянных шариков, и я откуда-то интуитивно поняла, что эта вещь для меня безумно важна.

Быстро засунула это сокровище за пазуху и подняла глаза.

– Ищи девять камней, но получишь девять с половиной – в них твое спасение, – продолжил нагнетать туман таинственный голос.

– Спасибо! – поблагодарила я, удерживая посуду и снова приникая к волшебной влаге.

Напившись сама, напоила Алейду, так и сидевшую с округлившимися глазами. Мужчины по-прежнему ожесточенно спорили насчет покупки, так что у нас оставалось время на маленькую передышку.

– Дыши, – толкнула ее в бок. – А то воздух сам выход найдет, а тут и так воняет.

– Любопытно, – все так же задумчиво изучал меня Агилар, не предпринимая никаких действий в моем направлении.

– Вот, – поправила я сбившуюся материю на голове. – Я ваш язык выучила за три недели, и то больше слов знаю.

– Молчи, презренная! – заорал на меня начальник каравана, снова падая ниц. Совсем не грозно: – А то выпорю.

– Вам бы похудеть, уважаемый, – глубокомысленно сообщила я ему, отлично зная, что хозяин все равно накажет, стану я молчать или нет. Так пусть хоть будет за что, не так обидно. – А то у вас руки и ноги до земли достают с трудом.

– Лысая верблюдица! Порождение ишака и гиены! Дочь шакала! – завопил оскорбленный толстяк.

– Это не доказано! – невозмутимо ответила я, делая последний глоток и выливая остаток на начальника. – Это чтоб вам плохо не было. Такая краснота…

– Кто дал ей воды?!! – завизжал толстяк, подскакивая. – Запорю!

– Я. – Из-за телеги выехал на маленьком лопоухом сером ослике сморщенный, усохший до невозможности старичок с редкой бородкой. Замотанное в рваный полосатый халат тощее тело мерно колыхалось в такт шагам ослика. Сползающая на морщинистый загорелый лоб засаленная чалма не скрывала прищуренные, искрящиеся весельем глаза.

– Кто ты такой, мерзкий ишак, сын шакала? – бушевал, брызгая слюной, толстяк. – Я прикажу тебя забить насмерть!

– Мы с вами родственники? – хладнокровно осведомилась я, отгоняя цепью охрану от старичка. Те решили не дожидаться приказа и действовать на свой страх и риск. – Отпрыски шакала… Надеюсь, разного помета?

– Разного полета, – согласился старичок, огорченно покачивая чалмой и грозя скрюченным пальцем начальнику каравана. – Свинья пятак свой хоть и к небу тянет, ну а сама в грязи всегда лежит.

– Хотя бы какая-то информация, – не стала я спорить, подхватывая оторванную ранее палку и грозя особо энергичным охранникам. – Теперь я точно в курсе, с кем я не состою в родственных отношениях. А то ведь ничего не помню.

– Совсем ничего? – вмешался Агилар, отстраняя живой щит до пупка. – Как такое может быть?

– Молча, – фыркнула я, отталкивая Манаса, самого противного из охраны. Так и норовил, гад, пробраться исподтишка и сделать какую-то гнусную пакость. Сковать нам руки за спиной было его гениальной идеей! Вот пусть и пожинает свои гениальные планы палкой в лоб.

– Все ответы в тебе, – уверенно заявил старичок, покачиваясь на ослике из стороны в сторону и прикрывая глаза.

– Мы нашли ее голую в пустыне, мой господин, – подобострастно поведал начальник каравана. – Она пришла в себя только на второй день, ничего не помнила и не знала ни слова нашего языка.

– И тут кто-то решил заработать, – подвела я итог, наматывая цепь на кулак. – Нажиться на человеческом горе.

– Ты делаешь поспешные выводы, красавица, – очнулся старик.

Только я открыла рот, чтобы спросить, как он снова впал в дрему.

– А куда тебя еще? – резонно спросил начальник каравана, не переставая кланяться Агилару.

– Вариантов больше нет? – на всякий случай поинтересовалась я, бдительно охраняя полуденный сон пожилого человека.

Если овод улетел, то его всегда можно заменить другими прилипчивыми… мужчинами.

– Женщина может быть или женой, или рабыней! – поучительно сказал начальник каравана, и все согласно закивали головами.

– Еще вдовой, – поучительно добавил старик, выныривая из дремы.

Этого они не учли и полезли защищать свое мнение. Скопом. Почему-то статус «будущая вдова» никого не устроил.

Старик посмотрел на пыхтящих красных мужиков, стремящихся на пальцах кулаков доказать ему, как он не прав, усмехнулся и произнес:

Умрем когда-то мы – Вселенной все равно.

Быльем все порастет – Вселенной все равно.

Исчезнет даже след наш бытия, а мир стоит, как прежде.

Все, что ни сделай, – ты пред Господом ничто!

После чего растаял в воздухе со словами:

– Да пребудет с тобой благодать, девушка с глазами цвета амариллиса и душой, бродящей во тьме! Я буду рядом, чтобы помочь тебе выйти к свету…

– Веселый Дервиш! – в ужасе закричали мужчины, странно бледнея и становясь меньше ростом. – Ее благословил сам Веселый Дервиш! Она проклята и благословенна!

– Очень обширные сведения, – пробурчала я, укладывая на коленях палку. – Так много информации, что не знаю, куда ее складывать.

– Господин Агилар, – подобострастно кланяясь, подполз к мужчине начальник каравана и поцеловал туфлю. – Вы еще хотите купить эту рабыню? Я дешево продам.

– Я не меняю своих решений, – прищурился красавчик. – Доставь ее ко мне во дворец через пару часов и там получишь расчет.

– Благодарю вас, господин Агилар, – опять низко закланялся толстяк. – Все будет исполнено в лучшем виде!

– Не перетрудись, – прошипела я, дергая кандалы.

Почему-то накатило чувство удовлетворения, которое мне совсем не нравилось. Я предпочитала быть злой и голодной. Так легче отбиваться от подарков судьбы.

– Увидимся вечером, девушка с глазами цвета амариллиса, – блеснул белоснежными зубами Агилар, едва кивнув толстяку. Пообещал: – Тебе понравится быть моей рабыней.

После чего развернулся и пошел размашистым шагом к белоснежному скакуну, которого придерживал за уздечку слуга в бурнусе цвета охры.

– Посмотрим, – пожала я плечами. – Что именно мне понравится.

– Заткнись уже, дочь греха, – беззлобно тявкнул на меня толстяк, потирая пухлые ладошки. – Когда ты молчала, то ценилась гораздо дороже.

– Зато было гораздо скучнее, – парировала я, давая обмотать себя дополнительными цепями и пристегнуть к телеге.

– Не знаю, то ли радоваться за тебя, – прошептала Алейда, – то ли огорчаться…

– Главное, не завидуй! – посоветовала я, прикрывая глаза, начинавшие слезиться от яркого солнечного света. – Остальное – как Творец решит…