Девушка из каюты № 10. Часть 1 (Рут Уэйр, 2016)

Глава 1

Пятница, 18 сентября

Я поняла, что что-то не так, когда проснулась в темноте – кошка тыкала лапой в лицо. Видимо, я забыла закрыть кухонную дверь. Нечего было приходить домой пьяной.

– Отстань, – проворчала я.

Делайла мяукнула и боднула меня головой. Я попыталась зарыться лицом в подушку, но она все терлась о мое ухо, так что в итоге я перевернулась и беспощадно столкнула ее с кровати.

Кошка упала на пол с возмущенным мявом, а я натянула одеяло на голову, но все равно слышала, как она скребет дверь.

Дверь была закрыта.

Сердце вдруг заколотилось, и я резко встала. Делайла с радостным возгласом вспрыгнула на кровать. Я прижала ее к груди, стараясь утихомирить, и прислушалась.

Может, я и забыла закрыть кухонную дверь или просто толкнула ее, не захлопнув. Однако дверь спальни открывалась наружу – такая вот странная планировка в моей квартирке. Кошка никак не могла случайно ее закрыть. Это сделал кто-то другой.

Я замерла, прижимая к себе теплую, тяжело дышащую Делайлу, и снова прислушалась.

Ничего.

И тогда, чувствуя, как сразу стало легче, я вдруг поняла: наверное, когда я пришла, кошка пряталась под кроватью. Не помню, чтобы я закрывалась в спальне, но, видимо, так и было – я машинально захлопнула за собой дверь. Честно говоря, я плохо помню, как добралась до дома. Голова заболела еще в метро, и теперь, когда паника немного отступила, у меня снова заныло в затылке. Серьезно, хватит уже напиваться посреди недели. Раньше я легко справлялась с похмельем, но мне уже не двадцать лет.

Делайла стала беспокойно извиваться, впилась когтями мне в плечо, и я отпустила ее, а сама пока накинула халат. Потом снова поймала кошку, чтобы выгнать ее на кухню.

Я открыла дверь спальни и увидела мужчину.

Не спрашивайте, как он выглядел, я уже раз тридцать обсуждала это с полицейскими. «Не видели даже кожу на запястьях?» – все спрашивали меня они. Нет, нет и еще раз нет. На нем была толстовка с капюшоном, нос и рот закрывала бандана, а больше в темноте я ничего не разглядела. Кроме его рук.

На руках у него были латексные перчатки. Именно это и перепугало меня до смерти. Перчатки говорили: «Я знаю свое дело», «Я подготовился», «Мне нужны не только твои деньги».

Целую секунду мы смотрели друг на друга.

Тысячи мыслей пронеслись у меня в голове. Где, черт возьми, мой телефон? Зачем я вчера столько выпила? Будь я трезвой, то услышала бы, как он вошел. Господи, вот бы Джуда был сейчас со мной…

Но больше всего меня волновали перчатки. Так профессионально. Так хладнокровно.

Я не произнесла ни слова. Не сдвинулась с места. Просто стояла в своем распахнутом потертом халате и тряслась. Делайла вырвалась из рук – я и не сопротивлялась – и бросилась через коридор к кухне.

«Только не трогай меня, – подумала я. – Пожалуйста».

Господи, где же телефон?

Вдруг я увидела что-то в его руках. Моя сумочка – моя новая сумочка «Берберри», хотя эта деталь в тот момент не имела никакого значения. Важно было одно: мобильный в сумке.

У его глаз появились морщинки, будто он улыбался, и я почувствовала, как кровь отлила от головы и пальцев и собралась где-то в центре тела. Что бы меня ни ожидало, я была готова и к борьбе, и к бегству.

Он сделал шаг вперед.

– Нет… – Я хотела произнести это приказным тоном, однако голос звучал пискляво и дрожал от страха, так что получилось похоже на мольбу. – Не…

Я даже не договорила. Он захлопнул дверь прямо перед моим лицом, задев щеку.

Прижав руку к щеке, я стояла, оцепенев, не в силах ничего выговорить от шока и боли. Пальцы заледенели, но по лицу текло что-то теплое, и я не сразу поняла, что это кровь. На щеке был порез.

Мне хотелось забраться обратно в постель, засунуть голову под подушку и плакать, плакать. Но мерзкий голосок в голове все повторял: «Он еще там. Вдруг он вернется? Вдруг вернется за тобой?»

Из прихожей послышался шум, будто что-то упало, и меня парализовало от страха, хотя я думала, что он, наоборот, придаст мне сил. Не возвращайся. Не заходи сюда. Только в тот момент я поняла, что задерживала дыхание, и наконец сделала долгий и прерывистый выдох, а затем, очень медленно, протянула руку к двери.

Снаружи вновь раздался грохот – разбилось стекло, – и я, схватившись за ручку двери и уперевшись ногами в старые неровные половицы, приготовилась подпирать дверь изнутри. Я согнулась, прижав колени к груди, и, уткнувшись лицом в халат, чтобы заглушить всхлипы, слушала, как он обшаривает квартиру. Хоть бы Делайла выбежала в сад…

После долгого ожидания я наконец услышала, как открылась и закрылась входная дверь, однако все сидела на одном месте и плакала – не могла поверить, что он и правда ушел. Что он вернется и не причинит мне вреда. Пальцы онемели и затекли до боли.

Перед глазами все стояли эти крепкие руки в светлых латексных перчатках.

Не знаю, что было бы дальше. Может, я просидела бы в спальне всю ночь, не в силах сдвинуться с места, но вдруг услышала, как кошка мяукает и царапает дверь с той стороны.

– Делайла, – прохрипела я. – Боже, Делайла.

За дверью послышалось знакомое урчание, низкое и мощное, и проклятие развеялось.

Я убрала сведенные судорогой пальцы с дверной ручки, согнула их, чувствуя боль, затем выпрямилась и повернула ручку.

Но дверь не поддалась.

Вот черт.

Черт, черт, черт!

Я оказалась взаперти.

Глава 2

Выбраться из спальни удалось только через два часа. Домашнего телефона у меня не было – помощь не вызвать, – а на окнах решетки. Пытаясь вскрыть замок, я сломала лучшую пилку для ногтей, но наконец открыла дверь и рискнула высунуться в узкий коридор. Мое жилище – это кухня, спальня и крошечная ванная, так что отсюда, из комнаты, можно осмотреть почти всю квартиру. И все равно, выбравшись, я проверила все помещения и даже заглянула в кладовку, где у меня стоит пылесос. Хотела убедиться, что грабитель действительно ушел.

С трясущимися руками я поднялась из своей подвальной квартирки к соседке. В голове гудело. Было часа четыре утра, она долго не открывала, и, барабаня в дверь, я то и дело оглядывалась – нет ли кого на темной улице. Наконец в глубине двухэтажной квартиры я услышала ворчание и тяжелые шаги миссис Джонсон. Она приоткрыла дверь – вид у нее был сонный и напуганный, – но, увидев на пороге меня, кутающуюся в халат, с кровью на руках и лице, тут же сняла с двери цепочку.

– Бог мой! Что случилось?

– Ко мне вломился грабитель.

Говорить было трудно. Меня затрясло – то ли от холода осенней ночи, то ли от потрясения, – а зубы застучали так сильно, что на мгновение я с ужасом представила, как они ломаются прямо во рту.

– Господи, у тебя кровь! – Миссис Джонсон с тревогой смотрела на меня. – Ну же, давай заходи.

Я прошла за ней в застеленную узорчатым ковром гостиную. Хотя комната была маленькой, темной и беспощадно жаркой, в ней я почувствовала себя в безопасности.

– Садись, садись сюда, – показала соседка на красный бархатистый диван, а сама, с трудом опустившись на колени, начала возиться с газовым камином. Раздался хлопок, вспыхнул огонь, и, когда миссис Джонсон, превозмогая боль, поднялась на ноги, в комнате стало еще жарче.

– Заварю тебе горячего чая.

– Что вы, миссис Джонсон, не надо. Позвольте…

Она решительно покачала головой:

– Справиться с потрясением поможет только чашка горячего сладкого чая.

Так что я села на диван, обхватив колени, а миссис Джонсон, погремев на кухоньке, вернулась с подносом, на котором стояли две чашки чая. Я взяла ту, что поближе, и сделала глоток. Поморщилась от прикосновения горячей чашки к порезу на руке. Чай был такой сладкий, что привкус крови во рту почти не чувствовался.

Миссис Джонсон не пила чай, а просто с беспокойством смотрела на меня.

– Он… – Ее голос дрогнул. – Он не тронул тебя?

Я поняла, что она имеет в виду, и покачала головой. Затем сделала еще один глоток обжигающего чая и только тогда смогла заговорить.

– Нет, он меня не тронул. Порез на щеке от того, что меня задело дверью. А руку я поранила, пытаясь выбраться из комнаты. Он меня запер.

Перед глазами вдруг предстала картина того, как я воевала с замком с помощью ножниц и пилки для ногтей. Джуд всегда посмеивался над тем, что я вечно использую не те инструменты: не стоит вынимать пробку кончиком столового ножа или менять колесо велосипеда, пользуясь садовой лопаткой. В прошлые выходные он смеялся над моей попыткой починить насадку душа, заклеив ее изолентой, а потом полдня тщательно заделывал течь герметиком. Но Джуд уехал по делам, и мне не стоило сейчас о нем думать – расплачусь.

– Ох, бедняжка.

Я нервно сглотнула.

– Миссис Джонсон, спасибо за чай, но я хотела спросить, можно я от вас позвоню? Я не вызвала полицию, потому что он забрал мой мобильный.

– Конечно, конечно. Допивай, а телефон вон там. – Она показала на покрытый кружевной салфеткой придиванный столик, на котором стоял, пожалуй, единственный в Лондоне телефон с дисковым набором. Таких не осталось нигде, кроме, может, антикварной лавки в Ислингтоне.

Я послушно допила чай и сняла трубку. Палец потянулся к цифре «9», но я со вздохом убрала руку. Чем мне помогут в «911», если грабитель уже ушел? Срочная помощь мне теперь не требуется.

Вместо службы спасения я набрала «101» – номер для неэкстренных случаев. Пока соединяли, я думала о том, что у меня нет страховки, что я не установила замок повышенной прочности и что сегодня все вообще пошло кувырком.

Об этом же я продолжала думать и несколько часов спустя, когда дежурный слесарь менял паршивый замок на входной двери на качественный врезной, а я выслушивала его лекцию по поводу безопасности жилья и задней двери в моей квартире, которая, по его словам, была лишь пародией на дверь.

– Тоненькая ДВП, да и только. Такую, дорогуша, любой может вышибить. Показать?

– Нет, – поспешила отказаться я. – Спасибо, не стоит. Я вызову мастера. Вы ведь дверьми не занимаетесь?

– Не-а, но можете обратиться к одному моему другу. Я оставлю тогда его номер, а пока пусть ваш муженек прибьет поверх панели плотную восемнадцатимиллиметровую фанеру. Вы же не хотите, чтобы к вам опять вломились?

– Не хочу.

– Приятель из полиции говорит, что четверть всех грабежей – это повторный взлом. Те же самые воришки возвращаются, чтобы еще немного разжиться.

– Супер, – процедила я.

– Восемнадцатимиллиметровую, не забудьте. Записать где-нибудь для вашего мужа?

– Нет, спасибо. Я не замужем. – И хотя я женщина, я вполне способна запомнить двузначное число.

– А-а, понял. Ну, вот видите, – сказал слесарь, – дверная коробка тоже никуда не годится. Укрепить бы ее, иначе выбьют точно так же, даже с самым лучшим замком. У меня в фургоне как раз есть что надо. Знаете, чем укрепляют замки?

– В общих чертах, – устало ответила я. Очевидно, слесарь хотел вытянуть из меня побольше денег, но в тот момент мне было все равно.

– Давайте так. – Он поднялся и убрал стамеску в задний карман. – Если поставим вам усилитель замка, то я бесплатно укреплю заднюю дверь. В фургоне есть фанера подходящих размеров. Не унывайте. В эту дверь он точно больше не зайдет.

Как ни странно, его слова меня не успокоили.

Когда слесарь ушел, я сделала себе чай и походила взад-вперед по квартире. Прямо как Делайла после того случая, когда сквозь кошачью дверцу сюда пробрался чужой кот и нагадил в коридоре. Бедняжка часами бродила по комнатам, терлась о мебель и писала по углам, показывая, что она здесь хозяйка.

Писать на кровать я, конечно, не стала, но тоже чувствовала, что на мою территорию посягнул чужак, что я должна вернуть себе свое.

«“Посягнул”? – с сарказмом переспросил внутренний голос. – Боже, только давай без истерик».

Но вторжение и правда ощущалось. Теперь моя квартирка запятнана – прощай, безопасная жизнь. Даже рассказывать о случившемся полиции было мучительно: да, я видела злоумышленника, нет, я не могу его описать. Что было в сумке? Да так, вся моя жизнь: деньги, мобильный телефон, водительские права, лекарства и остальные полезные штуки, включая тушь для ресниц и проездной.

Резкий и бесстрастный тон оператора, который принимал звонок, до сих пор звучал у меня в голове.

– Телефон какой модели?

– Ничего особенного, старый айфон, – устало ответила я.

– Спасибо. Если назовете конкретную модель и серийный номер, это нам поможет. Еще вы упомянули лекарства – могу я спросить, какие именно препараты?

– Какое вам дело до моих болезней? – насторожилась я.

– Просто некоторые таблетки ценятся на черном рынке, – терпеливо пояснил он, чем еще больше меня разозлил.

Я понимала, что нет смысла злиться на оператора – он ведь просто делал свою работу. Хотя преступление совершил грабитель, почему мне кажется, будто допрашивают меня?

С кружкой чая я пошла в гостиную, когда вдруг забарабанили в дверь. Громкий звук эхом прокатился в тишине квартиры, и от неожиданности я споткнулась и замерла.

Вспомнилось пугающее лицо, скрытое капюшоном, и руки в латексных перчатках.

Снова раздался стук в дверь, и только тогда я заметила, что осколки кружки лежат на плиточном полу в коридоре, а под ногами хлюпает быстро остывающая жидкость.

В дверь опять постучали.

– Сейчас! – гневно крикнула я, готовая расплакаться. – Уже иду! Хватить барабанить!

– Прошу прощения, – сказал полицейский, когда я наконец открыла. – Думал, вы не услышали. – Увидев лужу на полу и осколки кружки, он добавил: – Боже! У вас тут что, побывал еще один грабитель?.. Шутка!

Когда полицейский составил отчет, уже перевалило за полдень. После его ухода я села за ноутбук – его грабитель не взял, потому что компьютер был в спальне. На нем хранилась не только моя работа – в основном без резервных копий, – но и все мои пароли. Я с ужасом взглянула на файл, который услужливо назвала «Банковские данные». Там было практически все, кроме пин-кодов.

Папку «Входящие», как всегда, завалило письмами, однако я заметила только одно, в заголовке которого было написано: «Ты куда пропала?;)». Совсем забыла позвонить на работу.

Можно было ответить по электронной почте, но я достала из чайной коробки двадцать фунтов, которые хранила на случай, если срочно понадобится такси, и пошла к сомнительному магазинчику у метро. Там продавались дешевые телефоны, и я выторговала у парня простенький мобильный без абонентской платы и сим-карту за пятнадцать фунтов, после чего зашла в кафе напротив и позвонила Джен, помощнику редактора отдела, которая в офисе «Вело́сити» сидела напротив меня.

Мой рассказ вышел куда веселее, чем все было на самом деле. Я подробно остановилась на том, как ковырялась в замке пилочкой, и ни словом не обмолвилась ни о перчатках, ни о пугающем чувстве беспомощности, ни о преследующих меня ужасающе отчетливых воспоминаниях.

– Охренеть! – Сквозь помехи на линии я слышала ужас в голосе Джен. – Как ты там после такого?

– Более-менее. Сегодня не приду, надо прибраться в квартире. – Хотя особого беспорядка он после себя не оставил. Потрясающе аккуратный тип – ну, для грабителя.

– Господи… Слушай, Ло, найти тебе замену на это «Северное сияние»?

Я с трудом сообразила, о чем она. Роскошная «Аврора Бореалис»[1] – это элитный лайнер, совершающий круиз по норвежским фьордам; каким-то невероятным образом мне удалось достать журналистский пропуск на первое плавание.

Настоящая привилегия. Хотя я работаю в журнале о путешествиях, обычно я только и делаю, что копирую-вставляю пресс-релизы и помогаю Роуэн, моей начальнице, с поиском снимков для статей, которые она присылает с роскошного отдыха из разных стран. В этот круиз тоже должна была отправиться Роуэн. Увы, помешала беременность – видимо, все дело в постоянной тошноте. И вот полный обязанностей и возможностей вояж свалился мне на голову. Роуэн проявила доверие, обратившись ко мне, когда могла оказать любезность более опытным коллегам. Если все пройдет успешно, то это будет большим плюсом в мою пользу при выборе сотрудника на подмену Роуэн на время декрета, и, как знать, может, я наконец получу повышение, которое мне обещают уже несколько лет.

И ехать нужно в эти выходные. В воскресенье, если точнее. Через два дня.

– Нет, – ответила я и сама поразилась тому, как решительно прозвучал мой голос. – Нет, мне не нужна замена. Я поеду.

– Точно? А паспорт не украли?

– Нет, он у меня в спальне. – И слава богу.

– Точно-точно поедешь? – переспросила Джен с тревогой в голосе. – Это серьезное дело – не только для тебя, но и для журнала. Если ты не настроена, то лучше выбрать кого-то…

– Я настроена. – Я не собиралась упускать такую возможность, потому что других, похоже, не предвиделось. – Правда, Джен. Я очень хочу поехать.

– Ладно… – будто нехотя сказала она. – Что ж, тогда – полный вперед! Утром прислали пресс-пакет, я передам тебе его с курьером – и билеты на поезд. Где-то тут еще были заметки Роуэн. Думаю, самое главное – расписать все прелести корабля, потому что она хочет заполучить эту компанию в качестве рекламодателей. Да и среди приглашенных должно быть немало интересных персон, так что, если сможешь добавить пару слов о них, будет еще лучше.

– Конечно. – Я взяла ручку со стойки в кафе и записала все необходимое на салфетке. – Напомни, во сколько отправление?

– Поезд с вокзала Кингс-Кросс уходит в десять тридцать, а все остальное найдешь в пресс-пакете.

– Отлично. Спасибо тебе, Джен.

– Не за что. – В ее голосе послышалась грусть. Может, и Джен претендовала на поездку? – Удачи тебе, Ло. Пока.

Когда я потащилась домой, начало темнеть. Ноги устали, щека болела, и мне хотелось поскорее забраться в горячую ванну.

У входа в мою подвальную квартиру, как всегда, царил полумрак. Давно надо повесить здесь сенсорный фонарь – смогу хоть ключи разглядеть в сумке, – но сейчас даже в темноте было видно, как растрескалось дерево вокруг выбитого замка. И как я его не услышала? «Ну а чего ты ожидала? – ответил противный внутренний голос. – Ты же была пьяная».

Лязгнул новый врезной замок – на вид очень надежный, – я зашла в квартиру и закрылась изнутри. Сбросила обувь и устало поплелась по коридору к ванной, пустила воду, пытаясь подавить зевок, и уселась на унитаз, чтобы снять колготки. Начала расстегивать кофточку… и замерла.

Обычно я не закрываюсь, когда принимаю ванну, ведь, кроме меня и Делайлы, тут никого нет, да и стены сыреют – все-таки подвальный этаж. К тому же я плохо переношу замкнутые пространства, а с опущенными жалюзи ванная кажется очень маленькой. Хотя входная дверь была заперта, а замок укреплен, я все равно проверила окно, закрылась в ванной и только потом полностью разделась.

Я устала. Господи, как же я устала. Я представила, как засыпаю в ванне, как вода льется через край, а неделю спустя Джуд находит мое раздутое тело… и потрясла головой, чтобы избавиться от глупых мыслей. Хватит уже драматизировать. В этой крошечной ванне я еле изворачиваюсь, чтобы помыть голову, так что утонуть в ней никак не получится.

От горячей воды порез на щеке защипало, и я закрыла глаза, пытаясь представить, что нахожусь не в этом тесном помещении, а в каком-нибудь другом месте, подальше от мерзкого Лондона, по которому разгуливают преступники. Может, брожу по скандинавскому побережью и меня успокаивает звук волн… кажется, Балтийского моря? Журналисту, который пишет о путешествиях, явно надо подтянуть географию.

И все равно на ум приходили неприятные воспоминания. Как слесарь говорит, что «четверть всех грабежей – это повторный взлом». Как я, съежившись, упираюсь ногами в пол собственной спальни. Как сквозь светлые латексные перчатки виднеются темные волоски на крепких руках…

Черт. Черт.

Я открыла глаза, но стало еще хуже. Отсыревшие стены ванной будто сдвигались, сжимая меня внутри…

«Чувствуешь, да? Опять крыша поехала», – съязвил мой внутренний голос.

Заткнись. Заткнись, заткнись, заткнись. Я зажмурилась и начала медленно считать. Один. Два. Три. Вдох. Четыре. Пять. Шесть. Выдох. Один. Два. Три. Вдох. Четыре. Пять. Шесть. Выдох.

Наконец я справилась, однако находиться в ванной теперь было неприятно, захотелось поскорее выбраться из этой душной комнатки. Я встала, завернулась в полотенце, другим обернула волосы и пошла в спальню – ноутбук все так же лежал на кровати.

Я открыла браузер и набрала в «Гугле»: «Каков процент повторных краж».

Появились результаты. Я кликнула первую попавшуюся ссылку, пробежала статью глазами и остановилась на абзаце, который начинался словами: «Когда грабители возвращаются…» Дальше было написано: «Согласно общебританскому исследованию, от 25 до 50 процентов случаев взлома – повторные, а около 25–35 процентов потерпевших снова становятся жертвами грабителей. По данным полиции Британии, 28–51 процент повторных краж совершается в течение месяца после первого взлома, 11–25 процентов – в течение недели».

Ну, отлично. Значит, мой пессимистично настроенный слесарь не накручивал меня, а даже преуменьшил цифры, хотя в голове не укладывалось, как при 50 процентах повторных краж только 35 процентов жертв снова становились потерпевшими. В любом случае стать одной из них мне не хотелось.

Проверив входную дверь, заднюю дверь, окна и еще раз входную дверь – а потом, может, и в третий раз – и поставив телефон на зарядку, я заварила себе ромашковый чай.

Я отнесла чай в спальню, где меня уже ждали ноутбук, пресс-файл для поездки и упаковка шоколадного диетического печенья. Было только восемь вечера, а я ничего не ела, но вдруг поняла, что у меня нет сил не то что готовить, а даже заказать еду на дом. Я открыла пресс-пакет по скандинавскому круизу и, закутавшись в одеяло, стала ждать, когда придет сон.

Сон никак не приходил. Я умяла всю упаковку печенья и просмотрела материалы по «Авроре», полные фактов и цифр. Десять кают, оборудованных по высшему уровню… вмещают не более двадцати пассажиров… строго отобранный персонал из лучших отелей и ресторанов мира… Даже технические характеристики водоизмещения и тоннажа судна не усыпили меня. Я бодрствовала – разбитая, но на взводе.

Я лежала, съежившись в коконе из одеяла, и старалась не вспоминать о взломщике. Заставляла себя думать о работе, о всех делах, которые надо решить до воскресенья. Зайти за новыми банковскими картами. Собрать вещи и собрать побольше информации о круизе. Увидимся ли мы с Джудом до моего отъезда? Он ведь будет звонить на мой старый номер.

Я отложила пресс-пакет и открыла электронную почту. Напечатала «Привет, любимый», остановилась и начала покусывать ноготь. Что же написать? Только не про ограбление. Пока не надо, иначе его замучает мысль о том, что он далеко, когда нужен мне. Поэтому я продолжила так: «Я потеряла телефон. Долгая история, расскажу при встрече. Если захочешь связаться, лучше пиши мне на электронную почту. Во сколько ты примерно возвращаешься в воскресенье? Я рано утром выезжаю в порт Халл, на этот скандинавский круиз. Надеюсь, успеем увидеться до моего отъезда, а если нет, тогда до следующих выходных, хорошо? Целую, Ло».

Я отправила письмо в надежде, что Джуд не удивится, почему я не сплю в час ночи, и выключила компьютер. Взяла книгу – думала, почитаю, пока не усну. Не помогло.

В половине четвертого я нетвердой походкой добралась до кухни, достала бутылку джина и сделала крепчайший джин-тоник, который только могла выпить. Проглотила, как микстуру, вздрогнула от резкого привкуса и налила еще. Выпила вторую порцию, уже медленнее. Чувствовалось, как жжет внутри, как расслабляются мышцы, успокаиваются нервы.

Я вылила остатки джина в стакан и вместе с ним вернулась в спальню. Тревога и оцепенение не отпускали, и, не сводя глаз со светящегося дисплея часов, я ждала, когда подействует алкоголь.

Один. Два. Три. Вдох. Четыре… Пять…Пя…

Видимо, я все же уснула. Вроде бы только что с больной головой смотрела затуманенным взглядом на часы – сейчас цифра сменится и они покажут 4.44 – и вот уже я открываю глаза и вижу пушистую морду Делайлы, которая тыкается в меня носом и сообщает, что пора завтракать. Я недовольно застонала. Голова болела еще сильнее, чем вчера, и теперь непонятно, по какой причине – то ли от пореза на щеке, то ли от очередного похмелья. Недопитый джин-тоник стоял на прикроватном столике рядом с часами. Я понюхала стакан и едва не задохнулась. Джина в нем явно раза в два больше, чем тоника.

Часы показывали 6.04, значит, я не проспала и полутора часов, но раз проснулась, надо вставать. Я отдернула штору – за окном занимался серый рассвет, тонкие лучи солнца падали на мое окно. День казался холодным и мрачным; я засунула ноги в тапочки и, поеживаясь, вышла в коридор к термостату, чтобы отключить автоматический таймер и нагреть квартиру.

В субботу на работе меня не ждали, зато большая часть дня ушла на то, чтобы привязать мой старый номер к новому мобильному и получить перевыпущенные банковские карты, так что к вечеру меня переполняла усталость.

Так же ужасно я чувствовала себя, когда возвращалась из Таиланда через Лос-Анджелес – за несколько ночных рейсов я ни разу не поспала и была полностью дезориентирована. Где-то над Атлантикой я поняла, что превысила все пределы бессонницы и пора бы уже сдаться. Добравшись до дома, я рухнула в кровать с ощущением, будто я прыгаю головой вперед в колодец, и забылась сном на двадцать два часа, а проснулась от грохота. Это Джуд барабанил в дверь стопкой воскресных газет. Ноги затекли, и я с трудом вышла из спальни, чтобы открыть ему.

Но на этот раз кровать меня не спасет.

Нельзя упускать возможность проявить себя после десяти лет рутинной журналистики в духе «вырезать-вставить» – другой такой может и не представиться. Я должна справиться с заданием, должна показать, что я, как и Роуэн, умею заводить знакомства, сплетничать и продвигать наш журнал в кругу успешных людей. А лорд Буллмер, владелец «Авроры Бореалис», очень успешный человек. Хотя бы один процент его трат на рекламу, не говоря уже об упоминании имен, известных в сфере путешествий, и фотографии личностей, которые наверняка приглашены на первое плавание «Авроры», помогли бы «Велосити» без проблем продержаться на плаву несколько месяцев.

Я не собиралась навязываться Буллмеру за обеденным столом, но если я сумею узнать номер его телефона и буду уверена, что он возьмет трубку, когда я позвоню… это точно поможет мне получить долгожданное повышение.

На ужин я разогрела замороженную пиццу и машинально запихивала ее в себя, пока не объелась, а затем продолжила читать материалы из пресс-пакета. Слова и картинки плыли перед глазами, одно описание сливалось с другим. Элитный… великолепный… роскошный… сделанный вручную… высшего класса…

Зевнув, я отложила листок и посмотрела на часы – было уже девять. Слава богу, можно ложиться спать. Проверив и перепроверив двери и все замки, я нашла в моем разбитом состоянии кое-что позитивное. Прошлая ночь не повторится, ведь я так устала, что сейчас усну крепким сном. Если грабитель все же вернется, то я все просплю.

В 22.47 я поняла, что ошибалась.

В 23.23 я глупо расплакалась, как слабачка.

Я что, больше никогда не смогу заснуть?

Мне нужно поспать. Обязательно. За последние три дня… В уме сложить не получилось, посчитала на пальцах. За последние три дня я спала меньше четырех часов.

Я практически ощущала сон на вкус. Чувствовала его где-то рядом, но не могла схватить. Надо поспать. Надо. Если не посплю, то сойду с ума.

На глаза навернулись слезы – даже не знаю, от чего именно. От чувства безысходности? От злости – на себя, на грабителя? Или просто от усталости?

Знала я только одно – что не могу уснуть и что сон маячил где-то рядом, терзая, как несдержанное обещание. Я словно гналась за исчезающим миражом, и чем отчаяннее я бежала, тем быстрее он от меня удалялся. Или как будто я пыталась поймать рыбу, но та все выскальзывала из моих рук.

Господи, как же я хочу поспать…

Делайла испуганно повернула ко мне голову. Я и правда сказала это вслух? Сама не знаю. Боже, у меня поехала крыша.

Перед глазами мелькнуло чье-то лицо – ясные глаза, блестящие в темноте.

Я встала, сердце заколотилось так, что его стук отдавал где-то в затылке.

Пошатываясь от изнеможения, будто в трансе, я засунула ноги в обувь, а руки – в рукава пальто, прямо поверх пижамы. Взяла сумку. Надо пройтись. Куда-нибудь. Куда угодно.

Если этот чертов сон не приходит, я сама его найду.

Глава 3

Не считая желтоватых островков света от фонарей, улицы были серыми и мрачными. Холодный ветер швырял под ноги разбросанные бумаги, в водостоках шуршали листья и мусор. Мне, тридцатидвухлетней женщине, среди ночи разгуливающей в пижаме, должно было быть страшно. Но в квартире было куда опаснее. Там никто не услышит мой крик о помощи.

Я не строила определенный маршрут, просто собиралась бродить по улицам, пока не устану. Где-то в районе станции «Хайбери-энд-Айлингтон» я поняла, что идет дождь, причем идет уже давно, и я вся промокла. В обуви хлюпало, мой изможденный и оцепеневший разум пытался придумать какой-то план, а ноги практически сами повели меня дальше – но не в сторону дома, а на юг, к району Энджел.

Я не осознавала, что иду туда, пока не оказалась на месте. Пока не добралась до подъезда его дома. Я изумленно смотрела на панель звонков, где рядом с номером квартиры он аккуратно подписал свою фамилию: Льюис.

Дома его не было. Он уехал по работе и вернется только завтра. Зато в кармане пальто у меня лежали запасные ключи, и идти обратно домой я была не в состоянии. «Можно вызвать такси, – ехидно заворчал внутренний голос. – Тебя ведь пугает не долгая дорога. Трусишка».

Я потрясла головой, обрызгав каплями дождя металлическую панель звонков, и стала искать в связке ключ от подъезда. Затем открыла дверь и нырнула в общий коридор, окутавший меня тягостной духотой.

Я поднялась на второй этаж и осторожно зашла в квартиру.

Непроглядная темнота. Все двери закрыты, а в холле не было окон.

– Джуд? – позвала я. Его самого дома точно не было, но Джуд мог вполне разрешить переночевать здесь кому-нибудь из приятелей; не хотелось перепугать беднягу до смерти посреди ночи. Уж я-то знала, каково это. – Джуд, это я, Ло.

Никто не откликнулся. В квартире стояла полная тишина, не раздавалось ни звука. Я открыла дверь слева, которая вела в кухню-столовую, и на цыпочках прошла туда, не включая света. Просто стащила с себя мокрую одежду – пальто, пижаму и все остальное – и бросила в раковину.

Затем я голышом прошла в спальню, где на широкую двуспальную кровать Джуда падал лунный свет, а серые простыни были смяты, как будто он только что здесь лежал.

Я забралась на самую середину кровати и почувствовала мягкость простыней, на которых постоянно спят, а еще его аромат – запах пота, лосьона после бритья и просто самого Джуда.

Я закрыла глаза.

Один. Два…

Накатила волна сна.

Меня разбудил женский крик и ощущение, будто кто-то давит сверху и крепко держит за руки, хотя я пытаюсь выбраться…

Кто-то схватил меня за запястье, кто-то очень сильный.

Ослепленная ужасом, я в кромешной темноте попыталась найти что-нибудь, чем можно ударить, и свободной рукой нащупала прикроватную лампу.

Чужая рука накрыла мне рот, не давая дышать, давил вес тела, но я изо всех сил замахнулась лампой и ударила его по голове.

Послышался крик боли, и сквозь пелену страха донесся голос:

– Ло, это я! Господи, хватит, это же я!

Что?

О боже.

Руки тряслись так сильно, что, попытавшись нащупать выключатель, я лишь что-то столкнула.

Одновременно с тяжелым дыханием Джуда слышался какой-то пугающий булькающий звук. Да где же эта чертова лампа? Ах да, я ведь заехала ей Джуду по лицу.

Я вылезла из постели и нетвердой походкой добралась до выключателя у двери. Комнату залило беспощадно ярким светом десятка галогенных лампочек, в котором просматривалась каждая деталь развернувшегося здесь ужаса.

Джуд съежился на кровати, зажав лицо руками, по подбородку и груди текла кровь.

– Господи, Джуд! – Я бросилась к нему. Все еще трясущимися руками я вытащила из коробки несколько салфеток. Он прижал их к лицу. – Боже, что случилось? Кто кричал?

– Ты! – простонал он. Салфетки быстро пропитались кровью.

– Как это? – Меня по-прежнему переполнял адреналин. Я растерянно осмотрела комнату, но ни женщины, ни нападавшего в ней не было. – Ты о чем?

– Я вернулся домой, – превозмогая боль, ответил Джуд. Сейчас его бруклинский акцент был едва слышен. – Ты закричала во сне, я попытался тебя разбудить и… вот.

– Черт. – Я зажала рот руками. – Прости меня.

Я так отчетливо слышала крик… Неужели это правда была я?

Джуд осторожно убрал руки от лица. В комке пропитавшейся кровью салфетки я увидела что-то маленькое и белое. Только взглянув на лицо Джуда, я поняла, что это выбитый зуб.

– О господи.

– «С приездом» называется, – сказал он и замолчал.

– Прости. – На глаза навернулись слезы, однако плакать перед таксистом я не хотела, поэтому шумно сглотнула, чтобы избавиться от мучительного ощущения. – Слышишь?

Джуд ничего не ответил, он молча смотрел в окно на тусклый рассвет. Мы два часа прождали в приемном отделении «Скорой помощи». В итоге ему лишь наложили швы на губу и направили к дежурному стоматологу, а тот засунул зуб обратно и посоветовал надеяться на лучшее. Как я поняла, если зуб приживется, его можно будет сохранить. Если нет, придется ставить мост или зубной имплант. Джуд устало закрыл глаза, и у меня внутри все сжалось от чувства вины.

– Прости, – с отчаянием повторила я. – Не знаю, что еще сказать.

– Нет, это ты меня прости, – утомленно произнес он. Анестезия еще не прошла, и с онемевшей губой говорить ему было трудно, поэтому получилось «прошти», словно он изображал пьяного Шона Коннери.

– Тебя? За что?

– Не знаю. За то, что облажался. Что не был рядом.

– Ты про ограбление?

– Да, – кивнул Джуд. – Хотя не только. За все те дни, когда я оставляю тебя одну. Поменьше бы этих командировок.

Положив голову ему на плечо, я прислушивалась к ровному, медленному стуку его сердца, такому неспешному по сравнению с моим, которое колотилось от тревоги. Под курткой на Джуде была заляпанная кровью футболка, потертая ткань мягко касалась моей щеки. Я глубоко вдохнула, чувствуя его запах, и мне стало спокойнее.

– Ты бы ничего не смог сделать, – сказала я, уткнувшись ему в грудь.

Джуда покачал головой:

– Все равно прости, что оставил тебя.

Когда мы расплатились с таксистом и медленно поднялись на второй этаж к квартире Джуда, начало светать. Я посмотрела на часы: почти шесть. Черт, уже через несколько часов мне надо сесть на поезд, чтобы успеть в порт.

В спальне Джуд разделся, и мы вместе повалились на кровать. Он притянул меня к себе и, закрыв глаза, уткнулся в мои волосы. От усталости я почти ничего не соображала, но, вместо того чтобы поспать, забралась на Джуда сверху, стала целовать его шею, живот, полоску темных волос, ведущую вниз.

– Ло… – простонал он и попытался притянуть меня поближе, чтобы поцеловать.

Я покачала головой:

– Молчи. Лежи смирно.

Джуд откинулся на подушку, бледные рассветные лучи, просачиваясь сквозь шторы, падали на его шею.

Мы не виделись восемь дней. И не увидимся еще неделю. Если не заняться этим сейчас…

Лежа в объятиях Джуда, я ждала, когда выровняется мое дыхание и успокоится сердце. Я прижималась щекой к его лицу и почувствовала, как он улыбается.

– Вот это я понимаю, – сказал Джуд.

– Что?

– Сразу бы так меня встретила.

Я вздрогнула, и он коснулся моего лица.

– Ло, милая, я просто шучу.

– Знаю.

После этого мы оба надолго замолчали. Я думала, что Джуд засыпает, и тоже закрыла глаза, поддаваясь чувству усталости, но он вдруг сделал глубокий вдох – грудь поднялась, мышцы в руке напряглись.

– Ло, я не хочу снова спрашивать…

Джуд не договорил, но я и так знала, что он имел в виду. То, о чем он сказал мне на Новый год, – что, по его мнению, нам нужно двигаться дальше. Жить вместе.

– Я подумаю, – наконец произнесла я, и в моем голосе послышалась непривычная покорность.

– Ты мне это уже говорила.

– Я все еще думаю.

– Ну а я уже решил. – Джуд дотронулся до моего подбородка, осторожно повернул мою голову к себе. Я посмотрела ему в глаза, и внутри у меня все перевернулось. – Ло, хватит избегать этой темы. Ты же видишь, я терпеливо жду, но мне начинает казаться, что мы совсем по-разному смотрим на наши отношения.

Внутри все затрепетало от знакомого тревожного ощущения, вызванного то ли надеждой, то ли ужасом.

– «По-разному смотрим на наши отношения»? – выдавила я улыбку. – Ты что, опять смотрел шоу Опры?

Джуд отвернулся, словно отдалившись от меня. Я нервно прикусила губу.

– Джуд…

– Нет, – сказал он. – Нет, и все. Я думал поговорить о нас, однако тебе этого явно не хочется, так что… Слушай, я очень устал. Уже почти утро. Давай спать.

– Джуд, – повторила я умоляющим тоном. Меня бесила собственная стервозность, бесило, что он довел меня до этого.

– Нет, – устало выдавил он, уткнувшись в подушку. Я думала, что он отказывается говорить на эту тему, но Джуд продолжил: – Мне предложили работу в Нью-Йорке, а я отказался. Ради тебя.

Вот черт.

Глава 4

Через несколько часов из глубокого, будто в дурмане, сна меня вытащил будильник.

Не знаю, долго ли он звенел, но я точно проснулась не сразу. Голова болела, и я немного полежала, приходя в себя, и только потом выключила будильник, чтобы он не разбудил Джуда.

Я протерла глаза, потянулась, чтобы размять затекшую шею и плечи, вылезла из кровати и пошла на кухню. Пока варился кофе, я приняла лекарства и поискала в аптечке в ванной какое-нибудь обезболивающее. Нашла ибупрофен и парацетамол и еще какой-то пластиковый флакончик коричневого цвета – Джуду выписали это средство, когда он вывихнул колено на футболе. Я сняла с флакона защитную крышку от детей и посмотрела на таблетки внутри. Огромные, наполовину красные, наполовину белые, выглядят серьезно.

В общем, я струсила и вместо этого взяла две таблетки из упаковки ибупрофена и одну – быстродействующего парацетамола. Запила их глотком кофе – черного, молока в пустом холодильнике не нашлось – и, потягивая оставшийся в кружке напиток, думала о прошлой ночи, о моих глупых поступках, о том, что сказал Джуд…

Он меня поразил. Нет, даже не поразил, а шокировал. Мы никогда не говорили о его долгосрочных планах, но я знала, как он скучает по своим друзьям в Штатах, по маме и младшему брату, с которыми я даже не знакома. И его решение… Так будет лучше для него? Или для нас?

В кофеварке осталось еще полчашки кофе, я вылила его в другую чашку и осторожно отнесла в спальню.

Джуд растянулся поперек кровати, словно и упал на постель в этой позе. В кино люди выглядят во сне очень умиротворенно – только не Джуд. Разбитые губы были прикрыты закинутой вверх рукой, а если прибавить к этому заостренный нос и нахмуренные брови, то он становился похож на сердитого ястреба, которого подстрелили в полете.

Я аккуратно поставила чашку на прикроватный столик и прилегла на подушку рядом с ним, поцеловала в затылок, теплый и невероятно мягкий.

Джуд шевельнулся во сне, приобнял меня своей длинной загорелой рукой и открыл глаза. Обычно они были орехового цвета, но сейчас казались намного темнее.

– Доброе утро, – прошептала я.

– Доброе.

Он сморщился от зевка, а потом притянул меня к себе. Я отпрянула, думая о предстоящем пути – сначала до вокзала, там на поезд, затем на такси до порта Халл, – однако тело словно растаяло, и я свернулась рядом. Мы лежали, глядя друг другу в глаза, и я осторожно коснулась пластыря на его губе.

– Как думаешь, зуб приживется?

– Не знаю. Надеюсь, ведь в понедельник мне лететь в Москву, не хочется терять там время на стоматологов.

Я промолчала. Джуд закрыл глаза и потянулся, хрустнули суставы. Он перекатился на бок и нежно накрыл рукой мою грудь.

– Джуд… – В моем голосе слышалось и желание, и раздражение.

– Что?

– Не могу. Мне пора.

– Так иди.

– Не надо. Прекрати.

– «Не надо, прекрати»? Или «не надо прекращать»? – криво улыбнулся он.

– И то и другое. Ты знаешь, о чем я. – Я поднялась и покачала головой, о чем сразу же пожалела. Было больно.

– Как щека? – спросил Джуд.

– Нормально. – Я дотронулась до нее рукой. Опухшая, но уже не так сильно.

Джуд с тревогой посмотрел на меня и коснулся припухшей щеки. Я, сама того не желая, отпрянула.

– Не надо было мне уезжать, – сказал он.

– Ну а ты уехал, – бросила я. Вышло куда резче, чем хотелось. – Тебя вечно нет рядом.

Он приподнялся на локтях и удивленно посмотрел на меня – еще сонный, на лице следы от подушки.

– Какого…

– Ты меня слышал. – Знаю, в моих словах было мало разумного, но они все равно вырвались наружу. – Какое у нас будущее, Джуд? Даже если я перееду сюда, что дальше? Буду сидеть и ждать тебя, как Пенелопа Одиссея, и поддерживать огонь в семейном очаге, пока ты пьешь скотч в каком-нибудь русском баре вместе с другими зарубежными корреспондентами?

– Ты чего?

Я покачала головой, слезла с кровати и стала натягивать одежду, которую раскидала по полу спальни, когда мы вернулись из больницы.

– Просто устала. – Это еще мягко сказано. За последние три ночи я спала часа два, не больше. – Знаешь, к чему все идет? Нам трудно даже вдвоем, и я точно не хочу стать женой, которая сидит дома и воспитывает ребенка, пытаясь справиться с послеродовой депрессией, пока ты сидишь под обстрелом в самых адских точках Северного полушария.

– Судя по недавним событиям, опасности посерьезнее поджидают меня даже в собственной квартире. – Заметив мою реакцию, Джуд поспешил добавить: – Прости, дурацкая шутка. Я знаю, что это вышло случайно.

Я накинула на плечи пальто, которое еще не просохло, и взяла свою сумку.

– Пока, Джуд.

– Пока? В каком смысле «пока»?

– В каком хочешь.

– Я хочу, чтобы ты перестала устраивать сцены и переехала ко мне. Я люблю тебя, Ло!

Его слова поразили меня. Я остановилась в дверях, усталость, будто висевшая грузом на шее, тянула меня вниз.

Руки в латексных перчатках, смех…

– Ло? – неуверенно позвал меня Джуд.

– Я не могу, – отвернувшись, ответила я. Не знаю, что именно я имела в виду: не могу уйти, не могу остаться, не могу вести этот разговор, эту жизнь… – Просто… мне пора идти.

– Значит, все зря? – В его голосе послышались сердитые нотки. – Хочешь сказать, я зря отказался от той работы?

– Я тебя об этом не просила. – Мой голос дрожал. – Не просила, так что не вини меня. – Я повесила сумку на плечо и направилась к выходу.

Он ничего не сказал. Не попытался меня остановить. Я вышла из квартиры, пошатываясь, точно пьяная. Только оказавшись в метро, я поняла, что сейчас произошло.

Глава 5

Мне нравится атмосфера порта. Нравятся запахи смолы и морского воздуха, крики чаек. Может, все дело в ежегодных летних поездках на пароме во Францию? В гавани в отличие от аэропорта я ощущаю свободу. Аэропорт ассоциируется с работой, проверкой багажа и задержкой рейса. А порт… даже не знаю, нечто совершенно другое. Бегство, что ли.

В поезде я старалась не думать о Джуде и отвлечься мыслями о предстоящей поездке. Ричард Буллмер ненамного старше меня, но до его послужного списка мне бесконечно далеко. Я чуть не расплакалась, прочитав, сколько предприятий он возглавлял за свою карьеру – с каждым начинанием он поднимался на ступеньку выше, приумножая свой доход и влияние.

Я открыла статью в «Википедии», и на экране телефона появилась фотография: красивый смуглый мужчина с черными-пречерными волосами под руку с ослепительной блондинкой лет двадцати восьми. Под снимком была подпись: «Ричард Буллмер с супругой Анне Лингстад, наследницей семейства Лингстад, на их свадьбе. Город Ставангер, Норвегия».

По титулу лорда можно было подумать, что Буллмеру поднесли его состояние прямо на блюдечке, но, если верить «Википедии», я поторопилась с выводами. Сначала все шло как надо: частная подготовительная школа, Итон и Баллиол-колледж в Оксфорде. Однако, когда он учился на первом курсе университета, умер его отец – непонятно, что стало с матерью, ее не упоминали – и родовое имение ушло на оплату долгов и налога на наследство. В девятнадцать лет Буллмер лишился дома и остался один.

Уже одно то, что после случившегося он сумел закончить Оксфорд, можно считать настоящим достижением, но это еще не все. На третьем курсе Буллмер запустил свой интернет-проект, и продажа доли его акций в 2003 году стала первым среди последовавших успехов. Теперь Буллмер был владельцем элитного круизного лайнера на десять кают, рассчитанного на желающих отдохнуть в роскоши и полюбоваться скандинавским побережьем. «На нашем лайнере вы можете устроить свадьбу своей мечты, потрясающее корпоративное мероприятие, которое немедленно завоюет расположение клиентов, или просто провести незабываемый семейный отдых в эксклюзивной обстановке», – прочитала я в одном из материалов пресс-пакета, а затем открыла план каютной палубы.

Четыре большие многокомнатные каюты расположились на носу корабля; остальные шесть, поменьше, – отдельно полукругом на корме. Каюты были пронумерованы: по одну сторону центрального прохода четные, по другую – нечетные; каюта № 1 находилась на самом носу, а каюты № 9 и 10 на изогнутой корме примыкали друг к другу. Я предполагала, что окажусь в каюте поменьше – большие наверняка зарезервированы для важных особ. На плане не была указана площадь кают, и, вспомнив о тесных комнатках без окон на паромах через Ла-Манш, я нахмурилась. Не хотелось бы провести в подобном помещении целых пять дней… Впрочем, на таком лайнере даже небольшие каюты должны быть просторными, так ведь?

Я перевернула страницу, надеясь увидеть фотографии кают и успокоиться, однако на снимке увидела невероятный ассортимент скандинавских деликатесов, разложенных на белой скатерти. Шеф-повар «Авроры» наверняка работал в каком-нибудь экспериментальном местечке, вроде ресторана «Нома» в Копенгагене или «Эль Булли» в Каталонии.

Я зевнула и потерла глаза: вновь навалились усталость и тяжесть событий прошлой ночи. Невольно вспомнила выражение разбитого лица Джуда, когда я уходила. Я даже не знаю, что именно произошло. Мы расстались? Я его бросила? Я пыталась мысленно проиграть заново наш с ним разговор, но каждый раз мой утомленный мозг вставлял фразы, которых я не произносила, подменял мои ответы на желаемые. В этой воображаемой беседе слова Джуда звучали глупо и даже оскорбительно, чтобы оправдать мои собственные заявления, либо были настолько полны безграничной любви, что я уверяла себя: все будет хорошо. Я не просила его отказываться от работы. С чего он взял, что я обрадуюсь?

В такси от вокзала до порта я задремала и забылась тягостным сном примерно на полчаса. Я резко проснулась от бодрого голоса водителя, как будто мне в лицо плеснули холодной водой. Когда я вылезла из машины, меня ослепило солнце, щеки обожгло соленым бризом. Голова кружилась, перед глазами все плыло.

Таксист высадил меня почти у самого трапа, но, глядя на ведущий к кораблю стальной мостик, я никак не могла поверить, что это и правда «Аврора». Да, я узнала отдельные детали по брошюре: огромные окна, в которых отражалось солнце, сияли чистотой – ни пятнышка, ни капельки воды, а белый корпус блестел так, словно его только что отполировали. Но я не представляла, что «Аврора» окажется такой маленькой, – скорее большая яхта, а не круизный лайнер. Теперь я поняла, что имелось в виду под словом «элитный». Даже по греческим островам курсируют судна крупнее. Каким образом все указанное в брошюре: библиотека, солярий, спа, сауна, коктейльный зал и все остальное, без чего избалованным пассажирам «Авроры» никак не обойтись, – могло уместиться на этом миниатюрном корабле?

Из-за размеров и безупречной поверхности корпуса судно казалось игрушечным, и, ступив на узенький стальной трап, я вдруг представила «Аврору» кораблем в бутылке – крошечным судном, идеальным на вид и оторванным от реальности, и, чтобы зайти на его борт, я уменьшаюсь с каждым шагом. Я будто смотрела в телескоп с другой стороны, и от этого странного ощущения кружилась голова.

По гавани бежали маслянисто-черные волны; когда трап качнулся под моим весом, мне на мгновение почудилось, что я падаю, что стальные ступени не выдержали. Я закрыла глаза и крепко сжала холодный металлический поручень.

Сверху вдруг раздался женский голос:

– Какой же чудесный запах!

Я с удивлением посмотрела наверх. У входа на корабль стояла стюардесса, привлекательная загорелая блондинка с практически белыми волосами, и улыбалась мне так, будто я ее богатая родственница из Австралии, о существовании которой она прежде и не знала. Сделав глубокий вдох, чтобы прийти в себя, я прошла остаток пути по трапу и поднялась на борт «Авроры».

– Добро пожаловать, мисс Блэклок, – сказала мне стюардесса. Слова звучали отрывисто, и я не могла понять, что это за акцент, но в ее тоне слышались такие радостные нотки, словно встреча со мной – событие не менее счастливое, чем выигрыш в лотерею. – Рада приветствовать вас на борту. Позволите портье отнести ваш багаж?

Я огляделась. Откуда она знает, кто я?.. Не успела я ничего сказать, как мой чемодан уже унесли.

– Бокал шампанского?

Я запнулась, пытаясь придумать достойный и остроумный ответ. Стюардесса приняла это за согласие, и у меня в руке оказался запотевший фужер.

– Э-э, спасибо.

Интерьер «Авроры» поражал. В это маленькое судно вместили столько шика и блеска, что хватило бы на лайнер в десять раз крупнее. Трап вел к площадке перед длинной изогнутой лестницей, отполированной до блеска, обрамленной мрамором и задрапированной шелком. Свет от громадной люстры над лестничным пролетом больше всего напоминал лучи солнца, отражающиеся в летний день от поверхности воды. От подобного зрелища слегка подташнивало – не от излишней роскоши, хотя, если задуматься, и от этого тоже, а по большей части от вызванного люстрой чувства дезориентации. Каждая капелька света преломлялась в кристаллах, как в призме, и ослепляла, сбивала с ног. Я словно смотрела в калейдоскоп, а учитывая мой недосып, ощущение это было не из приятных.

Стюардесса заметила мою растерянность и с гордой улыбкой сказала:

– Большая лестница – это что-то, правда? В одной только люстре более двух тысяч кристаллов Сваровски.

– Боже мой, – пробормотала я, борясь с желанием зажмуриться. В голове пульсировала боль. Надеюсь, я не забыла ибупрофен.

– Мы невероятно гордимся «Авророй», – дружелюбно продолжила стюардесса. – Меня зовут Камилла Лидман, и я отвечаю за обслуживание гостей. Мой кабинет на нижней палубе, если что-то понадобится, что угодно, обращайтесь. Джозеф, мой коллега, – она показала на улыбающегося блондина справа от нее, – проводит вас до каюты. Ужин в восемь, но мы приглашаем вас к семи часам в салон Линдгрен, где пройдет презентация всех технических средств и новшеств, которыми вы сможете насладиться в круизе… О, мистер Ледерер!

По трапу поднимался высокий темноволосый мужчина лет сорока пяти, позади него портье тащил огромный чемодан.

– Осторожнее. – Мужчина заметно поморщился, когда тележка с чемоданом наткнулась на стык в трапе. – Внутри очень хрупкое оборудование.

– Мистер Ледерер! – Камилла Лидман встретила его с тем же безумным энтузиазмом, что и меня. Надо отдать должное ее актерскому мастерству, хотя в случае мистера Ледерера играть ей практически и не приходилось, ведь он был довольно приятным мужчиной. – Приветствую вас на борту «Авроры». Как насчет бокала шампанского – для вас и миссис Ледерер?

– Я буду один. – Мистер Ледерер пригладил волосы и изумленно взглянул на люстру Сваровски.

– О, мне очень жаль. – Камилла Лидман нахмурила свои безупречные брови. – Надеюсь, с миссис Ледерер все в порядке?

– Да, у нее все прекрасно, – ответил мистер Ледерер. – Более того, она трахается с моим лучшим другом. – Он с улыбкой взял бокал шампанского.

Камилла удивленно посмотрела на него и спокойным тоном обратилась к своему коллеге:

– Джозеф, проводи, пожалуйста, мисс Блэклок в ее каюту.

Джозеф едва заметно поклонился и показал рукой на ступени, ведущие вниз:

– Прошу сюда.

Я молча кивнула и, не выпуская из рук бокал шампанского, позволила себя увести. Краем уха я услышала, как Камилла сообщает мистеру Ледереру, что ее кабинет находится на нижней палубе.

– У вас каюта Линнея, под номером девять, – сообщил мне Джозеф, пока я шла за ним по тускло-бежевому коридору, застеленному плотными коврами. – Все каюты носят имена выдающихся скандинавских ученых.

– Кому же достанется нобелевская? – нервно выдавила я, пытаясь пошутить. В этом узком коридоре без окон мне казалось, что я задыхаюсь, а стены вокруг смыкаются. Тусклые лампы и отсутствие естественного освещения навевали сонливость.

– В этом рейсе каюту Нобеля займут лорд и леди Буллмер, – серьезно ответил Джозеф. – Лорд Буллмер – директор компании «Северное сияние» и владелец судна. На «Авроре» десять кают, – продолжил рассказывать он, пока мы спускались по очередной лестнице, – четыре в передней части, шесть – в кормовой, все расположены на средней палубе. В каждой каюте от одной до трех комнат, отдельная полноразмерная ванна и душевая кабина, двуспальная кровать и личная терраса. В каюте Нобеля имеется джакузи.

Терраса на круизном лайнере? Мне это показалось очень странным, но, пожалуй, не более чем остальные открытые части палубы. Джакузи? На этот счет я вообще лучше промолчу.

– К каждой каюте приписаны свои стюарды, к которым вы можете обращаться в любое время дня и ночи. Вас буду обслуживать я и моя коллега Карла, вы познакомитесь с ней вечером. С радостью поможем вам по любым вопросам.

– Значит, это средняя палуба? – спросила я.

– Да, – кивнул Джозеф, – и здесь находятся только каюты для пассажиров. Наверху расположены обеденный зал, спа, библиотека, салон, прогулочная палуба и другие зоны общего пользования. Все они названы в честь скандинавских писателей: салон Линдгрен, обеденный зал Яннсон и так далее.

– Яннсон?

– Туве, – подсказал он.

– Точно. Муми-тролли, – наконец поняла я. Боже, голова просто раскалывалась.

Мы остановились у панельной деревянной двери, на которой висела небольшая табличка с надписью: «№ 9: Каюта Линнея». Джозеф распахнул дверь и пропустил меня вперед.

Каюта была, без преувеличения, во много раз лучше моей квартиры и не такая уж маленькая. Вдоль правой стены вытянулись зеркальные шкафы, в середине комнаты, между диваном и туалетным столиком, стояла огромная двуспальная кровать, застеленная гладкими и хрустящими белыми простынями, на которые так и хотелось прилечь.

Но больше всего меня поразил не простор, а свет. После узкого коридора с искусственным освещением струящийся сквозь двери террасы свет казался ослепляющим. Ветер развевал белоснежные шторы, и я заметила, что раздвижная дверь открыта. Мне сразу стало спокойнее.

– Двери можно зафиксировать в открытом положении, – объяснил Джозеф, стоявший позади меня. – В случае неблагоприятных погодных условий они закроются автоматически.

– Замечательно, – пробормотала я, думая лишь об одном: скорее бы Джозеф ушел, чтобы я могла упасть на кровать и провалиться в сон.

И все-таки, неуклюже подавляя зевоту, я стояла и слушала про все функции душевой кабины (спасибо, а то я ей раньше не пользовалась), про холодильник и мини-бар (бесплатный, к несчастью для моей печени). Джозеф добавил, что лед будут приносить дважды в день и что я могу обращаться к нему или Карле в любое время.

Когда Джозеф уже не мог не заметить мой широкий зевок, он с легким поклоном удалился, а я стала дальше разглядывать каюту.

Что скрывать – я была под впечатлением. Больше всего меня поразила кровать, которая зазывала улечься и проспать часов тридцать или сорок. Я посмотрела на белоснежное одеяло и золотисто-белые декоративные подушки, и желание поспать накрыло меня волной, проникло внутрь тела, мурашками пробежав от затылка до самых кончиков пальцев рук и ног. Мне требовался сон. Я жаждала его, как наркоман, считая часы до следующей дозы.

После тридцати минут тягостной дремоты в такси стало только хуже.

Но теперь ложиться нельзя. Если усну, то проснусь не скоро, а позволить себе проспать этот вечер я не могла. Можно еще пропустить кое-что по функциональности судна, об этом будут рассказывать через несколько дней, однако на сегодняшнем ужине и презентации я просто обязана присутствовать. Первый вечер на борту, все будут знакомиться и стремительно налаживать связи. Если я его просплю, упущенного не наверстать.

Я подавила зевок и вышла на террасу в надежде, что на свежем воздухе рассеется туман усталости, который окутывал меня, как только я переставала двигаться и замолкала.

Прекраснее террасы на роскошном круизном лайнере и не представить. Она была застеклена, отчего казалось, будто между тобой и океаном нет никакой преграды. На террасе стояли два шезлонга и маленький столик – вечером можно сидеть здесь и любоваться, в зависимости от круиза, белыми ночами или северным сиянием.

Я долго наблюдала за тем, как небольшие суда неспешно выдвигаются из порта Халл или заходят в него, а соленый ветер развевал мои волосы. Вдруг в «Авроре» что-то переменилось. Я даже не сразу поняла. Двигатель, который последние полчаса спокойно урчал, заработал громче, и лайнер сдвинулся с места. Мы медленно развернулись и отошли от пристани, направившись в море.

Корабль осторожно выбирался из гавани по обозначенному зеленым и красным светом каналу. Когда мы покинули уютную гавань и вышли в Северное море, где зыбь порта сменилась огромными накатывающими волнами глубоководной части океана, судно стало двигаться по-другому. Берег понемногу удалялся, и строения порта Халл превратились в зазубрины на горизонте, а затем и вовсе стали неразличимы, слившись в одну темную линию. Глядя, как они ускользают из вида, я подумала обо всех незавершенных делах. Телефон оттягивал карман, и я достала его, надеясь увидеть хоть какое-нибудь послание от Джуда, пока я находилась в пределах действия британской мобильной сети. «До скорого». «Удачи». «Счастливого пути». Хоть что-нибудь.

Но экран был пуст. Сигнал уменьшился на одно деление, затем на два… Телефон молчал. Берег Англии исчезал вдалеке, и я слышала только плеск волн.

От: Джуд Льюис

Кому: Лора Блэклок

Отправлено: вторник, 22 сентября

Тема: все нормально?

Привет, милая, ты не писала мне с самого воскресенья. Не знаю, доходят ли до тебя сообщения. Ты получила мой ответ и сообщение, которое я отправил вчера?

Я немного волнуюсь, и не думай, что я, как идиот, смылся куда-нибудь зализывать раны. Это не так. Я люблю тебя, скучаю и думаю о тебе.

Не беспокойся о том, что случилось перед отъездом. Кстати, с зубом все в порядке. Полагаю, он приживется, как врач и говорил. В любом случае подлечиваюсь водкой.

Расскажи, как там круиз, а если занята, черкни пару строк – я хоть буду знать, что у тебя все хорошо.

Люблю, Дж.

От: Роуэн Лонсдейл

Кому: Лора Блэклок

Копия: Дженнифер Уэст

Отправлено: среда, 23 сентября

Тема: новые заметки?

Ло, два дня назад я прислала тебе письмо с просьбой отправить новые заметки по круизу – ответь, пожалуйста. Джен говорит, что ничего от тебя не получала, а мы надеялись завтра напечатать какой-нибудь материал – хотя бы для боковой колонки.

Как можно скорее сообщи Джен, когда статья будет готова, и поставь меня в копию.

Роуэн