Поразило меня тоже его лицо: волосы его были что-то уж очень черны, светлые глаза его что-то уж очень спокойны и ясны, цвет лица что-то уж очень нежен и бел, румянец что-то уж слишком ярок и чист, зубы как жемчужины, губы как коралловые, – казалось бы, писаный красавец, а в то же время как будто и отвратителен. Говорили, что лицо его напоминает маску…
© Норд В., 2014
© ООО «Издательство «Яуза», 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
1
Командировка
Знал бы, где упасть, соломки бы подстелил – это не совсем правильно, хоть и классика. Туда, где падают, лучше вообще не ходить, а то никакой соломки не напасешься. Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. И яму тоже обойдет, особенно если в той яме капкан. Знать бы все наперед…
«Командировка» – это не совсем правильное название для операции на выезде, но устаканившееся, прочно вошедшее в обиход. В командировку обычно отправляет родное начальство, которому где-то там что-то надо сделать. А тут, наоборот, приходится отпрашиваться у начальства, уплотнять график, выкраивать несколько дней… Но с другой стороны, не «гастролями» же называть, врачи не гастролируют. Так и повелось – командировка.
– Чую, недолго вам по городам и весям ездить осталось, Александр Михайлович, – сказал руководитель клиники «La belle Hélène», накладывая косую начальственную резолюцию на заявление с просьбой предоставить трехдневный отпуск за свой счет. – Недолго…
Босс редко пророчествовал, можно сказать – совсем никогда, поэтому Александр больше удивился самому факту, нежели смыслу сказанного. «Недолго ездить осталось» звучит немного зловеще.
– Скоро к вам все сами ездить начнут, – развил мысль босс, откладывая заявление на край стола в неровную стопочку текущих документов. – В очередь писаться за два года станут, надбавки за срочность предлагать…
– К нам ездить начнут, – лояльно поправил Александр, почувствовав подвох.
– Не уверен, – босс откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы в замок и поджал губы. – Не уверен, что к нам. Клиника «La belle Hélène» – это клиника «La belle Hélène», а доктор Берг – это доктор Берг!
«Все с вами ясно, Геннадий Валерианович, – догадался Александр. – Ревнуете. И напрасно ревнуете, ревность – пагубное чувство. Душу разъедает, а пользы никакой не приносит».
Дело хозяйское, если хочется ревновать, то никто не запрещает. Александр не сделал ничего недостойного. Во-первых, операций в начале следующей недели у него не было назначено, поэтому «ломать» график из-за отъезда не приходилось. Во-вторых, еще до подписания контракта они с боссом договорились о том, что Александр может принимать приглашения на проведение операций от иногородних клиник. От московских – ни-ни, лучше и не думать, потому что прямая конкуренция. В-третьих, Александр не приносил Геннадию Валериановичу вассальных клятв верности и не обещал по гроб жизни оперировать только в «La belle Hélène». Профессионал не может быть вечно «прикован» к одному-единственному учреждению, потому что это существенно ограничивает как развитие, так и возможности. В-четвертых, питерская клиника с длинным претенциозным названием «Первая реконструктивно-пластическая клиника «Прогресс» была «дружественной», то есть время от времени направлявшей в «La belle Hélène» пациентов, которым в «Прогрессе» помочь не могли. Вдобавок знакомство самого Геннадия Валериановича с главным врачом «Прогресса» Дегтярским немного выходило за деловые рамки. Не так уж, чтобы «не разлей вода», а на уровне совместных посиделок в ресторанах и обмена полуконфиденциальной информацией. Так что со стороны Александра было бы неудобно и несообразно отказывать Дегтярскому, да и заявленный гонорар был очень хорош, особенно с учетом того, что проезд и проживание оплачивались приглашающей стороной отдельно.
Возникшая пауза была из тех, которые принято называть «неловкими». Оба собеседника ждут, что скажет другой, молчание затягивается… В такие моменты весьма кстати окажется телефонный звонок или нежданный гость, но, согласно вселенскому закону подлости, звонить телефонам и приходить гостям положено не вовремя. Вовремя неинтересно.
– Что-то мудрит Анатолий Викторович, мудрит, – наконец-то нарушил молчание босс. – Ринопластика, блефаропластика, имплантат в подбородок… Это же базовый уровень, любой справится. Зачем ему понадобились именно вы?
Трактовка была лестной – зачем из такой классной пушки по воробьям стрелять? – но в то же время ехидная, с подковыркой. Александр, получив предложение, задал в ответном письме точно такой же вопрос. «Пациенту вас так отрекомендовали, что он ни у кого другого оперироваться не хочет», – написал Дегтярский.
Мужчина сорока двух лет от роду решил стать красивее. Закономерное, в общем-то, желание, тем более что от природы ему досталось не самое красивое лицо с крупным носом, по форме напоминающим клюв, и скошенным подбородком. Анфас не ахти, а профиль так вообще какой-то карикатурно-цыплячий. Проблема решалась довольно просто. «Сгладить» и укоротить нос, вставить в подбородок увеличивающий объем силиконовый имплантат, через прокол излишек жира с нижних век откачать, чтобы не было мешков под глазами, и нахохлившийся цыпленок превратится в симпатичного мужчину с твердым волевым подбородком и энергичным взглядом. Взгляд – он же не только от самих глаз зависит, но и от их, так сказать, обрамления. Мешки под глазами лишают взгляд привлекательности, «отнимают» энергию, портят общее впечатление.
– Кто-то там меня перехвалил, Геннадий Валерианович, – скромно сказал Александр. – Но если вы считаете…
– Я ничего, кроме убытков, в последнее время не считаю! – раздраженно перебил Геннадий Валерианович. – Я чувствую, что господин Дегтярский начал какую-то игру за моей спиной, и это меня, Александр Михайлович, волнует! Можно даже сказать – напрягает!..
Провидение часто посылает людям предостережения, но далеко не все они бывают правильно и своевременно поняты. Частично в этом виновато само Провидение, любящее туманные изъяснения, а частично – люди, за деревьями не видящие леса. Доктору Бергу бы призадуматься над словами «господин Дегтярский начал какую-то игру за моей спиной», а он вместо этого начал успокаивать босса.
– Хотите – на атласе по анатомии поклянусь, – Александр бросил взгляд на книжный шкаф, – что не хочу, не планирую переезжать в Питер и никакого предложения о работе там не приму. Как говорится – ни сном ни духом.
– Переезжать не обязательно! – хмыкнул босс. – Этот змей подколодный может возжелать московского филиала. Прикормит вас, а потом сделает предложение, от которого вы не сможете отказаться!
– В ваших подозрениях, Геннадий Валерианович, нет логики! – парировал Александр. – Вы же прекрасно понимаете, что в только что открывшуюся клинику меня никакими коврижками не заманить. Новая клиника, где еще ничего не отлажено толком, это адский ад!
– А если руководителем? – не сдавался босс.
– Руководителями ставят доверенных людей, Геннадий Валерианович, – Александр позволил себе улыбку. – Своих, которых хорошо знают.
– А он вас совсем не знает?! – Геннадий Валерианович подался вперед и испытующе смотрел в глаза Александру.
– Шапочное знакомство – вот как это называется. Пару раз виделись на конференциях, сейчас вот переписку ведем. Вы считаете, что этого достаточно для того, чтобы вручать мне бразды?
– Я ничего, кроме убытков, в последнее время не считаю! – повторил Геннадий Валерианович. – Черная полоса шириной в жизнь…
«Черная полоса шириной в жизнь» длилась около месяца, но этого оказалось достаточно для того, чтобы сделать из Геннадия Валериановича неврастеника, перманентно ожидающего очередного пинка фортуны. Началось с того, что здание, в котором находилась клиника, столичные власти собрались реконструировать. Разумеется – с выселением всех и вся, невзирая на договоры долгосрочной аренды. Помещение, подходящее для клиники пластической хирургии, найти ой как непросто, а оборудовать ой как дорого. Было с чего волноваться. Вопрос пока еще не решился окончательно, но вероятность переезда была, по словам босса, восьмидесятипроцентной. Тревожно.
Неприятность номер два – доктор Блувштейн ушел к конкурентам. Пришел к боссу, положил на стол заявление, высказал недовольство тем, что его недооценивают, наотрез отказался от предложения «обсудить тему» и через две недели оперировал в клинике «Хэп-Кли» на Земляном Валу. Ароныч ушел не просто так, он еще и кое-кого из клиентов с собой увел, двойной убыток, можно сказать, когда лишаешься не только хорошего специалиста, но и какой-то части клиентов.
Неприятностью номер три стал скандал с известным журналистом Варенухиным-Савичем по прозвищу «Вареник», который остался недоволен тем, как ему доктор Коломыйко сделал подтяжку кожи лица. Объективных причин для недовольства не было, ибо результат вышел таким, как и было обещано-говорено. Но оказалось, что пациент почему-то ожидал от «нового» лица полного сходства со своей фотографией тридцатилетней давности. Разумеется, эти ожидания не сбылись. Разумеется, был закачен скандал с обещанием «антирекламы вселенского масштаба». Вселенского не вселенского, а ославить на всю Россию «Вареник» мог спокойно. Спокойно и безбоязненно, в смысле ответственности за клевету. Это делается очень просто, методика отработана давным-давно. Полные имена оглашаются не публично, а в кулуарах. Публично вместо них щедро разбрасываются намеки, прозрачные-прозрачные, чтобы тем, до кого не доползут из кулуаров слухи, догадаться было совсем нетрудно. «Клиника, носящая имя прекраснейшей из женщин древности, похищение которой стало поводом к войне» – для судебных разборок это не годится, но в то же время нетрудно догадаться, что речь идет о клинике «La belle Hélène», название которой переводится как «Елена Прекрасная». Геннадий Валерианович предлагал всем желающим вбить слова «прекраснейшая из женщин древности, похищение которой стало поводом к войне» в любой из поисковиков и посмотреть, что будет стоять на первом месте. «Вареник» написал нечто вроде фельетона в газету «Столичный сплетник», поделился своими впечатлениями на двух дециметровых телевизионных каналах, дал интервью нескольким сетевым журналам, специализирующимся на здоровье и всем, что с ним связано, и вроде бы, как донесла боссу разведка, собирался принять участие в программе «Пусть говорят» на Первом канале.
Такие «мелочи», как выход из строя кое-какой дорогостоящей аппаратуры или внезапный срыв в запой нового сетевого администратора, вальяжного сорокалетнего мужчины с кучей положительных рекомендаций, на фоне больших неприятностей сильно не расстраивали, но и хорошего настроения Геннадию Валериановичу не добавляли. И еще, как успел заметить Александр, у босса явно возникли какие-то домашние проблемы, потому что он ни с того ни с сего стал засиживаться в своем кабинете допоздна, хотя раньше предпочитал утаскивать «работу» домой.
Одно к одному. Беды, в отличие от радостей, поодиночке не ходят, это общеизвестно.
Для Александра в нечастых «выездных» операциях не было ничего необычного. Если хочется человеку, чтобы его прооперировал доктор Берг из Москвы, то почему бы доктору Бергу не прооперировать? Может, пациенту последнее интервью Александра понравилось или рекомендовал кто-то из знакомых, а может, ему непременно нужен столичный пластический хирург, потому что местным он не доверяет. Но почему бы тогда пациенту не приехать в Москву самому? Ну мало ли какие бывают у людей обстоятельства. Кто-то бизнес без присмотра даже на несколько дней оставить не может, а кто-то – мужа или жену. Кто-то не склонен проводить послеоперационный период вне дома (дома и стены помогают, в самом деле), кто-то на подъем тяжел, но на руку щедр, то есть считает, что лучше уж доктору приплатить за труды, чем ехать в Москву самому… Да мало ли причин может быть у людей?
К «выездным» операциям Александр относился хорошо. И не только потому, что был легок на подъем и быстр на сборы, но прежде всего потому, что каждая такая операция добавляла что-то существенное к опыту. Замыкаться в пределах одной клиники не очень хорошо, если, образно говоря, сидеть сиднем на одном месте, то недолго и мхом порасти. Кроме того, «выездные» операции льстили самолюбию и служили своеобразным подтверждением статуса – абы кого ведь не пригласят оперировать со стороны – а также хорошей рекламой как для самого Александра, так и для клиники «La belle Hélène». Денежную составляющую тоже нельзя было сбрасывать со счетов, оплачивались подобные операции хорошо. А еще было приятно сменить ненадолго обстановку, побродить вечерком по новым местам, набраться новых впечатлений. Короче говоря, сплошные плюсы и только один минус, точнее – неудобство. Предварительное общение с пациентом происходит не вживую, а по скайпу, по телефону или по электронной почте. Но, ничего, продуктивно пообщаться можно и так, тем более что всю предварительную работу с пациентом, начиная с оценки его адекватности и выяснения его пожеланий до определения характера и масштаба операции, проводит приглашающая сторона.
Вернувшись от босса в свой кабинет, Александр отправил письмо главному врачу «Прогресса» с окончательным подтверждением своего приезда. Пока покупал на сайте Российских железных дорог билет на «Сапсан» в Питер (обратный – это потом, по обстоятельствам), зазвонил мобильный. Дегтярский предпочитал общаться по телефону, а не по почте.
– Замечательно, Александр Михайлович! Ждем вас! Забронировали номер в «Октябрьской». Операцию ставлю на четырнадцать часов. Сам буду вам ассистировать, надеюсь, что не разочарую…
«Сам буду вам ассистировать» немного удивило, но не так чтобы уж очень. Да, руководители клиник обычно никому не ассистируют, ибо почему-то считается, что это не лучшим образом сказывается на их авторитете. Но, возможно, господин Дегтярский выше подобных предрассудков, или же тряхнуть стариной захотелось, или же пациент ему так дорог, так близок, что он хочет присутствовать на операции. Ну и пусть, так даже лучше – своими глазами увидит, как оперирует доктор Берг. Тому, кто делает свое дело на совесть, руководящий контроль не помеха.
В десять тридцать пять прибывает поезд. Десять минут на то, чтобы выйти из вагона и спуститься в метро, десять минут ехать до Выборгской и еще десять минут на то, чтобы дойти от метро до «Первой реконструктивно-пластической клиники «Прогресс». Названьице, однако, свидетельствует о больших, даже – огромных, амбициях. «Первая», да еще «Прогресс». Ну ладно, как хотели, так и назвали. Около четверти двенадцатого Александр должен быть в клинике. Сорок пять минут на подписание договора (все уже согласовано, простая формальность) и обсуждение кое-каких деталей. Примерно столько же на общение с пациентом, затем пациента начнут готовить к операции, а Александр устроит небольшую кофе-паузу и тоже начнет готовиться – переодеваться и мыться. В незнакомые операционные надо приходить заранее, чтобы спокойно, без суеты убедиться в том, что все подготовлено должным образом.
Однажды в Саратове анестезиолог в резкой форме выразила недовольство тем, что московский хирург интересуется, заряжены ли встроенные аккумуляторные батареи наркозно-дыхательного аппарата. Нечего, мол, соваться в чужую епархию, за наркоз отвечает анестезиолог, а не хирург. Александр как можно вежливее объяснил, что он, как оперирующий хирург, отвечает за всю операцию в целом и потому его интерес обоснован на все сто процентов. Вот если он поинтересуется, заряжен ли аккумулятор в телефоне у анестезиолога, то это можно счесть вмешательством в ее священное прайвеси, а насчет наркозной аппаратуры извольте ответить, иначе операцию придется отложить. Аккумуляторные батареи позволяют аппарату работать в автономном режиме полтора часа в случае отключения электричества. Операционный светильник, к слову будь сказано, тоже имеет аккумулятор резервного питания с двух-, трехчасовым ресурсом. Где гарантия, что во время операции не будет перебоев с электричеством?
Угроза отмены операции подействовала. Анестезиолог включила аппарат и продемонстрировала, что аккумуляторы заряжены полностью. Пробурчала, правда, что-то не очень внятное про маразм и занудство, но Александр на это бурчание внимания не обратил, а после операции поблагодарил анестезиолога за четкость и профессионализм. Заслуженно, в общем-то, похвалил, без преувеличения. Та мгновенно оттаяла, начала в ответ хвалить Александра и в итоге расстались друзьями, даже телефонами обменялись.
Уезжать домой сразу же после операции, как принято у некоторых деятелей, нельзя. Первые сутки – самый ответственный отрезок послеоперационного периода. Девяносто девять процентов плохого случается в это время. Поэтому уезжать домой можно только после того, как осмотришь пациента на следующий день и убедишься, что все в порядке. На всякий случай, Александр отпросился на три дня. Он всегда отпрашивался с небольшим временным запасом. Так спокойнее. Если все сложится хорошо, можно будет выйти на работу на день раньше, если что – будет в запасе день. Предусмотрительность – залог спокойствия.
У спокойствия столько залогов, что всех и не упомнить.
Спокойствие – оно как карточный домик. Стоит только подуть с любой стороны, и домик развалится.
«Unverhofft kommt oft», – говорят немцы. Неожиданное приходит часто.